Как только наступила ночь, к бедному Березину выстроилась очередь. Такова была сила, которой наградил его 'камбун' Гайсин. А может быть, причиной была Звезда Героя России, которая сияла, как солнце? Но какова бы ни была эта сила, ее все равно не хватило на всех женщин племени, и Березин зевал и жаловался на усталость и вообще, брел, как сомнамбул.
В туннель Костя и Бараско вошли вместе с бригадой туземцев и незаметно свернули в боковой проход. Как ни странно, но он их вывел к лифту, на котором они опустились на третий уровень. Глубже Бараско соваться не решился. Мало ли что, подумал он и сказал:
– Выбираться долго.
Оказалось, что под горой располагается целая сеть туннелей. Вначале они попали в длинный белый коридор с высоким потолком. На противоположной стороне располагался ангар с надписью 'криогенная станция ? 28'.
Бараско в задумчивости почесал затылок и сказал:
– Хм… все сходится…
– Что именно?
– Это армейские склады. Здесь в замороженном состоянии хранятся ловушки. Видишь, все ругали Советский Союз, а он возьми и придумай новую технологию. Только вот какой резон туземцам вывозить ловушки в Зону?
– Может они действуют по старой привычке, как автоматы?
– Думаешь, наши их привлекали? Нет. Это опасно. Да и какой смысл? Ничего не пойму.
Так рассуждая, они шли по коридору. Тихо гудели компрессоры, да кое-где под потолком мигали лампы. Камеры наблюдения стерегли каждое их движение.
– Ничего не пойму! – в сотый раз сокрушался Бараско. – Должна же быть во всем этом какая-то логика?
– А может, они продают ловушки?
– Может… – подумал Бараско. – Все может быть. Тогда мы здорово влипли.
– Почему?
– В таких сделках крутятся большие деньги. Если нас используют в слепую, то зачем дали оружие?
– Чтобы защищаться.
– Вот именно. Они дали оружие, чтобы мы выглядели дураками, – догадался Бараско.
– Или наоборот, естественными… – предположил Костя.
– Покойниками… – Бараско посмотрел на него так, что Костя от страха прикусил язык.
Честно говоря, у Бараско тоже крутилась эта мысль. Но он не хотел признавать, что его обвели вокруг пальца – и кто? Почти свои. Дети военных. Неужели они торгуют родиной? Хорош был тот генерал. Хорош. Воспитал ренегатов.
Вдруг они услышали голоса так явственно, что, казалось, люди находятся где-то рядом, и осторожно поднялись на два пролета по боковой лестнице. Но разобрать, о чем говорят, было невозможно, словно Бараско и Костя подслушивали голоса во сне, как наяву. Впрочем, один голос явно принадлежал Давыдову. Голоса приближались.
Костя и Бараско заметались в поисках убежища. В последний момент Костя втолкнул Бараско в какую-то крысиную щель. Они поползли вдоль нее, перемазавшись мелом. Голоса становились все явственнее, а крысиный ход все уже. Наконец что-то можно было разглядеть сквозь щель.
– Ты думаешь они не догадаются? – спросил незнакомый человек.
– Конечно, – убежденно ответил Давыдов. – Я им пообещал свозить завтра к 'шару желаний'. Один из них обычный бабник. Мы подсунули ему женщин. Но он настолько любвеобилен, что наши женщины запали на него все скопом.
– Это пройдет, – философски заметил человек. – Хотя с точки зрения пропаганды плохо. Русские не должны быть сильными даже в половом отношении. А другие?
Говорил он со странным акцентом, как прибалт.
– Один черный сталкер. Я его узнал. Бродит здесь лет пят пятьдесят. Убить его невозможно. Еще мой отец за ним гонялся. Сто раз пытались.
– Убьем, куда он денется, – уверенно сказал человек.
– Если убьем – это будет нашим успехом. Впервые он подобрался так близко к 'шару желаний', но мы его не подпустим.
– Ничего. Скоро мы увезем 'шар'. Мы сейчас работаем над созданием специальных электромагнитных контейнеров. И тогда вам всем… как это у вас говоря? А-а-а да… неповадно будет мечтать, – он засмеялся, довольный шутке.
Вождь угодливо захихикал:
– Да увозите, увозите… у нас много 'шаров'.
– Что, действительно? – удивился человек.
– Да еще найдется где-нибудь парочка.
– Покажешь нам потом. Мы все заберем. Америка должна быть сильной страной.
– Конечно. Без проблем. 'Шары' – это такая штука, которая исполняет любые три твоих желания. – Давыдов, как грузин, поцокал языком.
Человек внимательно посмотрел на Давыдова:
– Тебя и твою семью тоже можем забрать.
– Сразу нельзя, – испугался Давыдов, – а то догадаются.
– Первой же оказией.
– Да, но надо подождать. Хотя мы души не чаем в вашей стране. Жена всю плешь проела. Хочется ей увидеть свободный мир. Баба, что с нее возьмешь?
– А ты? – поинтересовался незнакомец.
– Я тоже хочу, – признался Давыдов, – но как бы стыдно… вождь все-таки… люди смотрят…
– А ты им объясни наши преимущества!
– Так чего объяснять? Русские здесь слишком долго стояли. Водку пить учили. У вас водка-то есть?
– Есть. У нас все есть!
По лицу Давыдова было видно, что он не верит.
– Вот в этом-то все и дело, – стал поучать незнакомец. – Заразили вас.
– Чем? – испугался Давыдов.
– Есть у русских такая секретная инфекция.
– Какая?! – еще больше испугался Давыдов.
– Один раз водки выпьешь с ними, и уже не можешь отвыкнуть.
– Да, я тоже заметил, – добродушно признался Давыдов. – Тяжело было расставаться с папой-негодяем. Бросил нас, не захотел взять с собой в Россию. Мама теперь хочет отомстить.
– В этом-то все и дело. Ладно, заплатим тебе побольше!
– Вот это хорошо! – обрадовался Давыдов. – Это по-деловому. А то я эту любовь к отчизне не очень-то люблю без денег.
– А что третий?! – скрывая брезгливость, перебил его незнакомец.
– Третий самый коварный. Мы его еще не раскусили. По виду мальчишка. Я у отца таких навидался. Он может быть спецагентом. Маскируется под вчерашнего студента. Я думаю, что он фанатик из молодых патриотов.
– Да, с этим сложнее. Путинское наследие. Мы узнали. Три дня назад здесь недалеко союзники уничтожили группу московских журналистов. Наверное, он оттуда?
– Наверное? – согласился Давыдов и жалобно шмыгнул. – Может, допросить?
– Нет. Не надо. Операцию сорвем. Это дело важнее. Если он просто журналист, то тоже неплохо. Подбросишь ему эти корочки ГРУ . У него, должно быть, куча родственников в столице. Мы с ними поработаем. Даже лучше. Шума будет до небес.
Незнакомец передал Давыдову красную книжку:
– Положишь ему в портмоне.
Незнакомец повернулся. Наконец-то Костя разглядел: был он в армейской форме цвета хаки. На правом плече у него красовался нашивка с полосатым американским флагом. Подстрижен он был под 'пустынного краба'.
Эх, жаль автомат оставил в телеге, подумал Костя, и они, не сговариваясь, стали отползать.
– Вот сукин сын! – выругался Бараско, когда они подбежали к лифту. – Подставить нас решил! Продал америкосам! Ну ладно. У меня план есть!
– Какой? – спросил Костя.
– Потом узнаешь.
Все подводы уже были загружены. Давыдов, как заправский счетовод, пересчитывал контейнеры.
– У вас 'дровосек'? – спросил он, делая пометку в журнале.
– Еще пару 'вихрей'… – ответил Бараско, зевая и переворачиваясь в шуршащем сене на другой бок.
– Теперь уже недолго, – сказал Давыдов. – К вечеру следующего дня приедем к Краю мира.
И действительно, весь день они тряслись в телегах. Костя уже и бежал рядом, и выспался до состояния вечного бодрствования. А Бараско знай себе, дрых да дрых в сене между контейнерами. Где же его план? – недоумевал Костя. Мы почти доехали. У капитана спросить, что ли? Но Березин был сосредоточен и неприступен, как гора Джомолунгма. Он сидел, свесив ног, и что-то писал в блокноте, порой бессмысленным взглядом озирая пейзажи.
Вначале ехали горами, которые постепенно сменились ковыльной степью. Становилось жарковато. Костя снял маскхалат и ехал в одной тельняшке. Бесчисленное количество раз преодолевали броды. Костя даже успевал искупаться. Давыдов приходил и смотрел на них. Но Бараско еще раньше приказал, во-первых, спрятать оружие так, чтобы оно не мозолило глаза, во-вторых, капитану ничего не говорить, а в третьих, вести себя так, словно ничего не случилось.
Возница вначале держал ушки на макушке, прислушивался к их разговорам, а потом, убедившись, что они говорят исключительно о женщинах, хабаре и еде, стал задремывать и просыпался лишь, когда надо было взмахнуть кнутом.
Степи перешли в болота. Незаметно похолодало, и Костя оделся. Началось криволесье. Куда ни глянь, везде торчали маленькие, чахлые сосенки. Под ногами стелился мох. Болота белели пушицей. Все чаще колеса телеги с треском наезжали на валуны. Костя с тревогой поглядывал на контейнер с 'дровосеком' – как бы не растрясся?
На берегу реки сделали привал. Давыдов как бы между делом пригласил их к своему костру. Наловили рыбы: хариусов и линьков, нажарили грибов. Выпили самогонки, обильно поели и легли спать. Утром – снова в путь. Костя, который имитировал сон, уснул в самом деле и проснулся только когда его заели комары. Вечерело. Телеги двигались сквозь тайгу. Колея была старинная, выбитая колесами в скалах. Проехали пару брошенных хуторов, от которых остались одни стены, поросшие березами. В глубоких колодцах хранилась кристально свежая вода. Маленькие аккуратные баньки готовы были принять желающих попариться. Смородина и малина гнулись от зрелой ягоды. Но людей не было.
Возница не знал, кто здесь жил, и на все вопросы пожимал плечами:
– А кто его знает?.. Бесы, наверное? И эти, как их, духи!
Черт его знает! Тупой он, что ли? – удивлялся Костя. Не знает родных мест. Вот тогда-то Бараско и проснулся. Спрыгнул с телеги. Размялся и принялся что-то втолковывать капитану, приговаривая:
– Пусть меня Зона сожрет, если вру!
Вначале капитан молча хмурился. Потом сказал: 'Нет! Я свое отвоевал. Вот если бы бабы… по это части я спец…' Потом тоже спрыгнул с телеги и пошел рядом с Бараско, порой восклицая: 'Ах, вот в чем дело! Ебическая сила!' Бараско отвечал с достоинством: 'Пусть меня Зона сожрет, если вру!' Возница, полагая, что они все еще беседую о женщинах, не обращал на них никакого внимания.
– Значит, америкосы и сюда залезли?
– Ну да, – подтвердил Бараско. – Мы видели собственными глазами. Они нашли плохого парня и платят ему. А он пляшет под их дудку.
– Надо бы нашим сообщить, – сказал Березин.
– Как?
– Я вот тоже думаю, как?
– Где же наши вояки стоят?
– Думаю, стоят даже здесь. Не могли наши все уйти. Должны остаться дежурные.
– Вот их и надо отыскать! – сказал Бараско.
– Где Край мира? – спросил Костя, чтобы отвлечь возницу.
– Как где? – удивился возница. – Так вот он и есть, – и ткнул кнутом неопределенно куда-то вперед.
Костя недоуменно посмотрел. Лес, он и есть лес. Вечный, непролазный, дремучий, как сибирская тайга. Хорошо хоть дорога накатана веками. А потом поднял глаза и обомлел. Стена! Гигантская! Неприступная! Ее утесы, поросшие горным стлаником, терялись в вечерних облаках. Нет, Костя не слышал о таких местах. Караван стал втягиваться в узкую долину. Дорога стала узкой-узкой. Корни вековых сосен и дубов перегораживали колею. Все чаще стали останавливаться, чтобы расчистить дорогу. Сосны сменились березами, дубы исчезли. Началась тундра. Правая сторона долины помельчала и превратилась в обрыв. Далеко внизу шумела река. Вначале Костя еще различал белые перекаты, но затем и они пропали в тумане. Острые, голые пики поднимались из бездны.
Возница и капитан вели лошадей под уздцы. Бараско и Костя подпирали телегу плечами и подкладывали под колеса камни. Впереди и сзади слышалось:
– Налегай!
Начался дождь – мелкий, нудный. Дорога вмиг стала скользкой и опасной. Телега едва двигалась. Вдруг раздалось:
– Ослабани!
За мгновение до этого 'анцитаур' в кармане так нагрелся, что Костя вынужден был бросить телегу. И она подалась вниз. Это их и спасло.
Что-то тенью промелькнула из-за поворота, черкануло перед лошадиными мордами, высекая искры, и пропало за краем обрыва. Раздался слабый крик и предсмертное ржание. Потом внизу среди острых вершин стали лопаться контейнеры. Даже с высоты было видно, как по скалам расползаются 'ведьмины студни', отливая голубоватым светом, и еще какие-то твари. Были они розового цвета и походили на медуз. 'Капканы' рассыпались, как горох. Хороши хоть это не 'рок судьбы', тихо радовался Бараско, иначе побило бы всех молниями.
Костя так вымотался, что ему было все равно, сорвется он в пропасть или нет. Ему уже казалось, что он всю жизнь карабкается по этому бесконечному обрыву. Ноги дрожали, а руки казались деревянными. Голод сменился беспрестанно сосущей тупой болью. И когда ему уже казалось, что силы окончательно оставили его и он вот-вот упадет, капитан сказал:
– Прибыли… Пру-ру-уу…
Костя упал прямо под колеса неподвижной телеги и притворился мертвым. Пусть тащат таким, подумал он, шага не сделаю.
Подошел Давыдов:
– Сейчас передохнете, и еще километра три до тех окраин.
Он не признал в вознице капитана Березина, который его изображал, нарядившись в его же одежды. Сам возница давно перекочевал на острые скалы во время суматохи.
– Хорошо, – просто и естественно ответил Бараско, хотя его левая рука застыла на цевье автомата, лежащего в телеге.
Ему не терпелось разрядить его в вождя-предателя. Как он ловко спелся с америкосами, думал Бараско.
Давыдов, сияя, как медный тазик, ушел, сказав напоследок:
– Я буду сам руководить разгрузкой.
– Что ты делаешь? Что ты делаешь? – зашипел Бараско.
– Лошадей жалко, – ответил капитан Березин, разрезая подбрюшники и снимая хомуты.
– Брось!.. Брось!..
Березин уперся, и они стали пререкаться. Рядом проезжали телеги. Туземцы в них были измучены и ни на что не обращали внимания. В довершении ко всему синхронно запели 'кудзу': здесь, там и в отдалении, ни разу не сбившись в какой-то механистичной и синхронной мелодии. Все остальные звуки пропали, смокли перед величием чарующей музыки хорала улиток.
Костя пополз в сторону. Ему страшно хотелось спать и одновременно он был возбужден от мысли, что участвует в очень жуткой затее. Это ведь глупо, думал он, взять и просто так разбросать ловушки. Я ведь не хочу, чтобы кому-то оторвало ногу или кто-то заживо сварился в 'аттракте'. Но ведь именно это я и делаю вместе с Бараско и капитаном. Я хочу домой, хочу, как все нормальные люди, ходить к девяти на работу, просиживать штаны в теплом, сухом помещении, где тебя никто не преследует, где безопасно, уютно. А еще наше метро! Как приятно трястись в нем. Я раньше не обращал внимания. Всю жизнь буду ездить на нем! А еще мне не нравится, когда в меня стреляют, а когда меня хотят съесть мерзкие непонятные сущности, пришельцы с других планет, меня охватывает ужас. Когда же все это кончится?!
Костя сел и огляделся. Впереди, как ртуть, петлями мерцала река Припять, а за ней на фоне закатного небо возвышался Саркофаг и гигантские трубы ЧАЭС. Все мертвое, бессловесное и главное – бессмысленное. Ведь сколько бы мы здесь ни толклись, ни производили разные свои действия, все равно ничего не изменится, все равно мы ничего не поймем, словно нас втянули в бесконечный хоровод событий, из которых выйти невозможно. Это выше нашего сознания. Нет цели – конечной и понятной, словно она вне понимания человечества. Это человечество пытается создать ситуацию и приспособить ее под себя, а цели нет. На самом дел, все крутится и без нас, словно ничто не имеет смысла! Как я устал! Как!
'Кудзу' смолкли – все сразу, как одна. Должно быть, они переводили дыхание.
– Костя, ты где?! – спохватился Бараско.
– Я здесь! – ответил Костя и пополз назад, как верный пес.
– Держи! – Бараско бросил на землю оружие и разгрузку с рожками. – Уходим!
– А как же?.. – Костя, покачиваясь, встал на четвереньки.
Спина отваливалась. Руки не слушались. В голове царил бардак.
– Все уже!
Костя не понял, что значит 'все уже'. Он распрямился и, едва переставляя ноги, подошел к телеге. Невдалеке стояли усталые лошади и с укором смотрели на людей.
– Кыш! Кыш! – сказал Костя и с любопытством заглянул в телегу. Контейнер с 'дровосеком' был вскрыт, и сквозь испаряющийся азот Костя разглядел металлические шары. 'Вихри' даже не распаковали. Не сочли нужным. Достаточно было одного 'дровосека'. А их было не меньше сотни.
– Идем же! – потянул его за собой Березин и с каким-то сладострастием добавил: – Сейчас рванет!
Зачем? – тупо подумал Костя. Зачем? Уничтожаем туземцев только потому что у них вождь-ренегат, только потому что сюда приперлись американцы. Надо им объяснить, что это не их территория, и они уйдут. Что они не люди?
Вдруг сено в телеге заполыхало. Капитан, от которого пахнуло бензином, кинулся прочь, и Костя с Бараско – следом. Лошади шарахнулись в темноту.
– Горим! – истошным голосом закричал кто-то.
– Куды?! Куды?!
– Держи, гадов!
Капитан, который бежал впереди, развернулся так резко, что Костя едва уклонился. Пули просвистели совсем рядом. Взорвалась граната, и крики раздались громче – и справа, и слева. Капитан стрелял на звук. Окружают, сообразил Костя и тоже кинул две гранаты РГО. 'Бах!' Хлопок! 'Бах!' Хлопок! Завоняло так, что невозможно было вздохнуть. Костя закашлялся. На мгновение все стихло. Потом там, где горела телега, тихо рвануло – раз, другой, и исподволь – из живота, из сердца поднялся такой страшный и животный вой, которого Костя в жизни не слышал.
'Дровосеков' разглядеть было невозможно – слишком быстро они орудовали своими ковшами, зато 'вихри' всасывали туземцев, как воронка в ванной всасывает пену и грязь. Они их нагоняли, мечущихся в панике, и выпивали соки за счет разницы давления. После каждого человека вихри только увеличивались в диаметре. Потом они стали сливаться друг с другом, и над Припятью повис один невероятно огромный торнадо.
'Анцитаур', понял Костя, 'анцитаур' нас оборонил. Слава судьбе. Слава Зоне!