- Нам надо идти, - промолвила Бренда, вскакивая на ноги. - Они, конечно же, слышали весь этот тарарам. Быстро!
Томас был поражён: она, казалось, не сильно заморачивалась душевными переживаниями - сделано и сделано, пора двигаться дальше. Но опять-таки - разве у них был выбор?
В коридоре послышался шум: это возвращалась ватага остальных хрясков. Отзвуки загуляли по коридору, словно там, с воем и визгом, неслась стая гиен.
Томас понял: сейчас не время мучиться совестью, поэтому он засунул её подальше и заставил себя встать.
- Да, идём, но с меня хватит. - Сначала серебристые шары-головоеды, теперь вот ещё драки с хрясками в темноте.
- Что ты имеешь в виду?
Он имел в виду длинные тёмные туннели. Наелся ими на всю оставшуюся жизнь.
- Я хочу на свет. Мне по барабану, опасно там или не опасно. Я хочу на свет. Прямо сейчас.
Бренда не стала спорить. Она провела его сквозь паутину переходов и поворотов, и вскоре они набрели на железную лестницу, ведущую из Подштанников наверх, к голубому небу. Издалёка доносились не дающие покоя звуки: смех, гиканье, вскрики, визги. Это шли хряски.
Чтобы отодвинуть круглую крышку люка, пришлось здорово потрудиться, но наконец они выбрались наружу. И оказалось, что уже ранний вечер. Повсюду, куда ни глянь, громоздятся такие высокие здания, что голова кругом. Щерятся разбитые окна. Улицы завалены мусором. Кое-где валяются трупы. Запах падали и пыли. Зной.
Но людей нигде не видно. Во всяком случае, живых. Томаса уколола тревога: а вдруг какие-то из тел принадлежат его друзьям? Но нет, все умершие были взрослыми мужчинами и женщинами, да и трупы уже порядком разложились.
Бренда оглянулась вокруг, соображая, где они оказались.
- О-кей, к горам ведёт вот эта улица, - она махнула рукой, но, взглянув туда, Томас никаких гор не увидел: обзор загораживали небоскрёбы.
- Уверена?
- Да. Пошли.
Всё время, пока они шли по длинной пустынной улице, от внимательного взгляда Томаса не укрылось ни одно разбитое окно, ни один переулок или подворотня - он надеялся обнаружить хоть какие-нибудь следы пребывания Минхо и приютелей. Зато кого ему совсем не хотелось видеть - это хрясков.
Шли и шли, пока не настал вечер. Всё это время они старательно избегали встреч с кем-либо. По временам то где-то вдалеке раздавался вскрик, то что-то громыхало внутри зданий; один раз Томас увидел, как в нескольких кварталах от них улицу торопливо пересекает группа людей, но они с Брендой остались незамеченными.
Как раз перед тем, как солнце совсем исчезло за горизонтом, они завернули за угол, и оказалось, что до границы города осталась всего-то не больше мили. Городские строения резко заканчивались, и за ними во всём своём величии вздымались горы. Теперь они казались в гораздо выше, чем тогда, несколько дней назад, когда Томас увидел их в первый раз. Голые и скалистые. Совсем не похожие на тех увенчанных снежными шапками красавиц, которые Томас неясно помнил по своей прежней жизни. Не тот климат для снега.
- Давай уж пойдём дальше, выйдем за город, - предложил он.
Бренда была занята - она выбирала, где бы спрятаться.
- Соблазнительно, но нет, не пойдём. Во-первых, слишком опасно шататься здесь по ночам. Во-вторых, даже если мы выберемся отсюда без проблем, то там, за городом, будет совершенно негде укрыться - ну разве что мы ухитримся добраться до самых гор. А я почти уверена, что не ухитримся.
Как ни претила Томасу мысль провести ещё одну ночь в этом проклятом городе, он решил, что его спутница права. К тому же его пожирало беспокойство за судьбу друзей, поэтому он согласился без особого энтузиазма:
- О-кей. И куда мы теперь?
- За мной!
Они углубились в переулок, оканчивающийся глухой кирпичной стеной. Сначала Томасу показалось, что идея спать в этой ловушке с единственным выходом - полное сумасшествие, но Бренда переубедила его: хряски не попрутся в тупик, они же знают, что он никуда не ведёт. К тому же, подчеркнула она, здесь стоит несколько больших проржавевших грузовиков - есть где спрятаться.
Одна из раскуроченных машин выглядела так, будто с неё сорвали всё, что могло сгодиться в хозяйстве. Однако ободранные сиденья были мягкими, а кабина - вместительной. Томас уселся за баранкой и откатил сиденье подальше назад. Устроившись, он, к своему удивлению, обнаружил, что ему довольно удобно. Снаружи сгустилась тьма, и через разбитые стёкла издалёка доносились шумы, производимые снующими в ночи хрясками.
Томасу сегодня пришлось несладко. Измотан, изранен, всё тело ноет. Одежда заскорузла от крови. Ещё до того, как залезть в машину, он принялся мыть руки и скрёб их до тех пор, пока Бренда не обрушилась на него с руганью, мол, хватит выбрасывать драгоценную воду в буквальном смысле на помойку. Но у него было ощущение, что кровь хряска въелась ему в пальцы, в ладони... Этого он так оставить не мог. И вовсе не из-за моральных терзаний. У него сердце падало каждый раз, когда он думал вот о чём: если раньше он ещё питал слабенькую надежду, что Крысюк соврал, что он не болен Вспышкой, то больше закрывать глаза на ужасную правду было нельзя - теперь-то он, без всякого сомнения, заразился.
И вот он сидит в тёмной кабине, привалившись головой к дверце грузовика, и в неё, эту самую голову, так и лезут непрошенные думы обо всём, что пришлось пережить за этот сумасшедший день.
- Я убил этого человека, - прошептал он.
- Ну да, убил, - тихо откликнулась Бренда. - Иначе он убил бы тебя. Без всяких раздумий.
Как бы ему хотелось в это верить! Хряск ведь был из конченных, сожранный Вспышкой, давно за Чертой. Всё равно наверняка скоро бы сдох без посторонней помощи. Уже не говоря о том, что совестью за убийство детей он бы точно не мучился. Да, Томас поступил правильно. Однако его терзало невыносимое чувство вины. Он убийца. Разве когда-нибудь он сможет смириться с этим?
- Я понимаю, - наконец промолвил он. - Всё равно, это было так... жестоко. Столько крови... Лучше бы я застрелил его с расстояния, что ли... А так...
- Да. Жаль, другого оружия не было.
- А что, если его жуткая рожа будет мне в кошмарах являться? Ни сна ни покоя... - Он вдруг разозлился на Бренду - зачем она его принудила расправиться с хряском? Это была нелогичная, неоправданная злость - ведь они тогда находились в отчаянном положении, там было не до морализирования...
Бренда повернулась к нему лицом. Света луны едва хватало, чтобы он видел её тёмные глаза и хорошенькое, хоть и измазанное, личико.
Наверно, он дурак, наверно, даже просто сволочь, но при взгляде на Бренду ему страшно захотелось к Терезе.
А Бренда потянулась к нему, взяла его ладонь и пожала. Он не отнял руку, но и не ответил на пожатие.
- Томас. - Она назвала его по имени, хотя он и без того смотрел на неё.
- Да?
- Знаешь, ты ведь не только собственную шкуру спасал. Мою тоже. Не думаю, что мне удалось бы справиться с тем хряском в одиночку.
Томас кивнул, но ничего не ответил. Тревога и боль пожирали его изнутри. Друзья пропали. Может даже, они все мертвы, кто знает. Чак, во всяком случае, точно был мёртв. Терезу он потерял. До Мирной Гавани пройдена только половина пути. Он спит в разбитой машине рядом с девчонкой, которая в конце концов тоже поедет мозгами, а вокруг - город, полный кровожадных хрясков.
- Ты что - спишь с открытыми глазами? - спросила она.
Томас попытался улыбнуться.
- Нет. Просто задумался, что жизнь у меня хреновая.
- А, у меня тоже. Хреновей некуда. Но ты со мной, и мне хорошо.
Последние слова прозвучали так просто и так нежно, что Томас закрыл глаза, а потом плотно смежил веки. Вся накопившаяся внутри боль вылилась в какое-то новое чувство к Бренде, очень похожее на то, что он испытывал к Чаку. Он ненавидел людей, отравивших ей жизнь, ненавидел болезнь, медленно подтачивавшую её, и хотел, чтобы всё у Бренды стало хорошо...
Наконец он снова взглянул на неё и сказал:
- Я тоже рад, что мы вместе. Одному было бы вообще хоть повесься.
- Они убили моего отца.
Томас оторвал голову от дверцы, огорошенный внезапной переменой темы.
- Что?!
Бренда медленно кивнула.
- ПОРОК. Отец пытался помешать им забрать меня. Орал как резаный и кидался на них... по-моему, с деревянным шампуром. - Она невесело усмехнулась. - Они прострелили ему голову. - Даже в скудном лунном свете было видно, что в глазах девушки блестят слёзы.
- Это правда?!
- Да. Всё произошло на моих глазах. Видела, как жизнь покинула его ещё до того, как он рухнул на пол.
- О... вот ужас... - Томас искал слова и не находил. - Мне... так жаль... Я тоже увидел, как закололи моего, можно сказать, лучшего друга. Умер у меня на руках. - Он помолчал. - А где твоя мама?
- У меня её уже давно нет. - Бренда не стала углубляться в эту тему, и Томас не настаивал. Да ему и не хотелось знать, если по правде.
- Я так боюсь сойти с ума, - сказала она после долгого молчания. - Я чувствую - это уже начинает происходить. Вижу что-то странное, слышу что-то непонятное. Ни с того ни с сего вдруг принимаюсь размышлять чёрт знает о чём, о вещах, не имеющих никакого смысла. Иногда сам воздух вокруг кажется... твёрдым, что ли... Я ничего не могу понять, но это так страшно! Точно, начинаю сходить с ума. Вспышка затягивает мой рассудок в ад.
Томас больше не мог вынести застывшего в её глазах страдания и потупил взор.
- Не теряй надежды. Мы доберёмся до Мирной Гавани и получим лекарство.
- Ложная надежда, - сказала она, - всё же лучше, чем вообще никакой. - Она снова пожала ему руку, и на этот раз Томас тоже сжал её пальцы.
И вскоре, сколь бы невероятным это ни казалось, они уснули.
ГЛАВА 35
Томаса разбудил кошмар: ему снилось, что банда озверевших хрясков загнала Минхо и Ньюта в угол. Хряски злобно потрясали ножами. И когда пролилась первая кровь, юноша резко очнулся от сна. Оглянулся в испуге: не закричал ли?
Кабина грузовика была по-прежнему погружена в ночную тьму. Он с трудом различал очертания фигуры Бренды, а уж открыты или закрыты у неё глаза - и вовсе не мог сказать. Но тут она заговорила:
- Страшный сон приснился?
Томас устроился поудобнее и закрыл глаза.
- Да. Беспокоюсь за своих друзей. Просто с ума схожу - где они, что они... Не надо было отделяться от них.
- Жаль, что так получилось. Мне действительно очень жаль. - Она поёрзала на сиденье. - Но, по правде говоря, не думаю, что тебе стоило бы так волноваться. Твои приютели - парни не робкого десятка, а если бы даже и так - один Хорхе чего стоит. Он крутой перец, проведёт их через город на раз - даже не сомневайся. Побереги сердце. Мы с тобой - вот о ком надо волноваться.
- Спасибо за заботу. Что-то у тебя плоховато получается меня утешить.
Бренда засмеялась:
- Извини - я, вообще-то, улыбалась, когда произносила последнюю фразу, про нас с тобой. Из головы вон, что ты же меня не видишь.
Томас бросил взгляд на светящийся циферблат своих часов.
- До рассвета ещё несколько часов.
Они помолчали. Потом Томас снова заговорил:
- Расскажи ещё про жизнь там, в большом мире. Какая она сейчас? Понимаешь - они стёрли мне память. Кое-какие воспоминания вернулись, но такие... разрозненные, да и доверять я им не могу. К тому же про внешний мир там почти вообще ничего нет.
Бренда глубоко вздохнула.
- Внешний мир... Э-хе-хе... Да ничего хорошего. Температура начала, наконец, падать, а вот чтобы уровень моря стал прежним - надо ждать до скончания века. Вспышки были давно, но... Томас, так много людей умерло, так много... Просто фантастика, как выжившим удалось так быстро приспособиться и не одичать. Цивилизация не погибла. Я думаю, что если бы не проклятая Вспышка, то мир в конце концов бы оправился, и всё бы пошло своим путём. Если бы да кабы... Как там дальше, я забыла. Мой папа так говорил.
Любопытство Томаса разгорелось ещё пуще.
- Что тогда произошло? Всё ещё существуют разные государства, или теперь только одна страна и одно большое правительство? И как во всё это вписывается ПОРОК? Может, он и есть это самое правительство?
- Нет, разные страны ещё существуют, но они теперь... ну, вместе, что ли. Как только Вспышка пошла косить всех подряд, государства и правительства объединили свои силы, технологии, ресурсы и прочее и основали ПОРОК. А он уже разработал систему тестов и очень серьёзно подошёл к организации карантинных зон. Распространение Вспышки удалось немного замедлить, но остановить никак не получается. Наверно, единственная надежда - найти лекарство. Хорошо бы, если б ты оказался прав, и оно у них есть. Впрочем, даже если и есть, что-то они не торопятся поделиться им с общественностью.
- Так, а где мы сейчас? - спросил Томас. - Вот прямо сейчас - что это за место?
- В грузовике.
Увидев, что Томас даже не улыбнулся, она продолжала:
- Извини, не время для шуток. Судя по этикеткам на упаковках, мы где-то в Мексике. Или там, где когда-то была Мексика. Самое разумное предположение. Теперь это место называют Топкой. Собственно, все территории между тропиками Рака и Козерога теперь голая пустыня. Центральная и Южная Америка, почти вся Африка, Ближний Восток, южная Азия - мёртвая земля и мёртвые люди. Так что добро пожаловать в Топку. Ну разве это не мило с их стороны - ссылать нас, прелестных маленьких хрясков, в эти райские края?
- Мля. - Мысли галопом мчались в голове Томаса. Большинство их касалось его собственного участия в ПОРОКе - а его роль в этом проекте была отнюдь не маленькой! - а также того, что группы А и Б, их испытания в Лабиринте и прочие страшные и опасные приключения - тоже часть того же проекта. Всё равно - картина оставалась фрагментарной и в общих чертах непонятной. Уж эта его дырявая память!..
- "Мля"? - съехидничала Бренда. - И это всё, что ты можешь сказать?
- Да нет, просто у меня столько вопросов, что я не знаю, за который ухватиться.
- А о тупляке ты слышал?
Томас посмотрел на неё и пожалел, что почти не видит её лица.
- Кажется, Хорхе что-то такое упоминал. Что это?
- Ты же понимаешь - новая болезнь, новые снадобья. Хотя эта дрянь саму заразу совсем не лечит.
- А что она делает? У тебя есть?
- Ха! - презрительно выдохнула Бренда. - Так они нам его и дали! Это для значительных персон, для богатеньких. Только им и доступен, а нам - шиш. Его называют кайф. Притупляет эмоции, замедляет мозговые процессы - словом, низводит тебя до состояния пьяной обезьяны, так что тебе всё по фигу. Но течение Вспышки немного задерживает, потому что вирус особенно процветает в мозгу. Он превращает мозги в кашу и пожирает её. А если мозги отдыхают, то вирус слабеет.
Томас обхватил себя руками. Что-то в полученной информации было очень важное, но что? У него никак не получалось это ухватить.
- А почему же ты говоришь, что это не лекарство? Ведь оно ослабляет вирус?
- Ничего подобного. Просто оттягивает неизбежное. Вспышка всегда побеждает. Ты всё теряешь - рассудок, способность здраво мыслить, сопереживать. Полная утрата человеческой личности.
Томас притих. Никогда прежде он так сильно не ощущал, что какое-то чрезвычайно важное воспоминание пытается просочиться в трещины барьера, отделяющие его от его прошлого. Вспышка. Мозг. Сумасшествие. Тупляк, кайф. ПОРОК. Испытания. Что там Крысюк толковал про их реакции на Варианты? Что ради них, мол, вся заваруха и затевалась?
- Ты спишь? - спросила Бренда, когда прошло несколько минут, а Томас так ничего и не сказал.
- Нет. Просто слишком много информации. - Что-то в её рассказе затронуло самые потаённые глубины его сознания, но мозаика никак не желала складываться. - Трудновато всё сразу осмыслить.
- Ну, тогда я затыкаюсь. - Она отвернулась и откинула голову на дверцу кабины. - Выбрось из головы, всё равно ни до чего хорошего не додумаешься. А отдохнуть надо позарез.
- Угу, - промычал Томас. Ему хотелось завыть с досады. Масса подсказок, путеводных нитей, а ни одной толковой догадки, ни одного ответа. Но Бренда, безусловно, права - ему необходимо как следует поспать, отдохнуть. Поёрзал, устраиваясь поудобнее, но прошло немало времени, прежде чем он уснул. И увидел сон.
Он стал ещё старше, что-то около четырнадцати. Они с Терезой стоят на коленях у закрытой двери и прижимаются ушами к замочной скважине. Подслушивают. За дверью разговаривают двое - мужчина и женщина. Томасу хорошо слышно каждое их слово.
Сначала мужчина.
- Вы получили дополнения к списку Вариант?
- Да, вчера вечером, - отвечает женщина. - Мне понравилось добавление, сделанное Трентом, к концу Испытаний в Лабиринте. Жестоко, но для нас необходимо. Думается, мы увидим несколько интересных паттернов.
- Безусловно. То же самое можно сказать и в отношении предательства - если этот сценарий вообще сработает, конечно.
Женщина издаёт странный звук, наверно, изображающий смех, но на самом деле лишённый даже крохотной искры веселья.
- О да, у меня появилась та же мысль. Я хочу сказать: Господи Боже, сколько же эти дети смогут выдержать, прежде чем свихнутся сами по себе, без помощи болезни?
- Не только это. Мы идём на большой риск. А что если он погибнет? Мы же все пришли к выводу, что со временем он станет одним из наших лучших Кандидатов.
- Не погибнет. Мы не дадим ему погибнуть.
- И всё же мы не Господь Бог. Он может умереть.
Следует долгое молчание. Потом мужчина говорит:
- Будем надеяться, что до этого не дойдёт. Но я сомневаюсь. Психологи утверждают, что эта Варианта породит массу необходимых нам паттернов.
- Конечно, в подобных случаях всегда задействовано множество эмоций, - отвечает женщина. - Согласно Тренту, это самые сложные паттерны, их очень трудно создать. Считаю, разработанный Вариантный план - единственное, что может привести к нужному результату.
- Вы и вправду думаете, что Испытания дадут нужный результат? - спрашивает мужчина. - В самом деле, их размах просто поражает. Только подумайте - при такой сложности очень многое может выйти из-под контроля!
- Может выйти, вы правы. А у нас есть альтернатива? Попробуйте, и если ничего не выйдет, то мы - на том же месте, словно ничего и не пробовали.
- Полагаю, что так.
Тереза тянет его за рубашку, он смотрит на неё: она указывает на коридор за их спинами. Пора удирать. Он кивает, но опять склоняется к скважине - а вдруг удастся разобрать ещё хоть пару-другую фраз. Так и случается. Женщина говорит:
- Очень жаль, что нам не придётся увидеть конец Испытаний.
- Я знаю, - отвечает мужчина. - Но будущие поколения скажут нам спасибо.
Когда Томас проснулся, на небе появились первые лиловые полосы - предвестники рассвета. Похоже, он так и проспал, не меняя позы, с самого полуночного разговора и даже после очередного сна-воспоминания не пошевелился.