Полицаи и Костя впились глазами в тропинку, должно быть, все сразу вспомнив: что это не просто лес, а Зона. Несколько томительно-долгих секунд ничего не происходило. Костя потихоньку закапывался и закапывался в прелые иголки, полагая, что так должны делать все сталкеры. Потом из-за поворота вымелся тот самый Бараско. У него было лицо смертельно перепуганного человека. В одной руке он тащил 'шмайсер', а в другой – человеческую голову, и однотонно голосил на высокой ноте: 'А-а-а!' За ним стелился кровавый след.
Ничего не видя перед собой и, похоже, мало что соображая, Бараско взбежал на бугор, сунулся в спасительный ельник и стал быстро-быстро закапываться рядом с Костей, твердя одно и то же:
– Петро… Петро… Петро… А-а-а!..
Голову, однако, он аккуратно положил рядом со 'шмайсером' на землю. На некоторое время он замолк, потом взглянул на голову и снова закричал, тонко, как жеребенок:
– А-а-а!..
К своему ужасу Костя понял, что голова принадлежала этому самому Петру. Тогда он тихо спросил:
– Что?! Что ты видел?!
– Не знаю… не знаю… – подняв на него белые-белые глаза, твердил Бараско. – Там!.. Там!.. – он показал в лощину, не отрывая взгляда от Кости и ища на его лице объяснение тому, что произошло.
Только тогда Костя сообразил, что Бараско весь залит чужой кровью и забрызган мозгами, а к плечу у него прилипли чьи-то кишки, из которых сочилось что-то желтое. Костя оттолкнул полицая, и его вырвало одной желчью. Больше в желудке ничего не было. Он вдруг вспомнил, где находится, и быстро пополз вдоль ельника подальше от лощины и полицаев. Однако полицаев и след простыл. Их словно корова языком слизала. Даже тот, кто сидел в лощине и так иезуитски тонко заманил людей в ловушку, предпочел убраться, освободив дорогу. Словно, он получил удовольствие и спрятался в своем логове, затаившись до следующего раза. Косте вдруг пришла в голову совершенно дикая мысль, что это длинный-длинный кошмар, который все еще снится ему к избе Семена Тимофеевича. Он огляделся и понял, что это не так. Лес был тих и пуст. Даже птицы молчали. Высоко в небе одиноко плавал БЛА. Костя верил и одновременно не верил себе. Так ведь не бывает, твердил он себе, не бывает. Но раз 'дровосек' ушел, то и тропинка должна пропасть. Это будет лучшим доказательством его присутствия в Зоне. Он заставил себя вернуться и очень осторожно, прислушиваясь к своим ощущениям, выглянул из-за косогора. Действительно, там, за березой, где начиналась злополучная тропинка, теперь был девственно чистый косогор, без листьев, цветов и сухих травинок, как в английском парке – подстриженный, ровный и ярко-изумрудный. И все-таки морок затаился, он звал и манил жгучей тайной, словно оставил после себя приманку для людей. Быть может, он даже раскинул невидимую сеть, чтобы кто-нибудь из них в ней запутался, как запутываюсь я, думал Костя, окончательно теряя остатки страха. Не в силах противится своим желаниям, он сделал шаг и услышал:
– Не ходи…
– Я только загляну, как тогда, на мосту, и вернусь, – объяснил он лесу.
– Ты не вернешься, как и они, – ответил ему лес.
– Гляну одним глазом, – канючил он. – Что в этом плохого?
– Он заманит тебя!
– Кто?
– Сам увидишь, но будет поздно.
Костя словно очнулся: на обрыве сидел полицай, свесив ноги, и болтал ими, как ребенок.
– Ну что, понял?
Ах ты, гад, подумал он и вернулся.
– Ты чего?! – спросил он.
– Я ничего, а вот ты чего?
– Я тоже, – вмиг остыл Костя. – Спасибо тебе… – буркнул он в сторону.
– Бывает, – сказал полицай. – Заманивает он тебя. Заманивает.
– Как это так? Я думал, он ушел.
– Даже я струхнул. А мне как бы и не полагается.
– Почему?
– Я же полицай. На мне уже и так не меряно, – и тряхнул плечами, на которых действительно все еще не высохла кровь.
– Ладно, – сказал Костя, окончательно приходя в себя, – я пошел, – и закинул винтовку на плечо.
– Погоди…
– Ну? – он оглянулся.
– Возьми меня с собой?
– Не могу.
– Возьми. Я не подведу.
Костя вопросительно посмотрел на него. Я сам не знаю, куда идти, подумал он. Зачем он мне?
– Надоело с ними бегать. Убьют они меня рано или поздно, – пожаловался Бараско.
Врет, наверное? – подумал Костя и спросил:
– А ты откуда знаешь?
– Гестаповец выстрелит. Пуля вот сюда попадет. Бараско показал на шею, которая была обвязана грязным бинтом.
– Да откуда ты знаешь?!
– Я уже сотни раз умирал. Надоело. Больно очень. Психика не выдерживает. Хочу судьбу изменить. – И добавил, видя, что Костя смотрит с недоверием: – Пусть меня Зона сожрет, если вру!
– Ты что, давно здесь бродишь? – удивился Костя.
– Да с самой войны, с сорок третьего, – уточнил Бараско. – Не веришь?
– Верю, – пожал плечами Костя. Какая мне разница, подумал он. – Только странно все.
– Я понимаю: полицай и современный человек. Полицаи – маленькие люди. Нам ничего не объясняют. Пришел офицер и отдает команды.
– Ну и что ты от меня хочешь?
– Возьми меня с собой. Я тебе пригожусь. Я здесь все места знаю. Хотя, сам понимаешь, Зона каждый день другая.
– Ну хорошо, – неохотно согласился Костя, еще сам не представляя, что из этого может выйти. – Только 'шмайсер' мне отдай!
– Конечно! – радостно воскликнул Бараско, – все равно от него толку мало.
И действительно, что с ним делать против 'дровосека'? – молча согласился Костя.
Они пошли, беседуя, как два товарища, Бараско при этом старательно обдирал с рукава значок с тремя буквами УОА. А Костя на него косился и расспрашивал:
– Так что ты видел?
– Практически, ничего, – отвечал Бараско. – Мясорубка. Мне повезло, что я шел последним. Он до меня просто не дотянулся.
– Кто, он? – пытал его Костя.
– Да этот, как ты его называешь?
– 'Дровосек'?
– Ну да, 'дровосек'. Точно сказано.
– А как он выглядит?
– Да я понять не успел. Рука у него в виде ковша.
– Он что, быстрее человека движется.
– Точно! – сказал Бараско. – Быстрее глаза!
Ага, с удовлетворением подумал Костя. Теперь хоть есть за что уцепиться. Теперь можно и приспосабливаться.
– Как же нам его избежать?
– Для этого есть старый испытанный способ.
– Какой?
– Гайка и бинт, – Бараско похлопал по карману твидового пиджака. – Только у меня вместо бинта, бечевка привязана.
***
Тропинки были 'холодными', но Семен Тимофеевич все равно шел, остерегаясь каждого поворота, каждого склона и куста, и вывел сталкеров к городу без приключений. Они благополучно избежали ловушек: трех 'капканов', пару 'вихрей' и 'рока судьбы'. Ловушки средней паршивости, хотя последняя была по-настоящему опасна, потому что в виде бочки-контейнера двигалась по периметру определенного района, и никто эти маршруты не знал, кроме, разве что, самого 'рока судьбы'. Смельчаки же, которые охотились за бигхабаром, сколько ни пытались, а взять 'рок судьбы' не могли. Не шел он ни в сети, ни в электронные капканы, не реагировал ни на выстрелы из АКМ, ни на гранатомет, ни на лазеры. Казалось, ему все нипочем. Но знатоки поговаривали, что раз в год 'рок судьбы' раскрывается и из него сыплется хабар. Причем, такой редкий, что выследив, когда распахнется 'рок судьбы', сталкер мог спокойно бросать свою профессию. Главное – уловить момент, и ты богат на всю жизнь. А убивал 'рок судьбы' очень просто – электричеством, молнией – иногда совсем не того, кто находился рядом, а на выбор, того, кто ему приглянулся. Поэтому большинство сталкеров при виде 'рока судьбы' разбегались кто куда.
– Все! – сказал Семен Тимофеевич. – Дальше я не пойду.
Они находились перед промзоной, состоящей из разрушенной теплостанции и коммуникаций, за которыми среди пирамидальных тополей высились девятиэтажки. В третью справа и нужно было попасть.
– Ты что? – удивился Калита. – Ты же обещал довести до квартиры?
– Помню, – очень спокойно ответил Семен Тимофеевич. – Я свои обещания держу. Только и ты обещал не приносить людей в жертву.
– Но ведь все обошлось?! – напомнил Калита и сжал губы.
– Если бы не обошлось, я бы с тобой и шага не сделал. Только ты не забудь, что так проклятия не снимаются, что 'Великая тень' все равно придет и никого не пощадит.
– Зато мы прошли и знаем, что журналист везунчик, что он прирожденный сталкер в лучшем смысле этого слова.
– Но все равно пропал!
– Ну, знаешь, отец! – возмутился Калита. – Это Зона, а не детский сад!
– А ты сам вспомни, как я тебя натаскивал?
– Тогда было другое время. И вообще!..
Прибежал Жора Мамыра:
– Андрей Павлович, Дубасов кличет!
– А по связи нельзя?
– Да он боится по связи.
– Вообще-то, правильно, береженого бог бережет. Не дай бог нас подслушивают. Вот что, Семен Тимофеевич, ты меня подожди, не уходи, мы еще с тобой не договорили, – и побежал вслед за Жорой.
Однако, как только они приблизились к протоке, поросшей тростником, то сбросили темп и пригнулись, хотя Калите можно было идти, не таясь – броня 'булат' окрасилась в желто-зеленый цвет камыша. Но былые привычки сталкера взяли верх.
– Я здесь… – отозвался Андрей Дубасов из-за кустов ивы.
Оказалось, он поменял дислокацию. И правильно сделал.
– Путь закрыт, – сказал он.
– Как закрыт?! – воскликнул Калита и заскрипел зубами.
– Юра по 'планшетнику' усек снайпера.
Калита принялся разглядывать теплостанцию. Крыша была проломлена упавшим от времени краном, и его поржавевшие конструкции торчали, как сломанный тростник на болоте – хаотично и бессмысленно. А за теплостанцией возвышались две трубы. От одной из них осталась только половина, а вторая, как шпиль, служа прекрасным ориентиром окрест.
– Может, ошибся?
– По 'планшетнику-то'? – удивился Дубасов. – Я потом еще одного обнаружил чисто визуально. Да они и не очень-то маскировались, словно не ждали нас.
Это не понравилось Калите, как будто у него были другие соображения.
– Стоп! – воскликнул он. – А не подстроил ли это все наш лесник? А? Завел на засаду и бросил! Точно! Я всегда говорил, что меня обдурить нельзя!
– Да ты что?! – изумился Дубасов. – Он тебя маленького на руках носил!
– Люди, как и времена, меняются, – буркнул Калита. – Леонид… Леонид… придержи Семена Тимофеевича, – включил он связь. – Как ушел?! И ты отпустил?! А ну быстро за ним и верни! Но без фанатизма! Все, амба! Нас предали, – сообщил он, ни на кого не глядя.
Тяжелая снайперская пуля, посланная из разбитой теплостанции, ударила Калиту в шлем. Будь на нем не комплект 'булат', а что-нибудь попроще, и попади пуля не по касательной, а перпендикулярно, валяться бы Калите с дыркой в голове или со сломанной шеей. А так он всего лишь отделался контузией, и через минуту они все втроем благополучно отступили под защиту леса. Правда, Калиту мотало из стороны в сторону, но к этому он был привычен. Хороший глоток водки привел его в чувства, но левый глаз налился кровью, и Калита стал плохо им видеть.
С высокого берега хорошо были видны многочисленные коммуникации труб, с проложенными между ними и метелками камыша ветхими мостками. До сегодняшнего дня этот проход считался самым безопасным: груженные хабаром сталкеры пройти здесь не могли, а желающих попасть в город попросту не находилось. К тому же этот район был чист от радиации. Многочисленные дожди за много лет смыли все изотопы в реку, и теперь они лежали в ней под толстым слоем ила и грязи и способствовали появлению монстров, но земного, белкового типа, и потому менее опасных.
Стало быть, прикрывали район теплостанции чисто случайно. А кто, неизвестно. То ли вояки, то ли какие-нибудь бандиты.
– Может, они черного сталкера ждут? – предположил Чачич.
Но ему никто даже не возразил, потому что черный сталкер был хорош для анекдотов, а не для реальности.
Через полчаса поиска с помощью 'планшетника' и наблюдения были выявлены два снайпера с прикрытием из двух автоматчиков и гранатометчика, спящего в глубине теплостанции, который выдал себя тем, что не нанес на лицо маскировочную краску, и оно белело, как клочок ваты.
Пока разбирались с теплостанцией, Калита совершенно забыл о Семене Тимофеевиче, а когда вспомнил, то кинулись искать Куоркиса и не нашли.
– Черт! Черт! Черт! – в сердцах крикнул Калита. – Всем искать! Всем!!! – Но тут же отменил свой приказ: – Стоп! Я сам пойду! Жора! За мной!
Это оказалась не самая лучшая мысль. Искать человека в Зоне втройне опасно. Это не по правилам. Если человек пропадал, значит, пропадал. Такова его судьба. В лучшем случае его находили случайно, в худшем – никогда. Некоторые ловушки, реагируя на чаяния и надежды человека, раскидывали невидимые сети, другие притягивались к сталкеру, как железные опилки к магниту. Иные Зоны, говорят, дружелюбнее к нашему брату сталкеру. А здесь, похоже, собрались настоящие монстры со всего света, думал Калита. Вообще, у него была своя теория и он страстно хотел поговорить с одним ученым, который положил жизнь на изучение Чернобыльской Зоны. Этот человек безвылазно жил в ней и общался с миром только при помощи Интернета. Звали ученого Александр Ген. А Калита знал его как Шурика Гена, потому что они выросли в Севастополе, на одной улице и в одном доме.
Но на этот раз Зона отдала сталкера. В пронизанным солнечном светом лесу они вовремя заметили брызги крови на траве и жуткий предмет, заброшенный на сосну – правую руку в кевларе. Она так и сжимала АКМС – любимый калибр Куоркиса, семь и шестьдесят два сотых миллиметра.
Что явилось причиной его гибели, Калита доискиваться не стал. Бывало так, что неизвестная ловушка пропускала первого сталкера, а второго сжирала. Поэтому по знаку Калиты они с Жорой прежним путем не пошли, а двинули каждый в отдельности прямо через чащу, избегая тропинок и светлых приятных мест. Должно быть, он спешил, укорял себя Калита. Эх, не надо было его посылать. Не надо было!
Пока Калита бегал по лесу, Дубасов взял 'винторез', поменял позицию в третий раз и все-таки из принципа снял снайпера, когда тот, уверенный в своей безнаказанности, проходил в глубине помещения по третьему этажу. Пуля калибра девять миллиметров бесшумного пробила стекло и разнесла снайперу голову, как камень арбуз. После этого над промзоной повисла напряженная тишина. Только БЛА стал летать кругами, отреагировав наконец-то ли на активность сталкеров, то ли на радиопереговоры на той стороне протоки. Но к этому времени отряд Калиты был уже далеко, и Андрей Дубасов с трудом нагнал его, хотя был одет в простую камуфляжку и бежать ему было легко. Но именно это его и спасло: сухое, изогнутое дерево, росшее на краю протоки, махнуло веткой, но не дотянулось, и серая пелена в отчаянии покрыла осоку пеленой, которая тут же растворилась в воздухе. Но Дубасов ничего не заметил. Его внимание было сосредоточенно на траве, которая хранила следы товарищей.
Дубасов знал, что теперь в городе им пощады не будет, но ведь не зря же они тащили такой арсенал.
Пришлось идти по запасному маршруту, хотя Калите он и не нравился. Рискованным он был – мимо свалки, мимо брошенной техники. Да и место почти безлесное – одни тополя вдоль дороги. А еще, конечно, радиация. Счетчик – 'щелк, щелк', считал свои рентгены. Да и 'планшетник' в таком положении был плохим помощником, потому что ловушки оставались невидимыми.
Еще лет десять назад находились безбашенные сталкеры, которые охотились за бигхабаром. Они пригоняли в Зону краны и тягачи с платформами, на которые грузили эту самую технику. Все прекратилось в один прекрасный день, после того, как такой бульдозер из Зоны, проданный по дешевке на какую-то большую стройку, завелся сам по себе и стал елозить по поселку строителей, сровняв его с землей. И никто и ничто не мог его остановить, пока у него не кончилось горючее. После этого пару мародеров расстреляли, а Зону окружили проволокой и минными полями. Вольница кончилась. Настали времена профессиональных государственных сталкеров 'Бета'. Калита и его команда были из этого разряда. С тех пор, если кому-то что-то удавалось вынести самыми невероятно-тайными путями, было не крупнее того, что мог унести человек. Поговаривали, что в Зону есть подземные ходы. Но Калита в это не верил. Все коммуникации давным-давно взорвали, а разговоры о черном сталкере были из области сказок.