Розовое существо размером с кошку больше всего походило на маленького слоника с большими выразительными глазами и довольно симпатичного. Оно казалось сделанным из глины и напоминало статуэтку. Мельник уже было решил, что так оно и есть, когда розовый слоник повернул голову, оглядел комнату и направился к нему.
- Это доро, - объяснил Гхон. - Он тоже умеет искать безопасный путь, но не только. Он умеет находить воду, определяет стороны света на любой планете, чувствует радиацию и другие вредные излучения. Он предупреждает о них, меняя окраску на красную. Еще он может протиснуться в щель, куда не пролезет человек, и передать видеоинформацию, создав экран. Он сделан из кремнийорганических соединений и может переносить любую температуру. Энергию он берет из солнечного света и различных полей, ему требуются лишь несколько камешков и стакан воды в неделю - для поддержания обмена веществ. В общем, это хороший помощник для разведчика. Да, чуть не забыл: его зовут Чака.
Маленький Чака тем временем обошел вокруг Мельника, принюхался, забавно шевеля хоботком, и устроился возле его ног.
- А этот подарок я сделаю от всех девушек Гринфилда! - напоследок заявила красавица. - Я подарю ему свой поцелуй!
Подойдя к Мельнику, она встала на цыпочки и поцеловала его - и, как заметили окружающие, вовсе не в щеку. Эта акция сопровождалась аплодисментами остальных участников.
- Ну а теперь танцевать! - воскликнула смуглая красотка, первой вошедшая в мэрию.
Крепко схватив Мельника за руку, она потащила его на улицу. Все повалили вслед за ними. Дружной веселой толпой жители поселка возвратились к помосту, где шел праздник, и уже собирались организовать хоровод вокруг героя, когда обнаружили, что он исчез. Как и когда это случилось, никто не заметил.
…Питера Мельника окликнули, когда он подходил к дому мэра. Оглянувшись, он увидел спешащих за ним Корбела и его дочь Люсинду.
- Бессердечные мы все-таки люди! - сообщил Норман Корбел, приблизившись. - Человек устал смертельно, ранен, спать хочет, а мы тут вокруг него пляски устраиваем. Я так сразу и подумал, что ты к нам пошел, отдыхать.
- Я не слишком хочу спать, - ответил Мельник. - И раны мои давно зажили. Но мне ужасно неудобно быть в центре внимания. Ваши земляки не очень обиделись, что я ушел?
- Нет, что ты! - заверил его мэр. - Все так и решили, что ты устал. Люди у нас все-таки понятливые, - закончил он, не заметив противоречия со своим предыдущим утверждением. - Но что мы здесь стоим? Идем в дом.
И он распахнул дверь, пропуская гостя вперед. Однако первой в гостиную проскользнула маленькая серая тень: сменивший цвет и потерявший всю свою милую неуклюжесть Чака проводил разведку.
- Чудесные у вас люди! - согласился Мельник, входя в осветившуюся при его появлении гостиную. - Я и раньше знал, но теперь… Как они на меня смотрели! И эти подарки… Я правда очень тронут, но я чувствовал себя, словно голый среди одетых, понимаете?
- Конечно! - опередила отца Люсинда, невысокая девушка лет двадцати пяти. - Я все время чувствовала, как вам неловко. Мне и самой было не по себе. Но наши так давно не устраивали праздников, им так хотелось…
- Ты, наверно, сразу спать? - прервал мэр рассказ дочери. - Комната для тебя готова.
- Если ты не возражаешь, я бы хотел помыться, - сказал гость. - А потом я бы посмотрел новые работы Люсинды. Когда я только прилетел пять дней назад, торопился, и вообще не до того было, но я заметил, что появилось что-то новое.
- Да, нового много, - подтвердила Люсинда. - Я с удовольствием покажу. Приятно, что вы заметили.
Когда спустя полчаса гость (уже не в комбинезоне, а в обычной одежде) вернулся в гостиную, его ждал накрытый стол, посреди которого возвышалась запыленная бутылка, весь вид которой говорил о ее почтенном происхождении.
- Я надеюсь, ты не откажешься… - сказал мэр. - Хотя бы кусочек мяса, а? Или овощи? Это наши, местные, таких ты больше нигде не попробуешь! А вино? Это же настоящее бордо, я привез его пятнадцать лет назад с Земли! Ты не подумай: бочонок был хорошо закупорен, никакого доступа воздуха, оно только лучше стало. А то на празднике, я заметил, ты так ничего и не попробовал.
- Хорошо, Норман, давай попробуем ваших овощей и выпьем вина, - сказал Мельник.
Они сели за стол, и гость по совету хозяина положил себе на тарелку небольшой кусок чего-то, напоминавшего розовый огурец. Мэр разлил вино и поднял свой бокал.
- За твою победу! - провозгласил он, - За спасение нашего поселка!
- Ну это была не только моя победа, - заметил гость: он знал, что Ган не пропустит его слова мимо ушей (а Ган пришел вместе с ними или был уже в доме?). - Да, кстати, если мы снова к этому вернулись, я хотел спросить. Там, в мэрии, ты говорил о неприятностях, которые у вас начались в одно время с нападением хорта. Ты мне раньше о них не рассказывал.
- Я тебя пригласил для смертельно опасного дела, с которым никто из нас не мог справиться, - ответил мэр. - Зачем бы я стал тебя нагружать еще и нашими мелкими проблемами? Но если тебе интересно, изволь. Видишь ли, как раз в то время, когда появился этот хорт, Комиссия сменила нам инспектора. Она для поселков Края выполняет роль головной организации, их инспектор посылает отчеты и в Управление безопасности, и в ЮНЕСКО, и в Совбез. С прежним инспектором мы находили общий язык. Он мне указывал на какие-то упущения: ну, что вентиляцию на руднике надо улучшить, прививки вовремя делать, отчеты о каждом случае гибели искателя посылать; я соглашался, потому что все было по делу, потом мы с ним выпивали по стакану вина, и он улетал. А новый… Но сначала, позволь, я тебе еще налью. Кстати, как вино? И закуски? Люси, подложи гостю стурдии, он еще не пробовал.
- Спасибо, Норман, вино просто замечательное, но мне больше не надо, - сказал Мельник. - Я пью понемногу, ты же знаешь. Ты за меня не беспокойся и рассказывай дальше.
- Что ж, давай дальше, - согласился Корбел. - Значит, прилетел новый. И в первый же визит выписал мне целых три штрафа. Один, - мэр стал загибать пальцы, - за нарушение безопасности на шахте. Другой за то, что школа работает, как он записал, "в неприспособленном помещении".
- Это он о доме миссис Хайек, - пояснила Люсинда. - Надо же такое сказать! Нигде таких условий нет! Дом мастера кноду-ганобу - это же как… ну, как рай, наверно. Там так радостно всегда! Дети оттуда уходить не хотят!
- А школу мы хотели построить, да детей оказалось меньше, чем рассчитывали, - объяснил мэр. - Вот миссис Хайек свой дом и предложила. Ну да ладно, эти штрафы - еще не беда. А вот третий - это как раз беда. Третий он выписал "за отказ от освоения полезных ископаемых". И сразу на два миллиона, представляешь?
От возмущения Корбел вскочил и стал расхаживать по гостиной.
- Виноваты мы, что ли, что у нас в окрестностях оказался целый букет - и уран, и ртуть, и кадмий? - воскликнул он. - Да, не хотим мы их осваивать, и другим не дадим. Не за этим мы сюда летели. Не хотим мы развивать здесь ни промышленность, ни торговлю с финансами и превращать Никту во второй Марс. Никто в поселке этого не хочет, никто! Одни сюда прилетели, чтобы ощутить себя в первозданном крае, ходить по неизвестным землям, каждый день открывать что-то новое. Они и ходят, открывают; километров на шестьдесят вокруг поселка более или менее разведали, а еще тысячи остались - на всю жизнь хватит, и еще детям с внуками останется. Другие, вроде миссис Хайек или моей Люси, приехали заниматься творчеством. Их немного, но благодаря им наш Гринфилд знают во всей Системе. Ну а большинство, вроде меня, прилетели просто начать жизнь с чистого листа. Сидеть на крылечке, обсуждать с приятелями, что нового открыли Друз и Соренсен, и какую траву вырастил Джон Ли, и какое существо создал Гхон, и знать, что вокруг тысячи километров совершенно неизведанных земель - это, знаешь ли… За этим стоило лететь через два Коридора!
- Но рудник-то вы все же открыли, - заметил разведчик.
- Во-первых, он маленький, - слегка успокоившись и возвратившись на место, ответил мэр. - Во-вторых, платина - благородный металл, вреда от нее никакого. А потом, надо же дать занятие таким, как я или мой друг Фрэнсис. А то и на крылечке сидеть надоест. Ну и средства дает. Не все же за счет Хельдера кормиться. Он, конечно, человек щедрый, всем поселенцам помогает, но надо и на себя рассчитывать, верно?
- Штраф тоже он заплатил? - спросил Мельник.
- Он, кто же еще. Без него мы бы пропали. Ну что, понравилась стурдия? Попробуй теперь жуфре - это, скажу тебе, что-то…
- Спасибо, Норман, я больше ничего не хочу, - заявил разведчик. - Я бы теперь посмотрел работы Люсинды, и - спать. Ты мне только скажи: ты же не считаешь, что это Комиссия натравила на вас хорта?
- Нет, конечно, - согласился мэр. - Да они и придираться не сами по себе начали. Я уверен, что на них давят компании.
- "Space Minerals"? - уточнил гость.
- И она, и русские из "ЧТМ", и китайцы, и еще одна, забыл, как ее… Они еще несколько лет назад предлагали нам продать землю (деньги, кстати, неплохие давали), а самим переселиться в другое место. Может быть, здесь же, на Никте. Несколько раз предлагали, и очень настойчиво. Они даже островок для нас приглядели, все хотели меня туда свозить, показать. Только народ Гринфилда от всего этого отказался.
- Кажется, я понимаю почему, - сказал Мельник.
- Конечно! Мы эти места обустроили, столько сил вложили - и все им отдать? - воскликнул Корбел.
- И люди за это погибли, - поддержала отца Люсинда. - У нас ведь уже кладбище свое образовалось.
- А им, промышленникам, ведь что нужно? - начал объяснять мэр. - Для начала устроить здесь десяток подземных взрывов, чтобы спрямить все к чертовой матери (рельеф здесь, видишь ли, для развития промышленности слишком изрезан), потом нагнать техники, срыть, что осталось, и понастроить рудников, фабрик и космопортов. Ну еще характеристики атмосферы изменить, чтобы посуше было и дожди не мешали. А потом ртуть добывать, уран обогащать и гнать потом все это добро на Арес, Марс, Луну - да хоть на Землю! А мы, значит, должны тихо сидеть на своем островке, заниматься своим креаторством и нос в их дела не совать. Но что тогда останется от Никты? И что от нас?
- Так ты считаешь, что эти компании могли подкупить чиновников, а еще нанять людей, чтобы те натравили на вас хорта? - спросил гость.
- В общем, да, - подтвердил мэр.
- Хорошо, что ты мне все рассказал, - сказал разведчик. - Над этим стоит поразмышлять. Кое-что, правда, вызывает сомнения.
- Что, например?
- Дело в том, что улучшать такое малоизученное существо, как хорт, очень сложно. Таких специалистов можно по пальцам пересчитать. А потом - это же явный криминал! Чтобы солидные компании на это пошли… Не знаю… Ладно, я над этим еще подумаю. А пока… - Разведчик повернулся к Люсинде. - Вот эта вещь - там, в углу, - она ведь новая, верно?
- Ну не такая уж новая, я ее полгода назад закончила, - ответила девушка.
- Но все равно я ее не видел. Можно посмотреть?
- Конечно! - ответила Люси, и они отправились в угол гостиной, где на подставке мерцало нечто, со стороны напоминавшее неправильной формы кристалл синего хрусталя.
При приближении людей кристалл ожил. Его пространство осветилось, и в нем, сменяя или, скорее, перетекая друг в друга, стали возникать сгустки огня. Вначале ими можно было просто любоваться, как любуешься костром; но языки холодного пламени на глазах обретали форму, в них мелькало что-то знакомое; Мельник не уловил момент, когда они превратились в образы, получили смысл, и перед ним стала разворачиваться некая история.
Вот ее герой еще ребенок, совсем маленький. Внимательные глаза малыша повернулись, и разведчик понял, что ребенок его видит; он даже успел улыбнуться, но образ уже сменился, возникла новая картина. Теперь это была школа, мечи и карты, развешанные на стенах, монах-путешественник, рассказывающий о дальних странах… А вот и любовь - иссушающая и безответная. Ее любят трое, она же никого; она требует от своего избранника великих подвигов, славы, может быть, власти. Ранним утром, не простившись с родными, герой с купеческим караваном отправляется в путь. Множество опасностей, жестокие схватки, тайна за каждым поворотом… Спасение от разбойников случайно встреченного путника, оказавшегося принцем; любовь его сестры, козни соперников, ложное обвинение, тюрьма… Побег, скитания, победа над страшным чудовищем, державшим в страхе целый город, - победа, о которой никто не узнает и которую припишет себе другой… Случайно услышанный рассказ о далекой загадочной стране, ее поиски, множество приключений… И спустя годы - возвращение в родной город, встреча с той, которую когда-то любил, пепел на месте костра, могила матери, раскаяние… И снова в путь, навстречу неизвестному…
Мельник с трудом очнулся, возвращаясь в гостиную. Он снова стоял перед кристаллом, мерцавшим всеми оттенками синего.
- Ну как, вам понравилось? - услышал он голос Люсинды. - Скажите, что вы увидели?
- Это было просто замечательно! - ответил Мельник. - Потрясающе интересная история. Приключения, сражения… Знаете, она была словно про меня.
- Так оно и есть, - подтвердила девушка. - Ведь в ченджере каждый видит свое. В этом заложены восемь нитей рассказа. Подходишь немного с другой стороны - видишь новый. Мирта, моя подруга, увидела там шесть историй о любви и две сказки. Интересно, что вы увидите с других сторон. Но это потом, ладно? Вы ведь у нас еще погостите, посмотрите. А сейчас пойдем в мастерскую, я покажу остальное.
Мастерская располагалась рядом с гостиной, на первом этаже. Ее большая часть была отгорожена стеклянной перегородкой. За стеклом виднелись автоклавы, реторты, какие-то приборы - там Люсинда работала. Остальное пространство занимали стеллажи и полки, уставленные кристаллами разных форм, цветов и размеров.
- Вот в этом, - девушка указала на сиреневый кристалл, напоминавший восьмиугольную башню, - я дала волю своей фантазии. Я вспоминала все сказки, которые знала, и придумывала новые. Тут есть и волшебники, и драконы, и заколдованные замки, и рыцари… А вот тут, - она повернулась к кристаллу, состоявшему из двух половинок: черной и белой, - я попробовала поразмышлять о жизни и смерти, о времени и вечности. Не знаю, что из этого получилось. Я еще никому не показывала, кроме папы. Но он плохой судья - ему все мои работы нравятся. А мне самой больше всего нравится вот эта.
Они подошли к зеленому кристаллу, напоминавшему по форме дождевую каплю, укрепленную на подставке.
- Здесь я размышляла о нашей Никте, - объяснила Люсинда. - О лесах, животных, о нашем поселке. О том, что уже было, и о том, что нас еще ждет. В общем, это такое признание в любви. Вот и все, что я сделала за последний год. Кроме… кроме вот этого.
Она засунула руку в глубину стеллажа и достала крошечный синий кубик со сглаженными углами.
- В нем шесть нитей, по числу сторон, - сказала Люсинда. - Но определенных историй здесь нет, скорее это определенные настроения. Я не случайно оставила его напоследок. Я делала его для вас, это подарок. Надеюсь, он не займет много места.
И она протянула кубик Мельнику. Он бережно принял теплый на ощупь мерцающий кристалл.
- Я очень тронут… - начал он, но Люсинда не дала ему закончить.
- А еще я хотела бы сделать такой же подарок, как Жанна - там, в мэрии, - сказала она. - Я имею в виду вот это.
Она шагнула к разведчику, встала на цыпочки, и он ощутил прикосновение ее губ в уголке рта - там, где виднелся давно заживший шрам.
Мельник по-новому взглянул на девушку, которую помнил еще маленькой девчонкой. Было заметно, что над ее внешностью не потрудились нанокосметологи и она не могла участвовать в поселковых конкурсах красоты. Однако никакое улучшение, как известно, не может добавить девушке обаяния. Но Люсинда и не нуждалась в такой добавке. Ему хотелось сказать ей что-то нежное и вместе с тем верное, объяснить… что? Он сам еще точно не знал.
Сигнал, раздавшийся откуда-то из глубины дома, прервал опасную паузу. Люсинда прислушалась (сигнал успел еще дважды повториться, потом замолчал) и с удивлением сказала:
- Это дальняя связь. Странно - время неурочное. А спутник выходит из Коридора всегда в одно и то же… Значит, что-то срочное. Пойду спрошу у папы.
Однако никуда идти ей не пришлось: мэр Корбел сам появился в дверях мастерской. Вид у него был настолько озадаченный, что Питер Мельник спросил:
- Что-то случилось? Ты выглядишь так, словно тебе позвонили здешние дикари и попросили устроить для них концерт.
- Нет, это не дикари, - ответил мэр. - Это сам Гленн Хельдер. И он срочно требует тебя. Пойдем, я тебя провожу.
Проводив гостя в кабинет, мэр вернулся к столу, налил в бокал вина. Посидел, разглядывая его на свет, потом сказал, обращаясь то ли к дочери, остановившейся в дверях мастерской, то ли к лежащему у камину Гану:
- Кажется, и в этот раз Питеру не удастся у нас погостить. Хотя бы недельку…
Глава 6. ХЕЛЬДЕР
Хотя Питер Мельник никогда не был в европейском поместье Хельдера (как и в других владениях знаменитого изобретателя и миллиардера), он, конечно, слышал о здешних чудесах: ручьях, текущих не только вниз, но и вверх, зданиях, притворившихся деревьями, и деревьях, выглядящих как скульптуры, о плавающих в воздухе мерцающих полифомах. И хотя он спокойно относился к рассказам о здешней роскоши, ему все же хотелось взглянуть на этот выставочный образец полностью прирученной и преображенной природы. Взглянуть на рощи, в которых собрались растения со всего света, на цветники, на прославленную "долину мхов", погреться под земным солнцем - на планетах, на которых ему пришлось работать последние четыре года (исключая разве что Никту), солнца было или слишком мало, или чересчур много.
Однако ни взглянуть, ни погреться не удалось: поместье встретило их с Ганом нудным осенним дождем и туманом (Чаку, вместе с кноду-ганобу, Мельник решил оставить на Никте - правила провоза на Землю арт-реальностей в последнее время ужесточились, и он не знал, какие документы для них потребуются; к тому же разведчик надеялся, что его пребывание на родной планете не слишком затянется). Это было странно: мощные энергетические установки позволяли хозяину управлять погодой. Была и другая странность: с момента, когда доставивший их с Луны ульдер приземлился на летной площадке, Мельник не увидел в поместье ни одного человека. Встречал их молчаливый оранг-пруви, он же проводил до кабинета хозяина; по пути в тумане несколько раз мелькнули темные силуэты - то ли громадные волкодавы, то ли кто-то еще крупнее.
- Смотришь, где опасно? - спросил Ган, заметив, что хозяин внимательно глядит по сторонам. - Опасно нет, я слежу.
- Нет, я просто смотрю, - ответил Мельник. - Говорят, тут очень красиво.
- Опять красиво, - пробурчал пес; было непонятно, что он хотел сказать.