Но она вдруг отпрянула. Отступала, пока не уперлась спиной в стену. На лице снова отразился ужас - словно оно подчинялось не ей, а какому-то злому демону. Она зашептала, торопливо, взахлёб:
- Уходи, Том. Вам будет лучше... держаться от меня... подальше. Не возражай. Уходи. Беги! - При последних словах видно было, как она вся напряглась - с таким трудом они ей дались.
Ещё никто и никогда не наносил Томасу такого сокрушительного удара. Боль была ужасающая. Но ещё больше поразило его то, что он сделал в следующий момент.
Теперь он чувствовал Терезу, всё его существо вспомнило её. И ещё он понял: что-то здесь было очень и очень не так, гораздо хуже, чем он представлял себе поначалу. Если он останется, начнёт возражать, принуждать пойти с ним - это будет всё равно что свести на нет усилия, потребовавшие от неё невероятного напряжения воли - усилия, которые понадобились ей, чтобы ослабить чужой контроль и послать ему предупреждение. Он обязан поступить так, как она просит.
- Тереза, - прошептал он. - Я найду тебя.
Чувствуя, что из глаз вот-вот готовы брызнуть слёзы, он отвернулся и выбежал в ночь.
ГЛАВА 21
Томас плёлся назад, не разбирая дороги - глаза застилали слёзы. Приютели забросали его вопросами, но он отказался отвечать; сказал только, что им надо как можно скорее убираться отсюда, объяснения потом. Им угрожает страшная, смертельная опасность.
Он не стал ждать их. Даже не предложил, чтобы Арис отдал ему узел. Просто сорвался с места и помчался по направлению к посёлку. Он бежал всё быстрей и быстрей, так что вскоре пришлось сбавить скорость до более-менее приемлемой. Его товарищи остались позади. Весь мир остался позади. Бежать от неё, без сомнения, было самым трудным, что ему когда-либо случалось делать. Ни прибытие с выжженной памятью в Приют, ни драка с гриверами, ни даже смерть Чака - ничто не могло идти с этим в сравнение.
Она... Он держал её в своих объятиях. Они были вместе. Они поцеловались, и он тогда почувствовал нечто такое, на что не только не надеялся, а вообще считал невозможным.
И вот теперь он бежит от неё.
Из груди вырвалось приглушённое рыдание. Он застонал, но голос сорвался и затих. Сердце болело так, что захотелось остановиться, повалиться на землю и больше не вставать. Он не помнил себя от тоски, и не один раз чуть было не повернул обратно, к хибарке, но неимоверным усилием воли заставлял себя следовать велению Терезы. Он поклялся найти её - и выполнит своё обещание, чего бы это ни стоило.
По крайней мере, она жива. Она жива!
Так он твердил себе снова и снова. И эта мысль давала ему силы бежать от Терезы всё дальше и дальше.
Она жива.
Но физические силы не безграничны. По прошествии двух или трёх часов бега от неё Томасу пришлось остановиться: сердце колотилось так, что если бы юноша сделал ещё хоть шаг, оно проломило бы грудную клетку. Он обернулся и увидел далеко позади движущиеся в ночи тени - его товарищи значительно отставали от него. С хрипом хватая ртом сухой воздух, Томас упал на колени, уперся в них локтями и закрыл глаза. Отдыхал и ждал приютелей.
Первым, само собой, до него добрался Минхо. Лидер был вне себя. На востоке появились первые проблески зари, и в их бледном свете было видно, что вожак едва сдерживается, чтобы не взорваться. Он описал вокруг Томаса несколько кругов, и только потом остановился и, задыхаясь, проговорил:
- Вот... Как... Скажи мне, Томас - ну что ты за долбаный идиот такой?!
Томас был не в настроении рассуждать на эту тему. Да и ни на какую другую тоже.
Так и не дождавшись ответа, Минхо опустился на землю рядом с другом.
- Что на тебя нашло? Как ты мог вот так вот выйти оттуда и свалить, ничего не объяснив? Разве это по-дружески? Козёл тупой! - Он громко вздохнул и покачал головой.
- Прости, - наконец пробормотал Томас. - Врагу не пожелаю пережить то, что я там пережил.
К ним подтягивались остальные приютели. Добрая половина их согнулась пополам, ловя ртом воздух, а оставшиеся сгрудились вокруг Томаса и Минхо, пытаясь уловить, о чём разговор. В их числе был и Ньют, но он не вмешивался, предоставив лидеру самому разбираться с происходящим.
- Врагу не пожелаешь? - переспросил Минхо. - Кого же ты там встретил? Что они сказали?
Томас понял, что выбора у него нет - он не мог, да и не имел права скрыть случившееся от своих друзей.
- Это была... Тереза.
Он ожидал, что сейчас раздадутся ахи-охи, "не может быть!" и "заливаешь!", но ничего подобного. Упала мгновенная тишина. Слышно было, как утренний ветерок веет над пыльной, пустынной равниной.
- Что? - прервал молчание Минхо. - Ты серьёзно?
Томас кивнул, внимательно изучая валяющийся на земле ничем не примечательный камешек. За последние несколько минут значительно посветлело.
Минхо, естественно, был потрясён.
- И ты вот так запросто бросил её там? Чувак, а не пора ли начать говорить? Ну-ка выкладывай, что случилось!
И хотя ему было ему невыносимо больно, хотя при воспоминаниях о событиях в хибарке его сердце рвалось на части, Томас рассказал всё: как встретился с Терезой; как она дрожала и плакала; рассказал о том, что она вела себя словно одержимая, напомнив ему Гэлли там, в подземном зале. Единственное, о чём он умолчал, был поцелуй.
- Мля, - подытожил Минхо, умудрившись вложить в это простецкое словечко бездну смысла.
Прошло несколько минут. Задул сухой ветер, заскрёб землю, поднимая клубы пыли; над горизонтом показался ярко-оранжевый сегмент солнца. Начинался новый день.
Все разговоры прекратились, приютели сидели молча, только временами тишину перерывал чей-то вздох; иногда кто-нибудь шмыгал носом или покашливал; слышалось бульканье воды в глотках. Городок за ночь, казалось, вырос в высоту, его здания тянулись к безоблачному лилово-синему небу. До посёлка оставалось один-два дня пути.
- Похоже, это было что-то вроде ловушки, - сказал Томас. - Не знаю, что могло произойти и сколько из нас погибло бы. Может, даже и все. Но я точно видел - когда она вырвалась из-под чужого контроля, её глаза не могли лгать. Она спасла нас, и я уверен, что... - Он сглотнул. - Я уверен - они заставят её дорого заплатить за это.
Минхо положил руку Томасу на плечо.
- Старик, если бы эти типы из ПОРОКа хотели её убить, она бы уже гнила где-нибудь под кучей камней. Но она покруче многих других, так что с нею так просто не справишься. Она выживет.
Томас набрал полную грудь воздуха и с шумом выдохнул. Невероятно, но ему стало легче. Минхо, безусловно, прав.
- Конечно. Не знаю, почему, но я тоже в этом уверен.
Минхо поднялся.
- Нам надо было б остановиться пару часов назад да поспать. Но благодаря нашему мистеру Бегущему в Пустыне, - тут он легонько шлёпнул Томаса по затылку, - мы неслись как угорелые, а теперь солнце встало, чтоб ему провалиться. И всё-таки нам необходимо хоть немного отдохнуть. Залезайте под простыни, и попробуем покемарить.
Как выяснилось, Томасу долго пробовать не пришлось. Он с головой накрылся простынёй, отгородившись ею не только от палящего жара, но и от своих бед, и несмотря на то что солнце просвечивало сквозь веки и перед закрытыми глазами плясали багрово-чёрные пятна, мгновенно уснул.
ГЛАВА 22
Минхо дал им поспать подольше - почти четыре часа. Ему толком даже не пришлось их будить - сами проснулись. Высоко поднявшееся солнце принялось изливать потоки пламени на и без того выжженную землю. Невыносимый жар поднял всех. К тому времени как приютели позавтракали и вновь упаковали остатки припасов, Томас пропотел так, что на нём сухой нитки не было. От всех изрядно пованивало, и Томасу оставалось только надеяться, что от него несёт не сильнее, чем от других. Душевые, оставшиеся где-то в другой жизни, казались теперь настоящей роскошью.
Приютели молча и угрюмо готовились к предстоящему походу. Чем больше Томас размышлял над тем, что им предстоит, тем больше портилось его настроение. Действительно, радоваться нечему. Но были две вещи, не дававшие опустить руки, и, возможно, не только ему одному, но и другим тоже. Во-первых, острейшее любопытство: что там, в городке? Кстати, чем ближе, тем больше городок начинал походить на большой город. А во-вторых, ему придавала сил надежда на то, что Тереза жива и здорова. Может, она прошла через какую-нибудь транс-плоскость и сейчас находится где-то впереди них? А вдруг, даже в городе? Томас почувствовал прилив энтузиазма.
- Двигаем! - скомандовал Минхо, когда все были готовы.
И они двинули.
Они шагали и шагали по сухой пыльной земле. И хотя никто этого не говорил, Томас знал, что каждый думает так же, как и он: бежать под палящим солнцем ни у кого нет сил. А если бы они и попробовали ускорить темп, то с оставшимися запасами воды скитальцам быстро придёт конец.
Поэтому они плелись потихоньку, держа простыни над головами. По мере того, как запасы еды и воды сокращались, всё больше узлов можно было использовать в качестве защиты от солнца, так что теперь необязательно было идти в паре. Томасу посчастливилось одному из первых оказаться в одиночестве. Скорее всего, после его рассказа о встрече с Терезой никто просто не хотел с ним разговаривать. Ну и хорошо. Одиночество было для него сейчас благословением.
Они брели и брели, изредка останавливаясь, чтобы поесть-попить, и снова вперёд. Шаг, шаг, шаг... Зной был плотен, как океан, и им казалось, что они пробиваются сквозь него вплавь. Ветер усилился, но прохлады не принёс, только поднимал тучи пыли и песка; он трепал края накидок, вырывая их из усталых рук. Томас непрерывно кашлял и только и знал, что тёр глаза, вычищая накапливающуюся в них грязь. Безумно хотелось пить, но ему казалось, что с каждым глотком жажда только усиливается. Их запасы были почти на исходе. Если в городе им не удастся раздобыть воды...
Эту мысль даже додумывать не хотелось.
Каждый последующий шаг давался с бóльшим трудом, чем предыдущий. Они не разговаривали, сохраняли силы. Томасу казалось, что даже пара слов высосет из него слишком много энергии, а она была ему нужна, чтобы переставлять ноги - сначала одну, затем другую... шаг, шаг, шаг... - да тупо всматриваться в цель их похода.
А она становилась всё ближе. Городские здания, словно живые, вырастали у них на глазах, всё выше и выше. Вскоре Томас стал различать каменные стены, сверкание солнца в окнах. Стёкла в некоторых были разбиты, но в большинстве окон они сохранились. Улицы выглядели пустынными. Костров тоже нигде не было заметно; действительно, зачем они нужны днём? Насколько юноша мог судить, во всём городе не росло ни одного дерева, да что там дерева - не видно было ни одного зелёного клочка. Впрочем, откуда им здесь быть, в таком-то климате? И как только люди могут жить в подобном месте? Где они добывают пропитание?
Что ожидает их там, в этом городе?
Завтра. Он немного не подрассчитал, думал, что они доберутся быстрее. Но завтра они точно достигнут города. И хотя для них было бы лучше обойти его стороной, но выбора не оставалось. Необходимо пополнить запасы воды и продуктов.
Вперёд. Шаг, шаг, шаг. Остановка. Пекло.
Наконец, день стал клониться к вечеру, солнце умопомрачительно медленно сползало к горизонту, ветер усилился. На этот раз он принёс с собой еле заметную прохладу. Томас радовался, благодарный за любое, пусть самое маленькое облегчение зноя.
Около полуночи, когда Минхо, наконец, скомандовал остановку на ночлег, город с его огнями стал ещё ближе, а ветер - ещё сильнее. Теперь он налетал порывами, закручивался вихрями, завывал и хлестал со всевозрастающей мощью.
Томас лежал на спине, со всех сторон подоткнув под себя простыню, оставив снаружи только лицо, и смотрел в небо. Ветер остужал обожжённую кожу, навевал сон. Усталость овладела юношей, звёзды померкли, он закрыл глаза и увидел...
Он сидит за столом. Ему десять или одиннадцать лет. Тереза (она выглядит непривычно, гораздо моложе - ей столько же лет, сколько Томасу - но это, без сомнения, она) сидит напротив него, через стол. Больше в комнате никого нет. Она погружена в полумрак - только квадрат жёлтого света тускло тлеет прямо над их головами.
- Том, ты должен постараться! - говорит Тереза. Она обхватывает себя руками, и уже на тот момент этот жест кажется ему хорошо знакомым. Как будто он знает эту девочку очень-очень давно.
- Я стараюсь! - И снова - это говорит он и одновременно не он. Что за?..
- Если мы не справимся, они, наверно, убьют нас!
- Знаю.
- Тогда делай как следует!
- Я и делаю как следует!
- Ну хорошо, - говорит она. - Знаешь что? Я больше не буду разговаривать с тобой вслух. Ни за что и никогда, пока ты не научишься.
- Но...
"И мысленно тоже не буду! - звучит у него в голове её голос. Этот фокус по-прежнему выбивает его из колеи. У него так не получается. - Всё, я умолкаю!"
- Тереза, ну дай мне ещё несколько дней! У меня получится!
Она не отвечает.
- О-кей, ну хотя бы ещё денёк!
Она лишь смотрит на него. Нет, даже не смотрит. Она вперяет взгляд в стол, а потом начинает ногтем ковырять столешницу.
- Куда ты денешься, конечно, ты будешь говорить со мной!
Никакой реакции. И несмотря на то, что он ей только что сказал, он знает её характер. О да, ещё как знает!
- Ладно, - бурчит он, закрывает глаза и пытается всё сделать точно по инструкции: воображает чёрную бездну, в которой есть только одно светлое пятно - лицо Терезы. Затем, собрав в кулак всю силу воли, формирует в сознании слова и бросает их ей в лицо:
"Достала ты меня, уродина!"
Тереза улыбается и отвечает ему напрямую в мозг:
"От такого слышу!"
ГЛАВА 23
Томас проснулся оттого, что ветер хлестал его по лицу, его невидимые руки трепали волосы и одежду, словно пытаясь напрочь сорвать их. Было ещё темно. И холодно - зуб на зуб не попадал. Он приподнялся на локтях, оглянулся по сторонам... В темноте и облаках пыли едва можно было разглядеть тела его спящих товарищей, скрючившихся под простынями. Простынями?!
Он вскрикнул и вскочил на ноги. Пока он спал, ветер сорвал с него простыню и унёс прочь. Искать бесполезно - наверняка она уже где-то за три-девять земель отсюда.
- Вот чёрт, - пробормотал он; ветер завывал так, что Томас не слышал собственного голоса.
Его мысли обратились к увиденному во сне. Или это был не сон? Может, к нему возвращается память? Скорее всего, так оно и есть. Он действительно видел себя и Терезу в детстве, вспомнил, как они учились своим телепатическим трюкам. Сердце слегка заныло - он тосковал по ней. К этому чувству примешивалось другое - вина. Его сон - ещё одно доказательство его причастности к ПОРОКу. Он встряхнулся, не желая думать об этом. Если как следует поднатужиться, то можно заблокировать неприятные воспоминания.
Томас взглянул в чёрное небо и ахнул. Оно напомнило ему тот момент в Приюте, когда солнце исчезло, ознаменовав начало Конца. Начало непрерывной череды ужасающих событий.
Но рассудок быстро одержал верх над страхом. Ветер... Холод... Буря! Это всего лишь буря.
Облака.
Смущённый, он опустился обратно на землю, прилёг, свернулся калачиком, обхватив себя руками. Холод вовсе не был невыносим, он лишь казался таким по контрасту со страшной жарой последних двух дней.
Так что же это за сновидения посещают его? Нет, не сновидения, а воспоминания. Откуда они взялись? Таились в его подсознании со времени Превращения? Или это возвращается его истинная память?
Эта мысль вызвала в нём смешанные чувства. Ему хотелось, чтобы память вернулась, чтобы рухнул барьер, разгораживающий его нынешнюю и прежнюю жизни; хотелось знать, кто он такой, откуда, кто его родители... И одновременно им владел страх - страх перед тем, чтó он может о себе узнать. О собственной роли в событиях, приведших к тому, что происходит сейчас с ним и его друзьями.
Хватит умствовать, нужно выспаться. Позарез нужно выспаться. Несмотря на рёв ветра, Томас уснул, и на этот раз ему ничего не снилось.
Его разбудил тусклый серый рассвет. Небо затянули сплошные плотные облака, отчего бескрайняя пустыня выглядела ещё более унылой. Город находился теперь очень близко - до него оставалось всего несколько часов ходу. Здания действительно были очень высоки; верхушка одного из них даже пропадала в низких тучах. Разбитые окна походили на голодные рты с хищно оскаленными зубами, готовыми вцепиться в любую принесённую бурей добычу.
Яростный ветер трепал одежду, лицо покрывал толстый слой смешавшейся с потом пыли, которая, казалось, въелась в кожу навсегда. Он почесал голову - волосы были покрыты коркой грязи.
Другие приютели тоже проснулись и обнаружили неожиданную перемену погоды. Томас видел, что многие пустились живо обсуждать эту новость, но юноше ничего не удавалось услышать, кроме воя ветра.
Минхо заметил, что Томас проснулся, и пошёл к нему, на ходу налегая на тугие струи воздуха; его одежда хлопала на ветру.
- Ну наконец-то, соня! - заорал он.
Томас потёр глаза, вычистил из них засохшую грязь и поднялся на ноги.
- Откуда оно всё взялось? - прокричал он в ответ. - Я думал, мы в пустыне!
Минхо взглянул вверх, на клубящуюся серую массу облаков, и проорал Томасу прямо в ухо:
- Ну, должен же и в пустыне хоть когда-нибудь идти дождь. Давай, быстро ешь и ноги в руки. Может, успеем в город и найдём где спрятаться до того, как нас вымочит до нитки.
- А если на нас нападут хряски?
Минхо сдвинул брови с таким выражением, будто не ожидал от Томаса столь глупого вопроса.
- Тогда будем драться, чего же ещё? У нас почти не осталось ни еды, ни воды!
Конечно, лидер прав. Да что говорить! - если уж они умудрились побить несколько десятков гриверов, то справиться с шайкой чокнутых голодных доходяг не составит особого труда.
- Ага, ну хорошо. Пошли. Поем на ходу - у меня есть батончик мюсли.
Через несколько минут они снова шагали к городу. Серые тучи над головой набухли и в любую секунду были готовы разразиться дождём.
До ближайших зданий оставалось не больше пары миль, когда они наткнулись на тело какого-то человека, полузанесённое песком. Первым его заметил Джек, и вскоре вокруг уже толпились остальные приютели, всматриваясь в лежащего на спине, завёрнутого в несколько одеял чернокожего старика.
У Томаса всё переворачивалось внутри, но он не мог отвести взгляда от незнакомца. Вместо волос голову человека покрывали язвы и волдыри. На вид ему было лет сто, не меньше. Хотя скорее всего здесь солнце постаралось, сделав тёмную кожу на лице чужака морщинистой и грубой.
Он был жив, ещё дышал, но устремлённый в небо взгляд был пуст. Словно старик ждал, что какой-нибудь милостивый бог сойдёт на землю и заберёт его отсюда, прекратит эту страшную, жалкую жизнь. Незнакомец ничем не выказал, что заметил сгрудившихся вокруг приютелей.