Склонившись перед компьютером (его мы защитили особенно тщательно, соорудив над ним навес из пластиковых щитов), физик поочередно проверил подключение к каждому прибору. Как видно, результат его удовлетворил.
- Все работает, - констатировал он.
- Ну теперь мы наконец узнаем, что здесь происходит, - заявил Ватанабэ. - Если только какой-нибудь волк или грызун не перекусит кабель, а крокодил не проглотит компьютер.
- Полно, Кен, какие тут крокодилы! - возразил я. - И наш кабель хищникам не по зубам. Хотя, конечно, разное бывает…
- Вот именно! - заключил Прунцль. - После этой экспедиции я уже ничему не удивлюсь. Ну ладно, пора возвращаться.
- Да, уже темнеет, - сказал Ватанабэ. - А скажите, коллеги, вы не чувствовали, пока мы здесь были, никаких неприятных воздействий… ощущений?
- Что вы имеете в виду? - удивился Прунцль.
- Я говорю о воздействии поля, - пояснил биофизик. - Ведь сейчас самый пик колебаний.
- Ах вот что! А я и забыл об этой штуковине! - Прунцль провел рукой по голове, убеждаясь, что сетка на месте.
- А вы, Андрей? - Ватанабэ повернулся ко мне.
- Я тоже ничего не чувствовал, - подтвердил я. - Так что вас, Кэндзо, можно поздравить: ваше изобретение работает.
- Может, работает, а может… - пробормотал японец. - Ведь пока у нас нет показателей напряжения поля… Ладно, вернемся в лагерь - все узнаем. Небось Маршо уже обрабатывает первые данные, идущие от наших ящиков. Ну что, идем?
- Я готов, - откликнулся Прунцль. - Где тут моя сумка? А, вот… Идемте, Чернецки!
- Я пока не составлю вам компанию, - сказал я, стараясь говорить как можно более непринужденно. - Раз уж защита работает и можно не бояться колебаний, хочу немного пройтись, проверить здешние муравейники. И вообще посмотреть, какая тут живность и как себя чувствует.
- Ночь скоро, не заблудитесь? - осведомился Ватанабэ.
- Да я недолго, - заверил я. - Вы не беспокойтесь. К ночи вернусь.
- Ну удачных вам поисков! - пожелал он, и мои коллеги скрылись в лесу.
Оставшись один, я достал карту и внимательно изучил предстоящий путь. Я не сомневался, что успею добраться до скал засветло. А вот подъем… Не придется ли карабкаться вверх в темноте? Не хотелось бы, я ведь все-таки не альпинист. Ну да ладно, авось повезет.
Мне и вправду повезло. Никаких особых препятствий на пути не встретилось, призраки не появлялись, видения не посещали. Я шел быстро, как только мог, почти бежал. Спустя час, запыхавшийся, но еще полный сил, я вышел к скалам.
Солнце уже село, но небо еще оставалось светлым. Скалы не выглядели слишком сложными, и я без труда наметил путь подъема, не требующий особых навыков. По умеренно крутому каньону, где можно было взбираться, хватаясь за камни и траву, он вел на узкую площадку. Над ней нависала тридцати метровая базальтовая стена, грозную неприступность которой ослабляли небольшие уступы, полочки и трещины. Умелый скалолаз забрался бы здесь без всяких подпорок, но я таковым не был, а потому решил, что штук пять крючьев мне пригодятся. Стена была старая, вся в оспинах и морщинах, так что их было куда вбить. Подъем займет предположительно около часа, к наступлению темноты я должен оказаться наверху.
Я нацепил на пояс карабин, положил в карман крючья, приспособил поудобнее молоток и веревку и шагнул к стене.
Спустя полтора часа, истратив всего пару крючьев, я добрался до симпатичной полочки, по которой можно было без особых хлопот подниматься до самого верха; на фоне темнеющего неба я уже видел край обрыва. Однако следовало устроить хотя бы маленький привал: я чувствовал, что сильно устал. Я наполовину присел, наполовину прилег, прижавшись к стене и держась за веревку, и глянул вниз.
Темнело, деревья слились в неразличимую сумрачную массу. Ветер усилился, его порывы делались все ощутимей. Скрытое за горизонтом солнце окрашивало края облаков в фантастически яркие цвета: багряный, пурпурный, фиолетовый. Я подумал, что мир вообще-то настолько хорош, что, казалось бы, лишает нас мотивов для поисков лучшего. Остаются лишь самые примитивные: борьба за пищу, за полового партнера, за лидерство. Но разве это гонит меня сейчас наверх, в самое пекло? Значит, есть еще что-то…
Подобные философские размышления в такой обстановке мне решительно не понравились. Помнится, нечто подобное приходило мне в голову минувшей ночью, будь она проклята. Уж не чувствую ли я воздействие поля? Я провел рукой по волосам. Сетка была на месте, защита действовала. Ладно, бог с ней, с этой лирикой. Остался последний рывок. Вперед!
Следующий час мне было не до размышлений. Полочка, конечно, была удобной, но очень узкой, а местами вообще почти исчезала. К тому же мешала наступившая темнота. Я взглянул на часы. Скоро одиннадцать. Да, уже ночь, надо включить фонарик.
Я провел рукой по лбу, где должен был находиться источник света, и не обнаружил его. Тут я вспомнил, что внизу, налаживая свою экипировку, я приготовил фонарь, но не смог его быстро приладить - помешала защитная сетка. Тогда я решил, что положу его в карман, но вместо этого машинально спрятал обратно в рюкзак.
Можно было сколько угодно проклинать свою рассеянность, но делать ничего не оставалось, как идти дальше на ощупь. По лесу мне так доводилось ходить, а вот по горам - еще нет. Ладно, как-нибудь справимся.
Я двинулся дальше и вскоре с удивлением обнаружил, что по-прежнему различаю окружающее. Какой-то свет еще оставался. Может, луна взошла? Хотя нет, полнолуние прошло несколько дней назад… Или нет?
Размышляя таким образом, я продолжал подниматься. Склон сделался положе, полочка исчезла, появились клочья травы. Спустя еще несколько минут я осознал, что уже не карабкаюсь, а просто иду вверх и конец подъема уже близко. Я отчетливо видел изгиб, за которым начиналось плато; он был хорошо освещен, словно там, наверху, кто-то включил прожектор. Что за чертовщина! Кто там может быть? А вдруг это Кэт с какими-нибудь сообщниками, прибывшими ей на подмогу? Встретиться с ними совсем не хотелось.
Последние метры подъема я преодолел крадучись, пригибаясь к земле и внимательно вглядываясь вперед. Однако никаких признаков лагеря не было заметно. Стояла полная тишина, даже листья не шелестели. Внизу, под обрывом, несколько раз крикнула сова, но наверху не раздавалось никаких звуков. Было так светло, что я мог разглядеть каждую травинку. Свет шел откуда-то спереди, из-за деревьев. Я двинулся в ту сторону.
Я по-прежнему боялся наткнуться на людей, а потому двигался осторожно, стараясь не наступать на сухие ветки и вообще не производить никаких звуков. Становилось все светлее. Кроме того, я заметил, что этот свет еще и окрашен в разные оттенки: он делался то красным, то лиловым, то зеленым. Словно там, в глубине плато, кто-то устраивал фейерверк, но только беззвучный. Нет, это не Кэт с ее дружками, это не чей-то лагерь. Но что тогда?
Внезапная догадка заставила меня распрямиться и забыть про свои страхи. Какой же я болван! Я быстро двинулся вперед. Я догадался, где должен находиться источник света, и шел уверенно. Вскоре я начал узнавать местность. Вот знакомая ложбинка, полоса кустов, где я чуть не свалился в обморок… Обогнув их, я вышел на поляну и остановился в изумлении.
Насколько я помнил, раньше тут росли несколько деревьев и какие-то невзрачные кустики. Теперь ничего этого не было. Из голой, лишенной даже травяного покрова земли поднимались вверх два огненных столба. Они были яркими, ярче любой лампы. Был ли это на самом деле огонь? Пожалуй, нет. Они казались словно бы сложенными из потока лавы или раскаленного металла. Сходство с лавой усиливалось благодаря опадающим со столбов внешним оболочкам, которые, остывая, отслаивались, одни спадали вниз, другие же, легкие, невесомые, повисали в воздухе подобно паутине или сгоревшей бумаге, а затем потоки воздуха уносили их в ночное небо.
Внизу багровые, пурпурные, выше эти столбы светлели, становясь желтыми, а затем и вовсе ослепительно белыми; однако их цвет не был однородным: в стремительном темпе, за которым не мог бы угнаться ничей глаз, по их поверхности снизу вверх струились разноцветные картины. Лишь изредка в них мелькало что-то знакомое, большей же частью я не мог осознать того, что проносилось перед моими глазами. Кажется, там были какие-то невиданные существа, то сплетающиеся в схватке, то мирно соседствующие. В своем движении эти картины обтекали некие выпуклости, впадины, обрисовывали сложные грани, и становилось ясно, что поверхность столбов вовсе не гладкая, а рельефная. Это делало их похожими на какие-то архитектурные сооружения, нечто вроде колонн. Сходство усиливалось тем, что наверху, на огромной высоте, огненные опоры начинали сближаться.
- Ну да, да, они и должны сближаться! Ведь это арка Ворот! - воскликнул я вслух, не в силах сдержать эмоций.
Теперь я понимал Химмельсберга, который так стремился добраться сюда, чтобы хоть краешком глаза взглянуть на это чудо. Если кто и заслужил право его увидеть, то именно он. Я, конечно, не смогу так, как он, оценить увиденное. Но зато я могу его снять! Не зря же я взял с собой хороший фотоаппарат и несколько видеокарт большого объема. Можно снимать видео. Вот только будет ли работать аппаратура при таких скачках поля?
Во всяком случае, следовало попытаться. Я быстро снял рюкзак, достал свой "Никон", выбрал режим и навел объектив на ближайшую колонну.
И тут фотоаппарат едва не выпал из моих рук. На экране я отчетливо увидел, что между мной и колонной стоит человек. Опущенного вниз лица не было видно. Все также, не поднимая головы, этот человек… (или не человек? Ведь ничто живое не могло…) двинулся ко мне. В ужасе я сделал шаг назад, потом еще. Я готов был обратиться в бегство, но тут нога задела за корень, и я упал. Сил подняться уже не было.
Теперь я видел его уже не на экране. Силуэт, черный на фоне огненных колонн, приблизился вплотную. И тут я услышал его голос.
- Что же вы, Чернецкий, не стали меня снимать? - сказал он. - Это было бы неплохо.
Тут он поднял голову, и я его узнал.
Глава 25
Встречи у ворот
Это был Латинк.
- Это… вы?! - воскликнул я. - Что вы здесь делаете?
- О, у меня есть весьма важная миссия. А вот вы чего сюда явились? Муравьи тут вроде не водятся…
- Я… я пришел… - начал я, и тут понял, что все еще лежу, а он стоит надо мной. Довольно унизительное положение, надо сказать. Я поднялся, открыл было рот, чтобы объяснить ему все, и в этот момент внезапно осознал одну странность, делавшую его появление в этом месте совершенно невозможным.
- Постойте, - воскликнул я, - а как же вы здесь живе… как вы существуете без защиты?
- Какой защиты? - удивился он.
- Защиты от колебаний поля! Ватанабэ создал прибор, который их экранирует, - вот, на мне, видите? Без него здесь нельзя пробыть и минуты!
- Разве? - отвечал он с деланным удивлением; было заметно, что наш разговор и вообще вся ситуация доставляет ему удовольствие. - Так эти смешные рожки у вас над головой - средство защиты? А я еще подумал: что за фигня такая… Нет, Чернецки, мне защита не нужна.
- Не может быть! Ведь сейчас пик колебаний, вы сами рисовали график!
- Как же, как же! Действительно, рисовал. Скажу больше: до определенного момента этот мой рисунок соответствовал реальности. А с какого-то времени - нет.
- Не понимаю, - признался я. - Вы что, ошиблись?
- Нет, мой недогадливый коллега. Не ошибся. Я вас обманул. Никакого пика колебаний нет. В данный момент нет вообще никаких колебаний. Если верить расчетам, начиная со вчерашнего вечера поле должно находиться в полном покое.
- Обманули?! Еще тогда, в лагере? - Я не поверил своим ушам. Я чувствовал себя так же, как минувшей ночью в разговоре с Кэт. Это было ощущение человека, у которого почва уходит из-под ног и мир разваливается на части. Мир разваливается, а он продолжает спрашивать, надеясь, что как-нибудь все склеится. - Вы… шутите? - спросил я. - Зачем… зачем нужно было рисовать ложный график?
- На это имелась важная причина, - ответил он. - Я вам уже говорил: у меня здесь дело, весьма важное и серьезное. Еще там, в лагере, я понял, что мне нужно оказаться возле Ворот, когда их формирование завершится. И желательно одному, чтобы никто не мог мне помешать. Поэтому я слегка подправил завершающую часть расчетов, нарисовав вместо спада - пик. Я решил, что никто не станет проверять мои вычисления, поверят на слово. Ведь у меня безупречная научная репутация! Так и оказалось: никто не проверил. Бедняга Ватанабэ даже защиту специальную придумал, надо же!
- Так вы тоже хотели увидеть Ворота? - воскликнул я, наконец отыскав в этом безумии какой-то смысл. - Но это можно было сделать гораздо проще, без обмана!
- Да что вы говорите! Без обмана! А что, вы, уходя из кемпинга, так и сказали коллегам: "Иду, мол, в зону, хочу увидеть своими глазами главнейший здешний феномен"? Разве вы не изобрели какой-то благовидный предлог?
- Да, но… - смешался я. - Это совсем не такой… Не то… Так часто делают…
- Ну конечно! - воскликнул он. - Такой маленький обманчик! Совсем невинный, как младенец! Но скажите, Чернецки, разве распространенность порока превращает его в добродетель? Молчите? Так я вам отвечу: нет и еще раз нет! Все ваши мелкие грешки и микроскопические подлости уже учтены и взвешены, и судья Кайохлабар готов вынести приговор!
Я никогда не видел его таким возбужденным. Глаза его блестели, он энергично жестикулировал. Это бы совсем не тот Латинк, с которым мы каждый день встречались в лагере. И, конечно, не тот болезненный, нуждающийся в уходе человек, которого я видел в кемпинге.
- Так вы и болезнь симулировали? - спросил я.
- Какую болезнь? Ах болезнь… Ну это лишь отчасти. Вчера ночью, во время той дурацкой прогулки, меня и правда прихватило. Но уже к утру я полностью оправился. Однако надо было выглядеть немощным, чтобы никто не помешал мне встретиться с Судьей и другими демонами.
- Встретиться… с демонами? - Я решил, что он сошел с ума. Да-да, помешался - еще тогда, ночью на тропе. Только целые сутки умело скрывал безумие. Стараясь не волновать больного, я как можно спокойнее спросил: - И как же вы собираетесь это сделать, Поль?
- О, я вижу, мне уже поставили диагноз! - воскликнул он и прямо-таки зашелся в приступе смеха. - Сочли меня безумцем? Ну да, действительно, как можно еще встретиться с демонами, если не во время припадка? А ведь покойный Химмельсберг должен был вам рассказать, как это происходит в действительности. Вот взгляните еще раз на это зрелище. Видите, арка уже почти готова.
Я последовал его указанию и взглянул на колонны. Действительно, их изогнутые концы уже почти сомкнулись; в сохранившемся промежутке бушевало пламя, изгибались дуги молний.
- Когда формирование Ворот завершится - а это произойдет, когда картины на колоннах перестанут бешено кружиться и застынут, - тогда я войду в них, - услышал я голос Латинка. - И окажусь совсем в ином месте, где встречу и Мантро, и Судью, а может, и самого Аттонга. Теперь вам понятно?
- Так вы собираетесь пройти Ворота… - медленно проговорил я. Только теперь до меня стал доходить зловещий смысл происходящего. - Вы хотите стать могучим… непобедимым… и потом вернуться…
- Не знаю, Чернецки, не могу обещать. Может, вернусь, а может, там останусь. Тут дело темное.
- Но откуда вы узнали… откуда вы знаете обо всем этом? - спросил я. Но еще прежде чем он ответил, я вспомнил ночной визит культуролога и воскликнул - Так это вы взяли его рукопись? Тот перевод еретической книги, который делал Химмельсберг?
- Молодец, догадался! - похвалил он. - Да, это сделал я. Не то чтобы я подкарауливал - так случайно вышло. Мы шли вместе с Видовичем. Он зашел к Маршо, а я направился дальше, к лаборатории, и тут вспомнил, что хотел спросить Антуана о том, как он исчисляет кривую… неважно, в общем, обычный рабочий вопрос. Я вернулся. Они разговаривали в комнате Маршо, а дверь к Химмельсбергу была открыта. Я заглянул. Рукопись лежала на столе… Я, кажется, сказал "случайно"? Беру свои слова назад. Нет, конечно, это была вовсе не случайность, а сама судьба. Я ведь согласился поехать в эту дурацкую экспедицию только потому, что надеялся на что-то подобное. Я много читал о Готане, знал о Воротах и все время натыкался на упоминание о тайной библии готанцев. И вот она лежала передо мной… Я взял ее не колеблясь.
- Но ведь вы прочитали… Значит, должны знать, что это опасно! Могут произойти катастрофы! Землетрясения, войны…
- Да, там об этом написано. Возможно, так и случится. Ну и что? - Он пожал плечами. - Ведь все эти войны и тайфуны возникнут здесь, а я уже буду там. И что мне до злоключений этих людишек? Я им чем-то обязан? Может, это они сделали меня таким, каким я стал? Вложили в меня талант? Нет! Всего на свете я добился сам, своими силами! Люди только мешали, стояли на пути! Но теперь с этим покончено. Я у Ворот. Пройдет еще немного времени, и я войду в них.
- Может, и не войдете, - сказал я.
- Вот как? - удивился он. Сделал шаг ко мне; он еще улыбался, но эта улыбка не предвещала ничего хорошего. - И кто же мне помешает? Вы, что ли?
- Я попробую, - пообещал я. - Не знаю, получится у меня или нет, но я попробую. Я шел сюда, чтобы просто посмотреть… Вместо него, вместо Зигфрида. Но теперь есть более важная задача. Так вы говорите, защита не нужна?
Я расстегнул ремни, удерживавшие сетку, снял ее и бросил на землю. Действительно, никаких признаков обморока не появилось.
- Вот теперь ничего не мешает, - сообщил я Латинку. - Боец я, конечно, не очень сильный, но на вас, полагаю, моих сил хватит.
- Вы так думаете? - спросил он. На его лице не возникло и тени беспокойства; казалось, ситуация его забавляла. - Какое мужество! Возможно, даже героизм. Честный ученый готов помешать честолюбцу стать сверхчеловеком! Схватка двух задохликов! Удар, еще удар! Могу вас разочаровать, Чернецки, ничего этого не будет. Вы не сможете мне помешать.
Его рука опустилась за пазуху, а когда появилась обратно, в огненном свете колонн блеснула сталь. Это был пистолет, тяжелый большой пистолет; я видел такие только в кино.
- Ну и что теперь скажете, Чернецки? - спросил он. - Как видите, я подготовился к своей миссии лучше вас. Вы не сможете меня остановить. Только сфотографировать на память. Снимки можете передать капитану Уокеру, я не возражаю. Или продать на ТВ. Еще и кучу денег заработаете! А, право, давайте, поднимайте ваш фотоаппарат! Поднимайте, я сказал! Будете снимать мой уход. А то пристрелю как собаку! Думаете, я шучу?
Нет, я так не думал. Этот новый Латинк мог обманывать, мучить, убивать, не боясь последствий. Он мог убить меня просто для того, чтобы насладиться обретенной свободой. Поэтому спорить с ним не стоило. Но и безропотно выполнять его приказы тоже не хотелось.
- Хорошо, я вас сфотографирую, - сказал я. - Вот, все настроено. Вы так и будете сниматься, с оружием в руке?
- А почему бы и нет, Чернецки?! - воскликнул он. - Это мой новый образ! Пусть запомнят меня в нем! Снимайте! Вот так! А Ворота вошли?
- Кажется, нет, - соврал я. - Для этого мне надо зайти с той стороны, и чуть подальше. А тут куст мешает… Сейчас я обогну…
- Стойте! - крикнул он, заподозрив обман, но было поздно: зайдя за куст, я бросился бежать.