Череп мутанта - Виктор Ночкин 6 стр.

- Держитесь за мной, - велел толстяк, - оружием не размахивайте. Если кого встретим - говорю я, вы молчите. Ну. пошли. Эй, ты, как тебя, пенсионер… и ты - вы как сю­да попали? Тем же путем уйти сумеете?

- Ты только за цех выведи, который у жэдэ, - буркнул дядя, - оттуда мы тихо исчезнем.

Шацкин кивнул. Он успел перевести дух и снова довольно бодро затопал по ступеням.

На первом этаже административного корпуса ничего не из­менилось, покойник так и лежал в прежней позе. Хотя, при­глядевшись, я заметил: пакетики с травой исчезли. Значит, ху-рылевская охрана смылась… А за окном уже было утро. Дядя что-то пробормотал и потер ладонью глаза. Может, удивился, что утро наступило.

Мы вышли в серые сумерки и двинулись по аллее, затем свернули за деревья. Дальше нас снова повел дядя Сере­жа - теперь, при свете, все выглядело совсем иначе, гру­ды ржавых железяк и поваленные фанерные щиты с вы­цветшими надписями не казались зловещими. Прохладный ветерок шевелил листву старых тополей, а со стороны во­рот доносился шум моторов, там метались огни и скользи­ли тени. Я слышал команды, отдаваемые уверенным тоном, и дробный топот - ну, такой, когда армейцы шагают, де­лая вид, что соблюдают строй.

Шацкин вдруг сел на бетонную плиту и как-то резко рас­слабился, будто из него выпустили воздух. В тусклом утрен­нем свете одутловатое лицо казалось белым как бумага. - Ох, устал… - просипел толстяк.

И то верно, ему нынче крепко досталось. И крови порядоч­но потерял.

- Отсюда можно и… - начал было родич, - того…

- Вали, вали, пенсионер, - поощрил Шацкин, - толь­ко автомат оставь и не забудь протереть. Отпечатки, понял? Здесь теперь будет о-о-очень серьезное разбирательство. - Потом толстяк глянул на меня: - И ты тоже ствол бросай… как тебя, э-э… сталкер…

Ствол его акаэма глядел в мою сторону. М-да, дружба на­ша подошла к концу.

- Извини, сталкер, обоих отпустить не могу. Я должен предъявить хоть кого-то в рапорте.

- Между прочим, я не сталкер, - заметил я, - и у ме­ня документики имеются, все в порядке.

- Да знаю я, - устало прохрипел Шацкин. - Я еще внизу догадался, когда понял, что ты цвета путаешь. Я же ма­териал по Усаченко внимательно изучал, уж поверь. Так что твои документики даже не спрашиваю.

- Нет, мужик, это ты брось, - вдруг твердо заявил дя­дя, - мы тебя из подвала вытащили, мы за тебя…

- Мне никто не поверит, что я был один. Мог бы со­врать, но это не поможет. Могу отпустить одного, но хоть кто-то должен фигурировать в рапорте. Меня ведь тоже проверяют! - Похоже, толстяк в самом деле был расте­рян… но палец со спускового крючка не убирал. - И как же быть?

- Атаки быть. Мы пойдем, а ты скажешь: под дулом ав­томата отпустил.

- Нет, у нас это не отмазка. Под дулом я вас тем более обязан задержать. Послушай, сталкер, идем со мной, я тебя за воротами отпущу, но взамен ты мне подпишешь…

- Ничего взамен. - быстро сказал я. - До ворот про­вожу, сдам на руки твоим. Ты ж сам идти не сможешь, я тебя доведу.

Я видел, как палец Шацкина подрагивает на спусковом крючке, и решил: пусть дядя Сережа спокойно уходит…

Так и сделали. Я зашвырнул ствол в кусты, кивнул дяде - мол, вали. Потом подал руку Шацкину Тот оперся, тяжело встал. Мы пошли к железнодорожному въезду, а родич скрыл­ся в кустах.

В разгрузочном цеху кипела жизнь. Повсюду сновали воя­ки в камуфляже, за воротами разворачивалась БМП, тяжело ныряя всем корпусом на рельсах, звучали отрывистые коман­ды. На нас сперва навели оружие, но Шацкина узнали, под­хватили, туг же какой-то офицер стал грозным голосом тре­бовать врача. Старший следователь держал меня крепко, на офицера наорал, не стесняясь в выражениях, и потребовал разыскать Самохвалова. Оказалось, капитан распоряжается снаружи. Толстяк снова оперся о мою руку и заковылял к во­ротам. Врача он прогнал.

- А кого Хурылев расстрелял в подвале? - спросил я, перекрикивая гам и грохот. - Там были люди…

- Не знаю, наверное, строители. Он нанял бригаду ша­башников, чтоб переоборудовать убежище… Ну, и не выпус­кать же их было. Или еще кто, бомжи, не знаю… Хурылеву зверей кормить надо, а бабок в обрез, человечиной дешев­ле… - Щацкин длинно выругался. - Слушай, парень, давай твой ПДА, я тебе скину кое-какие файлы. Ты имеешь право знать… почитаешь на досуге.

Вот тут меня осенило. Бывают, знаете ли, такие гениаль­ные догадки - и я подсунул толстяку комп, который снял с убитого хурылевского телохранителя, благо машинка так и осталась у меня на запястье. Толстяк на ходу полез куда-то под мышку - должно быть, там у него был припрятан комп, вытащил проводок с разъемом, подключил к моему ус­тройству. При этом он, не стесняясь, наваливался на меня… Мы наконец добрели туда, где Самохвалов допрашивал тро­их бандюков. .

Неожиданно один из пленных, рослый тощий парень, стал орать:

- А-а! Я тебя узнал! Я узнал тебя, сука! Ты, сталкер хре­нов, я тебя запомню, ты, как тебя, Слепой!..

Ребятки в камуфляже быстро и очень сноровисто зарабо­тали кулаками и прикладами - кстати, досталось и приятелям долговязого крикуна, хотя те помалкивали. Но, святые мутанты, теперь и им была известна моя кликуха. "Слепой" - они все слышали. Я не стал говорить Щаккинц, что он сво­лочь, это было само собой ясно.

- Вот что, парень, - важно объявил Шацкин и много­значительно покосился на капитана, - здесь я тебя отпускаю. Благодарю за помощь… за содействие, так сказать, следствию. В файлах, которые я тебе слил, найдешь мой электронный ад­рес. И если узнаешь что-нибудь по поводу всей этой истории, не поленись, скинь инфу. И… это… сам видишь, узнали тебя. Так что схоронись, что ли… сам придумай, где. А родне своей, которая здесь живет… Ну, и без меня понимаешь, что теперь здесь начнется, потому заставь их уехать, да побыстрее. Все, счастливо, не поминай лихом.

Я ничего не ответил. Сволочь Шацкин - нарочно показал меня бандюкам, теперь ясно, где я схоронюсь - в Зоне. Тол­стяк хочет, чтобы я искал хозяина Хурылева и артефакты, со­здающие Зону, ведь они должны существовать, их много… Ког­да будет найден человек, стоящий за планом создания второй

Зоны, таинственный шеф Хурылева, тогда и я буду в безопас­ности - во всяком случае в большей безопасности, чем теперь.

Надо было бежать, но сил не осталось, и в голове насту­пило какое-то помутнение, потому я побрел к центру Кольчевска, а навстречу мне тянулись розовые лучи восходящего солн­ца. Сволочь Шацкин, сволочь - втянул в историю, да какую!

С трудом вспоминаю, как брел по улицам, как редкие прохо­жие косились на мой перепачканный костюмчик, как сторони­лись. Потом в памяти провал, не могу припомнить, как добрал­ся к родне. Кажется, Ларик кинулась обниматься, плакала, гла­дила меня… Тетя Вера засуетилась - мол, нужно переодеться, застирать, то-сё… А я только спросил, как дядя Сережа. Пенси­онер уже спал сном праведника. Вошел и сразу свалился. Это бывает - нервы, усталость… Так что пришлось самому объяс­нять, чтоб бросали всё, бросали дом и валили скорее из Кольчевска. Растолкали дядю, я повторил и ему: нужно валить. Срочно, пока наши органы защиты правопорядка не расчухались и не вве­ли в Кольчевске военное положение. Введут обязательно, пере­тряхнут здесь все сверху донизу.

Потом снова провал в памяти, какой-то туман… Следую­щая картинка: мы стоим на вокзале. Залитый ярким солнеч­ным светом перрон, сумки, узлы, чемодан… Дядя Сережа в пи­джаке. У тети Веры в руках упаковка таблеток, руки дрожат, я упаковка никак не разрывается… Ларка вцепилась в меня, рыдает, моя рубашка промокла на груди, я сую Обезьяне свою банковскую карточку, называю код и требую, чтобы повтори­ла… Она шмыгает носом, срывающимся голоском повторяет, я сам не понимаю, что со мной и… А потом подходит их поезд. Моя электричка через двадцать минут - в противоположном направлении. Впереди Зона.

Глава 2
СОРОКА-ВОРОВКА

Поскольку я спешил, пересекать Периметр пришлось с по­мощью Гоши. Я, конечно, не стал рассказывать обо всех кольчевских приключениях, ограничился тем, что сообщил: влез в неприятности, нужно укрыться в Зоне. Назвал имя Бо­ри Козыря, об участии СБУ и прокуратуры даже не упомянул. Причина сдержанности была очевидна: Гоша вполне может ре­шить, что для него спокойнее, если я исчезну не в переносном смысле, а натурально. Мертвые не болтают, а я знал о делах Карого несколько больше, чем тот готов был открыть обще­ственности.

Обычно я стараюсь обойтись без услуг Карого, но сейчас требовалось спешить, так что я попросил хозяина "Звезды" устроить мне проход. Упоминание имени кольчевского банди­та оставило Гошу равнодушным - о Боре Козыре он слышал, но тот не считался большим авторитетом. Я объяснил, что ме­ня может разыскивать не Козырь, а его наниматель, о кото­ром мне известно только одно: от такого лучше укрыться в Зо­не. Это объяснение Гошу удовлетворило. Надо было еще ут­рясти вопрос с ценой. Карый мне по-прежнему оставался должен за последнюю поездку, но стоимость "окна" в Пери­метре была, разумеется, куда выше. Я пообещал рассчитать­ся позже, Гоша махнул рукой - мол, свои люди, сочтемся. Это обычные игры в недомолвки, правила такие. Мы оба прекрас­но понимали, что щедрость Карого налагает на меня опреде­ленные обязательства и мне придется в свое время ответить не менее широким жестом… но это уже детали. Гоша велел мне подождать в зале. Закрывая дверь, я увидел, как он наби­рает номер на мобильнике. У нашего хозяина хватает недостатков, но деловой подход компенсирует их с лихвой. Если Гоша принял решение, то уже не станет тянуть время.

Минут через пятнадцать в зал заглянул Костик. Я думал, меня снова пригласят к Гоше, но Тарас только сказал:

- Вранци пидемо, я проводжу Иды, СлипыЙ, зараз спа-гы, бо я не знаю, колы пидийму тебе.

Николка завел новую песню, я такой раньше не слышал:

Там, где кончается путь,

Там, где стихает пурга.

Может быть, есть что-нибудь,

Может быть, нет на фига.

Там мне отпустят вину,

Там позабудется грусть.

Может быть, там я усну,

Может быть, там я проснусь…

Странным образом песня показалась мне очень подходящей к случаю. Знать бы только, где он кончается, мой путь?

* * *

Подъем состоялся в половине пятого. Я вскочил, по-быст­рому собрался, подхватил приготовленный заранее рюкзак и спустился в зал. Костяк, едва завидев меня, поднялся.

- Йдемо. Краще на мисци зачекаємо.

Ну, понятно. Когда именно нам откроют проход, не извест­но, лучше ожидать на месте.

Привал мы устроили метрах в трехстах от первых преду­предительных табличек "Стой! Запретная зона". Вообще-то,

Периметр охраняется миротворцами, но вдобавок он оборудо­ван автоматический системой слежения. Данные с автоматики снимают не местные, а офицеры при международном штабе.

Если бы просто договориться с вояками, они были бы только рады пропустить - всего лишь в цене сойтись надо. Но ав­томатика зафиксирует нарушение, и у вояк будут неприятнос­ти, так что наша система действует следующим образом: ка­кой-нибудь прапор или летеха, кто там дежурный по сектору длиной в три-четыре километра, заносит в журнал сообщение о неполадках, участок Периметра отключают и отправляют техников – ремонтировать. Отключенный участок патрулиру­ют, у бойцов тревожной группы приказ стрелять без преду­преждения… но между патрулями можно проскочить - конеч­но, если они не против. Вот их согласие смотреть в сторону и оплачивает Карый.

Костик достал мобильник, поглядел на часы и велел мне:

- Вмыкай свою машинку.

Я включил ПДА и убедился, что поблизости нет коллег. Это одно из условий Гошиного соглашения с миротворцами - что­бы "левые" сталкеры не проскочили в оплаченное "окно". На ПДА было чисто, и Костях сделал звонок. После этого по плану отключают сигнализацию, обесточивают системы сле­жения и минные поля.

Минут через десять Костик получил ответный звонок и ве­лел мне:

- Будь готов. Як скажу, побижыш.

- Всегда готов, - сказал я.

Он подумал, потом засопел, полез за спину и вытащил из-под ремня старенький тэтэшник.

- Возьми, - заговорил почему-то на русском. - Там и "маслят" две обоймы. Смотрю я на тебя и думаю: откуда

у тебя талант? Умеешь в неприятности влипать. Только я те­бя в Кольчевске этом с сестрой оставил, как ты тут же в ка­кую-то… в жопу какую-то влез. И это в таком тихом городке! Теперь и ко мне на свадьбу не придешь.

Я снова пожал плечами - а что сказать? Можно подумать, я ищу неприятности. Нет, они меня сами находят. Наверное,я в самом деле талант…

Потом снова зазуммерил Костиков мобильник, он выслушал. бросил в ответ на украинском: "Гаразд!" - и со вздо­хом объявил

- Ну, пора. Йли, турыст. Нехай щастыть, чи як вы там кажете.

Мы обменялись рукопожатиями - и я побежал. Даже в Зоне редко приходится так носиться. Вернее, в Зоне особо не побегаешь из-за аномалий, а при пересечении Периметра очень полезно проскочить побыстрее.

Остановился я, только когда решил, что точно нахожусь по ту сторону Периметра. Привалился спиной к дереву и стал пе­реводить дыхание - стонал, хрипел, отплевывался и прислу­шивался к ощущениям в больной ноге. Ощущения были безрадостные - не скоро смогу опять выдать подобный рынок… И едва я настроился на как минимум получасовой отдых, сзади послышались выстрелы. Палили, конечно, миротворцы - это их манера лупить длинными очередями и не экономить па­троны. Сквозь грохот я различил хруст веток, совсем рядом. Теперь размышлять было некогда, и я рванул сквозь заросли в подлесок. На ходу включил ПДА - и вовремя, приборчик пискнул, предупреждая о близкой аномалии.

Пришлось притормозить па краю полянки, чтобы оглядеться, туг-то из кустов ко мне и вывалился слепой пес. Молодой зверь, сдуру сунулся к Периметру, там его приметили доблс­стные миротворцы, ну и решили поразвлечься. Открыли огонь, псина с перепугу устремилась за мной - все это я сообразил позже, а тогда мне было не до раздумий, я рванул из кармана подаренный Костиком ТТ, вдавил спусковой крючок - щелк! Осечка! Зато слепая скотина осечки не дала, хрипло взвыла и кинулась точнехонько ко мне. Долей секунды позже взвыл и я - когда клыки сомкнулись на моей ноге. На той самой, которую я недавно сломал! Перед глазами мелькнули тощие бока, покрытые облезлым мехом, две кровоточащие дырки в них - миротворцы подстрелили…

Я врезал рукоятью пистолета по рыжей спине, но собака вряд ли даже ощутила боль - они, когда почуют кровь, ша­леют. Зато от удара тэтэшник выстрелил! Левой рукой я вце­пился в мохнатый загривок, правой вжал ствол в поджарое ры­жее тело и всадил оставшиеся пули в спину псу. Тот сперва стиснул челюсти, прокусив наконец ботинок, потом прыгнул в сторону. Но я держал крепко, собака под моей рукой вздра­гивала, получая пулю за пулей, рванула из последних сил, вы­вернулась из хватки сведенных судорогой пальцев, оставляя клочья шерсти, метнулась из тени деревьев на поляну - на­встречу жаркому летнему солнышку… и угодила в карусель. Аномалия включилась, мне в лицо пахнуло прохладой, потом невидимые руки ухватили меня, поволокли к ней. Я знал, что, если сделать хоть один послушный шаг, аномалия уже не вы­пустит, затянет по спирали к центру, туда, где беспомощно ба­рахтается визжащий комок рыжего меха. Я повалился на спи­ну в кусты и пополз, отталкиваясь ногами. Подо мной хрусте­ла поклажа в рюкзаке, она выпирала острыми углами и больно давила между лопаток, но я не обращал внимания, спешил оказаться подальше от смертельно опасной невидимой спира­ли. И не сводил глаз с угодившего в ловушку пса - вот он взвизгнул последний раз, смолк, когда тощее тело скрутилось в невероятный узел. Тут я зажмурился, а карусель с грохотом разрядилась. Мне в лицо ударили горячие брызги, по земле и кустам застучали клочья мяса, и все закончилось. ПДА на запястье мирно попискивал, по-прежнему предупреждая о близкой аномалии.

Я повернулся на бок. выволок из-под себя рюкзак… А но­га болела совсем уже невыносимо. И тут меня озарило: имен­но эта нога и притягивает неприятности! Ну точно, сперва на нее свалился электровоз… Память стала услужливо подсовы­вать случаи, когда еше неприятности приключались именно с этой несчастной конечностью. Оказалось, таких моментов накопилось порядочно! Но что делать, даже если нога в самом деле притягивает несчастья, я все-таки не готов с ней рас­статься. Я слишком к ней привык. Ну что ж, значит, предсто­ит постоянно хромать, ничего не попишешь.

Я стянул прокушенный ботинок и полез в рюкзак за аптеч­кой. Обработав ранки, вспомнил, как Костик учил меня содер­жать оружие в чистоте, и осмотрел дареный тэтэшник. Разу­меется, оружие было в полном порядке, идеально вычищено и смазано. Но осечку пистолет, тем не менее, дал. Что значат все человеческие ухищрения против судьбы, против везения и невезения? Как-то сталкера по кличке Профессор спросили: "Почему вы подались в Зону? У вас три высших образования, владеете десятью иностранными языками, работали в пре­стижном институте… как же вышло, что вы стали сталкером? - "Да вы знаете, - ответил Профессор, - мне просто повезло".

После встречи со слепым псом моя скорость существенно снизилась, и к развалинам, где находился тайничок, я прихромал только под вечер. Тут опять не пофартило - место было занято, какой-то незнакомый сталкер - похоже, новичок - наладился заночевать. Таких свежих пацанов можно узнать сразу, манера выдает, какую снарягу ни нацепи, а новичка сразу видно. К тому же у этого парня и ком без был чистенький. Нет, не новый, а старый, ношеный, но чистенький. Так вешь может выглядеть в одном-единственном случае - если ее на­рочно отмывают перед продажей, чтобы придать товарный вид. Свое-то барахло кому придет в голову драить до блеска? Что мне еще не понравилось, это взгляд парня - странный такой, блуждающий, и глаза будто туманом подернуты. Потом я по­чувствовал знакомый запах, опустил глаза и приметил окурки. Ясно, он отыскал коноплю и успел порядком пошалить. Мне не хотелось ночевать с этим салагой у одного костра - не то чтобы я чего-то опасался, просто знаю по опыту: обкуренных частенько тянет поболтать, излить душу, а то и пофилософст­вовать, чего доброго. А я не люблю назойливых болтунов, та­кой как начнет косноязычно излагать что-то, интересное толь­ко ему одному на всем белом свете, - рад не будешь… Но де­лать нечего, мне же нужно было достать свою снарягу, припрятанную за стеной, так что я подошел и поздоровался.

Парень назвался Чижом и, вопреки моим опасениям, с раз­говорами не лез. По-моему, из-за того, что мое снаряжение выглядело очень уж убого, Чиж вообразил, что перед ним еще более неопытный сталкер, чем он сам. Может, решил, что с та­ким и говорить не о чем?

Как бы там ни было, мы поели, Чиж закурил самокрутку, испускающую специфический аромат, а я вытащил ПДА, принадлежавший бандиту, подручному Хурылева, и решил наконец почитать, о чем это старший следователь подполковник и про­чая, и прочая так важно сообщил, что я, мол, имею право про это знать.