Громадная, увешанная орудиями туша флагмана нависала над городом, выжигая дюзами кислород атмосферы. На облезлом корпусе корабля проступала сквозь копоть надпись, выполненная огромными буквами. "Мотра" – название по замыслу должно было внушать врагу, по меньшей мере, беспокойство, вот только тот был не восприимчив к человеческим страхам.
Внезапно хвостовые сопла повернулись под небольшим углом и плюнули ярким белым пламенем. Звездолет плавно развернулся и подплыл к многоэтажному зданию, выпустив несколько ракет. Те накрыли огнем всю крышу. Пламя, искореженные вентиляционные трубы, камни, фрагменты тел – все смешалось в чудовищном порыве вызванного взрывной волной раскаленного ветра. Хьюстона отшвырнуло обратно внутрь здания. Часть лестничной площадки провалилась. Экерман исчез в облаке пыли. Крыша опустела.
Фабрики по клонированию солдат, как и планировалось, обеспечивали армию неограниченным человеческим ресурсом, но кроме этого наделяли генералов могуществом и властью, позволяющим без зазрения совести вести огонь по своим. Человечество обрело бессмертие в своей массе, утратив ценность жизни, если рассматривать каждую по отдельности. Люди стали ройными существами. Выживание улья на первом месте, все остальное – в расход.
Хьюстон выбрался из груды обломков. Все тело горело. Дышать было нечем. Нехватка кислорода выбивала из сил. Противокорабельное оружие валялось неподалеку. Пришлось поднапрячься, чтобы вытащить его из-под упавшего куска перекрытия. Пот лился рекой. Хэнс сбросил куртку. Мокрый нательник прилипал к коже, вызывая непреодолимое желание снять и его. Минуту спустя Хьюстон остался с голым торсом.
Экерман обнаружился этажом ниже, на разрушенной лестнице. Он был жив, но судя по внушительного размера луже крови, растекающейся вокруг него, серьезно ранен. Инженер пытался что-то сказать, но рев двигателей "Мотры" исключал всякую возможность общения.
Решив довести начатое дело до конца, Хэнс взвалил "Годзиллу" на плечи и стал карабкаться по обломкам обратно наверх. Корабль был еще рядом, хотя сквозь пробитый потолок было видно, как тот постепенно смещается по направлению к уцелевшей части города.
Хьюстон, наконец, выбрался на крышу.
Ни души. Ни своих, ни врагов. Лишь искореженный метал, колотый кирпич и мертвые тела, вернее то, что от них осталось.
Спрятавшись за развороченной вентиляционной трубой, Хэнс расчехлил орудие. Оно было снабжено треногой и оптическим прицелом. Подключив разъемы к источнику питания, он проверил наличие снаряда в патроннике. После минутного тестирования на корпусе "Годзиллы" загорелся зеленый индикатор, сигнализирующий о готовности к стрельбе. Корабль медленно уходил в сторону. Хэнс долго разглядывал корпус звездолета, пытаясь по внешним признакам определить местоположение реактора. В хвостовой части "Мотры" имелось значительное утолщение, говорящее о размещении там какого-то важного и крупного узла. Возможно, это именно то, что нужно. В инфракрасном и электромагнитном спектрах ничего не было видно. Судно оставалось непроницаемо черным, лишь белые пятна вокруг дюз говорили о мощном источнике тепла.
Медлить больше нельзя. Хэнс расположил оружие так, чтобы не попасть в край здания и в то же время оставаться вне поля зрения корабельных орудий. Пан или пропал. Этот выстрел вслепую решит многое, возможно даже повлияет на исход войны. Хьюстон понимал это, но война уже не его забота. Сообщество и Федерация по своим методам стоили друг друга, и кто из них победит, Хэнсу было плевать.
Сопла выпустили струи огня, и звездолет сместился на полсотни метров, постепенно разворачиваясь в полете.
Хьюстон вытер пот со лба. Руки тряслись от напряжения, в висках стучало, голова гудела от шума и нехватки воздуха. Приложив палец к курку, он еще раз все обдумал. Можно отложить выстрел и вернуться на базу. Потом выкрасть нового инженера и повторить всю операцию сначала. Либо использовать этот шанс и пальнуть в утолщение на брюхе звездолета, надеясь, что реактор именно в этом месте.
Нет, он не сможет пройти весь этот путь еще раз. Сейчас или никогда. Хэнс прильнул к оптике, поймав в прицел примерно середину самой широкой части корпуса. Он задержал дыхание и стал плавно надавливать на курок, постепенно ведя ствол "Годзиллы" вслед за разворачивающейся "Мотрой".
– Хэнс!
Хьюстон вздрогнул и отдернул палец. Голос Экермана был едва различим на фоне тотального шума.
– Погоди, Хэнс.
Его одежда с одного боку была пропитана кровью. Инженер был поразительно бледен и едва держался на ногах. Как ему удалось вскарабкаться на крышу – оставалось лишь гадать.
– Это топливная развязка, – продолжил Шон. От нее идет управление дюзами. Урон будет значительным, но корабль сможет уйти на орбиту, а это равносильно провалу.
Экерман сел, спрятавшись за трубу.
– Дай мне оптику.
Хьюстон снял прицел и отдал его инженеру. Тот, выглянув из укрытия, долго вглядывался в удаляющийся звездолет.
– У нас мало времени, Шон.
– Носовая часть, – сказал он, возвращая оптику Хэнсу. – Ряд круглых отверстий, закрытых крышками.
– Ага, вижу.
– Это приемники. Они ведут прямо к реактору.
– Понял, – Хьюстон во все глаза пялился в прицел. – Каковы размеры ядра?
– Метра три в диаметре, не меньше, – ответил Экерман, – расположено ближе к днищу корабля, как пить дать.
Хэнс приладил оптику на место. Звездолет постепенно "уплывал". Хьюстон проморгался и снова припал к прицелу. Времени и сил на сомнения не осталось. Дрожь в руках пропала, вместо этого появилась уверенность в удачном исходе операции. Он задержал дыхание и, освободив голову от ненужных мыслей, плавно нажал курок. Оружие дернулось. Заряд, разогнанный в магнитном поле до полусветовой скорости, вонзился в корпус "Мотры", вытянув электрическую дугу от "Годзиллы" до самого звездолета и оставив в воздухе голубоватый светящийся след. Звон от удара о бронированную обшивку корабля еще долго держался в воздухе, потом шум сражения и рев двигателей постепенно заглушили его.
Корабль сделал пол оборота и выпустил несколько ракет в сторону многоэтажки. Хэнс прикинул время полета – две секунды. Он спрыгнул в провал, на месте которого не так давно была лестничная площадка, утянув Экермана за собой. Воздух резко уплотнился, уши заложило, огненное облако выжгло остатки кислорода и схлопнулось, расшвыряв обломки и толкнув ударную волну. Дом накренился, его верхняя часть стала обваливаться внутрь.
Приземление вышло не совсем удачным – Хьюстон выбил плечо. Экерман шмякнулся сверху, словно мешок с костями. Хэнс едва успел подняться и утащить инженера из-под падающих обломков. Пол под ними стал проседать. Они провалились еще на один этаж.
– Хьюстон, – хрипел Шон. – Мне все равно хана. Оставь…
Вдруг на Хэнса набросился эхир, саданув его по голове куском бетона.
В глазах помутилось, а головная боль, вызванная нехваткой кислорода, наоборот пропала, оставив после себя какую-то звенящую пустоту. Хэнс потерял опору под ногами и повалился, плохо соображая, что происходит. Эхир прыгнул сверху и снова замахнулся. На этот раз Хьюстон перехватил тощую руку нападавшего. Глаза бледнокожего горели безумием. Хэнс сбросил его с себя и сумел подняться. Еще один эхир выскочил из пыли и повис на плечах Хьюстона, за ним появились еще несколько бледнокожих. Экерману удалось застрелить парочку из пистолета – винтовка пропала еще "во время первых ракет". Остальные, вооруженные арматурой и камнями, набросились на Хэнса. Тот, используя тело повисшего на плечах эхира, отбивался им словно дубиной. Спустя минуту поток бледнокожих иссяк.
Экерман добил раненых. От его сомнений относительно свирепости представителей Сообщества не осталось и следа.
– Все еще хочешь остаться? – спросил Хэнс ошарашенного инженера.
– Вот уж хрен…
– Идти сможешь?
– Кажется, да, – он сделал несколько неловких попыток. Плита под ногами провалилась на полметра.
– Проклятье, так мы далеко не уйдем, – выругался Хьюстон.
Он взвалил Шона на себя и потащил к провалу, образовавшемуся недалеко от них. Дом постепенно разваливался, перекрытия держались на честном слове. Отовсюду слышались треск и грохот падающих блоков.
Наконец они добрались до уцелевшей части лестницы. Экерман, повиснув на Хэнсе, периодически палил в пыльные проемы, имели его выстрелы результаты или нет, Хьюстон не знал, проверять было некогда. Он стаскивал инженера по ступеням, пытаясь не упасть от усталости. Пот лился рекой. Пыль скрипела на зубах. Невыносимо хотелось пить. Однако дышать стало легче, вернулись прохлада и свежий ветер, дующий с океана.
Нужно срочно передохнуть, но оставаться в распадающемся здании, полном представителей Сообщества, как-то не хотелось. Несмотря на истощенный и оборванный вид, эхирские гражданские представляли не меньшую опасность, нежели солдаты. Противостоять им с помощью одного лишь пистолета было равносильно самоубийству.
Экерман плюхнулся в лужу на дне канавы, вырытой снарядами, натужно крякнув в момент удара. Хэнс спрыгнул следом. Пули свистели над головой, снаряды рвались совсем близко. Отчетливо были слышны звуки работающей военной техники. Вот несколько танков, скрипя гусеницами, покатили к центру города. Следом прошел рой челноков. Эхиркий транспорт, утяжеленный пехотой, протащил свое тело к эпицентру военных действий.
– Ну что, Хьюстон, – прохрипел Шон, зажимая ладонью кровоточащую рану на боку, – мы выиграли войну?
– Хрен знает, – ответил он, озираясь по сторонам. – Теперь это уже не важно. Надо вытащить тебя отсюда.
– Думаешь, мы прошли через все это зря?
– Думаю, нет. По крайней мере, передатчик накрылся, – сказал он, похлопывая себя по уху. – Импульс, похоже, убил его, а может, вывел из строя временно. Эткинсон этого не мог предвидеть, равно как и я. Даже не знаю, как теперь возвращаться назад.
– Однако техника продолжает работать, – инженер перелег на другой бок, морщась от боли. – Слышишь?
– Слышу. Все, что было в воздухе, должно было упасть во время импульса, вполне возможно так оно и было. Что касается наземного транспорта, тут я не знаю. Компьютеры перезагрузились и все, наверное. Можно воевать дальше.
– Может, и передатчик заработает со временем, – предположил Шон.
– Хочется на это надеяться.
Хьюстон выглянул из канавы. Плотная пелена дыма и пыли висела над городом. Звездолета видно не было. Несколько эхирских челноков приближались со стороны океана.
– Бледнокожие, пошли в атаку, – произнес Хэнс, возвращаясь к Шону. – Так что, думаю, флагману хана.
– Если нет?
– Тогда я сделаю то, что велел Эткинсон. Пристрелю тебя, – Хьюстон надеялся, что Шон не воспринял эту фразу серьезно.
– Что будем делать? – спросил инженер, усмехнувшись.
Сегодня он многое пережил и, пройдя через все это, некоторые вещи стал воспринимать с иронией, как и любой другой солдат, даже перспективу собственной смерти. Конечно, Хьюстон не станет выполнять приказ Джима буквально. Он просто доложит ему, что устранил инженера, как тот велел, а самого Шона отпустит на все четыре стороны, если они оба доживут до этого. Экерман только сейчас это осознал. Сейчас, когда ему было уже все равно.
– Что делать? – переспросил Хьюстон. – Надо выбраться из города, пока эхиры не заняли его вновь, и разыскать какую-нибудь военную часть.
Там ты отправишься в госпиталь, а я вернусь на платформу. Твоя миссия, в любом случае, закончена.
– Да? – Шон посмотрел на окровавленные руки. – Военная карьера, видимо, тоже.
– В этом есть ряд плюсов, – успокоил Хьюстон.
– Точно.
– Надо осмотреть твою рану.
– Валяй, – прокряхтел Экерман, – только мне кажется она не одна.
Хэнс расстегнул его куртку. Все было пропитано кровью. Осколок прошел по касательной, вырвав из тела жертвы добрый шматок плоти. Внутренние органы, казалось, не пострадали. Ранение не смертельное, но Шон мог запросто скончаться от потери крови, если срочно не оказать помощь.
– Снимай куртку.
– Черт, – Экерман поморщился.
Хэнс помог ему раздеться, затем, оторвав полосу от нательника, крепко обвязал торс инженера.
– Проклятье. Нельзя ослабить? Я дышать не могу.
– Ослабь, – Хьюстон махнул рукой. – Рано или поздно все равно подохнешь.
На измученном лице Шона появилось подобие улыбки. Грубоватый юмор напарника успокаивал. По крайней мере, появлялась уверенность, что Хэнс знает, что делает.
– Что с ногой? – спросил Хьюстон, только сейчас заметив разодранную штанину и кровоподтеки на ней.
– За нее не переживай. Так, посекло немного. Уже почти не кровоточит. Хэнс взял у Шона пистолет и выбрался из канавы.
– Оставайся здесь, – приказал он. – Затаись, прикинься мертвым, только не высовывайся. Я раздобуду колеса.
– А если ты не вернешься? В смысле, сколько времени мне притворяться… ну, мертвым?
– Пока не помрешь на самом деле.
Хьюстон рванул к ближайшим строениям. Несколько снарядов разорвались в воздухе неподалеку, осыпав его колючими осколками. Что-то вонзилось в ногу. Он споткнулся и завалился на землю, сдирая тело о камни. С трудом поднявшись, Хэнс продолжил бег, стараясь не переносить вес тела на раненую конечность. Еще один снаряд угодил в угол ближайшего здания, расшвыряв осколки кирпича по округе. Спустя секунду часть стены стала обрушиваться. Пришлось слегка сменить направление.
На следующей улице представители Сообщества теснили людей к окраине города. Пространство разрезали пули, снаряды бились о стены, с неба плотным потоком сыпались бетон, земля, пепел и прочие материалы, поднятые в воздух непрерывным артиллерийским обстрелом. Видимо звездолет все-таки рухнул, либо, получив повреждения, ушел на орбиту, раз эхиры перешли в наступление. По крайней мере, в небе "Мотры" видно не было.
Стараясь никому не попадаться на глаза, Хьюстон пересек улицу, прячась за обломками.
Нужно захватить какой-нибудь транспорт и вывезти Экермана с поля боя. Можно конечно бросить инженера, за это все равно никто не осудит, но в памяти все еще свежи события прошлой жизни.
Хэнс помнил, как остался один на "Дамодаре", как пытался выбраться и как надеялся, что челнок под управлением Рамона по прозвищу Амиго все еще кружит где-то рядом и ждет его. Напрасно надеялся, как выяснилось…
Хьюстон пообещал себе, что свернет мексиканцу шею при первой же встрече, а пока надо попытаться спасти шкурку инженера.
– Ни с места, солдат! – прозвучало откуда-то сбоку. Хэнс остановился.
– Подойти сюда! – послышался приказ.
Хьюстон заметил офицера, прятавшегося в развалинах, и направился к нему. Сейчас он находился внутри скелета какой-то постройки. Пули не приникали внутрь, сквозь переплетения арматуры и металлических балок, так что можно было выпрямиться.
Хэнс взглянул на себя глазами офицера. Покрытый пылью, с голым торсом, весь в ссадинах он стоял посреди железного частокола. За его спиной сверкали выстрелы и ухали взрывы, с неба плавно падал черный снег, покрывая округу сажей и копотью. Хьюстон разглядел лицо военного и мгновенно стал точной его копией.
– Бегство с поля боя… – офицер оборвался на полуслове, поняв, что остановил собственного двойника.
– Ты обвиняешь меня в дезертирстве?
– Э… нет.
– Сидишь здесь в безопасности, пока твои люди погибают под обстрелом бледнокожих?
Голос Хэнса звучал спокойно и твердо. Офицер пятился назад, пытаясь передернуть затвор автоматической винтовки. Человек выглядел жалким, его руки тряслись. Военного следовало отпустить. Столкнувшись с подобным, он уже вряд ли станет прятаться за спинами товарищей, но Хьюстон уже знал, как поступит с ним. И ничто не могло повлиять на его решение.
Глаза офицера остекленели. Окропив землю кровью, вылетевшей из пробитой черепной коробки, он упал навзничь, продолжая сжимать автомат в оцепеневших руках.
Хьюстон опустил пистолет.
Его уже ничто не связывало с прошлой жизнью. Сержант Хэнс Хьюстон, верный своему народу и начальству, пал в бою смертью пусть не храбрых, но достойных. Его больше нет и не вернуть, никогда.
Новый Хэнс Хьюстон – полная его противоположность. Он стал палачом, врагом собственного народа, он предал людей и Федерацию. Пусть он действует по приказу, но от этого только легче. Ему уже не хочется покидать Гайган. Есть лишь желание убивать. Казнить офицеров, генералов – всех, кто стоит у руля в этой войне. Его злоба, его ненависть кипела и плескалась через край, она впитывалась в эту планету, вызывая приступы беспокойства и агрессии у местного зверья и заставляя светиться зеленый океан еще ярче.
Сохранив на себе лицо убитого солдата, Хэнс надел на себя его куртку, которая оказалась слегка маловатой. Но это было несущественно. Вряд ли кто будет смотреть на размер одежды, когда на ней присутствуют знаки отличия. Подобрав винтовку, он двинулся дальше.
Только сейчас Хьюстон подумал, что на месте убитого офицера так же прятался бы от смерти, скрывался бы в руинах, пытался бы выжить. Он не раз оказывался в подобных ситуациях и понимал в такие моменты, что собственная жизнь дороже. Дороже чем жизни других.
На этой войне, где стрельба "по своим" – явление вполне рядовое, не существует солдатского братства, нет доблести и нет благородства. Здесь все готовы самоотверженно выполнять приказы начальства, но пока не польется чья-то кровь. На поле боя же – каждый сам за себя.
Напрасно Хьюстон взывал к собственной совести, пытаясь вызвать ее угрызения или хотя бы жалость к убитому солдату. Совесть молчала. Она умерла, погибла вместе с прежним Хэнсом Хьюстоном.
Через пару кварталов огня, дыма и непрерывного кровопролития он нашел то, что искал. Армейский джип, с установленным на крыше пулеметом, ютился в тени опасно покосившегося строения. Молоденький капитан сидел на переднем сидении с ноутбуком и, по всей видимости, корректировал положение целей для предстоящей орбитальной бомбардировки. Одним выстрелом в колено Хьюстон оборвал его военную карьеру и готовящийся артобстрел.
Машина долго не хотела заводиться, пришлось даже пересесть за пулемет и полоснуть очередью по рвущейся к джипу подмоге, среагировавшей на крики капитана. Наконец, мотор ожил. Развернувшись практически на месте, Хэнс направил автомобиль к тому месту, где оставил инженера.
Зачистка города в одночасье превратилась в полномасштабную битву. Рвались снаряды, земля дрожала, ревели орудия. Подкрепление прибывало с обеих воюющих сторон в почти равной степени. Хьюстон вел машину закоулками, пытаясь не нарваться на какой-нибудь отряд или очаг сражения.
На мгновение Хэнсу показалось, что он заблудился, но, попетляв какое-то время по узким, полузаваленным улочкам, он выскочил на площадь, где четвертью часа ранее люди пытались держать оборону, и врезался в отряд эхирских солдат.
Представители Сообщества разлетелись по сторонам словно кегли, кто-то перелетел через крышу, кто-то попал под колеса. Лобовое стекло разлетелось от удара чьей-то головы. Разгребая окровавленные тела, машина прорвалась к противоположной стороне проезжей части и, визжа шинами, протиснулась в узкий проулочек между домами.
Чтобы не "пугать" Шона, Хьюстон сменил облик, вернув себе прежнее лицо, правда, получилось это с трудом.