Зато следующий запуск с лихвой наверстал упущенное. Этот "скат" превратил в руины половину поселка и прикончил полтора десятка пленников и аборигенов. Помешать ему не смогли - арбалета с зажигательными снарядами больше не было. Террор продолжался долго, но "скат" в итоге начал сдавать. Может вместе с огненными снарядами он терял какие-то свои силы, или по какой-то другой причине, но исполинский дирижабль начал быстро терять высоту и перестал маневрировать. Его подхватил порыв ветра, потащил к дальнему краю полосы, прямиком на обломки авиалайнера. Волочась нижним краем оболочки по земле, "скат" задел нагромождения металла, потащил их за собой. Видимо при этом не обошлось без пробоин и искр - из поврежденного бока вынесся поток синего пламени. Реактивной струей "ската" подбросило в небо и отнесло далеко от поселка, где он, рухнув в степь, выжег вокруг себя десятки гектаров.
После третьего запуска пленники и аборигены долго отстраивали разрушенные сараи, перетаскивали к прожорливой пирамиде своих мертвецов и тысячи скрюченных, обгорелых кожисто-роговых огромных "ногтей" - все, что осталось от смертоносного "ската".
Попытки обсудить это, или публично вникнуть в суть происходящего пресекались уже на другой день после запуска - люди просто не хотели вспоминать лишний раз об этой угрозе. Никто не сомневался, что рано или поздно очередной "скат" рухнет на поселок, и выжжет дотла всю округу, вместе с аборигенами и их пленниками. В карьере от подобного не спрячешься. От знания этого не уйти, но зато можно заставлять себя о нем не вспоминать, и не давать вспоминать другим - вот и появилось это странное для цивилизованного человека табу.
Современный человек привык к виртуальной смерти. Кровь льется с экранов телевизоров и мониторов компьютеров, ею пропитаны страницы книг и газет. Смерть уже не шокирует, и никого не удивляет. Подспудно многие считают, что столкнись с ней в реальности, все будет так же. Как же жестоко они заблуждаются… И как же быстро это понимают… Для этого достаточно увидеть, как товарищу, с которым ты только что ел из одного котла, огненный шар отрывает голову. Друг, который подменил тебя на каторжной работе, превращается в обугленный огарок. Смерть собирает обильную жатву вокруг тебя, и ты имеешь хороший шанс стать ее очередной жертвой. И это реальность - от нее не уйти с помощью пульта телевизора. И если в реальности над тобой загорится надпись "Game Over", ты не загрузишь сохраненную игру для второй попытки, да и надписи как таковой не будет. Твои товарищи здесь умирают навсегда. И ты сейчас отправишься вслед за ними, если смерть этого захочет.
В этом мире есть новый синоним слову "смерть" - "запуск".
Запуск это объективная реальность - одно из неизбежных явлений нового мира.
Запуск ужасающ по своим последствиям и загадочен из-за своей непостижимости.
Запуск это постоянная угроза армагеддона - Божий бич для этого затерянного в степи поселения.
Запуск настолько страшен, что даже говорить о нем нельзя - табу.
* * *
Сегодня пришло время четвертого запуска.
Аборигены даже не пытались гнать пленников в укрытие - укрытий рядом не существовало. Степь ровная как бритый блин: даже замаскироваться здесь негде - травы мало, да и невысокая она. Деревьев и кустов вообще нет. А откуда им взяться - здесь же на километры вокруг все выведено. Бежать к карьерам далеко, да и страшно - прямо в пасть опасности путь ведет.
Попали…
Первым голос подал Прапор:
- Ребята, давайте хоть присядьте пониже - может скат не заметит нас.
Андрей, положительно оценив совет, плюхнулся на землю плашмя:
- Ложись! Сеном припорошитесь сверху!
Вряд ли такая маскировка поможет. Даже если люди станут неприметными кочками, фигурки аборигенов будут их выдавать - те и не думали прятаться. Стоят, будто суслики - таращатся на пирамиду. Тоже понимают, что убегать бессмысленно.
Из облака пара показался "огурец". Обливая почву под собой обильными потоками маслянистой слизи, он тянулся к оперативному простору площадки - там можно без помех распрямлять свои "крылья", принимая истинную форму.
Но что-то пошло не так в самом начале. Может "пуповина" лопнула, пустив струю газа, а может о какой-нибудь незамеченный камешек оболочку пропороло - этого уже не узнать. Откуда появилась искра, тоже осталось загадкой. Мало ли - может просто статический разряд. "Огурец", не выбравшись из чрева пирамиды и наполовину, резко остановился, из-под левого бока взметнулась струя голубого пламени. Несколько мгновений и вот он уже пылает весь. Огонь пошел в недра пирамиды, оттуда, расшвыривая горящие ошметки, реактивным потоком вынесся исполинский язык пламени - наверное, до небес достал. Отсюда до места событий было более километра, но все равно донесся порыв горячего ветра.
Пламя, быстро вспыхнув, столь же быстро погасло - газ выгорает мгновенно. Пирамида так и осталась в раскрытом положении - две огромные створки застыли гигантскими закопченными крыльями. Видимо механизм повредило. Струи пара тоже больше не вырывались, лишь потихоньку чадили кучки скрюченных "ногтей", оставшиеся от погибшего "огурца".
Аборигены синхронно направились к полосе, в сторону пирамиды. Они никого не гнали за собой, но люди, встав, привычно зашагали следом за ними - в лишних понуканиях давно уже не нуждались. Куда охрана, туда и пленники.
Андрей, топая за Чубакой, коряво корчил губы в полубезумной улыбке - так искренне, наверное, улыбаются только кретины, получив в магазине бублик на сдачу. Радость - ни с чем не сравнимая радость. Обошлось - он все же пережил и четвертый запуск. Очень легко отделались - никто не пострадал. В поселке, правда, горят все сараи, ну да это ерунда. Потушат они сараи - видно для этого их туда и гонят. А потом, наверное, починят ворота пирамиды, отстроят заново разрушенные постройки. Как же замечательно, что сегодня они не работали рядом с поселком: никто бы там не выжил. Жаль только, что ночевать негде, ну да это ерунда - на дворе тепло и сухо, можно спокойно ночевать и на улице. Это ведь не зима.
Очень удачный запуск - никто не помер.
Предаваясь радостно-идиотским мыслям, он не обращал внимания на несколько странное поведение охранников. Аборигены двигались, будто ослепшие лунатики. Даже дистрофики прекратили свое постоянное дерганье из стороны в сторону - брели к пирамиде механическими куклами.
Не только Андрей не замечал ничего странного - все пленники будто ослепли. Радость от осознания, что опасность миновала, опьянила - не до наблюдательности народу стало.
Пережить запуск - это нечто. Адреналин высшей очистки.
Аборигены, почти добравшись до тлеющих останков "огурца" разом остановились, присели на корточки, замерли. Только тогда люди поняли - происходит нечто необычное. Поначалу пленники недоуменно переглядывались, не понимая, что им теперь делать. Некоторые даже неуверенно приблизились к чадящим кучкам "ногтей", ожидая приказа по их уборке. Охранники даже не шевельнулись.
Несколько минут народ переминался с ноги на ногу, уставившись на окаменевших аборигенов. Первым набрался наглости Киркоров. Немой здоровяк подошел к Чубаке, поводил у него перед глазами раскрытой ладонью, присел, вгляделся в закатившиеся зрачки охранника, пожав плечами, отошел.
Андрей, заметив, как у главного охранника из уголка приоткрытого рта потянулась струйка слюны, покачал головой:
- Дааааа… Дела… Похоже, с нашей охраной не все ладно.
Народ загалдел разом - все старались перекричать друг друга. Прорвалось напряжение, вызванное запуском и, впридачу, отягощенное бредовым поведением аборигенов. Охрана на этот шум никак не отреагировала - все так и сидели статуями. Одна из женщин, осмелев, выбила из руки дистрофика связку дротиков. Оружие покатилось по земле, никаких последствий этот поступок не вызвал.
Киркоров тут же вырвал из лап Чубаки секиру, крутанул ее в руках, довольно осклабился. Андрей сомневался, что сумеет найти общий язык со столь непривычным оружием, но и сам вдруг резко захотел обзавестись чем-нибудь подобным. Поднял выбитый женщиной дротик, из-за пояса дистрофика осторожно вытащил топорик с длинным узким лезвием.
Странно, но заполучив это нехитрое оружие, Андрей вдруг почувствовал себя гораздо увереннее, а мысли внезапно стали идеально ясными. Он понял, что сейчас надо делать. Завидев, что Кир топает в сторону горящего поселка, перекрикивая галдящую толпу, заорал:
- Стой! Склады горят - ты ничего не вытащишь оттуда! Эй! Хватит галдеть! Быстрее разоружайте охрану! Забирайте у них все оружие, пока они не пришли в себя!
Люди и без его указаний уже вовсю грабили аборигенов, но его крик подстегнул процесс экспроприации и придал ему некоторую конечную идею и смысл. Воплощением идеи явилось поголовное вооружение пленников и куча брошенного оружия - все люди себе забрать не смогли. Зачем они это делают, никто еще не понимал - сработал стадный инстинкт, разбуженный поступком Кира.
Андрей, не давая народу опомниться, вскинул над головой дротик:
- Кидайте все лишнее оружие в огонь! Не оставляйте охране ничего!
Но тут коса нашла на камень - люди не спешили выполнять этот приказ. Видимо эйфория прошла, да и не было стартового толчка - никто сейчас не подал пример.
- Дрю, а нафига жечь? - нервно прокричал Гнус.
- Когда они очнутся от этой спячки, то не смогут за нами гнаться без оружия. А если и погонятся, мы без проблем отобьемся.
- Тьфу ты! - охнул Лысый. - Кому что, а Киркорову и Дрю лишь бы в побег сдернуть! Ты мало бегал? Да некуда здесь бежать! Толку от побегов ноль! Мало тебя лупили "эти"?
- Лысый, очнись! Больше некому нас лупить - охрана, похоже, в кому впала вся! Посмотри на них - этот запуск их окончательно доконал! Ты что, все равно их боишься? Ты, наверное, и тени своей уже боишься! Лысый - уходить надо! Такую удачу упускать нельзя!
- Дрю, да ты совсем спятил! Забыл?! Тележки с продуктами и битумом забыл?! Откуда-то эти тележки приходят ведь сюда! Тут вся планета принадлежит… "этим" принадлежит. Куда нам отсюда бежать?! Побегаем, и попадем все равно к ним. Ладно, если просто изобьют, так ведь могут засунуть в место, по сравнению с которым этот поселок покажется раем земным. Вон, Киркоров дальше всех убегал - его один раз четыре дня ловили. И что? Сам потом палочкой на полу нам написал, что вышел к целой крепости, где ЭТИХ были сотни. Пришлось ему назад поворачивать, прямиком в лапы наших дистрофиков. Это их планета - нам от них не сбежать. Мы, мать твою, будто космические робинзоны - наш корабль сгорел, мы здесь застряли навсегда.
Андрей упрямо покачал головой:
- Ошибаешься. Нам просто не повезло с местом.
- О чем ты?
- Здесь есть люди. Другие люди. Где-то обязательно есть территории, населенные людьми. Надо просто их найти.
Прапор, перебив начавшего было орать Лысого, спокойно уточнил:
- Андрюша - о чем ты? Какие здесь могут быть люди?
- Не знаю какие, но знаю, что они есть. Помните, у дальнего карьера Хач кость нашел? Нижнюю челюсть человеческую?
- Было дело. Только не факт, что она человеческая была. Это мы так… предполагали. Да и могла от самолета попасть туда - там ведь немало народа погорело.
- Верно. Но ведь это было месяца через два после того, как мы здесь очутились. А кость выглядела очень старой и ничуть не подгорела. Так что не из самолета он была.
- Из-за какой-то сомнительной кости ты целую теорию раздул? - хохотнул Лысый.
- Нет. Это я так, напомнил. Вон - посмотрите на башню. Мы с Киром решили еще раз попробовать в побег пойти. Я, когда народ на раздаче ужина толпился, пару дней назад туда залез через пролом в задней стене. Надеялся найти наконечники от дротиков, которые метал тогда арбалет. Пригодилось бы вместо оружия. Наконечников не нашел. Зато нашел нечто другое. Там, на закопченной стене, проступил рисунок. Был нарисован поселок - большой поселок, раза в три больше нашего. И пирамида за ним - наша пирамида. Она была нарисована открытой. Причем открыты были и западная и восточная половины. И из них выползали "огурцы".
- И что ты там еще видел? "Черный квадрат" Малевича? Или "Джоконду"? - не унимался Лысый.
- Нет. Больше я ничего интересного не видел. Но и этого достаточно. Рисунок был старый, и на нем был изображен рассвет этого поселка. А мы попали сюда спустя много лет, когда здесь наступил упадок. Остались в итоге одни старики да калеки, восточная половина пирамиды больше ничего не запускала, а западная… западная работала как-то странно… неравномерно… непонятно как… Сами ведь все знаете.
- И при чем здесь люди?
- Ты окончательно отупел? - разозлился Андрей. - Ты видел когда-нибудь, чтобы обезьяна или дистрофик рисовал? Ты вообще можешь представить, что они на подобное способны?
- Сомневаюсь… - честно признал Лысый.
- Вот! Раз рисовали не они, то кто? Ясное дело - до нас, получается, здесь тоже были пленники. И пленники очень похожие на нас. Эти твари нам не сильно удивились, и обращались с нами явно опытно. Вспомните - они сразу разделили нас на мужчин и женщин. Если бы они видели людей впервые, то не стали бы это делать.
- Почему? Они видели, что мы отличаемся между собой, и разделили нас.
- Смысл им разделять нас? Зачем, по-твоему, в тюрьмах принято держать отдельно мужчин и женщин? Я отвечу - если держать вместе, будут неизбежно вспыхивать конфликты. Откуда аборигены могли про это знать? Я тоже отвечу - они это знали, потому что уже имели дело с людьми! Ты все еще сомневаешься?! Если да, ты можешь оставаться! Эй вы! Все! Я с Киром ухожу! Мы это решили давно, и нам сегодняшние дела только на руку! Хотите - оставайтесь! Но учтите - склад с "халвой" сгорел, другой пищи в округе нет! Вам волей-неволей придется уйти из поселка, если охрана не очнется! А, впрочем, чего я перед вами распинаюсь! Арривидерчи!
Андрей, сорвавшись с места, кинулся за Киром - тот, не дожидаясь окончания "митинга" уже пошел куда-то на запад. Интересно, почему на запад? А какая, впрочем, разница - они все равно понятия не имеют, в какую сторону следует идти, так что пусть будет запад. Хотя надо бы это исправить - на юг свернуть. Может там и не лучше, чем на западе, но если пройти далеко, должно стать хотя бы потеплее.
Догнав Кира, Андрей обернулся, не сдержал довольной усмешки - оставшиеся семнадцать пленников спешили за ним.
Правильно - им некуда деваться.
Глава 4
Добрыня впервые выбрался из поселка верхом. Он бы с удовольствием и пешком прошелся - час туда да час обратно, но лучше верхом. Неприятно, конечно, но пора привыкать к седлу. Вон, даже дети малые вовсю гарцуют - чем он хуже их? Стыдно получится, если бессменный правитель островитян не научится в седле хорошо держаться. Тут практика нужна, так что если есть возможность, надо брать лошадку.
Лошадей у них теперь много - своих почти восемьдесят голов, и у пришлых кшаргов десятка два. Если южане не обманут, то этим летом еще табунок на кораблях доставят. Добрыня уже прикидывал - для полного счастья его людям необходимо двести лошадей. Вот тогда хватит и на сельхозработы в период вспашки и сева, и на перевозку грузов по суше, и патрульных можно посадить на коней. А там, как знать - может, наконец, появится у землян и своя кавалерия. А что - было бы неплохо. Сотня конных мушкетеров, выпущенная на берега Хайтаны в глубокий рейд, шороху наделает знатного. Попробуй их там на равнине поймай. Уже не получится такого, как при зимнем походе, когда войско землян зажали посреди заснеженной степи и изрядно потрепали. Эх - расслабились тогда! Шапкозакидательную болезнь заработали!.. Решили, что если нашествие Хайтаны отбили, то теперь можно их всерьез не опасаться. Мол, переломили хребет гадине, остается добить. Ага… переломили… Так переломили, что драпали потом оттуда бросая пушки и обозные телеги.
Обидно до сих пор - столько добра потеряли, и столько хороших ребят там осталось. А ведь землян не так уж и много: даже небольшие потери неприемлемы - смертность из-за войн зашкаливает.
Стоп - хватит о плохом вспоминать. А то народ шептаться начнет, что Добрыня уехал чернее тучи. Надо побольше оптимизма. Не все же время им побеждать - не стоит по полгода скрипеть зубами при мысли о былом поражении. Да и поражение это можно смело считать ничьей: из Хайтаны армию землян выбили, но набеги на северян не возобновились.
Отгоняя темные думы, Добрыня принялся по-хозяйски обозревать окрестности. Позади удаляется стена поселка, левее вздымается цепочка водяных колес. Сила реки заставляет работать многочисленные машины: поддув металлургических печей, пилорамы, прессы, мельницы, станки. Хрустальная река, выше устья Молочного ручья жестоко стиснута плотинами и бревенчатыми стенами, - давно уже работает на благо бывших островитян. Увы - ее уже не хватает. За бревенчатой набережной, за другом берегу, коптила небо паровая машина - там располагался токарный и кузнечный цеха. Эта прорва в день поедала несколько повозок дров - Добрыня начал уже задумываться о проблемах с топливом. Лесов здесь серьезных не было - дрова доставляли от устья Нары, но в тех краях их запас не безграничен. Надо делать дорогу на запад - там леса чуть ли не бесконечные, до самых гор каннибалов тянутся. Да и Олега пора напрягать на предмет каменного угля. Рядом со старой дорогой, ведущей к центру катастрофы, давно уже тлеет подземный пожар. Люди уже приловчились добывать на нем серу и нашатырь, пора бы подумать и об угле. Далековато, конечно, но это только на первый взгляд. Главное доставить уголь к Наре - она ведь рядом, а там можно по реке возить, достаточно обзавестись баржами. Если тамошний уголь сгодится на кокс, то вообще счастье настанет - древесный уголь уйдет в прошлое, как и колоссальный труд по его выжигу.
А если бы еще и нефть найти… Может и с ней повезет? Края эти богаты полезными ископаемыми, здесь есть чуть ли не все - прям как на Урале. Так почему бы не быть и нефти?
Слева промелькнул поворот на пороховой и химический цех. Они стояли поодаль от поселка, на разных берегах Хрустальной. Пороховой жался к реке, поближе к водяному колесу, химический наоборот стоял подальше. Оба бревенчатых сарая одинаково опасны - Добрыне не нравилось их близкое соседство. Зря он согласился тогда с доводами Лома: проклятому химику просто лень далеко бегать, вот и старался поближе все располагать. А вдруг рванет? В прошлом году взрыв был уже, - тогда разнесло самую первую мастерскую этого чокнутого пироманьяка. Добрыня строго-настрого запрещал складировать в цехах большие запасы пороха и взрывчатых веществ, но Лом по жизни представлял собой эталон разгильдяя - нет ему ни малейшего доверия.
Но и замены ему нет - талантлив гад…
Может заехать к нему и настучать по башке для профилактики? Чем чаще его по стойке "смирно" ставишь, тем меньше с ним проблем. Нет, на обратном пути лучше заедет.
Дорога резко свернула вправо, к старому охотничьему лагерю. Лошадь было намылилась топать туда же, но Добрыня ее маневр пресек в зародыше, пустил прямо, по едва заметной тропке, поднимающейся на склон холма. Телега здесь не пройдет - повозки крюк делают от лагеря, но всадник точно не застрянет.