- Нет, только не наши. Все списали на 'стержень'. - Он поморщился, как человек, который и так много объяснил.
- Тебе что не заплатили? - спросил я.
- Да, нет… - ответил он, демонстрируя мне самокрутку. - Конечно, ты прав. Ради этого не стоит… И вообще, наобещают русскому человеку… - он многозначительно кивнул на козью ножку.
Вот, чем с ним расплачиваются, понял я, - наркотиками.
- Слушай, - сказал я, - у тебя нет денег?
- Возьми там, - он махнул в сторону спальни.
Я нашел его толстый бумажник и взял две сотни.
- Возьми больше, - посоветовал летчик, - они мне больше не нужны.
- Почему?.. - спросил я.
- Не будь наивным…
Ну вот, еще один неудачник, подумал я. Если бы я обратил внимание на его слова, если бы осторожно расспросил, то все последующие события не казались бы таким таинственными.
- Спасибо, - сказал я. - Я верну.
Он хмыкнул мне в след. Возможно, он просто устал дышать. Такое случалось на Земле: без цели, без надежды на лучшую жизнь, рано или поздно ты ломаешься.
Когда я уже спускался по лестнице вниз, в комнате, где сидел летчик, раздался звук, словно в доску одним ударом забили пятидюймовый гвоздь. Мне показалось, что такой звук я слышал в старых фильмах. Так стреляют из пистолета с плохим глушителем.
В два прыжка я взлетел наверх. Летчик был мертв. Из его головы фонтаном била кровь. Стена напротив была красной. А из окна на меня смотрел человек в черной маске. Я упал плашмя. Пуля ударила в дверь. Мне показалось, что раздался страшный грохот. На голову посыпалась штукатурка и стекла. Я кувыркнулся через голову на площадку перед комнатами. Вторая пуля, посланная вдогонку, только подстегнула мое стремление побыстрее убраться из дома. Револьвер выпал из кармана и, обогнав меня, скатился по ступеням вниз. Я схватил его и бросился по коридору к выходу. В следующее мгновение его загородил человек в маске. Единственное, что я успел разглядеть, он был в черной полицейской форме, в разгрузочном жилете с множеством карманов на груди и с большим черным пистолетов руке. Я держал револьвер, как все дилетанты - на уровне живота, и с расстояния метра в три выстрелил скорее неожиданно для самого себя, чем осознанно. Но человек в черной полицейской форме, казалось, упредил меня. Прежде чем я нажал на курок, он сделал неуловимое движение корпусом и спрятался за косяком двери. Он только не учел одного - мой револьвер давал дуплет. Первая пуля ушла в сад, вторая влево и вверх и попала ему в голову. Он упал, как подкошенный, головой в сторону калитки. Маска слетела. На его лице застыло изумление. Не оглядываясь я, нырнул в кусты, перемахнул забор и таким необычным образом покинул участок. Меня никто не преследовал, и только в кронах пальм и целибо как всегда гортанно кричали попугаи.
* * *
Черт меня дернул заскочить в редакцию. Когда я вошел, все уставились на меня, словно увидели покойника.
- Что-то случилось? - спросил я, обращаясь одновременно к Сашке Губареву, Вольдемару Забирковичусу и главному художнику - сутулому ворчливому типу. Недостаток ума он восполнял добрыми побуждениями, как то: бегал для компании за водкой и закуской. К тому же он был злопамятен, как теща.
- Тебя ждет шеф и полиция, - произнес Забирковичус.
Но по его тону я ничего не понял. Впрочем, я был уверен, что если бы он что-то знал, то обязательно предупредил бы. Лука, коварно улыбнувшись, пошел за мной. Его 'карапуза' красного цвета была надвинута на самые глаза. Главный художник, не высовываясь из-за своей стойки, где он трудился не покладая рук, крикнул:
- Ага… вот мы и попались…
Месяц назад я неудачно пошутил, застав его за разглядыванием порнографического сайта. С тех пор он мне мстил. К тому же он мечтал стать писателем и что-то там тайком кропал. Честно говоря, я писателей не любил. Все они какие-то суетливые и полны тщеславия.
- Странно… - удивился я и вошел к главному.
Они едва поместились в его кабинете. Один Пионов занимал почти все пространство между столом и книжным шкафом, заваленным рукописями. Акиндин вместе с 'мышью' под носом расселся на диване.
Вас никогда не удивляла способность полицейских доставлять неприятности и одновременно сохранить дружеские отношения? Пионов не поленился подняться из-за стола и пожать мне руку. Акиндин отделался коротким кивком, а Люся дружески улыбнулась, тряхнув головой, при этом складки с обеих сторон ее рта четко обозначились, а каштановые волосы разлетелись во все стороны. Странно, что такая женщина работала в мужской коллективе без последствий для своей репутации. Как ей это удается? Она произнесла:
- Вы обвиняетесь в подстрекательстве к бунту!
- Да что вы? - удивился я.
- Мы, дорогуша, вас предупреждали никуда не лезть? - елейно спросил Акиндин, подпрыгивая и ерзая на диване.
По-моему, у него был геморрой, и он задницей выискивал сломанные пружины, чтобы почесаться. Знаменитый главредакторский диван как нельзя лучше подходил для этого занятия, ведь он слишком часто использовался не по назначению, и на нем перебывали почти все женщины редакции.
- Предупреждали… - согласился я, предчувствуя подвох.
- А вы, дорогуша?
- А что я?
Скривив губы в саркастической улыбке (чем совершенно не понравилась мне), она взял со стола бумагу и стал читать: 'Возможно, политика устрашения выгодна правящей верхушке и корпорациям, которые привыкли ловить рыбку в мутной воде. Разложение власти достигло небывалых масштабов. В ходу неприкрытый шантаж населения, поголовная слежка и убийства. Кто знает, к чему приведут такие меры? К хаосу? Окончательному распаду страны? Найдутся ли в обществе здоровые силы, могущие изменить ситуацию, или Землю ожидают средневековые времена мракобесия предрассудков и аннексия инопланетянами. И дело не в климате, который, несомненно, изменил уклад жизни, а в желании людей иметь власть достойную лучших образцов человеческой морали - морали, примеров которой мы видим в наших предках. Возможно, нам не хватает радикально настроенных людей, тех, кто разберется с преступниками всех мастей, начиная от продажных полицейских, правительства и кончая толстосумами'…
Она не закончила, а оторвала взгляд от статьи и вопросительно взглянула на меня.
- Налицо статья… - торжественно произнес Акиндин, сворачивая бумагу и похлопывая ею по ладони.
Его физиономия была синеватой от густой щетины, и выглядел он не лучше, чем хлысты. В общем, земной климат ему явно не подходил.
- Кто бы говорил?! - ответил я, намекая, что он сам на Земле без году неделя, а, значит, ни о чем не может правильно судить.
Пионов откашлялся, собираясь что-то произнести соответствующее моменту.
- Это обзорная статья, - вдруг заявил Алфен. - Написана по моей просьбе.
Он даже привстал со стула, потому что свое кресло уступил Пионову. Я с удивлением взглянул на него. Впервые главный редактор заступился за меня.
Лука, не отрывая зада от редакторского дивана и поглядывая сбоку на Акиндина, добавил категорическим тоном:
- Газета не должна нравиться всем!..
Ого! Что-то изменилось в царстве божьем. Но я не строил никаких иллюзий - они просто защищали честь мундира. Ведь Алфен никогда не выносил сор из избы, заметая его под красивый, толстый ковер - в данном случае под коврик у порога, потому что никакого ковра в его кабинете в помине не было.
- Но кто? - удивился я. - Кто вам об этом сказал? Материал еще не готов.
- Мы не можем назвать этого человека, - сухо заявила Люся, и на этот раз ее лицо мне не понравилось - складки по обе стороны рта у нее стали просто трагическими, а глаза не сулили вечного блаженства, и я подумал, ведь спит же она с кем-то, но явно не с Пионовым и уж, конечно, не с Акиндиным.
- Почему? - удивились мы.
- Потому что он совершил гражданский акт! - высокопарно произнес Акиндин. - И наша копеечка не щербата!
Наверное, Акиндина инструктировали так отвечать перед отъездом на матушку Землю, потому что его высокопарность у всех уже в зубах завязла.
- Какой акт? - спросил Алфен, с изумлением глядя на Акиндина.
- Ну да! - иронически произнес Лука, кривя рот. - Гражданский, какой еще?!
- В общем, - тоном, прекращающим диспут, произнес Пионов, - этот человек давно работает на нас…
- Я знаю, кто это! - заявил Лука, приподнимаясь.
Все взоры устремились на него. Он уже раскрыл было рот.
- Если знаешь, помалкивай! - предупредил его Пионов, демонстративно собираясь перейти к следующей теме разговора. - Ляпнешь - загремишь на нары.
Он него разило смесью контрабандного 'Шипра' и пота, а плечи по-прежнему были усыпаны перхотью, словно в наше время не существовало всевозможных средств для ее выведения. Зато четко обозначилась его позиция - плевать на весь мир, что при его силе было небезосновательно.
- С какой это стати! - взвился Лука. Наверное, он вспомнил, все их издевательства над собой. Но здесь при свидетелях он мог петушиться сколько угодно. - У нас еще свободная страна! - патетически заявил он.
- Вот именно, еще! - делая постное лицо, грозно приподнялся Пионов.
Но Лука не испугался.
- А на каком, вообще, основании вы находитесь здесь? - спросил он. - У нас что, военное положение?
- Пошел к куме, да засел в тюрьме, - произнес Акиндин, делая многозначительное лицо. - Он ничего не понимает!
- Так, прошу предъявить ордер на пребывание в нашей газете! - заорал Лука, сдергивая с головы свою 'карапузу' и возмущенно шевеля усами, как голодный таракан.
- А это видал, дорогуша! - Акиндин сунул ему под нос кукиш.
И пошло и поехало. Лука стал надуваться, как индюк. Если он в упор не видел Быка, то Акиндин для него вообще не существовал.
- Вон! - заорал Лука, указывая на дверь.
Акиндин подскочил, готовый ринуться в драку, исход которой был очевиден: Луке не поздоровилось бы. Самое интересное, что Пионов равнодушно взирал на свару. Но надеяться на его выдержку было все равно, что срыгнуть в жерло вулкана.
- Спокойно, мальчики! - вдруг произнесла Люся. - Вы не все знаете. Это не для печати. Даете слово!
- Даю… - выдавил из себя Алфен. Он уничижительно посмотрел на возбужденного Луку, который слез с дивана и встал в позу боксера. Не в редакторских интересах было затевать бучу с полицией.
Мне стало смешно. Лука в полусреднем против супертяжа Пионова и полутяжа Акиндина. К тому же я догадался, кто у нас сексот - конечно, Таня Малыш, недаром она крутилась рядом с начальством. Она одна читала мою статью. Но я не собирался никого разоблачать.
- У нас есть сведения, что в страну готовится вторжение… - произнесла Люся.
- Кого? - Лука удивился быстрее, чем все остальные, и я подумал, что он наверняка что-то знает.
- Не кого, а чего… - торжествующе ответил Акиндин. - Есть такие слова, которые не следует произносить, дорогуша, хотя они так и вертятся на языке.
- Помолчи! - грубо предупредил его Пионов. - Это все, что мы можем вам сообщить. У нас негласное предписание проверять всех подозрительных.
- Это он-то подозрительный?! - изумился Лука и указал на меня пальцем.
- А это нам решать… - устало ответил Пионов, и я впервые ощутил в его голосе неуверенность.
- Прекрасно! - воскликнул главный. - Мы подадим на вас в суд!
- Да? - равнодушно переспросил Пионов, почесывая шрам на голове. - Хм… Это, конечно, меняет дело, но тогда у вас могут быть неприятности.
- Ничего не меняет! - заорал Алфен, опрокидывая стул, на котором лежали толстые папки с бумагами. - Пошел в попы, служи и панихиды!
- Возможно, - согласился Акиндин. - Но в присутствии адвокатов…
- Правильно! - поддержал его Лука. - В присутствии наших адвокатов!
Аргумент был очень серьезным. Почему-то все сразу успокоились. Но оказывается, это была всего лишь разминка. Акиндин пожелал узнать, работаю ли я легально и платил ли работодатель налоги. Алфен вздохнул и полез в сейф. Лука торжествующе улыбался. Я поразился наивности Акиндина. В чем, в чем, а в прагматичности Алфена даже я не мог усомниться. В течение всей процедуры Люся только кривилась, а Пионов хранил невозмутимый вид. Когда Акиндин сунул нос во все документы, Пионов заявил:
- Поедешь с нами…
- Арест без ордера? - удивился Лука так, словно поймал их за руку.
Но от него отмахнулись, как мухи. А я понял, что здесь что-то не то. Не за тем они приехали, чтобы уличить меня и главного, а за тем, чтобы под каким-то предлогом забрать меня с собой. Они вывели меня из редакции. Я демонстративно заложил руки за спину и шел, как бывалый арестант. Из старых-старых фильмов я знал, что так ходят важные государственные преступники. Еще им на ноги вешали кандалы. Когда мы проходили по коридору, из комнат высыпал народ. Зоя Вениаминова истерически охнула, зажав рот руками, а Вольдемар Забирковичус и Сашка Губарев дружно подмигнули мне. Я был уверен, что они обо всем доложат Лехе даже в том случае, если он очень увлекся очередной пассией и забыл обо все на свете.
Меня не повезли в шестой участок на Новосмоленскую набережную, где за краем земли блестел залив. Через несколько минут, когда мы свернули на Английскую набережную, я понял, что мы направляемся к Тане Малыш. Во дворе стояла 'скорая'. Дверь подъезда была нараспашку. В фойе сновали какие-то темные люди. Мы вошли в квартиру. Здесь царил такой бедлам, которого я в жизни не видел: мебель была перевернута, под ногами скрипело стекло, на полу валялись вещи и посуда из серванта. Меня втолкнули в кухню, и я плюхнулся на табуретку.
- Где ты был сегодня в три? - спросил Пионов, усаживаясь напротив, и я почувствовал, что что-то произошло.
- Во дворце спорта… А что случилось?..
Не мог же я им сообщить, что был свидетелем смерти летчика Севостьянова. Они бы с меня шкуру спустили.
- Случилось, дорогуша… - многозначительно произнес Акиндин. - Кто в кони пошел, тому и воз везти.
- Убили вашу заведующую редакцией… - поморщилась от его прыти Люся.
Он нее пахло, как от бывалого курильщика, а два пальца на правой руке были желтыми от табака.
- Не может быть! - воскликнул я.
- Может… - произнес Пионов. - Выворачивай карманы!
Они обыскали меня. На стол полетели: допотопный револьвер, обойма с патронами, планшетник, черный ключ с брелком, который я не успел вернуть блондинке, мой портмоне, блокнот с ручкой, платок и коробка спичек.
Акиндин брезгливо рассортировал вещи. Кончиком пальца он пододвинул к себе револьвер, портмоне и обойму. Я знал, что по закону имею право носить оружие, если применяю его при самообороне, и не особенно беспокоился. Люся внимательно наблюдала за моим лицом. Разумеется, я сделал вид, что меня интересует только портмоне и револьвер. Когда Акиндин снял его с предохранителя и понюхал ствол, я предупредил:
- Осторожнее, у него мягкие курок…
Акиндин испугался и осторожно положил револьвер на стол. Он явно не умел обращаться с подобным оружием.
- Ты что, дуришь нас?! - то ли спросил, то ли воскликнул Пионов.
- Никак нет, - по-военному ответил я. Эту странную фразу я тоже взял из старинных фильмов, и она у меня выскочила совершенно случайно.
Люся невольно улыбнулась, пряча лицо. Пионов как-то неопределенно сказал:
- В общем, так… учти, мы все знаем.
- Даже не сомневаюсь, - заверил я его, изображая на лице святую простоту.
- Что ты искал у нее в квартире?
Я сделал искренний вид, подумал и сказал:
- Блокнот.
- Вот этот? - он взял его и повертел в руках.
- Да, - признался я.
- Врешь?! - сказал он.
- Почему вру? Не вру…
- Ладно… - он наклонился над столом так, что стол заскрипел под его тяжестью и взял в руки планшетник.
Я уже знал, что планшетник раскрывается только в том случае, если брелок с черным ключом находится у человека в кармане или в руках. Пионов поиграл шариком, поглядывая на меня, потом его заинтересовала голограмма, и он с минуту рассматривал ее то на свет, то поднося к носу. Оказалось, что у него неважное зрение.
- Что это такое? - спросил он.
- Понятия не имею, - сказал я. - Нашел на улице…
- Ты что ударился в детство?
- Ага… - ответил я с иронией.
- Подожди, подожди… - вдруг произнесла Люся. - Детство, говоришь?!
Она забрала планшетник у Пионова и покрутила его в руках. Акиндин с глупым выражением на лице взялся помогать в качестве эксперта.
- Я видел такие, дорогуша…
Она его отшила:
- Не суетись!
Акиндин сел на место.
- Ты чего лыбишься? Ты чего лыбишься! - накинулся он на меня.
- Ну ладно, - миролюбиво сказал я, глядя ему в лицо, - ну не поймали, ну бывает…
Честно говоря, он мне уже надоел, а его вечные прибаутки вызывали рвотный рефлекс. Представляю, как мучились его напарники.
- Ты знаешь, что я с тобой сделаю? - спросил он, приподнимаясь.
- Держи свою игрушку, - сказала Люся больше из-за упрямства по отношению к Акиндину, чем из-за служебного рвения. Я с облегчение сунул планшетник в карман. - Лучше с умным потерять, чем с дураком найти, - подмигнула мне она и пристально посмотрела на Акиндина, который, как всегда, ничего не понял.
Они занялись блокнотом. Пионов сказал:
- Я его забираю!
- На каком основании? - спросил я. - Я что, арестован?
- Это можно сделать в любой момент, - заверил он меня.
- Но тогда сделайте! - возмутился я. - А блокнот я не отдам. Это инструмент моего ремесла.
- Как хочешь, - сказал Пионов, - сам напросился. - Он вынул из чехла наручники и надел на меня. - Так тебе легче? - осведомился он, отдуваясь. Его огромный живот мешал ему нормально двигаться. Он пыхтел, как бегемот во время гона.
- Так справедливее, - ответил я.
- Ну и целуйся со своей справедливостью, - заметил он и принялся листать мой блокнот.
Акиндин участливо спросил:
- Ты в Бога веруешь?
- В какого? - удивился я.
- Пожалел волк кобылу, оставил хвост и гриву! - торжествующе произнес он, намекая, что я убийца.
- Наш чин не любит овчин? - спросил я.
- Чего-о-о?.. - опять не понял он.
- Я к тому, что не надо радоваться раньше времени.
В этот момент в кухню втолкнули сонного Леху. Он был в зеленых армейских трусах и босой. От его прически с перышками не осталось и следа - укатали сивку горки. Следом появилась фитилявая консьержка. На этот раз она предпочла темный атласный халат. На ногах у нее были тапочки-пуфики.
- Это он… - уверенно показала она на меня жилистым пальцем. Край халата распахнулся, и я понял, что она под ним, как всегда, голая. Леха сладко зевнул.
- Ты кто? - спросил Пионов у Лехи.
- Это мой напарник, - ответил я за него.
- Я тебя не спрашиваю, - желчно заметил Пионов.
- Фотограф-профессионал, - галантно представился Леха и щелкнул голыми пятками.
- Вот ты-то мне и нужен, дорогуша, - обрадовался Акиндин. - У меня дочь родилась!..
Леха поморщился.
- Не-е… - гордо ответил он, - у вас зарплаты не хватит…
Акиндин удивленно помолчал, а потом ударил Леху с правой, и Леха сел на пол.