Томаса подбрасывало на выбоинах и камнях, как мешок с картошкой. Ему рисовались картины одна страшнее другой. Ноги слабели с каждой секундой, и он понимал, что скоро ему придётся лечь на землю всем телом. А тогда на нём живого места не будет - всё покроется кровоточащими ранами, шрамы после которых останутся на всю жизнь.
Хотя какая разница. Жить-то осталось недолго. Они же собираются его прикончить.
Тереза просила доверять ей. И он пытался доверять, хотя это было очень трудно. Неужели всё, что она проделала с ним с момента возникновения на пути приютелей вооружённой до зубов группы Б, - лишь комедия для отвода глаз? Если нет - то зачем же тогда все эти просьбы о доверии?
Он думал об этом, пока мозги не задымились. Теперь надо было подумать кое о чём другом: ещё немного - и на всём его теле не найдётся и кусочка целой кожи, она будет стёрта до мяса. Надо найти способ избежать этого.
Его спасли горы.
Их путь пролегал по крутому откосу, и тащить свой груз так, как они делали это по плоской равнине, девушки уже не могли. Они попробовали передвигать его рывками: протягивали немного и давали телу в мешке соскользнуть вниз на несколько футов; потом всё по новой: протянули - опустили, протянули - отпустили. В конце концов Тереза заявила, что будет легче нести его, подхватив за плечи и щиколотки. Носильщики будут сменять друг друга.
Томаса осенило. Идея была так проста, что ему подумалось, не проворонил ли он что-нибудь важное - иначе почему они сами не додумались до такой очевидной вещи?
- Почему бы вам не позволить мне идти своими ногами? - прохрипел он сквозь мешковину. Его мучила жажда, поэтому вместо нормального человеческого голоса из его глотки вырывалось придушенное карканье. - У вас же куча оружия! Я всё равно никуда не денусь!
Тереза процедила:
- Заткнись, Томас. Мы же не дуры. Будем тащить тебя до тех пор, пока не скроемся с глаз твоих друзьей-приютелей, - и с этими словами пнула его в бок.
Он сцепил зубы и подавил стон, когда её башмак впечатался ему в рёбра.
- Зачем?
- Затем, что так нам приказано. А теперь заткнись!
- С какой стати ты ему это рассказываешь? - злобно проскрипела одна из воительниц.
- А какая разница? - без обиняков заявила Тереза. - Мы же собираемся его прикончить. Так не всё равно - знает он или не знает о том, что нам приказано делать?
"Им приказано... - подумал Томас. - ПОРОК".
Заговорила другая девушка:
- Ну, вообще-то их отсюда еле видно. Как только доберёмся до расщелины там, наверху, то совсем скроемся из виду, и они нас никогда не найдут. Даже если увяжутся следом.
- Хорошо, - сказала Тереза. - Тогда дотащим его дотуда - и хватит.
Сказано - сделано. Томас почувствовал, как в него со всех сторон вцепляются чьи-то руки и поднимают в воздух. Сквозь мешковину ему удалось рассмотреть, что его несут Тереза и три её товарки. Прокладывая путь среди мёртвых деревьев и скальных выступов, процессия взбиралась всё выше и выше по склону. Он слышал их тяжёлое дыхание, ощущал запах их пота. И с каждым шагом, с каждым толчком всё сильнее ненавидел их. Всех. Даже Терезу. Он попытался ещё раз - самый последний! - мысленно достучаться до её сознания, спасти остатки своей веры в неё, но... Терезы не было. Пустота.
Восхождение продолжалось что-то около часа - им приходилось останавливаться, чтобы сменить друг друга в качестве носильщиков. А с момента, когда они ушли от приютелей, прошло никак не меньше двух часов. Зной стал совершенно невыносим - Солнце достигло того пункта на небосводе, когда находиться под его лучами становилось опасно. Как раз в этот момент они обогнули массивную скальную стену, подъём за которой стал более пологим, и нырнули в тень. Воздух здесь был значительно прохладнее. Какое блаженство...
- Так, отлично, - объявила Тереза. - Бросьте его.
Они так и сделали - без церемоний швырнули его на землю. Он тяжело грохнулся о каменистую почву. От удара вышибло дух, и он лежал, пытаясь вдохнуть, пока они развязывали стягивающие мешок верёвки. Как раз к тому времени, когда он восстановил дыхание, с него стащили мешок.
Он, моргая, взирал снизу вверх на Терезу и её подруг. На него было направлено всё оружие, имевшееся в распоряжении воинственных дев. Обхохотаться можно.
- Ребята, да вы, видать, очень высокого мнения о моей скромной особе! Вас два десятка с кинжалами и мачете против бедного безоружного меня. Какая я, однако, важная персона! - куражился он. И откуда только смелость взялась?
Тереза развернула копьё тупым концом вперёд.
- Постой! - воскликнул он, и она остановилась. Он поднял руки в умоляющем жесте. - Слушайте, я не собираюсь создавать проблемы. Идём туда, куда вам надо, и там я спокойно, как послушный мальчик, дам себя убить. У меня всё равно не осталось ничего, из-за чего бы стоило жить.
Произнося последнюю фразу, он смотрел Терезе прямо в глаза и попытался вложить в свои слова как можно больше ненависти. Он по-прежнему цеплялся за почти исчезающую надежду, что всё ещё как-то разъяснится, что удастся понять, что происходит, но как бы там ни было - после того, как она с ним обращалась, его чувства к ней поостыли.
- Увянь, - сказала Тереза. - Осточертел. Пошли, спрячемся в проходе и переждём день, поспим. А ночью двинемся через горы.
Темнокожая, та, что надевала на Томаса мешок, спросила:
- А что насчёт этого типа, которого мы таскали за собой столько времени?
- Не беспокойся, мы убьём его, - ответила Тереза. - Но только убьём так, как нам приказано. Ему придётся поплатиться за то, что он со мной сделал.
ГЛАВА 46
Последнее заявление Терезы повергло Томаса в полное недоумение. И что же он с ней сделал?! Он терялся в догадках, а тем временем путь вверх по склону продолжался; девушки, видно, направлялись в лагерь группы Б. Ноги уже не ныли - они горели огнём. Голый утёс слева загораживал их от солнца, отбрасывая скудную тень, но в остальном всё вокруг оставалось таким же красно-коричневым и раскалённым. Сухо. Пыльно. Жарко. Девицы не пожалели для него нескольких глотков воды, но, кажется, ни одна капля не дошла до желудка, испарившись по дороге.
Они достигли широкой расселины в восточной стене, когда солнце достигло зенита. Пылающий шар золотого огня грозил сжечь их дотла. В склоне горы располагалась неглубокая пещера, всего около сорока футов длиной. По-видимому, там и был их лагерь. Судя по всему, группа Б находилась здесь уже пару дней. На земле расстелены одеяла, посередине лагеря - кострище, на краю пещеры - небольшая кучка мусора. Когда Томас с конвоем пришли туда, в лагере было только три человека - девушки, конечно, как и все остальные. Из чего следовал вывод: чтобы захватить Томаса им понадобились почти все их люди.
С луками и стрелами, кинжалами и мачете? Что-то уж слишком мудрено. С таким оружием достаточно было бы лишь нескольких из них!
По дороге Томасу удалось кое-что узнать. Имя темнокожей было Гарриет, а её неразлучную подругу, золотистую блондинку с белой-белой кожей звали Соня. Насколько он мог судить, эти двое были в группе Б вожаками до того, как туда прибыла Тереза. Они и сейчас имели ещё весьма начальственный вид, но, похоже, не принимали решений, не посоветовавшись с Терезой.
- О-кей, - сказала Тереза. - Давайте привяжем его к вон тому уроду. - Она указала на выбеленный солнцем скелет дуба, корни которого всё ещё крепко цеплялись за каменистую землю, хотя дерево было мертво уже много, много лет. - И давайте уж накормим его, что ли, не то будет выть и стонать весь день - не заснём.
"Что-то толстовато стелешь, к чему бы это?" - подумал Томас. Каковы бы ни были её истинные намерения, слова Терезы показались ему довольно-таки нелепыми. И было ещё кое-что, чего он больше не в силах был отрицать: Томас начал искренне ненавидеть Терезу, невзирая на то, что она там говорила ему в начале всего этого дурдома.
Когда они привязывали его к стволу, он не сопротивлялся. Руки ему оставили свободными. Уверившись, что он крепко спутан, они наделили его несколькими батончиками мюсли и бутылкой воды. Никто не только не говорил с ним, но даже не смотрел в его сторону. Но вот что странно (если, конечно, его не обманывало воображение): у всех был немножко виноватый вид. Он принялся за еду, не забывая, однако, зорко присматриваться к окружению. Девушки начали укладываться спать, и он внимательно следил за их приготовлениями. Что-то во всём этом было очень и очень не так!
В чём можно было не сомневаться - так это в том, что Тереза явно не ломала комедию. Ни сейчас, ни прежде. Могло ли быть так, что она делала в точности обратное тому, о чём уверяла его? Говорила, чтобы он доверился ей, тогда как сама в действительности...
И вдруг он вспомнил бумажку у двери её каморки там, в спальной палате. "Предатель". Он совершенно забыл об этой надписи до нынешнего момента. Ну вот, наконец, что-то начинает проясняться.
Бал правил ПОРОК. ПОРОК был их единственной надеждой на выживание. Если ПОРОК действительно приказал ей убить Томаса, пойдёт ли Тереза на это? Чтобы спасти самоё себя? И что она там такое ляпнула? Он, дескать, сделал с нею что-то нехорошее? Неужели ПОРОК опять поковырялся у неё в мозгу и теперь она больше не питает к нему никаких добрых чувств?
И эта татуировка у него на шее! И таблички в городе! Татуировка предупреждала его о смерти, таблички указывали, что он - настоящий лидер. Бумажка у двери комнаты Терезы - это ещё одно предупреждение.
А, да ну и что? Здесь больше двадцати членов группы Б против него одного, безоружного и привязанного к дереву. Задачка для первоклассников.
Повздыхав, он прикончил свой обед и чисто физически почувствовал себя лучше. К тому же, хотя общая картина и не была ему ясна, у него появилась уверенность, что он вот-вот ухватится за ниточку и распутает клубок. И, значит, сдаваться ещё время не пришло.
Гарриет и Соня расположились поблизости и, готовясь ко сну, украдкой бросали на Томаса любопытные взгляды. И снова он уловил на лицах девушек то же непонятное выражение вины и стыда. Ну что ж, пожалуй, предоставляется возможность побороться за свою жизнь с помощью убеждения.
- Ребята, да ведь вам на самом деле вовсе не хочется моей смерти, разве не так? - Он произнёс это таким тоном, точно поймал их на лжи. - Вы вообще когда-нибудь в своей жизни убили кого-нибудь?
Гарриет, которая уже опускала голову на свёрнутое несколько раз одеяло, служившее ей подушкой, яростно прищурилась. Она приподнялась и оперлась на локоть.
- Судя по тому, что рассказала Тереза, наша группа вырвалась из Лабиринта на три дня раньше вашей. В последней битве мы потеряли гораздо меньше людей и убили куда больше гриверов, чем вы. Не думаешь же ты, что мы не справимся с каким-то жалким мальчишкой-подростком? Да одной левой.
- А совесть не замучает? - Ему оставалось уповать лишь на то, что эта мысль не даст им покоя.
- Помучает-помучает и перестанет. - Она показала ему язык. Нет, в самом деле - показала язык! Потом положила голову на "подушку" и закрыла глаза.
Соня сидела, скрестив ноги, и спать, по-видимому, не собиралась.
- У нас нет выбора. ПОРОК сказал, что это наша единственная задача. Если мы её не выполним, они не пустят нас в Мирную Гавань. Мы умрём здесь, в Топке.
Томас пожал плечами.
- Тогда понятно. Пожертвовать мной, чтобы спасти себя. Очень благородно.
Она пристально уставилась на него, Томас ответил тем же - ему пришлось призвать всю свою силу воли, чтобы не опустить глаз. Первой не выдержала Соня, отвела взор и улеглась к Томасу спиной.
К нему подошла Тереза. Лицо её не выражало ничего, кроме раздражения.
- Что это вы тут разболтались?
- А, так, всякие глупости, - пробубнила Гарриет. - Скажи, пусть он заткнётся.
- Заткнись, - приказала ему Тереза.
Томас хохотнул:
- А что ты будешь делать, если не заткнусь? Убьёшь, что ли?
Она ничего не ответила, лишь смотрела на него ничего не выражающими глазами.
- Почему ты вдруг возненавидела меня? - спросил он. - Что я тебе сделал?
Соня и Гарриет повернулись, как по команде - им тоже была охота послушать - и переводили быстрые взгляды с Томаса на Терезу и обратно.
- Сам знаешь что, - наконец ответила Тереза. - И все здесь знают - я им всё рассказала. Но даже из-за этого я не стала бы опускаться до твоего уровня и сводить с тобой счёты. Мы убьём тебя только потому, что другого выбора нет. Извини. Жизнь - штука жестокая.
"Мне показалось, или действительно в её глазах что-то мелькнуло?" - подумал Томас. Что она пытается ему сказать? А вслух он спросил:
- Что это значит - "опускаться до моего уровня"? Я никогда в жизни не убивал друзей ради спасения собственной жизни. Никогда.
- Я тоже. Вот почему я рада, что мы не друзья.
Она собралась уходить.
- Так что же я тебе сделал? - поспешно спросил Томас. - Извини, но дело в том, что у меня провалы в памяти - ты же знаешь, это у нас сплошь и рядом. Напомни, пожалуйста.
Она резко обернулась и неистово воззрилась на него:
- Не смей меня оскорблять! Сидишь там, прикидываешься, будто ничего не случилось! А сейчас заткнись, не то получишь ещё один фингал на своё прелестное личико.
Она зашагала прочь, и Томас затих. Он поёрзал, устраиваясь поудобнее, прислонил голову к мёртвому стволу дерева и закрыл глаза. Да, ситуация - хуже не бывает, но он был решительно настроен распутать узел и остаться в живых.
И в конце концов он уснул.
ГЛАВА 47
Сначала его сон был беспокоен, несколько часов он промучился, ворочаясь и ёрзая, пытаясь найти более удобную позицию на твёрдой каменистой почве. И наконец, вместе с глубоким сном к нему пришло сновидение.
Ему пятнадцать. Он не знает, откуда ему это известно. Память так подсказывает. Значит, это всё же не совсем сон, это воспоминание?
Они с Терезой стоят около огромной консоли со множеством экранов. На каждом экране - различные изображения, имеющие отношение к Приюту или Лабиринту. Некоторые из изображений движутся, и Томас понимает, почему: съёмки производятся жукоглазами, а тем ведь необходимо время от времени менять позицию. Когда это происходит, то картинка на экране выглядит так, будто её видишь глазами крысы.
- Не могу поверить. Они все мертвы, - говорит Тереза.
Томас озадачен. И снова он не совсем понимает, что происходит. Он - внутри этого мальчика, он - действительно Томас, но тем не менее он не имеет понятия, о чём говорит Тереза. Безусловно, не о приютелях: вон, на одном из экранов - Минхо с Ньютом бредут через лес, на другом - Гэлли, сидит на скамейке... Алби - распекает какого-то незнакомого Томасу приютеля.
- Мы же знали, что так и должно было случиться, - отвечает он наконец, не понимая, почему говорит так.
- Всё равно это тяжело. - Они не смотрят друг на друга, их взгляды прикованы к экранам. - Теперь всё зависит от нас. И от людей в бараках.
- Ну хоть с этим всё в порядке, - отзывается Томас.
- Мне жалко их почти так же, как и приютелей. Почти.
И пока Томас-старший размышляет, что бы это значило, Томас-младший прочищает горло.
- Думаешь, мы узнали достаточно? Думаешь, мы сумеем справиться с задачей даже без Создателей, которые стояли у начала Испытаний?
- Мы обязаны справиться, Том. - Тереза подходит к нему и берёт за руку. Он смотрит на неё, но не может понять, что выражает её лицо. - Всё идёт как надо. У нас год на то, чтобы подготовить замену и приготовиться самим.
- Но это же неправильно! Какое право мы имеем просить их...
Тереза закатывает глаза и крепко, до боли, сжимает ему руку.
- Они знают, на что идут. Хватит талдычить одно и тоже!
- Ну да. - Томас-старший каким-то образом ощущает, что внутри Томаса-младшего всё мертвеет. А смысл слов, которые он произносит, всё так же тёмен: - Паттерны - вот что важно. Убойная зона. А остальное - не играет роли.
Тереза кивает.
- Не имеет значения, сколько людей покалечится или погибнет. Если Варианты не дадут результатов, конец будет один для всех. Смерть.
- Паттерны... - роняет Томас.
Тереза стискивает его пальцы.
- Да. Паттерны.
Когда он проснулся, солнце падало за скрытый горами горизонт и ослепительный свет дня уступал место серым сумеркам. Соня с Гарриет сидели поблизости и пристально смотрели на него. В их взглядах было что-то странноватое.
- Добрый вечер, - притворно бодро сказал он - из головы никак не шёл очередной тревожный сон-воспоминание. - Могу ли я чем-нибудь помочь вам, леди?
- Нам бы хотелось знать всё, что знаешь ты, - тихо ответила Гарриет.
Остатки сна сразу улетучились.
- А какой мне резон помогать вам? - возразил Томас.
Ему бы посидеть да подумать о своём сновидении, но это подождёт - за то время, что он спал, что-то произошло. В глазах Гарриет было какое-то новое выражение. Нельзя упускать возможность спастись.
- Не думаю, что тебе стоит дерзить, - промолвила Гарриет. - У тебя не такой уж большой выбор. Но если поделишься с нами тем, что знаешь или до чего дошёл своим умом, то, глядишь - мы и поможем...
Томас оглянулся в поисках Терезы, но её нигде не было видно.
- А где...
Соня перебила его:
- Сказала, что хочет обшарить округу - не увязался ли за нами кто-нибудь из твоих друзей. Её не будет что-то около часу.
Перед мысленным взором Томаса стояла та Тереза, которую он видел во сне - та, что изучала изображения на экранах, рассуждала о мёртвых Создателях, убойной зоне, о паттернах... Что-то эти мозаики никак не складывались.
- Ты что, язык проглотил?
Он сосредоточил внимание на Соне.
- Нет, э-э... Значит ли это, что вы уже не так решительно настроены прикончить меня? - М-да, ну и выразился. Дурак дураком. Интересно, сколько людей в истории Земли произносили ту же идиотскую фразу?
Гарриет надменно улыбнулась.
- Не торопись с выводами. И не думай, что мы превратились в святых. Давай скажем так: у нас есть свои подозрения, и мы хотим о них поговорить. Но предупреждаю: твои шансы невелики.
Соня подхватила:
- А мне кажется, что самым правильным было бы сделать так, как нам приказали. Наши жизни против твоей одной. Ну, ты понимаешь. А как бы ты решил, будь ты на нашем месте?
- Можете быть уверены - я бы решил себя не убивать.
- Не строй из себя дурака. Не смешно. Если бы у тебя была альтернатива: либо ты должен умереть, либо все мы - что бы ты выбрал? Ты или мы - вот и весь вопрос.
Итак, действительно - шутки в сторону. Вопрос был ударом под дых. Она права. Если выбор действительно таков, то как он мог ожидать, что они не купят себе жизнь ценой его жизни?
- Ты собираешься отвечать? - давила Соня.
- Погоди, я думаю. - Он помолчал, отёр пот со лба. Опять - так некстати! - из дальнего угла сознания выплыло сновидение и попыталось завладеть его мыслями, но он затолкал его обратно. - О-кей, буду честен. Обещаю. Если бы я был на вашем месте, я бы выбрал оставить меня в живых.
Гарриет закатила глаза.
- Тебе легко говорить, когда на кону твоя жизнь.