Студенческие общежития все же обнесли. Все, что могло пригодиться в дальнейшем, подлежало переносу в главный корпус. Конечно, можно было бы обустроить общаги под жилые комнаты. Но очень не хотелось распылять живую силу. Да и не та плотность населения сейчас была. Пока все отлично помещались в бывших учебных классах университета, преобразованных в жилые комнаты при помощи той же мебели из общаг. Конечно, пришлось попыхтеть, перетаскивая все барахло вверх по лестнице, но подобная физкультура имела два положительных аспекта: во-первых, спасенные студентики были при деле, и времени появляться всяким глупым мыслям в их и так не очень утяжеленных разумом головах попросту не было, а во-вторых, дополнительная физическая нагрузка тоже никому не повредила. А то ишь сами дохлые, худые, ноги что те палочки… Ни отжаться три раза не могут, ни подтянуться. Вот как из них бойцов при необходимости клепать? Разве что диванных.
Но все же крупногабаритную мебель было решено погрузить угнанную ГАЗельку и перевезти во избежание порчи имущества. А то два криворуких парня умудрились расколоть кровать на составляющие, уронив ее с лестницы почти у самого ее окончания. Та летела весело и долго, грохоча при каждом ударе.
Андрей вместе с Толей Иваненко, перепрыгивая через три ступеньки за раз, быстро проскочили санчасть, не желая попадаться на глаза ее начальнику, который сто процентов принялся бы что-то выпрашивать для своих нужд, и выскочили на центральный плац, по которому то и дело шныряли люди по своим делам.
- Дозор-1, где этот… депутат недоеденный? – проговорил в рацию Доронин, чтобы сориентироваться, куда ему идти, дабы лишних кругов не нарезать, проследив взглядом за деловито шагающим пацаном лет одиннадцати.
- Пшш… Ка-пэ-пэ один. Как слышите?
- Принял. Щас буду. Отбой, – скороговоркой проговорил Доронин и принял влево, направляясь в сторону главной проходной, на которой так и остался стоять пост.
Тот самый помощник мэра, прислонив свою тощую задницу к поручню, угрюмо зыркал на пофигитично курящих дежурных, которым было глубоко фиолетово до его должностей и былых возможностей, умноженных нынешними реалиями на ноль. Завидев широко шагающего Доронина, дежурный КПП тут же перестал курить, суетливо затушил бычок и выкинул его аккурат в урну, одновременно с тем поправляя куртку.
- Товарищ капитан, за время моего дежурства… - начал было докладывать дежурный, но Андрей его тормознул, взмахом руки отпуская в дежурку.
- Я разберусь… Иди.
- Это ты здесь за главного? – не удосужившись даже выпрямиться, недовольно пробурчал сидевший на поручне мужчина.
Доронин без малейшей эмоции на лице уставился на него, пытаясь понять, что за птица прилетела в его края, и не выписать ли этой птице пенделя, чтобы летела дальше и громко не кудахтала? Но все же пока решил повременить и поглядеть, что будет дальше.
- Ну я. А сам-то кто таков будешь? А? – переспросил Доронин, разглядывая незнакомца, отмечая его двухдневную щетину и весьма неопрятный вид. Впрочем, этим сейчас никого не удивишь. Но борзота-то какая…
- Я помощник мэра. Москвин моя фамилия. – Поднялся с поручня чужак и начал было отряхиваться под смеющимся взглядом трех пар глаз. – И я хочу, чтобы вы предоставили мне убежище.
- Убежище? – переспросил Доронин, все больше веселясь от всей этой ситуации. Хочет он! Как же…
- Ну да… - как само собой разумеющееся ответил тот. - Я знаю, что военные ищут по городу выживших. Вы – военные, я – лицо гражданское и не самое последнее в этом городе, поэтому требую предоставить мне законное право на убежище.
Андрей вновь глянул на этого циркача, потом перевел взгляд на стоявшего рядом Толю, тот лишь бровями дернул, но ничего не сказал, мол, решай, командир. Как решишь – так и будет. Разрешишь – пропустим, нет – под зад дадим.
Наверное, Андрей был слишком уставшим, чтобы прямо сейчас разбираться с не в меру обнаглевшим гражданином, поэтому только хмыкнул и сказал:
- Ладно, поглядим, что ты за птица. Дежурный, выпиши ему временный пропуск, - кивнул Андрей, не обращая внимания на довольную физиономию пришлого.
- А почему временный? – вмиг изменился в лице пришлый.
- Дорогой товарищ помощник мэра, если вам что-то не нравится – ворота вон там.
"Гость" не ответил. Да и вообще не смотря на весьма потрепанный вид, тот пытался держаться щеголем, но напускная "антиллихентность" так и сквозила в каждом жесте. Москвин взял ручку, протянутую дежурным, расписался в журнале и, сложив пропуск пополам, всунул его в карман брюк, скривившись, словно наступил в продукт жизнедеятельности собаки. Мол, ему, такому эдакому, и с бумажкой, удостоверяющей право нахождения на территории гарнизона ходить.
- Какими судьбами в наших краях?
- Да вот… Пытался выбраться из города, но сломалась машина, пытался сократить дорогу – заблудился в лесу, хорошо хоть вышел к посту.
Андрей локтем ткнул в бок закашлявшегося прапорщика-связиста.
- А чего же без оружия пустился в путь? Не слишком ли самонадеянно? Сейчас немного опасно.
- Да был у меня автомат. – Равнодушно пожал плечами Москвин. Словно не об оружии шел разговор, а о какой-то безделушке.
- И где же он? Неужели на посту отобрали? Пойдемте ко мне в кабинет, - Андрей, войдя в здание, направился к бывшему ректорскому кабинету, который теперь был его резиденцией. Все же ответственность власти давала и свои преимущества. Например, Доронин при первой же возможности организовал свой личный угол. Потому как жить в комнате с тремя иностранцами было выше его сил. А в ректорском кабинете чисто, уютно… Диван опять же большой - спать можно как белый человек, не слушая разномастный храп интуристов.
Москвин, не заметив издевки в голосе Доронина, тут же ответил:
- Не знаю… Потерял где-то.
- Ну ты даешь, мужик! – не сдержался Толя Иваненко, который не мог себе и представить такого безалаберного отношения к оружию.
- Прошу заметить, что мужики в поле пашут. – Высокопарно возразил Москвин, поджав губы. – Я же, как вы могли догадаться, достиг больших высот.
- А-а-а, - протянул Толя и многозначительно переглянулся с Дорониным. – Ну тогда прошу пардону. Мы люди военные, этикетам-шмитикетам не обучены. Можем и на три буквы в запале послать.
- Так что вы там говорили? – перебил разошедшегося Иваненко Доронин, которому по должности волей-неволей приходилось быть более дипломатичным. - Заблудились в лесу, а потом вышли на наш блок-пост?
- Да. Между прочим, эти ваши дуболомы со мной и разговаривать не хотели. Сперва вообще пристрелить пытались – за мертвяка приняли. С этим надо что-то делать! Я же все-таки помощник мэра! Это ведь возмутительно до неприличия! Вы бы с ними провели беседу.
- Ага. А от меня-то чего хотите? – задал, наконец, конкретный вопрос Доронин, заходя в свой кабинет, в "предбаннике" которого как в былые времена сидела секретарь и писала что-то на бумаге. Пока с электрификацией не разобрались, приходилось все документы писать от руки, что занимало очень много времени. Секретарем, в отличие от большинства случаев, была не длинноногая пустоголовая соска, а дама далеко бальзаковского возраста, которая с легкостью справлялась со всеми организационными делами.
- Андрей Вячеславович, - не спеша поднялась та. – К вам заходил начальник санчасти Дмитрий Александрович, просил срочно с вами встретиться, когда вы вернетесь.
Андрей вздохнул, поняв, что прячься не прячься от Селезнёва, но он и сам может найти – благо территория университета при всей ее обширности не такая уж и большая. Поэтому все же придется встретиться с санинструктором и выслушать все его "заказы".
- Спасибо, Антонина Матвеевна. Если вам не сложно – свяжитесь с Селезнёвым и сообщите, что я освобожусь через полчаса и в принципе готов его принять.
- Хорошо, Андрей Вячеславович, - сдержанно улыбнулась дама, села обратно за стол и протянула руку к телефону. Телефонная связь, к счастью, работала – у университета была своя АТС, которую запитали в первую очередь.
- Дорогуша, принесите мне чашку кофе со сливками и двумя ложками сахара, - беспардонно влез в разговор Москвин, тут же наткнувшись на холодный взгляд женщины.
Доронин не стал встревать в разговор и спасать пришлого от справедливой расправы, прекрасно зная, что Антонина Матвеевна справится самостоятельно с зарвавшимся хамом.
- Это вы мне, молодой человек? – Излишне спокойным, даже ледяным голосом проговорила дама, осмотрев Москвина поверх очков с головы до ног, отметив про себя неопрятный вид посетителя. Отчего взгляд у женщины стал словно она глядела на кусочек говна.
- Да, вам. Это же вы секретарша. Вы что не знаете…
- Во-первых, не секретарша, а помощник руководителя, а во-вторых, кофе, чай и прочие напитки у нас выдаются на камбузе в строго отведенное для приема пищи время. Если вы состоите в гарнизоне и поставлены на довольствие, то будьте любезны узнать распорядок дня и все нюансы, прежде чем выставлять себя полным идиотом в глазах других людей.
Антонина Матвеевна закончила свою речь, произносимую ровным голосом и тоном как минимум английской королевы, и тут же принялась набирать номер санчасти, тогда как стоявший за спиной Москвина Толя Иваненко чуть ли не корчился от распирающего его смеха. Андрей незаметно продемонстрировал тому кулак и пропустил вперед нежданного гостя с большими претензиями на свою значимость.
17.00. Гарнизон близ бухты Казачья.
Виктор Никитин
Целый день Виктор провел в доме, пребывая в праздном "ничегонеделании", но это было морально тяжелее, чем если бы он выбрался в город с одним пистолетом. Все эти горестные взгляды, что бросали на него оставшиеся в доме женщины, боявшиеся спросить у него что-то не то или сделать что-то не так, своей жалостью вызывающие только глухое раздражение, от которого хотелось лезть на стенку и выть волком.
Завтрак и вовсе прошел как-то скомкано, если не сказать тяжело. Подавленное настроение не смогло улучшить даже вкусный завтрак, разбавленный соленьями и вареньем из погреба самого Смирнова, что было вывезено с его дачи. А все сильнее вступающая в свои права весна словно насмехалась над выжившими во всемирном ужасе, мол, жизнь прекрасна, она продолжается. Но не для всех.
Утро, действительно, выдалось солнечным и довольно таки теплым, так что ничто не мешало распахнуть пошире окна, наслаждаясь теплым ветерком и запахом распустившейся за какую-то ночь вишней. Молодые, но уже обильно цветущие деревца напоминали невест у дворца бракосочетания – такие же пушистые и одетые в белоснежные наряды. А вот алыча и персик уже отцвели и покрылись молодой листвой, все больше и больше распускающейся с каждым днем.
Завтракал Виктор вместе с Аней и Зинаидой Максимовной, женой полковника Смирнова. И что одна, что вторая многословностью не страдали, а если что-то и говорили, то на тему домашнего хозяйства. Только подскочившая чуть позже Ксенька Смирнова – младшая дочка Сергея Сергеевича, которую мать называла Сенькой, а отец Оксаной, хоть немножко оживила весь процесс своими вопросами и заливистым смехом, не смотря на шиканье матери. Она постоянно расспрашивала Виктора о его работе, в чем она заключается и о правдивости сериалов на эту тему. И если сначала Никитин отвечал как-то отрывчато, то потом разговорился.
Оксанка в этом году должна была закончить школу, даже платье подбирала на выпускной. Училась она хорошо – почти по всем предметам были "десять" и "одиннадцать" баллов, только по литературе и русскому языку "девятки" - ну не давались они девчонке, поэтому Сенька совершенно не волновалась за предстоящие экзамены. И как оказалось, в соответствии с новыми реалиями она была и права – переживать за то, чего точно не будет весьма глупо. Ну не полковники же с майорами будут принимать выпускные экзамены? Ну а как оно будет дальше – время покажет. По крайней мере, идея обучения детей не просто витала в воздухе, она активно воплощалась в жизнь. В здании детского сада, весьма известного городского долгостроя, уже доделывали внутреннюю отделку, продемонстрировав, как можно было бы все сделать, имея на то желание и возможности, а вскоре должны были завести мебель, что удалось выгрести из близлежащих городских садов. Так что обучающий процесс должен был вскоре вновь восстановиться. Не в том объеме, как раньше, и, возможно, с потерей качества, но это все же было лучше, чем совсем ничего. Ведь если задуматься, то вот это поколение молодых людей – пятнадцати-шестнадцати лет, которые знали, как будет развиваться их жизнь в последующие пять-шесть лет, теперь оказались словно оторванными от реальности. Все мечты о бесшабашной студенческой жизни, о самостоятельности и новом пути пошли крахом. Хотя самостоятельными хочешь не хочешь, а становиться приходилось. И повезло тем ребятам, у которых в живых остался хоть кто-то, кто мог бы помочь, направить, указать верный путь…
Сеньке не просто повезло – она была из тех немногих счастливчиков, у которых выжили все родственники. К тому же, отец оказался не самым последним человеком в новой жизни. А это если не прекрасные начальные условия, то хотя бы минимальный трамплин и гарантия того, что она не будет всю свою жизнь работать на кухне или уборщицей. Хотя для иных и такая возможность была бы за благо.
Весь день то и дело звучал разноголосый перезвон колоколов церквушки, что совсем недавно была построена в этом микрорайоне, и которая теперь стала чуть ли не единственной действующей церковью в городе. Из-за чего весь сыр-бор Виктор не знал – он был не сведущ во всех этих церковных делах и понятия не имел из-за чего сегодня такой переполох, но перезвон звучал чрезвычайно часто.
Завтрак закончился, Анна Михайловна отправилась в санчасть – у нее был приемный день, Оксанка куда-то убежала, да и Зинаида Максимовна заспешила по своим делам. А вот ему, Виктору, дел не осталось - заняться откровенно было нечем, все парни кто умотал по делам, кто отсыпался после вылазки в город, женщины тоже были при деле – кто на работе, кто шуршал по дому, структурируя припасы, даже у детворы было занятие - носиться по просторному двору, поднимая дикий шум.
Капитан как раз сидел во дворе на скамейке, греясь на солнышке, когда из дома послышался весьма скрипучий женский голос. Виктор сразу же узнал его, еще до того, как послышалось:
- Сереженька, супчика поешь! Горяченького… я только-только сварила.
- Не хочу, мам! – лейтенант Серега Парков в несколько шагов сбежал с крыльца, на ходу кивнув Виктору, и моментально скрылся за забором, придерживая головной убор, когда на пороге появилась его мама, весьма дородная и не менее дотошная женщина. Он взмахнула руками, глядя вслед сыну и, заметив свободные уши в виде Виктора, перенесла все свое внимание на него.
- Виктор Иванович, товарищ капитан, может супчику? Горяченький… я только-только сварила, а то вон Сережка и ложки-то не съел. И шапку не одел… Или одел? Вы не видели? А то ведь холодно с утра…
Виктор улыбнулся про себя, потому как для Евдокии Антоновны под понятие "холодно" попадала любая температура, ниже плюс тридцати. А еще она очень боялась сквозняков, поэтому любое движение воздуха воспринималось с ужасом и требованием закрыть окно или дверь.
- Спасибо, Евдокия Антоновна, но что-то не хочется. – Вежливо отказался Виктор.
- А, может, кашки? Я сварю гречневую с мясом. У нас там еще есть тушенка. Хотя припасы надо бы обновить, маловато осталось.
- Да нет, спасибо. Я же только недавно завтракал.
- Да разве это завтрак?! Может, все же супчика… Да вы не стесняйтесь, если хотите чего… - продолжала кудахтать женщина.
- Евдокия! – прикрикнул на жену Парков-старший, занимавшийся в это время починкой длинной скамьи и доселе не вмешивавшийся в разговор. – Отстань ты от парня! А то пристала со своим супом, как банный лист к одному месту. И не наваривай много – испортится же. Только зря продукты переводишь.
Воспользовавшись тем, что внимание столь заботливой Евдокии Антоновны было отвлечено, капитан по-тихому слинял в сторону хозпостроек, где сперва от нечего делать да и разминки ради наколол припасенных запасливым хозяином дров, пока не почувствовал, как жаркая волна разлилась по всему телу, а в руках и спине появилась приятная усталость. Затем попытался прочистить зольник у каменной печи-мангала, но как это правильно делается, он не знал, поэтому просто выгреб оттуда всю золу в ржавое ведро, сам испачкавшись по уши, чего и сам не ожидал.
- Виктор Иванович! – окликнула того появившаяся из-за угла Зинаида Максимовна, в руках которой был газетный сверток. – Вы бы свои трудовые порывы поумерили бы.
- Почему? – искренне удивился тот. – Я же от чистой души помочь хотел.
- Да это понятно. Но праздник сегодня. Так что поставьте ведро вон сюда, под дерево, я потом золу пристрою по назначению.
- А что за праздник?
- Так ведь Пасхальное воскресенье. Я только что в центр ходила, там и узнала… - "центром" теперь стали называть небольшую площадь с танком на постаменте, что стоял недалеко от КПП, ведущего в часть. Теперь "в центре" собирались на вечерний променад, там же обустроили что-то типа сквера, вычистив от строительного мусора кипарисовую аллею и поставив вдоль нее лавочки. Недалеко от танка соорудили информационный щит, где размещались объявления о частных услугах и поисках выживших. Как ни странно, но объявления о частных услугах пользовались спросом, среди таких было и вскопать огород, и отремонтировать одежду, а какая-то предприимчивая дамочка не потерялась и предложила для местных женщин всяческие маникюры-педикюры… И по слухам, что Виктор краем глаза слышал, эта женщина не сидела без работы. Даже в такое сложное время женщины оставались женщинами, не желая отказывать себе в таких приятных мелочах. Оплата же была договорная – кто тушенку даст, кто кило крупы… в общем, меновая торговля. Командование же на это закрывало глаза – законы не нарушены и слава Богу.
- Пасха? – удивленно переспросил Виктор, понимая теперь причины колокольного перезвона. – Это та что с куличами и крашенными яйцами?
- Она самая, - улыбнувшись, кивнула женщина. – Со всеми этими событиями мы как-то позабыли про Христово Воскресение. Вот… угощайтесь. Христос воскресе!
Зинаида Матвеевна развернула газетный кулек, что держала в руках, и протянула Виктору небольшую булочку, щедро обмазанную белым кремом.
- Да уж… Как то не до того было. Дел по самые гланды как-то привалило, все никак разгрестись не получалось. Ой! Воистину воскресе, - быстро поправился Виктор и благодарно кивнул.
- Ну что ж теперь? Традиции надо чтить. У нас и так слишком мало осталось от прошлой жизни. Так что отдыхай, Виктор Иваныч. А уж завтра и займемся твоими апартаментами. Ты уж не обижайся, но придется еще ночку на диване переночевать.