- Черт возьми! Стреляйте в него! - визгливо вскричал Джим Маклин, подбегая вместе с Морганом к инспектору, - это один из этих бродяг-бунтовщиков!
- Это наш парень, мистер Маклин, - успокоил тот его и на всякий случай крикнул: - алло, это вы, Бертон?
- Так точно, господин инспектор! - прохрипел, подбегая, разведчик и остановился, тяжело дыша.
- Ну, рассказывайте! - нетерпеливо проговорил инспектор.
- Одну минуту. Позвольте отдышаться! - прохрипел Бертон, размазывая ладонью грязь по лицу. - Ох, никогда я, кажется, не был в такой передряге! За всю мою жизнь!
Он помолчал несколько минут и заговорил снова:
- Вчера по вашему распоряжению я нарядился так, как огородное пугало, и направился с наступлением темноты к Блеквилю. Я прокрался по кустам в предместье, где на шоссе бунтовщики разложили большой костер. Вокруг всего города у них расположены сторожевые посты, и караульную службу они несут великолепно, - это я испытал на своей шкуре. Я вертелся часа три около предместья, пока мне удалось проскользнуть в город. Хорошо еще, что мне часто приходилось бывать в Блеквиле и я его знаю, как свои пять пальцев. Я предполагал потолкаться в толпе и послушать разговоры, а к рассвету вернуться на холм; но дело не вышло: улицы были пусты. Я пошел к главной площади и нарвался на патруль.
"Стой, кто идет"? - крикнули мне.
"Рабочий, разве вы не видите"? - отвечаю я и останавливаюсь.
"Где работаете"? - спрашивают.
"На сталелитейном заводе Моргана".
"В комендатуре зарегистрированы"?
"А то как же?" - отвечаю, а у самого дрожат поджилки: а вдруг потащат в комендатуру!
"Покажите удостоверение"!
Тут я хотел выхватить револьвер, да, к счастью раздумал и решил поторговаться.
"Товарищи, - говорю, - у меня умирает годовалый ребенок, и я бегу к доктору. Он заболел неожиданно, я так заторопился, что позабыл захватить удостоверение. Оно у меня в кармане нового пиджака. Я живу в общежитии на 20-й улице. Если вы мне не верите, - пусть один из нас проводит меня, но прошу вас, не задерживайте меня"!
"Ладно, - говорит долговязый парень из этой теплой компании. - Мы не будем разводить формалистики, мы без удостоверения узнаем, что вы за птица. Покажите-ка мне ваши руки!"
Тут у меня отлегло от сердца. Я сразу понял этот фокус. Нужно вам сказать, господин инспектор, что я в свободное время столярничаю дома и готов за этой работой проводить дни и ночи. За пристрастие к ней мне порядочно доставалось от моей Манн, но если бы моя старуха могла предугадать, как меня выручило из беды увлечение этой работой…
"Можете идти, товарищ! - сказал мне долговязый парень. - А вы, товарищи, не беспокойтесь. У него на лапах мозоли лучше всякого паспорта говорят, что он из трудящегося класса. С такими мозолями шпионов не бывает".
"Счастливого пути, товарищи"!
- Я - давай бог ноги. Выхожу на площадь, подхожу к ярко-освещенному подъезду, перед которым стоят несколько автомобилей и снуют туда и сюда вооруженные бунтовщики. Из их болтовни узнаю, что в этом доме помещается Революционный Комитет, заседающий беспрерывно и днем и ночью, что бунтовщики завязали сношения по радио с ячейками Всемирной Ассоциации Рабочих других городов и уверены в их помощи. Слышал я, что с завтрашнего дня начнется всеобщая забастовка в Штатах и восстания в других городах. На сегодняшний день в три часа дня назначено на площади общее собрание всех бунтовщиков; на этом собрании Комитет объявит какие-то важные решения. Вот все, что я узнал. В здание я не рискнул войти и решил дать тягу, пока было темно. Я благополучно миновал десятка два патрулей, дошел до сторожевых постов за предместьем и стал прокрадываться мимо часовых, но тут меня заметили и погнались за мной. Я бросился в кусты, завяз в топком болоте и остановился, а бунтовщики открыли по мне стрельбу. К счастью, при мне было несколько обойм для моего "Кольта", и я стал отстреливаться, эта потеха с игрой в прятки по кустам продолжалась до рассвета, а на рассвете я бросился к шоссе, но здесь меня заметила кучка бунтовщиков у заставы, и я принужден был снова удрать к болотам. Погоня далеко угнала меня от шоссе и травила в кустах, как дикого зверя. Когда я уже был не в состоянии бежать и упал на землю, погоня прекратилась; очевидно, бунтовщики тоже чертовски утомились бегать по топкому болоту. Тогда я пошел вдоль шоссе по кустам и выбрался к холму…
Он замолчал. Пассажиры автомобиля, окружившие его и внимательно слушавшие его рассказ, переглянулись.
- Вы, кажется, сказали, что сегодня в три часа собрание всех бунтовщиков на площади? - быстро спросил Гарри Морган, вынимая хронометр.
- Да, ровно в три часа, как я слышал…
- Сейчас половина третьего, - процедил сквозь зубы стальной король. - Не пора ли начать, профессор; как вы думаете? Все бунтовщики сейчас, вероятно, на площади…
- Хорошо! - спокойно отозвался Монгомери, вставая с ящика и наклоняясь над ним.
Прибор профессора в действии
- Знаете, Джим, - заговорил стальной король, подходя к Маклину и понижал голос до шепота, - ведь это очень удачное стечение обстоятельств! Если действие прибора этого старикашки действительно таково, как он утверждает, мы сейчас убьем двух зайцев: уничтожим бунтовщиков и разредим безработицу в других городах. Если здесь, в Блек-виле, все рабочие передохнут, как мухи, от этих лучей, мы двинем сюда безработных из Нью-Йорка. Этим мы откроем своего рода предохранительный клапан, отчасти ликвидируем безработицу и дадим хороший урок этим зазнавшимся блузникам.
Джим Маклин, сосредоточенно куривший сигару, молча кивнул головой. Взгляды присутствующих устремились на профессора, возившегося над своими ящиками. С помощью полицейских Монгомери извлек из большого ящика машину довольно странного вида: ее кубической формы корпус был обшит черной кожей; на верхней части виднелось два небольших, соединенных приводом, колеса и несколько дугообразных металлических рычагов с шариками на концах. В середине левой стенки было устроено колесо, напоминавшее формой и величиной колесо обыкновенной швейной машины, а на передней плоскости куба виднелось шесть небольших трубообразных наростов, с двумя сияющими медью отверстиями в каждом. Монгомери с помощью полицейских поставил эту машину на самом возвышенном пункте холма и извлек из второго ящика машину меньшего размера, напоминавшую камеру большого фотографического аппарата. На верхней части этой камеры, также обшитой кожей, посредине, к высокому стержню была приделана металлическая узкая и длинная трубка, походившая на прицельную трубку дальнобойного охотничьего штуцера. На верхней же плоскости, у переднего ребра виднелись две узких стеклянных пластинки, напоминавшие видоискатели. К тыловой части было прикреплено шесть кабельных коротких проводов с вилками штепселей на концах. В середину передней стенки камеры была вделана короткая, толстая, упругая трубка из темного вещества, похожего на гуттаперчу, оканчивающаяся сферическим стеклом; эта трубка походила на трубку объектива волшебного фонаря и могла отклоняться в разные стороны под острым углом. Профессор Монгомери укрепил этот аппарат на массивном треножнике впереди первого, соединил оба аппарата проводами и торжественным тоном произнес:
- Готово!
- Начинайте! - сказал Гарри Морган, щелкнув крышкой хронометра. - Уже три часа. Пора!
На холме в напряженном молчании замерли фигуры - полицейских в синих мундирах, обоих королей и трех хмурых шоферов-негров. Было слышно лишь прерывистое дыхание толстяка Маклина. Монгомери наклонился над прибором, рукой привел в движение колесо сбоку большой машины, нажал один из дугообразных рычагов в ее верхней части, - и присутствующие, не сводившие любопытных глаз, услыхали легкий стук, напоминавший стук маленького мотора. Профессор приложил к глазам бинокль, несколько секунд внимательно смотрел в него, потом наклонился над аппаратом на треножнике, заглянул в стекло тонкой трубки в его верхней части и нажал кнопку на крышке правой рукой, слегка наклонив толстую трубку и левой рукой направляя на город ее сияющее стеклянное отверстие. Присутствующие, следившие за всеми его движениями, ожидали вспышек света, яркого снопа лучей из толстой трубки, но ничего не случилось особенного, и только слышалось в мертвой тишине на верхушке холма потрескиванье стоявшей на земле машины. Оба короля многозначительно переглянулись, но в этот момент вдали, над городом, три раза сверкнуло в воздухе отблеском мгновенной алой молнии пламя, синеватый столб дыма поднялся над площадью, постепенно рассеиваясь, и послышалось несколько легких взрывов, напоминавших многократный треск отдаленных ружейных залпов. Затем серая громада зданий снова обрисовалась вдали, под низко-бегущими пухлыми облаками хмурого неба, подернутая синеватым туманом. Профессор нажал кнопку в верхней части прибора на треножнике, выпустил трубку и одним движением остановил колесо сбоку задней машины. Стук прекратился.
Присутствующие приложили к глазам бинокли, но синеватые волны тумана, плавающие над зданиями, скрывали центральные улицы и площадь.
- Клянусь нефтью, там что-то случилось! - проскрипел Маклин, швыряя на землю бинокль. - Как вы думаете, профессор?
Монгомери смерил его с головы до ног презрительным взглядом и стал с помощью полицейских упаковывать в ящик части своего прибора. Инспектор полиции переглянулся с Гарри Морганом и проговорил, обращаясь к одному из своих подчиненных:
- Эй, Мак Корти, возьмите мотоцикл и отправляйтесь на разведку, но будьте осторожны…
Молодой, бритый полицейский вытаращил свои выпуклые голубые глаза на начальство, приложил к козырьку пальцы правой руки, повернулся на каблуках, подошел к мотоциклам, выбрал один из них, вскочил на него и помчался по шоссе к городу. За его согнутой над рулем фигурой в синем мундире следило с холма несколько пар внимательных глаз. С холма увидели, как он, не доезжая до предместья, соскочил с машины, остановился, постоял минут пять, всматриваясь вперед, и затем, придерживая рукой мотоцикл, медленно двинулся к городу. У самой заставы он наклонился, что-то рассматривая на земле, долго стоял там, и, наконец, его темная фигура исчезла в синеватом тумане.
Профессор, тщательно запаковав свой прибор, уселся на ящик и снова стал уничтожать шоколад. Стальной король и Джим Маклин в волнении прохаживались на вершине холма.
- Что вы думаете об этом, Морган? - тихо спросил Маклин, попыхивая сигарой.
- Не знаю, что и думать, - процедил сквозь зубы стальной король. - Не наврал ли вам почтеннейший профессор? Что-то слишком просто все это вышло. Я видел ясно блеск огня, дым, слышал треск, как раз вскоре после того, как профессор начал действовать своим прибором, но ведь это могло быть простым совпадением. Вообразите себе, что бунтовщики дали несколько залпов в воздух в ознаменование какой-нибудь радостной вести… Это вполне возможно. А этот синий туман? И это могло случиться от какой-нибудь иной причины.
- А я уверен, что там случилось что-то необыкновенное, - отозвался нефтяной король, - ведь этот парень в синем мундире въехал в город. Иначе он давно был бы обстрелян бунтовщиками и вернулся сюда. Впрочем, мы скоро все узнаем точно. Полицейский не замедлит вернуться.
- Подождем, - согласился Морган.
Инспектор полиции молча смотрел в бинокль, стараясь проникнуть взглядом сквозь завесу синеватого тумана, по временам отрывая от стекол свои рачьи глаза и бросая презрительный взгляд на спокойно сидевшего на ящике Монгомери. Он был уверен, что профессор обманул всю компанию, произведя заведомо неудачный опыт, или, в лучшем случае, обманулся сам, преувеличив силу действия своего прибора.
- Мак Корти возвращается! - воскликнул инспектор, опуская бинокль, - видите, жарит вовсю!
На шоссе виднелась согнутая над рулем фигура в синем мундире, быстро мчавшаяся к подошве холма. Мотоцикл взлетел с характерным стуком по откосу. Мак Корти соскочил на камни, отшатнулся от упавшей машины и остановился, тяжело дыша, вытирая рукавом мундира капли пота с бритого, искаженного ужасом лица. Его выпуклые глаза, казалось, готовы были выскочить из орбит; пухлые, бледные губы были полураскрыты и обнажали полоску желтых прокуренных зубов; бледные щеки покрылись серой, пыльной паутиной, козырек фуражки нелепо сдвинулся на бок.
- Там… там… - пробормотал он, тяжело дыша и безумными глазами вглядываясь в даль, где в синеватой дымке высилась громада восставшего города.
- Да говорите же, Мак Корти! - бешено вскричал инспектор, - экая вы баба! Каши вы, что ли, набрали там в рот и не можете прожевать, черт возьми? А я еще считал вас бравым парнем!
- Они… они там все сгорели, господин инспектор, - дрожащим, охрипшим от волнения голосом выдавил из себя Мак Корти.
- Так рассказывайте же, черт возьми! - гаркнул инспектор. Мак Корти дрожащей рукой достал из кармана мундира трубку, набил ее, просыпав большую часть табаку на камни шоссе, закурил и выпустил облако голубоватого дыма прямо в лицо своему начальнику.
- Извиняюсь, господин инспектор, - заговорил он, наконец, вынимая трубку изо рта, - но это было так ужасно! Можно с ума сойти! Я доехал почти до предместья, ожидая выстрелов с минуты на минуту, но там было все тихо. У того места, где была застава, я увидел десятка два странных предметов, валявшихся в беспорядке и похожих на обгорелые обрубки дерева. Когда я подошел ближе, я увидел… Что бы вы думали, господин инспектор? Обуглившиеся трупы с выпавшими синими внутренностями, вот, что я увидел!
Стволы винтовок с обгоревшими ложами валялись рядом; около каждого трупа валялись медные ружейные гильзы. Они, очевидно, все взорвались сразу. Лица мертвецов с лопнувшими, вытекшими глазами были черны, как у негров. Я в ужасе вскочил на мотоцикл и двинулся дальше. Улицы предместья были пусты, лишь кое-где из окон выглядывали искаженные ужасом, безумные, застывшие лица. Когда я выбрался на центральные улицы, там уже не было заметно никакого признака присутствия людей. Дома и улицы вымерли. На мостовой всюду валялось битое стекло, так как во всех окнах полопались стекла. Маленькие деревянные киоски на углах улиц и деревянные столбы телеграфа превратились в кучки угля. В волнах заполнявшего улицы вонючего, синего дыма раскачивалась свисавшая с металлических столбов и крыш проволока, обрывки которой сплетались в сеть у подъезда и торчали всюду. Когда я подкатил к площади и взглянул вперед, то едва не упал с машины. Площадь и прилегающие к ней улицы были завалены обуглившимися трупами с вытекшими глазами и черными, как у негров, лицами. Всюду валялись стволы винтовок без лож, исковерканные металлические части автоматических пистолетов, пуговицы, монеты. Много виднелось маленьких трупиков, трупиков детей. Весь город вымер, господин инспектор! Очевидно, все население было на площади и все они сгорели. Я не мог вынести этого зрелища, вскочил на мотоцикл и примчался сюда. Извиняюсь, господин инспектор, но это было так ужасно!
Мак Корти замолчал и с дрожащими руками стал раскуривать погасшую трубку. Оба короля переглянулись, и, словно по уговору, направились к спокойно сидевшему на ящике профессору.
- Поздравляю, уважаемый профессор! - с любезной гримасой на жирном лице проскрипел нефтяной король, пожимая руку Монгомери. - Вы вполне оправдали наши надежды и даже превзошли все наши ожидания. Завтра я вам пришлю чек.
- Искренно жму вашу руку! - процедил стальной король, и на его козлиных губах также показалась любезная улыбка. - Вы - наш меч, карающий бунтовщиков! Вы достойны славы и богатства!
- Мне кажется, нам пора домой! - отозвался профессор, гордо вскидывая птичью голову и вставая с ящика, - здесь нам, я полагаю, нечего делать. - Оба короля сделали знак своим шоферам, и те завозились у машин, приготовляя их в дорогу. При помощи полицейских профессор снова заботливо уложил ящики с частями своего аппарата на переднее сиденье автомобиля.
- Гаррисон! - крикнул инспектор полиции, усаживаясь в автомобиль рядом с Гарри Морганом, - я уезжаю в Нью-Йорк, а вам предлагаю немедленно со всеми нашими ребятами отправиться в Блеквиль. Если же, на всякий случай, вы встретите там каких-нибудь людей, задержите их и действуйте самым энергичным образом. В крайнем случае, стреляйте. И так, до свиданья. Завтра я буду в Блеквиле.
Автомобиль Моргана помчался с холма к Нью-Йорку, за ними последовал автомобиль Маклина.
Роковое письмо
Профессор Монгомери вернулся домой уже ночью, когда улицы Нью-Йорка сияли гирляндами матовых, излучавших белый свет, шаров и созвездиями разноцветных электрических звезд под огромными витринами магазинов и подъездами домов. Соскочив с автомобиля, он кивком головы простился со своими спутниками и в сопровождении двух шоферов, согнувшихся под тяжестью ящиков с частями прибора, двинулся от ворот к подъезду. На балконе, под тентом ярко светилась электрическая звездочка; окна гостиной и комнаты тетушки Джен в верхнем этаже были ярко освещены. Профессор нажал кнопку звонка; в окнах нижнего этажа вспыхнул свет, и голос тетушки Джен прогудел за дверью, окликая Монгомери.
- Да, это я, откройте! - отозвался Монгомери.
Когда дверь распахнулась, Монгомери быстро спросил:
- Долли у себя?
- Она еще не возвращалась от Мери Морленд, - ответила экономка.
- Черт знает, что это такое! - сердито пробормотал Монгомери, - скоро ли это кончится? Девица окончательно сошла с ума!
Он поспешно стал подниматься по лестнице, крикнув на ходу экономке:
- Ужин подайте, пожалуйста, на балкон! А пока проводите этих людей в лабораторию и понаблюдайте, чтобы они аккуратно поставили ящики на прежнее место!
Через четверть часа профессор в своем обычном костюме вышел на ярко-освещенный балкон, где около стола уже хлопотала тетушка Джен.
Монгомери уселся в качалку и лениво принялся за ужин. Комариный писк звонка коснулся слуха Монгомери и он вздрогнул. Кто может звонить к нему поздно ночью?
Это, вероятно, возвращается Долли. Через минуту в дверях показалась тетушка Джен, раскрасневшаяся от негодования; она размахивала каким-то письмом, словно собиралась швырнуть его в лицо профессору.
- Это был сумасшедший или окончательно пьяный! - вскричала она. - Когда я ему открыла дверь, я это сразу заметила. Лицо у него перекосилось, глаза блуждали, как у помешанного, честное слово! В одной руке он держал газету, в другой - вот это письмо.
Когда он меня увидел, швырнул мне письмо и заорал:
"Передайте это письмо вашему профессору, пусть он его прочитает сейчас же. Может быть, он кое над чем задумается. Также пусть он прочитает сегодняшний ночной экстренный выпуск "Геральда". Там подробно описан подвиг одного зверя и негодяя". Потом он еще что-то кричал об убийстве, крови и возмездии, размахивая газетой. Очевидно, он сбежал из сумасшедшеф Дома, или был мертвецки пьян, мистер Монгомери! Или, вернее, то и другое вместе!
- Давайте письмо! - быстро перебил профессор и протянул нетерпеливо руку. Разгневанная экономка бросила письмо на стол и с присущим ей величием удалилась.
Монгомери схватил письмо, нетерпеливо разорвал конверт, взглянул на написанное знакомым, полудетским почерком и задрожал. Он провел дрожащей рукой по лицу, справился с волнением и прочитал, холодея от ужаса: