Он по-прежнему сидел на стуле. Ботинки упали с поленьев, и у одного из них тлела подошва. Носки высохли, а колени стали горячими.
Костя принялся обуваться. Руки и ноги у него нагрелись, а лицо пылало. Должно быть он заболевал. Черт с ним, все равно успею, подумал он.
– Новенький, что ли? – спросила незнакомая женщина и прошла в комнату.
Костя никак не мог зашнуровать левый ботинок. Шнурки были мокрыми и непослушными.
– Новенький, новенький… – радостно подтвердила другая женщина и тоже прошла в комнату.
– Ты напои гостя чаем, – велела первая женщина.
– Я ему черничной настойки дам.
– Костя! Это ты?! – раздался удивленный голос.
В двери, скрестив руки на груди, стояла Ирка собственной персоной.
– Ты что здесь делаешь?! – хотел спросить он, но все понял, потому что вид у Ирки был соответствующий, то есть она была одета в армейскую форму, на плечах носила сержантские лычки, а ее безумно прекрасные ноги, в которые он был так сильно влюблен, теперь прятались под бесформенной зеленой юбкой.
– Я, Костик, – сказала она, – замуж вышла, служу в армии планшетисткой. Ты же меня бросил?!
– Ничего я тебя не бросил! – буркнул Костя, с трудом напяливая правый ботинок.
Хотя носки были сухими, он почувствовал, что все-таки простынет. По спине бродил холодный озноб. А в пояснице поселилась предательская слабость.
Она осуждающе покачала головой:
– Господи! Ну что с тобой делать?! Что! То ты мне морочишь голову два года, то исчезаешь, то заявляешься на край света и молчишь!
Она побежала куда-то в соседняя комнату и вернулась с ворохом сухой одеждой в руках:
– Переодевайся! – кинула ему этот ворох в лицо.
Костя, ничуть не стесняясь, разделся до исподнего и переоделся в сухое и теплое, не переставая дивиться метаморфозе, произошедшей с Иркой.
Когда они встречались, она была вечной ломакой и кривлякой, готовой на экзотическое подвиги. Теперь же перед ним стояла уверенная в себе женщина. Чуть-чуть усталая, чуть-чуть опытная. Но милая и желанная. Он хотел ей объяснить причину своего появления, но подумал, что для нее это будет неинтересно, что он еще не разобрался в своих чувствах, что не готов жениться, хотя память о ее шикарных ногах волнует его по-прежнему.
– Господи! – вдруг воскликнула она. – На тебе же лица нет! Тебя кто-нибудь обнимал?
– Этот как его?.. Генерал Лаптев!
– Лаптев! – всплеснула она руками. Господи! Господи! – запричитала она. – Нашел дружка! Да на нем клейма некуда ставить! Он же сплошной синяк!
– Да я только боролся, – объяснил Костя.
– И этого достаточно! Он тебя заразил! – вскрикнула она. – Я думала, ты избежишь этой судьбы и увезешь меня на материк.
– Конечно! Конечно! – неожиданно для себя пообещал Костя, обувая теперь почему-то кирзовые сапоги.
Сапоги были очень удобными, а главное пропитанные парафином, что делало их непромокаемыми и пригодными для северного лета.
– Как же ты увезешь, если ты заразился?!
– Да не заразился я, – объяснил Костя, – у меня есть 'анцитаур'. С ним не пропадешь. Он вывезет!
– 'Анцитаур'! – хитро воскликнула она. – Что же ты молчишь?! Да с 'анцитауром' здесь никогда не пропадешь! Господин, генерал! – крикнула она в сени. – У него 'анцитаур', поэтому он и не заразился.
– 'Анцитаур'?! – как дух, явился генерал Лаптев. – С 'анцитауром' мы теперь на коне! Да, моя девочка?!
– 'Анцитаур'! – выскочили из соседней комнаты две другие женщины и с восторгом воззрились на Костю.
– Да, папуля! – ответила Ирка и поцеловала толстого, плешивого Лаптева в седую, небритую щеку. – Теперь с 'анцитауром' мы не пропадем. Мы вылечимся и уедем на Большую землю!
– 'Анцитаур'! 'Анцитаур'! – стал приплясывать генерал Лаптев. – Давай сюда 'анцитаур'! Давай'! – потребовал он.
Костя понял, что сейчас он их поубивает этим самым 'анцитауром' и что сделает это с превеликим удовольствием.
И здесь тоже предательство, мучительно подумал он и с облегчением проснулся. И хотя Ирка никогда не была такой, какой предстала ему во сне, он твердо решил, что никогда, ни за что не женится, хоть камни с неба. Все женщины лживы и вероломны!
Он сидел перед жаркой печкой, и его бил озноб. Лицо горело и пылало, словно от перца. Как был босой, Костя побежал в прихожую, где видел зеркало. Нет, лицо было на месте, только словно подернулось пленкой. Костя отчаянно потер лоб и щеки. Но они сделались еще бледнее. Неужели я все-таки заразился? – подумал он, как о постороннем и, услышав голоса, осторожно выглянул в окон. Прямо перед домом стоял генерал Лаптев с тремя солдатами и что-то им внушал приказным тоном. У солдат тоже не было лиц. Один из них посмотрел в сторону дома, и Костя отпрянул, метнулся на кухню за носками, натянул кирзовые сапоги в прихожей и в мгновении ока надел бушлат.
Если я действительно заразился? – подумал он, то это конец. Мне остается один путь – вечно бродить в Зоне или Дыре. А самое паскудное, что хваленый Бараско 'анцитаур' не действует. И зачем он нас притащил сюда?
На всякий случай Костя проверил свой арсенал. У него осталось четыре полных рожка, четыре гранаты для подствольника и две РГО. Одну из них он сунул в карман бушлата и, сменив рожок, осторожно приоткрыл наружную дверь. Живым не дамся, решил он.
***
Самое страшное заключалось в том, что граната РПГ-27 не совсем убила Т-94. То есть, конечно, она лишила его оружия, но не способности двигаться. Даже без башни танк был грозен. Сразу после взрыва он взревел, как лев, и, как сто тысяч буйволов, устремился в атаку. Его удар в фасад почтамта был чудовищен. Здание содрогнулось от фундамента до крыши, зашаталось, крыша еще раз жалобно скрипнула, стены сложились и рухнули. Но внутри уже никого не было. Группа 'Бета' не была бы 'Бетой', если бы вовремя не передислоцировалась. Т-94 еще с остервенением равнял развалины почтамта, а Калита со своими людьми уходил в сторону абсолютно черной стены.
Ослепший и оглохший Т-94 еще долго ездил и по площади, пытаясь найти и уничтожить врага. Потом, когда топливо у него закончилось, он прыгнул и исчез за горизонтом, отправившись на ремонтную базу, чтобы восстановить башню, а потом вернуться и отомстить неприятелю.
Квартала три они молча бежали. Потом перешли на быстрый шаг.
– Как? Как он нас нашел? – удивился Жора Мамыра.
Он уже забыл о Юлечке, и новые куда более значимые события отвлекли его мыслей о любимой.
– Я думаю, что он нас принял за механизмы, – сказал Чачич.
– Механизмы не думают, – возразил Дубасов.
– Не думают, – согласился Калита, – зато они общаются по радиосвязи.
– Точно! – воскликнул Жора, пораженный дедукцией Калиты.
Я бы не додумался, уважительно осознал он.
– Всем отключить радиосвязь! – приказал Калита. – Контакт только вербальный.
– Это как? – спросил Жора.
– Языком, – пояснил Калита.
– Ты думаешь, угадал? – спросил Дубасов.
– Не знаю, – ответил Калита. – Венгловского жаль. Если бы не он, лежали бы мы все там, – Калита оглянулся на север.
– Андрей Павлович, думаете, нам не жаль?! – воскликнул Жора.
– Если вернемся, его долю отдадим жене! – сказал Калита.
– И Леонида тоже, – напомнил Дубасов.
– У Леонида нет семьи.
– Тогда найдем его детей! – воскликнул Калита. – Дети у него вроде бы были? Кто знает?
– Кажется, в Омске, – неуверенно сказал Чачич.
– Ладно! Главное выбраться! – сказал Калита. – А там все сделаем по-честному.
Он не успел закончить фразу. Над ними беззвучно, как птеродактиль, пролетел БЛА.
– Господи! Откуда он взялся?! – крикнул Чачич, прячась в ближайших развалинах.
– Как откуда?! – усмехнулся Калита, – передергивая затвор у ПКМ. – Жора, брось! – приказал он, видя, что тот возится с кассетным гранатометом РГ-6. – Возьми 'муху'! И бей влет.
Но маленький БЛА больше не прилетел. Зато высоко в небе появился большой БЛА и стал нарезать круги.
– Черт знает что! – выругался Калита. – Ну что ты видишь?
Чачич, как бывший вертолетчик, рассматривал БЛА в бинокль.
– Здоровая чертяка, – сказал Чачич. – На боку надпись 'USA'.
– Вот это да! – воскликнул Калита. – Выходит, мы в американскую Зону вперлись?!
– Или они к нам, – зло возразил Жора.
– Или они, – согласился Калита. – Ну чего будем делать? Он же нас видят как на ладони.
– Придется ночью идти, – сказал Дубасов.
– У них и ночные приборы есть, – ответил Чачич. – Я вот боюсь, как бы хуже не было.
– В смысле? – посмотрел на него Калита.
– В смысле, чего они к нам прицепились? Им больше делать нечего. Вокруг сколько сталкеров?
– Сталкеров много, – согласился Калита. – Значит?
– Значит, они по нашу душу.
– Или мы по их! – снова веско вставил Жора Мамыра.
Андрей Дубасов только хмыкнул, в том смысле, с кем наш дитятя решил потягаться?
– А вот увидишь, – сказал Жора. – Вот увидишь! Наши им сейчас надерут жопу!
– Чем, – с усмешкой спросил Андрей, – веником?
Жора спорить не стал, а ворча себе что-то под нос, подхватил гранатомета РГ-6 и 'муху', и они, поглядывая в небо, пошли дальше. Больше они ни о чем не говорили. Да и разве поговоришь, если за тобой следят. Жора из презрения только поплевывал в пыль, а Калита оценивающе поглядывал на ДЛА и шептал: 'Ну спустись, спустись. Ты же видишь, какие мы беззащитные. Идем себе и идем. Ну спустись, посмотри, как я в носу ковыряюсь. Дай мне шанс пальнуть в тебя'.
Дубасову было все равно. Ему хотелось побыстрее с кем-нибудь сцепиться и отомстить и за Куоркиса, и за Венгловского.
Один Чачич не ворчал и не расстраивался, потому какой смысл, к тому же он, как профессионал, прекрасно знал возможности БЛА и считал, что они все четверо обречены, только не говорил об этом. Сейчас пальнет какой-нибудь ракетой, думал он. Был Серега и нет Сереги. Но БЛА по-прежнему безмолвно кружил в синем небе.
Они прошли кварталов пять. Уже взмокли и выпили половину запаса воды, и по расчетам Калиты находились недалеко от таинственной черной стены, когда в небе родился звук.
***
Капитан Березин давно делал вид, что напился. На самом деле, он чувствовал себя натянутым, как струна, и тотчас трезвел. Сплошной перевод продукта. Друг это, конечно, хорошо, думал он, это святое. Но с таким другом, увы, каши уже не сваришь. Того и гляди сделает 'глушителем мыслей', а ведь потом с него не спросишь. Какой спрос с сумасшедшего? Скажут, монстр он и есть монстр, и все! Поэтому с того момента, когда ушел Костя, он стал опасливо поглядывать на своего армейского друга, но, боясь напрасно обидеть его, делал это очень осторожно. Спирт кончился, а Костя все не возвращался, и Арсения Гайдабурова стало ломать. Вначале он еще справлялся с желание наброситься на Березина и высосать из него душу. Спирт и еда способствовали этому. Но как только он начал трезветь, руки у него сами собой зачесались и потянулись к горлу друга. Напрасно он укусил себя до крови за большой палец, напрасно всадил себе в ногу вилку. Ничего не помогало. Боль в его больной организм не возвращалась. В какой-то момент он очнулся оттого, что его сильно и очень, очень больно бьют. А так как синие человеки вообще мало чувствительны к боли, то он осознал ситуацию только тем разумом, который еще не затронула болезнь.
– Братцы! – закричал он. – Убейте меня! Убейте меня быстрее! Сил нет терпеть!
– Сволочь! Гад! – отвечал ему Березин. – Ты же меня чуть монстром не сделал! Ведь знал же! Знал! А мне еще в союз писателей хочется вступить! Кто же туда примет с такой мордой, как у тебя?!
– Если бы я хотел, то сделал бы! – затравленно оправдывался бедный Гайдабуров.
Руки у него уже были связаны, и он от отчаяния бился головой о металлические части кабины. Не было ему прощения, а за прощение проливают кровь.
– Посиди пока здесь! – велел Бараско и захлопнул дверь. – Ну что будем с ним делать? – спросил он у ошарашенного Березина.
Березин ходил перед РПН, потирал шею, которую ему едва не свернул армейский друг, и не знал, что ответить. Все произошло так быстро, что он еще не пришел в себя. Если бы не Бараско, который разбил приклад о голову Гайдабурова, стал бы Березин обычным синим человеком, ходил бы по свету и портил бы нормальных людей, а о писательских лаврах вообще мог забыть.
– Черт его знает?! – ответил он. – Застрелить жалко, друг как-никак!
– Друг! Друг! – бился головой о стойку Гайдабуров.
– Давай решать быстрее, – сказал Бараско, – а то он сейчас всю кабину кровью зальет.
У него был, заряжен гранатомет, и он готов был одним выстрелом решить проблему.
– Кончай реветь! – сказал Березин, распахивая дверь. – Ты себя в руках держать можешь?
– Пока пьян, – признался, всхлипывая Гайдабуров.
– Ладно, сейчас Костя спирт принесет, и поговорим. Может, что-нибудь и придумаем.
– А что?! Что?! – радостно закричал Гайдабуров. – Сделайте, сделайте мне какой-нибудь укол, чтобы я окончательно не превратился в 'глушителя мыслей'!
– Сейчас, погоди! – пообещал Березин, оглядываясь туда, куда убежал Костя, ведь у Кости 'анцитаур' – единственная их надежда, рассуждал он.
И где его только носит? – подумал Березин с раздражением.
В этот момент и прозвучали выстрелы. Бараско бросился на помощь Косте, но налетел снежный заряд, и они разминулись. Когда снежный заряд ушел в сторону залива, Бараско обыскал все окрест, но кроме следов крови и оторванного капюшона маскхалата, ничего не обнаружил. Это уже было плохо. Это означало, что Костю захватили 'глушители мыслей' и собираются сделать из него синего человека, если уже не сделали.
Бараско вернулся и обо всем рассказал Березину.
– Жаль Костю! – воскликнул Березин. – Это уже никуда не годится. Это очень плохо! Ебическая сила! И 'анцитаур' пропал.
Гайдабурову налили стакан спирта и без всякой жалости приказали выпить. После этого ему развязали руки и обработали раны.
– Вы же не бросите меня, ребята?! – всхлипывал пьяный Гайдабуров. – Вы же на такие гады, как я?! А?! Не бросите?!
– Сиди! – отвечал ему армейский друг с пьяной откровенностью. – Думаешь, мы такие подлые, как ты? Мы ведь люди! А ты кто?!
– Да! – кричал пьяный Гайдабуров. – Вы люди! А мы человеки!
На всякий случай Березин тоже выпил спирта, расчувствовался и ему стало жаль друга.
– Гад, ты Арсений! – сказал он. – Гад! Но я тебя не брошу. Слышь, – позвал он Бараско, который с автоматом наперевес охранял машину, – надо побольше спирта запасти.
– Что ты задумал? – спросил Бараско.
– Пока не знаю. Одно точно, что надо известить наших об появлении американцев и уносить ноги.
– С ним? – Бараско посмотрел на кабину.
Гайдабуров то ли притворился, то ли действительно спал мертвецким сном.
– А мы вот этот РПН и угоним. – Бараско оценивающе посмотрел на вездеход и пнул огромное колесо. – Опустим антенну, и гуляй не хочу.
Березин пошел в КП, чтобы связаться со штабом округа, а Бараско стал опускать антенну. Но так как не знал системы, то этот процесс занял у него много времени, и он, к счастью, не успел довершить задуманное.
Между тем, Березин забрался в КП и нашел, что он в рабочем состоянии. Он тут же включился на частоту штаба округа и заявил:
– Говорит точка 'Дыра'. Говорит точка 'Дыра'. По нашим данным в нашу Зону и в Дыру проникли американцы.
– Кто говорит? – услышал он в динамике встревоженный голос.
– Капитан Чепухалин! – по привычке доложил он. И тут же исправился: – Герой России, командир Березин!
– По нашим данным Березин Федор Викторович погиб, защищая славный бронепоезд 'Смерить врагам СВ!!!' Так что не парьте нам мозги!
– Все это так, – согласился Березин, – но я, к счастью, выжил, и нахожусь на командном пункте.
– Мы вам не верим. Вы самозванец. Где генерал Лаптев?
– Ваш генерал Лаптев тяжело болен, он превратился в 'глушителя мыслей' и заразил весь гарнизон.
– Все равно мы вам не верим, пока не услышим голос генерала Лаптева.
– Тогда, как вы объясните, что Припять уничтожена вместе с ЧАЭС?
– Это военная тайна! – сообщили ему с паникой в голосе. – Там сбесились все ловушки. Оттуда живым не вышел ни один человек.
– Ну да, – иронически заметил Березин, – кроме меня и моих товарищей. Эту военную тайну мы сотворили собственными руками. Можете верить, можете не верить. Зенитно-ракетный дивизион захвачен синими человеками во главе с генералом Лаптевым. Если вы не уничтожите гарнизон вместе с ЗРДН, то зараза распространится по всей Дыре и Зоне, а там и по Земле. Вот это будет катастрофа!
В динамике задумались, потом спросили:
– Что вы собираетесь делать?
– Через полчаса уйдем на вездеходе РПН на юг.
– Хорошо. Мы приняли ваше сообщение к сведению.
Федор Березин собрался уже было покинуть КП, как его профессиональный взгляд ракетчика случайно упал на один из мониторов. Именно на этом мониторе отражалась оперативная обстановка в зоне ответственности зенитно-ракетного комплекса С-400. А так как в Дыре мало кто летал, то и целей на мониторе не было. И вдруг она возникла в виде маркера с обозначением А01. Хотя зенитно-ракетный комплекс С-400 мог работать в автоматическом режиме, в настоящий момент для принятия решения ему требовалось вмешательство людей. На мониторе появилось сообщение о распознавании: 'чужой', 'пуск'.
Чисто автоматически Федор Березин откинул с красной кнопки защитный колпачок и нажал на нее. Пол у него под ногами вздрогнул ровно четыре раза. Это катапульты выбросили на высоту тридцати метров одну за другой четыре ракеты дальнего действия. Затем четыре раза над головой у Березина ухнуло со страшной силой. Это запустились маршевые двигатели. Если бы Березин находился снаружи, он бы увидел, как ракеты ушли в ватное небо и еще долго светились в тучах. Но он находился в КП и видел лишь, как сближаются маркеры А01 и Р4. Березина охватил азарт. Он даже не заметил, как вцепился в пульт и стал кричать диким голосом: 'Давайте, девочки! Давайте!' Когда казалось, что маркер Р4 сольются с маркером А01, последний вдруг пропал с экрана.
– Ебическая сила! – выругался Березин. – Неужели промазал?!
Потом он вспомнил, что ракеты комплекса С-400 способны поражать целы за пределами радиовидимости наземных локаторов наведения, и поспешил покинул КП, помня, что рекомендовал штабу округа уничтожить комплекс С-400 со всем его гарнизоном.