Нет, Хэнс ошибся в Экермане, он не так прост, как кажется, и вовсе не трясется за свою шкуру. Это меняет суть дела, но все же ведет к одному и тому же результату – инженер может сорвать операцию, руководствуясь собственными мотивами. Можно даже не бояться, что он укажет неверную цель, но ведь ничто не мешает ему, например, выстрелить Хьюстону в спину еще на подходе к звездолету. Вокруг война, и узнать, при каких обстоятельствах погиб Хэнс, будет практически невозможно.
– Ты рискуешь ради Федерации! – прогремел Эткинсон. – И рискуешь уже сейчас, ставя под сомнение свою пригодность к предстоящему делу! Федерация тебя не забудет, можешь не сомневаться в этом, но только в случае выполнения задания. А сейчас отставить подобные вопросы. Ясно?
– Ясно, – сказал Шон, скривив рот в усмешке.
– Я не слышу!
– Так точно, сэр!
– Вот и отлично. У вас два дня на отдых и подготовку. Возникнут вопросы, найдете меня здесь, – проговорил Джим спокойным тоном. – А пока свободны. Оба.
– Вот ты где, – голос Дарны звучал на удивление четко на фоне прочих звуков, издаваемых океаном, будь то крики птиц, шум волн или плеск воды где-то у основания платформы.
Хьюстон сидел на крыше бывшей диспетчерской рубки. Он смотрел на закат и старался ни о чем не думать. Местное солнце уходило за горизонт. Зеленое свечение воды, подводя контуры и обволакивая все вокруг, постепенно вытесняло золотистые лучи небесного светила.
– Составишь мне компанию? – Дарна села рядом, свесив изящные ножки с края крыши.
– Почему бы и нет, – ответил Хэнс, слегка подвинувшись.
– Тогда открывай, – произнесла она, ставя бутыль вина и пару бокалов.
Еще пару дней назад при первой встрече ей было даже плевать на то, как его зовут, а теперь она заигрывает, явно напрашиваясь на откровенный разговор, судя по принесенной выпивке. Может, это Джим ее подослал, рассчитывая выведать что-нибудь? Вообще, Хэнсу нечего было скрывать, но быть поосмотрительнее все же не помешает.
Хьюстон наполнил бокалы, не в силах оторвать взгляда от пальчиков ее босых ног.
– За что пьем? – спросил он в безуспешной попытке завязать хоть какой-нибудь разговор.
Дарна дернула плечом.
– Просто так. Здесь скучно. Каждый день одно и то же. Все чем-то заняты, не обращают на меня никакого внимания. За все время моего пребывания здесь никто даже не посмотрел на меня, а ведь здесь человек двести вполне здоровых, полноценных мужиков. Прости за откровенность.
Она почти залпом осушила бокал. Хьюстон вскинул брови и тут же принялся скрести переносицу, пытаясь скрыть этот непроизвольный жест.
Со своей стороны он тоже заметил отрешенность и неразговорчивость местных "служащих". Сколько времени они здесь и когда последний раз были на суше – неизвестно. При таком раскладе попытки закадрить единственную "на судне" женщину случались бы каждые десять минут и уже давно вызывали бы у Дарны раздражение, но никак не скуку.
Хьюстон попытался прогнать эту мысль, но она упорно сопротивлялась, прочно усевшись в голове.
– Как ты оказалась здесь? – спросил он. Дарна снова пожала плечами.
– Заступила на практику в один гарнизон, не помню номера. Буквально на второй день Джим забрал меня сюда.
– Как работа?
– Да никак. Сижу тут как дура, ничего не делаю. Ты первый раненый за полгода.
"За полгода? – мысленно нахмурился Хэнс. – Чем же тут занимались люди федерации все это время? Не похоже, что подготовкой предстоящих диверсий".
Хьюстон допил свой бокал. Надо сменить тему. Девушке недостает внимания, поэтому не стоит "давить на эту мозоль". Он отчаянно перебирал варианты дальнейшей беседы, но в голову решительно ничего не лезло. Светило исчезло за горизонтом, подул легкий ветерок. Хэнс снял куртку и набросил ее на плечи Дарны – универсальный жест, должен сработать. Девушка подогнула ноги под себя и положила голову Хьюстону на плечо.
– У меня в каюте теплее, – произнес он неожиданно для самого себя.
– Твоя кушетка маловата для двоих, – сказала она. Ого! Какой "неожиданный" поворот событий.
– Зато на полу места много, – парировал Хэнс. Вздохнув, она поднялась и взяла бокалы с бутылью.
– Идем, только чтобы Джим нас не видел.
Ее дыхание было словно ветер, гуляющий над волнами. Волосы пахли океаном, а бархатистая кожа была мягкой и теплой, словно песок на пляже в теплый летний вечер…
Что-то громыхнуло, челнок провалился в воздушную яму. Двигатели натужно заревели, преодолевая силу всемирного тяготения.
…И влажные губы с привкусом морской соли…
– Хьюстон, хватит мечтать! – пилот пытался перекричать звуки внезапно навалившейся канонады. – Дальше я не пройду! Выгружайтесь здесь!
Хэнс отстегнул ремни и направился к выходу, прихватив "Годзиллу". Установка была чертовски тяжелой. Он видел, как Экерман исчез в проеме, спрыгнув на землю. Хьюстон сбросил ему орудие, тот попытался поймать его – безуспешно.
Инженер был безнадежен. Он просто не был приспособлен для боевых действий. Хэнс подумал, что еще хлебнет с ним горя.
Воздух наполнился свистом. Снаряд, прилетевший со стороны эхирского города, разорвался в паре десятков метров от них. Шон упал, сбитый ударной волной. Пилот, пытаясь увести машину в сторону, дал сильный крен, и Хэнс выпал из челнока, больно приземлившись на спину. Заштопанный бок резко напомнил о себе.
– Экерман, ты, как, жив? – Хьюстон попытался поднять инженера.
Челнок, обдав их горячим воздухом из сопел, взял курс на океан и быстро пропал из виду.
– А, черт… будь ты проклят вместе со своей Федерацией, – Шон скрючился, пытаясь унять боль в ушибленном колене.
Недалеко воткнулись в землю еще пара снарядов.
– Вставай, надо уйти с линии огня! – крикнул Хэнс, пригибаясь под градом сыплющихся обломков.
Он взвалил на плечо громоздкое оружие и поплелся к развалинам.
– Подожди… – стонал Экерман где-то позади. – Я не могу идти.
– Тогда ты мне не нужен, – парировал Хьюстон.
Почва впереди была вскрыта взрывами, обнажив наполовину закопанную бетонную трубу полутораметрового диаметра. Хэнс спрыгнул внутрь нее. Спустя минуту туда же провалился Шон, чертыхаясь и кляня все, на чем свет стоит.
– Хэнс…
Очередной снаряд жахнул прямо над головой, часть трубы лопнула и обвалилась. В пролом полилась противно светящаяся вода.
– Хэнс, надо передохнуть, – стонал инженер, держась за ногу.
Хьюстон вернулся к нему. Труба постепенно заполнялась мягким зеленым светом.
– Убери руку. Дай взгляну, черт дери.
Штанина оказалась разорвана. Нога опухала. На колене виднелась свежая ссадина, полученная, скорее всего, только сейчас, при падении Экермана в трубу.
– Все нормально, жить будешь.
– Знаю, – пытался отдышаться Шон. – Дай мне пять минут. Вот дерьмо.
– Привыкай, – усмехнулся Хьюстон. – Мы еще и четверти пути не преодолели.
– Пошел ты… – на лице инженера появилось подобие улыбки. – Знаешь, в детстве мне казалось, что война – это круто. Бежишь, палишь направо и налево, пушки грохочут, снаряды рвутся… Черт. Я винтовку обронил… где-то.
Хьюстон медленно выдохнул, выгоняя из головы картины расправы над инженером. Надо сохранять спокойствие.
– Возьми мою, – сказал он. – У меня все равно руки заняты. Хэнс отдал ему оружие.
– Не жалко?
– Жалко, если снова потеряешь, – сказал он поднимаясь. – Кончай ныть и прикрывай меня.
Они пошли дальше. Труба была частично обрушена и несколько раз переламывалась по пути. Приходилось пригибаться, чтобы не цепляться головой. Громоздкое противокорабельное оружие мешало передвижению. Хьюстон снял "Годзиллу" с плеча и нес перед собой. Спустя сотню метров, когда сил в полусогнутых ногах уже не осталось, труба вывела их в просторный колодец, наполовину заполненный водой.
– Стоп, – скомандовал Хьюстон. – Оставайся здесь, я выгляну наверх.
Несколько мелких кусков бетона отвалились от края трубы и упали в светящуюся на дне колодца жидкость.
– Хорошо, – махнул рукой Шон.
Хэнс, взял у инженера винтовку и перепрыгнул с края трубы на лестницу, закрепленную у противоположной стены. Лестница застонала. Сверху посыпались камни и песок.
– Осторожнее, – подал голос Экерман. – Не свались в воду. Кто знает, какая там глубина?
Хьюстон аккуратно поднялся до самого верха. Металлическая крышка, закрывающая колодец, оказалась расколотой. Хэнс толкнул дулом оружия меньшую половинку. Та провалилась, и едва не угодив ему по голове, гулко ухнула в воду, подняв тучи брызг. Следом просыпалось полтонны песка, бетонной крошки и прочего мусора. Хэнс вцепился в ненадежную лестницу, боясь, что та не выдержит и оторвется. Избежать падения в таком случае вряд ли удастся.
– Проклятье! Хьюстон! – донеслось снизу. – Что там происходит?
– Война, – крикнул он в ответ. – Жертвы и разрушения.
Экерман умолк, видимо, переваривая сказанное.
Хэнс осторожно высунулся из колодца. Эта часть города была разрушена до основания. Ближайшие постройки, сохранившие хотя бы один этаж, начинались метров через сто. Придется бежать до них по открытой местности.
Послышался рев мотора какой-то бронетехники.
Давя остатки черепицы, и перетирая бетон в пыль, в поле зрения вкатился танк. Следом двигался небольшой отряд пехотинцев. Хьюстон пригнулся. Он не хотел, чтобы его заметили, пусть даже это были люди.
Вдруг из ближайшей уцелевшей постройки, описав ровную дугу, вылетел заряд, выпущенный из мобильной ракетной установки. Ракета брякнула о башню танка и, не разорвавшись, ушла в сторону. Отряд опешил. Машина остановилась. Наконец, придя в себя, солдаты открыли шквальный огонь по развалинам. Спустя минуту, на поле боя выпорхнул эхирский челнок и короткой очередью из турели превратил большую часть пехотинцев в кровавую труху. Танк дернулся и случайно переехал еще нескольких человек. Следующая ракета, вылетевшая из руин, оторвала ему башню и прикончила оставшихся солдат.
Война. Жертвы и разрушения. Хьюстон спрятал голову. Прекрасное место и время для смерти. Вдруг пришло осознание собственного бессилия. Против кого он собрался воевать? Кому решил мстить? Зачем все это? Ответа не было. Лишь желание покарать обидчиков. Да, чтобы утолить эту жажду крови, появившуюся в нем с момента перерождения, одним Гарретом Паркером, пожалуй, не обойтись.
– Ну что там, Хьюстон? – послышалось снизу.
– Идем наверх.
Хэнс выбрался из колодца. Спрятавшись за горящим танком, он "снял" из винтовки эхирского солдата, неосторожно появившегося в окне полуразрушенной постройки. Потом еще парочку. Тут появился Шон, кряхтя под тяжестью "Годзиллы".
– Прикрывай меня, – Хьюстон отдал ему винтовку, взваливая установку себе на плечи. – Следи за окнами. Нам туда.
Он указал на одинокую башню, возвышающуюся над развалинами. По сути, это был просто многоэтажный дом, этажей в двадцать. Предстояло подняться на его крышу.
Пригибаясь, они последовали к намеченному зданию. Экерман изредка постреливал из винтовки, Хэнс надеялся, что небезрезультатно. Эхиры вели хаотичный огонь, похоже, они были дезориентированы и не совсем понимали, по кому следует стрелять, и следует ли вообще. Изредка среди домов можно было заметить земную технику и немногочисленные отряды солдат, методично истребляющих представителей эхирского Сообщества.
– Погоди, Хьюстон, – взмолился Шон. – Дай отдышаться. Как тебе еще бегать удается с этим… аппаратом.
– Потерпи немного, – ответил Хэнс, не сбавляя шага. – Доберемся до места, там передохнем.
Пока они бежали к намеченному зданию, по ним никто не стрелял, но останавливаться все же было нельзя. В эту часть города то и дело залетали снаряды, а звуки боя становились все громче. Земные войска теснили эхиров и, похоже, теснили именно сюда.
Наконец показался фасад многоэтажного здания. Похоже, что это единственная башня в округе, и именно ею придется воспользоваться.
– Сколько здесь этажей? – спросил Экерман, тяжело дыша, едва они вошли внутрь.
– Не знаю, не считал, – ответил Хьюстон. – Может, пятнадцать, может, двадцать.
– Вот дерьмо, и как это меня угораздило попасть в вашу компанию?
– Я имею к этой компании отношение такое же, как и ты. Меня, можно сказать, тоже… – Хэнс перевел дух, – …угораздило.
– Вот уж не думал, что жизнь примет такой оборот.
– Я, признаться, тоже, – усмехнулся Хьюстон, вспомнив собственную смерть.
Внутри сооружения все было завалено обломками бетона, штукатуркой, стеклянными осколками и поломанной мебелью, вперемешку с оргтехникой. Кое-где встречались внушительного вида горшки с комнатными растениями самых причудливых форм. Было видно, что здание служило каким-то административным центром. Несмотря на разруху, чувствовалась строгость и урбанизм.
– Сюда, – Хэнс указал на дыру, проделанную артиллерийским снарядом, сквозь которую пробивались лучи света.
Разорвавшись, снаряд разворотил лестничную площадку, уничтожив половину пролета, пройти по которому все же было возможно, если двигаться по самому краю и налегке. Хьюстон полез по обломкам. Достигнув уцелевшего участка, он принял "Годзиллу" из рук Шона и помог ему подняться.
– Один этаж есть, – Экерман не удержался от сарказма. Вдруг послышался хруст стекла.
– Ты слышал, Хьюстон? – Шон проверил оружие.
– Да. Надо проверить все.
– На кой хрен? Хочешь, чтобы нас грохнули в темноте? Идем наверх.
– Черта с два, – произнес Хэнс. – Сначала обезопасим пути отхода. Мне собственная жизнь дороже, чем эта авантюра с флагманом.
– Что же ты во время планирования молчал?
– А говорить об этом было бесполезно.
Вдруг в оконном проеме мелькнула тень. Экерман тут же открыл огонь. Пули высекали искры из стен, поднимая в воздух тучи бетонной крошки и штукатурки. Все мгновенно утонуло в пыли.
– Подожди, – Хьюстон остановил его. – Достаточно.
– Чего?
– Погоди, не пали! Черт… Я пойду проверю. Прикрывай меня и старайся держаться в тени.
– Ты спятил?
– Я в тот коридор, – Хэнс махнул рукой в нужном направлении. – Следи за мной и, смотри, не подстрели меня.
– Экерман, казалось, не слышал. Он, словно ищейка, взявшая след, напряженно вглядывался в запыленное пространство.
– Ты слышал меня!? – Хьюстон повысил голос.
– Черт дери, Хэнс, – Шон не сводил глаз с коридора. – Твою налево, ты видишь это?
Экерман медленно пошел вперед, Хьюстон, оставив "Годзиллу", двинулся следом. И тут он заметил их. Он готов был увидеть все что угодно, но никак не это.
Бледнокожие, не меньше двух десятков. Они были истощены и смотрели испуганными глазами, жавшись по углам. Хьюстон никогда особо не разглядывал представителей их Сообщества, хотя и имел с ними дело не один раз.
Эхиры выглядели почти как люди, хотя были несколько выше среднестатистического человека и имели более худощавое телосложение. Их кожа была и вправду поразительно бледной с синеватым оттенком с внутренних сторон суставов. Вены фиолетового цвета проступали сквозь драную одежду на их истощенных, лишенных волосяного покрова телах.
– Вот черт, они, что, не эвакуировали мирное население? – недоумевал Шон.
– Ты меня спрашиваешь?
– Проклятье, Хэнс, при всем своем уважении к Федерации, человечеству и прочей политической и патриотической ерунде я больше не хочу в этом участвовать. Не хочу знать больше ничего об этой войне. Вот дерьмо. Сколько же их здесь?
– Оставь их, пошли назад.
Хьюстон отступал, пытаясь охватить взглядом все помещение и не выпускать никого из виду.
– Идем, Шон. Они не наша проблема, – он потянул его за одежду, – только не опускай оружия и не поворачивайся к ним спиной.
– Думаешь, они могут наброситься?
– Запросто, – ответил Хэнс. – Это хитрые и жестокие существа, для них каждая отнятая человеческая жизнь – дело принципа. Так что не стоит терять бдительности, проникаясь к ним жалостью.
– Мы такие же, Хьюстон. Проклятье…
Воздух постепенно наполнялся плотным монотонным шумом. Становилось трудно дышать.
– Давай, Шон. Это, похоже, наш клиент…
Они вернулись на лестничную площадку. Хьюстон до последнего боялся нападения со спины, однако эхирские солдаты, именно солдаты показались этажом выше. Для них появление людей было полной неожиданностью, поэтому они не стали лезть на рожон и предпочли отступить.
– Бери "Годзиллу", – приказал Хэнс, – забрав у инженера винтовку.
– Что? Я ни хрена не слышу!
Шум становился невыносимым. Хьюстон быстро поднимался по лестницам, Экерман едва поспевал за ним. Эхиры мелькали сверху, они тоже поднимались, периодически перегибаясь через перила, чтобы оценить обстановку. Бледнокожие никак не могли определить количество людей, следующих за ними по пятам. Хэнс понимал, что, оказавшись на самом верху, солдаты дадут отпор, но назад пути уже нет, корабль ждать не будет.
– Мы лезем в пекло, Хэнс, – Экерман, казалось, читал его мысли.
– Знаю, – ответил он, выпустив очередь по лишенной волос голове, появившейся в очередной раз над перилами.
Бледнокожие остановились, как будто раздумывая над чем-то. Потом открыли огонь, наугад. Наконец удалось определить их количество – двое или трое. Силы почти равны. Хьюстон, забравшись на перила, подтянулся на руках и осторожно заглянул на следующий этаж. Эхиры, уйдя с площадки, углубились в коридор. Они уронили на пол массивный металлический шкаф или ящик и спрятались за ним, приготовившись отстреливаться. Но шкаф упал на многочисленные обломки так, что между ним и полом образовался промежуток, через который были видны ноги бледнокожих. Хэнс пустил очередь по полу. В реве корабельных двигателей выстрелов не было слышно. Эхирские солдаты попадали. Хьюстон быстро взобрался на этаж и, в два прыжка долетев до шкафа, расстрелял раненых в упор, забрызгав стены ярко-красной кровью. Солдат было двое, третий набросился на Хэнса из-за угла, но он перехватил его легкое тело и, перебросив через себя, швырнул несчастного на лестницу. Солдат ударился о перила и, перевалившись через них, исчез внизу.
Экерман, утяжеленный ношей, изо всех сил спешил на помощь.
– Куда ты? Давай наверх! – Хэнс махнул рукой в нужном направлении, понимая, что Шон его все равно не слышит.
Со стен сыпалась пыль. Осколки стекла и бетона на полу подпрыгивали от вибрации, создаваемой звуковыми волнами.
– Давай! Давай! – Хьюстон подгонял инженера.
Потом, вспомнив, что Шон практически беззащитен, с "Годзиллой" на плечах, обошел его, заходя вперед. Так они преодолели оставшиеся этажи.
Дверь, ведущая на крышу, оказалась распахнутой настежь. Наверху шел бой. Понятно, откуда здесь эхирские солдаты. Десяток бледнокожих зажали группу людей между вентиляционными трубами. Те отчаянно сопротивлялись.