- Можете вы лично передать от меня письмо моему отцу? Разумеется, по возможности, поскорее. Он не знает, что я в Блеквиле, и я хочу сообщить ему, что я - у Тома.
- Можете на меня вполне положиться, мисс, - отозвался Смок, - письмо я так запрячу, что никакая полиция его не разыщет. И передам тут же, как только приеду в Нью-Йорк.
Шофер вышел. Долли написала письмо, вложила его в конверт, и весело вскричала:
- Вот удивится господин профессор! А тетушка Джен, наверное, проклянет меня. Хотя, признаться, мне будет здесь недоставать их обоих. При первой возможности мы с тобой, Том, съездим к отцу. Я уверена, что он смягчится. Он так меня любит и простит все…
Она замолчала, задумчиво вертя в руках письмо.
Том подошел к ней и ласково положил ей руку на плечо. У двери послышался предупреждающий кашель деликатного Смока, и шофер вошел, отдуваясь.
- Готово! - проговорил он, закуривая трубку, - едем, Том!
Смок спрятал письмо в карман куртки, простился с Долли, захватил свой дорожный мешок и вышел в коридор.
- Я проеду от заставы прямо в комендатуру и вернусь к тебе утром, дорогая, - проговорил Том. - Располагайся здесь, как дома, тебя никто не потревожит. Если что понадобится, смело обращайся к соседям. Здесь живут все наши ребята!
- Хорошо, я буду ждать тебя, Том! - отозвалась Долли, с нежностью взглянув на него.
Том Грей выбежал из комнаты, спустился с лестницы и уселся рядом со Смоком; "такси" полетел по ярко освещенным гирляндами электрических шаров улицам, ослепляя яркими фонарями встречные патрули, задерживавшие подозрительных пешеходов. За окраиной города, где кончалась цепь электрических звезд и сгущалась ночная темнота, горел яркий костер, вокруг которого двигались темные фигуры с винтовками в руках.
Автомобиль замедлил ход и остановился шагах в тридцати от костра. Молчаливые фигуры повернулись к нему, держа винтовки наизготовку, и сейчас же послышался резкий окрик:
- Эй, там, на моторе! Ни с места!
- Да мы уже и так стоим, О’Коннор! - отозвался, смеясь, Грей, - ты поздно предупреждаешь. Спал, старина?
- Это так, для пущей важности я окликнул, - отвечал О’Коннор, подходя к "такси", - я знал, кто мчится, сломя голову, к нам. Какого черта, кроме тебя, Том Грей, понесет ночью из города! Я сразу догадался, что это ты. Приехали нас проверить?
- Нет, я провожаю приятеля, - ответил Грей, соскакивая на шоссе, - он отправляется в Нью-Йорк!
О’Коннор только удивленно пожал плечами, как бы желая сказать: "Ну, что ж, если так нужно, значит все в порядке!"
- Держи, Смок! - повернулся Грей к шоферу, протягивая ему пачку кредиток, - на эти деньги купишь подарки Нэнси! А за поездку рассчитаемся после. Я твой вечный должник, дружище!
- Не говори глупостей! - перебил его Смок, пряча деньги, - ты дал и так чересчур много. Ишь, какая пачка! И половины бы хватило! Ну, ладно, коли дают - я беру. Такой уж у меня характер!
- Письмо у тебя?
- Есть! Запрятал так, что сам черт не разыщет. Первым долгом явлюсь к профессору, а потом в Союз шоферов. Там я расскажу, что у вас творится, и ребята, я уверен, захотят устроить такую же штуку и в Нью-Йорке. Свой своему поневоле брат! Всегда поддержим, шоферы - теплые ребята.
Друзья крепко пожали друг другу руки, и "такси" полетел, пофыркивая, по шоссе к холму, разрезая тьму белыми лучами фонарей. Грей несколько минут молча смотрел ему вслед, потом простился с О’Коннором и медленно побрел от заставы к городу.
Монгомери готовится в дорогу
В это серенькое утро профессор Монгомери проснулся, как обыкновенно, в семь часов утра, вышел на балкон, напился кофе и потянулся к пачке утренних газет, но в этот момент в дверях показалась тетушка Джен и прогудела своим жирным басом:
- Вас просят к телефону, мистер Монгомери!
- Черт бы побрал осла, который с раннего утра беспокоит людей, - раздраженно вскричал профессор, вскакивая с качалки, - вероятно, опять репортер или какой-нибудь любопытный коллега! С тех пор, как появилась в газетах эта идиотская статья о моем открытии, мне не дают покоя! Я сниму телефон к черту, честное слово!
- Прикажете сказать, что вас нет дома? - спросила экономка.
- Вам бы следовало спросить, кто говорит! - сердито буркнул профессор.
- А вам нечего меня учить, мистер Монгомери! - с видом оскорбленного достоинства произнесла тетушка Джен.
- Я, разумеется, догадалась это сделать. С вами желает говорить Джим Маклин!
- А! Так какого же черта вы мне не сказали этого сразу? - вскричал Монгомери и бросился к телефону, не обращая внимания на уничтожающий взгляд оскорбленной до глубины души экономки.
- Алло, я слушаю! - закричал он, поднося к уху трубку, - я слушаю! Алло, мистер Маклин! Да, это я, Монгомери!.. Как? Сегодня?.. Через час? Великолепно, я вас жду… Да, я успею приготовиться… Очень рад! Жду!
Он повесил трубку и с просиявшим лицом вышел на балкон, где экономка убирала со стола посуду.
- Тетушка Джен, я уезжаю! - заговорил он в радостном волнении, птичьей походкой расхаживая по балкону, - и вернусь поздно вечером. Долли еще спит?
- Мисс Долли позавчера утром уехала на велосипеде к Морлендам, - сердито отрубила экономка.
- Черт возьми, эта девица окончательно отбилась от рук! - полушутливо, полусердито вскричал он, - то ее похищают, то она неожиданно исчезает сама. Ну, да я теперь нашел хороший способ заставить ее сидеть дома!
Он помолчал и уже серьезно заговорил снова:
- Тетушка Джен, вы служите у меня со дня смерти моей жены, то есть добрый десяток лет, и я вас считаю близким человеком. Поэтому я не хочу скрывать от вас, что я принял одно важное решение. Дело в том, что я решил выдать Долли замуж за этого Грея, но с условием, что он поселится у нас в доме. Конечно, он согласится, об этом нечего и толковать. Если Долли вернется в мое отсутствие, сообщите ей эту новость, обрадуйте ее. Можете сказать ей, что я разрешаю ей пригласить Грея к нам немедленно. Кстати, он, кажется, теперь в Нью-Йорке и, вероятно, вместе с Долли гостит у Морлендов. О, моя девчурка не любит зевать и все устраивает по-своему!.. Пожалуйста, заложите на всякий случай в мой чемодан пять плиток шоколаду, мою дорожную флягу с коньяком и дюжину сигар. Положите еще карманную аптечку. Ну, кажется, все. Ах, да, я и забыл! Приготовьте дорожное пальто, шляпу и зонтик! Непременно зонтик! Я думаю совершить длительную прогулку, а моторы этих миллиардеров никогда не имеют верха, как это ни странно!
Тетушка Джен, сотрясая половицы своими грузными шагами, удалилась с балкона, а профессор Монгомери в радостном волнении снова забегал по балкону. Ему представлялся блестящий случай проделать опыт с "лучами смерти" в большом масштабе и притом с ведома и поощрения властей. О восстании в Блеквиле он узнал еще накануне из газет, немедленно запаковал части своего прибора в ящики из прочной фанеры и стал ждать с нетерпением приглашения явиться к нефтяному королю и продемонстрировать действие страшных лучей. Приглашения не последовало, зато Джим Маклин по телефону сообщил, что сам заедет за ним и вместе с ним отправится к Блеквилю. О том, что через несколько часов он, профессор, человек науки, совершит неслыханное, необычайно жестокое дело уничтожения тысяч невинных людей, истребив своими "лучами смерти" население целого городка - над этим Монгомери совершенно не задумывался. Воспитанный в буржуазной семье, с молоком матери впитавший буржуазную идеологию, он смотрел на рабочих, как на скотов или, в лучшем случае, как на дикарей. В силу инстинкта он любил свою дочь и свою покойную жену, даже был способен на некоторые жертвы для них, но его черствой эгоистической натуре были совершенно чужды любовь к человечеству и жалость к людям; вообще, гуманные чувства не были ему привиты ни воспитанием, ни средой, которая его окружала. Он с головой ушел в область точных наук, изучал физику, химию и механику, и вне этой области ничего не хотел знать. Обладая колоссальными познаниями в этих науках, он был почти невеждой в литературе, истории и науках социальных. В основу его мировоззрения легло присущее буржуазии убеждение, что в мире одни должны работать и жить впроголодь, другие - пользоваться плодами их трудов и наслаждаться всеми благами жизни; что весь мир с его сотворения разделяется на эксплуататоров и эксплуатируемых, что это - непреложный, неизменный закон жизни и что иначе быть не может: так было - так будет всегда! Когда в газетах появились сообщения о рабочих волнениях, он читал эти сообщения с чувством нудного раздражения и удивлялся этим чудакам, которые путем вооруженной борьбы думали добиться улучшения своего положения и даже мечтали о коммунистическом строе. Этого никак не мог понять профессор Монгомери.
И теперь он не без удовольствия думал о том, как он одним ударом уничтожит толпу дикарей, осмелившихся восстать против своих благодетелей-хозяев и совершивших, как писали инспирированные разными "королями" газеты, ряд невероятных жестокостей; - этим он надолго отобьет у других охоту к подобным безобразиям.
Шум тяжелых шагов заставил его поднять голову. В дверях появилась бочкообразная фигура Джима Маклина и широком пальто и нахлобученной на глаза серой кепке.
- Алло, профессор! - проскрипел он, подходя к качалке и бесцеремонно разваливаясь в ней, - вы готовы? А где ваш прибор?
- Прибор запакован и находится в лаборатории, - отозвался профессор, - части его помещаются в двух ящиках, довольно тяжелых. Кто же их дотащит до автомобиля? Вот, может быть, ваш шофер… Но нужно бы двух человек…
- У нас целых три шофера! - перебил его нефтяной король, - мы отправляемся в путешествие большой компанией на трех автомобилях. Пошлите кого-нибудь вниз; шоферы - народ здоровый и дотащат ящики.
Монгомери нажал кнопку звонка и сказал немедленно появившейся в дверях экономке:
- Будьте добры, дойдите до ворот и скажите шоферам, чтобы они поднялись сюда и донесли до автомобиля те ящики, которые находятся в лаборатории. Проводите их туда и понаблюдайте над ними.
- Позвольте вам заметить, что подобные поручения не входят в круг моих обязанностей! - рассердилась экономка. - Я вам сто раз об этом говорила! Я на этот раз исполню вашу просьбу, но чтобы это было в последний раз!
И тетушка Джен величественно удалилась.
- Значит, вы ручаетесь, уважаемый профессор, что ваш прибор превратит в пепел весь город? - спросил, попыхивая сигарой, нефтяной король.
- Я ручаюсь, что все, что способно гореть - сгорит… что способно взрываться - взорвется! - отозвался Монгомери, расхаживая по балкону. - В действии моего прибора я не сомневаюсь, но точно не могу определить сферы его действия. Во всяком случае, она довольно обширна. Я не могу превратить в пепел каменных зданий, построек из бетона и металлических предметов, но я сожгу людей, взорву ружейные патроны и орудийные снаряды, если они там имеются. Этого, кажется, будет достаточно!
- О, вполне достаточно! - с гримасой, изображавшей улыбку, вскричал Маклин.
- Готово! - доложила экономка, появляясь в дверях.
- Ящики снесли в автомобиль!
Профессор Монгомери надел широкое серое пальто и серую шляпу, выхватил из рук экономки небольшой желтой кожи чемоданчик и огромный черный дождевой зонт, с которым он не расставался, несмотря ни на какую погоду, во время своих редких прогулок но городу.
- Помните, о чем я вас просил, тетушка Джен! - проговорил он, размахивая зонтом, - обрадуйте Долли. Вернусь я вечером непременно!
- Счастливого пути! - прогудела экономка ему вслед.
Профессор, подпрыгивая, сбежал с лестницы, в сопровождении старавшегося не отставать толстяка Маклина, и подбежал к воротам. У ограды стояли три больших открытых автомобиля. В одном из них виднелась долговязая фигура Гарри Моргана, стального короля; в черном узком пальто и в черной широкополой шляпе он еще более стал похож на методистского проповедника. Рядом с ним сидел плотный человек в синем мундире, с бульдожьим лицом; это был инспектор полиции. Второй автомобиль ждал Маклина и профессора, а в третьем помещалось четверо полицейских. У автомобилей стояли два фанерных ящика кубической формы, один вышиной в метр, другой - в полтора. К меньшему тонкой бечевкой был прикреплен массивный треножник, напоминавший устройством штатив фотографического аппарата.
Полицейские приветствовали профессора почтительным поклоном; стальной король небрежно притронулся затянутой в черную перчатку узкой рукой к полям шляпы.
- Алло, профессор! - крикнул он. - Ваши ящики я могу забрать в мой автомобиль!
- Извините, мистер, я предпочитаю поместить их на том автомобиле, на котором поеду сам! - решительным тоном заявил Монгомери. - Они не громоздки и поместятся, где угодно!
- А от сотрясения с ними ничего не случится? - быстро спросил Маклин, опасливо косясь на ящики.
- Части прибора мною упакованы лично и с ними произойти ничего не может! - ответил Монгомери, с нежностью посматривая на фанерную оболочку, скрывавшую его страшное изобретение, его детище, над которым он работал долгие годы.
- Да я не об этом! - сердито проскрипел Маклин. - Не может ли что-нибудь взорваться в этих ящиках?
- О, на этот счет не беспокойтесь! - усмехнулся Монгомери. - Там никаких взрывчатых веществ не имеется.
- Ну, тогда в путь! - вскричал нефтяной король. - Грегори, уложите ящики на переднее сиденье!
Шофер соскочил с сиденья, с усилием поднял большой ящик, поместил его в гнезде переднего сиденья, поместил рядом с ним другой и снова уселся на свое место. Джим Маклин ввалился в автомобиль, профессор сел рядом, и Гарри Морган скомандовал:
- Вперед!
Его автомобиль двинулся первым, за ним - автомобиль нефтяного короля, а сзади, в качестве охраны, следовали полицейские.
На холме перед блеквилем
Все три автомобиля имели сильные глушители и с легким потрескиванием, почти бесшумно, скользили по мостовой. Когда они вынеслись на мостовую, инспектор полиции наклонился к уху стального короля и тихо проговорил:
- Неужели этот старый чудак не знает, что его дочь в Блеквиле, среди бунтовщиков? Позавчера я сам довез ее до нашей заставы на холме. Никаких сведений о том, что она вернулась домой, у нас не имеется…
- Очевидно, она удрала без разрешения отца, - процедил сквозь зубы Морган.
- Но ведь в сегодняшнем номере "Геральда" помещено интервью с дочерью профессора Монгомери, отправившейся в Блеквиль хоронить тетку, - продолжал недоумевать инспектор. - Неужели Монгомери не читает "Геральда"?
- Очевидно, он или читает другую газету, или совсем не читает газет! - хладнокровно заметил стальной король.
Инспектор полиции помолчал несколько минут и заговорил снова:
- Как вы думаете, мистер Морган, не следует ли мне предупредить профессора, что его дочь в Блеквиле? Ведь можно было бы вызвать ее как-нибудь оттуда и спасти!
- Только посмейте это сделать, болван вы этакий! - бешено сверкнул своими стальными глазами Морган, - сейчас же полетите к черту со своего места! Не суйте нос в чужие дела! Лес рубят, - щепки летят!
Инспектор полиции побагровел, пугливо замигал рачьими глазами, хотел что-то еще сказать, поперхнулся и замолчал. Стальной король окинул его уничтожающим взглядом, заставившим толстяка сжаться и презрительно усмехнулся. Гарри Моргану прекрасно было известно, что дочь профессора Монгомери - в Блеквиле, у своего жениха. Стальной король думал, что если Долли погибнет в восставшем городе, профессор будет считать виновниками ее гибели рабочих; ведь ради одного из них она бежала в Блеквиль. После этого профессор будет еще более жесток и озлоблен против пролетариата, что было весьма на руку стальному королю и его друзьям. Так думал Морган, стальной король, покачиваясь на сиденье своего автомобиля. Профессор же Монгомери сидел рядом с задремавшим от плавной качки Джимом Маклином и думал о своей дочери. Вероятно, Долли уже вернулась от Морлендов, и тетушка Джен сообщила ей радостную весть. Теперь Долли не так часто будет отлучаться, у нее будет защитник, и он, профессор Монгомери, может быть за нее совершенно спокоен. После этой поездки он получит еще чек на крупную сумму и постарается предоставить своей дочери и ее мужу все удобства и комфорт, какой только могут позволить себе богатые люди. Сейчас он будет производить опыт со своим открытием, в несколько секунд уничтожит бунтовщиков, и его имя покроется славой, как имя человека, своим открытием обеспечившего порядок на всем земном шаре и уничтожившего навсегда такую жестокую, бессмысленную вещь, как война. Ибо разве мыслима она после открытия "лучей смерти", которые в несколько минут могут уничтожить целую армию, отстоящую от излучающего их прибора на целую милю. О, его имя будет бессмертно!
Скрипучий голос Маклина спугнул его мечты и заставил его вздрогнуть от неожиданности.
- Вон, там, впереди, холм… - проговорил нефтяной король, очнувшийся от дремоты, - там мы остановимся. С холма весь город виден, как на ладони.
Автомобили замедлили ход, взбираясь по подъему к верхушке, взлетели на холм и остановились. Шестеро полицейских в синих мундирах выстроились по обоим сторонам шоссе, приложив руки к козырькам фуражек.
- Ну, что слышно у вас, Гаррисон? - начальственным тоном спросил инспектор полиции, выскакивая из автомобиля.
- Пока все обстоит благополучно, господин инспектор! - отозвался высокий, рыжеусый полицейский. - Вчера ночью, как вы приказали, Кит Бертон отправился к бунтовщикам. Пока он не вернулся. Не думаю, чтобы он влопался, Бертон - парень ловкий. Вчера бунтовщики открыли пальбу, но не сделали нам вреда. Вот и все, господин инспектор!
Инспектор кивнул ему головой и направился к самой высокой точке холма, где группа его спутников в бинокли рассматривала восставший город.
Инспектор вынул из футляра свой бинокль и приложил к глазам. Вдали, в котловине, под низко-нависшим облачным небом застыла серая громада высоких каменных зданий, опоясанных зеленью садов предместья, среди которой краснели железные крыши низеньких домиков. По обоим сторонам шоссе между холмом и городом щетинилась зелень низенького густого кустарника и кое-где сияли тусклой сталью воды мелких болот. У самого предместья на шоссе двигались темные фигуры. На главной площади замечалось усиленное движение, и по прилегающим к ней улицам двигались толпы темных фигур. Площадь походила на огромный муравейник. Инспектор оторвал глаза от бинокля и огляделся. В пяти шагах от него оба короля внимательно смотрели в бинокли, а профессор Монгомери спокойно сидел на одном из снятых с автомобиля ящиков и ел шоколад, по временам прикладываясь к объемистой фляге с коньяком. Неожиданно один из полицейских, толпившихся у автомобилей, громко вскрикнул и указал пальцем вниз, в кусты у подошвы холма. Инспектор заметил фигуру человека, выскочившего из канавы и бегом взбиравшегося на холм.
- Это - Бертон, господин инспектор! - доложил ему рыжеусый Гаррисон. - Но в каком он виде, бедняга!
Действительно, субъект, поднимавшийся по склону холма, имел ужасный вид: бритое лицо его было покрыто царапинами, словно он дрался с целой армией бешеных кошек; на лбу алели засохшие пятна крови, темные волосы свалялись от грязи в плотный колтун; потертый пиджак висел лохмотьями на его худощавой фигуре и был заляпан грязью; на рваных черных брюках серели клочья паутины.
Обутые в грубые ботинки ноги своей толщиной напоминали ноги слона от прилипшей к ним грязи.