Опять же… если вспомнить, что по обочинам междугородных шоссе фонарей обычно не ставят… то можно сообразить, что я всё-таки близок к городу… к нашему чёртовому мегаполису, где разгуливать по ночам в носках не принято. А уж тем более на Крещение, при температуре плюс четыре градуса мокрого январского Цельсия.
Возможно, на морде у меня красовался синяк, но на ощупь определить было трудно - физиономия всё ещё была онемевшей, как это обычно бывает как у основательно наклюкавшихся безработных шеф-редакторов, так и у простых людей. Плащ был чист… во всяком случае, спереди.
Какого чёрта? Как я здесь оказался? И где моя обувь?
Я попытался порыться в памяти, но вспомнил только, что утром менял доллары… и по старинке взял всё кэшем… а потом… потом - трёх симпатичных девочек, сидевших на скамейке с дорогим шампанским, которое мы с Вовкой разливали им по пластмассовым стаканчикам. На коленях у самой красивой девушки лежала коробка с конфетами… и… ёлки-палки, я купил каждой из них по золотой цепочке!
Точно. И полулегальная ювелирка красовалась всего-то в двух шагах…
И помнится, мы с Вовкой выспрашивали девушек о стоимости одной модной цепочки, а они отвечали нам, что кавалеры могут купить им одинаковые, поскольку они (девушки) есть навек неразлучные подруги и красоваться в идентичных цепочках им - хи-хи-хи - не в лом! И вообще, при местном демографическом напряжении - соотношении женщин к мужчинам как десять к шести, замуж они могут выйти только гипотетически, да и то форма брака будет определяться, как "официальное многожёнство". А им, мол, такое не очень-то нравится. Словом, обычный трёп с девочками, непрерывно хихикающими, посасывающими насвой под языком и пожирающими конфеты "Сугомак" со страшной скоростью. Девочками, до заикания обрадованными тому, что на них обратили внимание. По-моему, они даже сменили насвой на лёгкий афродизиак-насвой, готовясь, так сказать, не оплошать, если дело дойдёт-таки до старого, как мир, "чмок-чмок, джага-джага".
А потом непослушными пальцами я отстёгивал им деньги, смутно соображая, сколько же всё-таки надо отдать, а сколько оставить.
Весело…
Они, значит, всё-таки отоварились. И даже вернулись к пьяному дяденьке-спонсору и его забавному другу, а Вовка (или я сам? не помню…) за это время уже прикупил три бутылки шампанского "Янычар" и коробку конфет "Гора Сугомак", чтобы отпраздновать знаменательное событие - знакомство. Ах, да… ещё и водка была… о-о-о, Господи! И мы её пили.
Ну, парень, ты даёшь!
Впрочем, хрен с ними, с деньгами. Как говорится, откуда пришли…
Будем решать проблемы по мере их поступления. Прежде всего, я сканировал окружающий район. Конечно, сканер-программы, установленные на частные сотики - серьёзное нарушение закона. Однако в один прекрасный день я выложил кругленькую сумму за эту штуку и никогда не пожалел о содеянном. Сканер информировал меня о том, что поблизости не было ментов. Уже хорошо… и даже больше! Очень хорошо, великолепно! Людей поблизости также не было, разве что те, кто отключил свои девайсы, лелея коварные планы…
Но для грабежа заштатная дорога плохо подходит. Здесь можно проторчать до самого рассвета, отключив свой сотик, чтобы быть недоступными для сканера, но так никого и не дождаться. Как говорится, овчинка не стоит выделки. Мне это было понятно даже в том затуманенном состоянии, в котором я пребывал.
Некоторое время я погордился собой, глупо улыбаясь…
С десяток камер наружного наблюдения торчали вдоль дороги и, естественно, много их было в жилом микрорайончике неподалёку. Но в поле их зрения я попадал на пределе зоны охвата. Впрочем, до того, как я попал на дорогу, я прошёл мимо, как минимум, полутора десятков этих неусыпных глаз… не считая тех, что беспристрастно зафиксировали мою пьяную личность в подъезде и в пропускном пункте. Ведь откуда-то я здесь появился?! Не унесло же меня ураганом из четырёх ласковых рук девиц на выданье прямо на обочину пригородного шоссе! Маленькая Дороти и её длинное путешествие к алкоголизму… Великому и Ужасному.
Ну и ладно… хватило ума нарезаться - будь готов к тому, что тебя выставят на посмешище твоим друзьям, родственникам и знакомым. Честно говоря, ума не приложу, кому бы это было нужно. Разве только какой-нибудь местный скучающий прыщавый юнец неумело сляпает пэт и выложит эту скучищу в инет.
Теперь надо как-то добираться домой. Машины нет-нет, да и проезжают… но ловить "бомбера" мне не хотелось. Тем более в носках…
Я попытался внятно и чётко назвать адрес. Губы слушались плохо. Вновь и вновь, я вполголоса проговаривал заветные слова, чтобы в нужный момент, заплетающийся язык меня не подвёл. С пятой попытки фраза выговорилась. Вот теперь можно звонить в таксопарк. Хорошо бы пришло RT - сити-такси с равнодушным и вежливым роботом-водителем…
Водитель был небрит, мрачен и неразговорчив. Впрочем, я тоже был нерасположен к болтовне. В машине было тепло и уютно. По ногам, удивительно кстати, дул горячий ветерок от обогревателя. В нагрудном кармане я обнаружил смятую пачку с единственной сигаретой.
- Курить можно?
- Кури.
- Спасибо… о, блин, зажигалку посеял…
- Держи.
- Спасибо.
- Не за что.
Я затянулся. От тепла голова снова закружилась, но теперь это было даже приятно.
- И что им ещё надо? - с горечью сказал водитель.
- Кому, пс-с-стите?..
- Да им, соплякам этим! Долбишься, долбишься на трёх работах… а потом он приходит домой и заявляет, что ты для него говна не стоишь! Слышь, а? Ты, отец, для него - говно на палочке!
- Сын?
- А кто же ещё? У тебя дети есть?
- Дочь. Одиннадцать лет. Я в-в-в разводе…
- Ну, жди. Тоже прилетит тебе плюха. Сейчас-то женат?
- Нет.
- Повезло… потом, хоть, легче будет от одной плюху словить… чем сразу от обеих.
Водитель долго рассказывал о том, как сын поступал в престижный ВУЗ, как пришлось "сунуть кому надо в лапу", как кувыркался он, отец, по всей автономии, выискивая работу поденежнее… как работал, как и сколько откладывал. О том, как жена профукивала деньги на тряпки и отдых… хотя сама и не работала. "А что? Я думал, пусть с сыном поездит, пока возможность есть! Я уж, так и быть, вкалываю, так зато сын обут-одет. И инет тебе, и скрэббл-драйв, и скейт-ганг, и мать твою за ногу, и прочие удовольствия!"
- Веришь ли, курорты ему оплачивал, дубина! Лишь бы учился хорошо, престижную работу получил. Он, блин, и получил! Вот она, мечта, сбылась! Водку пей, салют заказывай… а - шиш!!
Сегодня, - точнее уже вчера, - сын объявил о том, что, мол, папаня - человек несостоявшийся, старомодный и глупый. "Нет, ты видал сучонка, а?!"… Интереса у сына к нему, как к отцу и гражданину, нет никакого. И вообще, маму он, видите ли, еще как-то ещё терпит, потому что жалеет, а отец для него - противный злой дядька, вечно отсутствующий с утра до вечера, вечно ворчащий и вечно ругающийся с матерью, а по воскресеньям ещё и мрачно дующий бамбуковую водку в местной узбекской чайхане.
- Прикинь, друган, он мне заявляет, что моё высшее образование - это, мол, при царе Горохе получено! А я, между прочим, на заводе, как папа Карло… и не токарем-слесарем, всё-таки, а инженером-конструктором! Да хрен бы я с оборонного завода ушёл, если бы мне не нужны были эти долбанные деньги! Причём, заметь - на его учёбу! А тут он такое выдаёт… тьфу!
Водитель умолк. В голову мне лезло только какое-то сопливое: "Знаете, ваш сын ещё поймёт, что всё-таки любит вас!" - но это прозвучало бы говённо. Да и от тепла салона моя голова кружилась всё больше и больше… и это становилось уже неприятным.
Подкатив к самому подъезду, водитель остановился. Я неуклюже вылез, сходу угодив ногами в ледяную лужу, сунул ему в руку пару бумажек, что было ровно вдвое больше той суммы, о которой мы договаривались, махнул рукой на его вялую попытку полезть за сдачей во внутренний карман куртки и захлопнул дверцу машины.
Потоптавшись в луже, я снова открыл дверцу, сознавая, что от меня несёт жутким перегаром:
- Ты… это… ладно, чего уж там… дети есть дети. Когда-нибудь поймёт…
Водитель что-то буркнул в ответ, кидая в рот зелёную горошинку насвоя.
- Ладно, спасибо. Удачи! - сказал я, захлопнул дверцу и поковылял к подъезду.
Красный насвой - возбуждающий, синий - для памяти, зелёный - успокаивающий…
В лифте воняло.
Утром меня разбудил звонок нашего старого доброго криминального информатора Вовки, моего вчерашнего собутыльника. Зелёный с похмелья Вовка, ловко перекидывавший языком жёлтый, полулегального замеса, насвой, пытаясь как можно скорее избавиться от бодуна и обрести нежный кайф, открыл мне глаза на Великую Тайну Исчезновения Сапог. Оказывается, вчера мы вдвоём поехали к нему в гости. Куда делись розовые, как поросята, осчастливленные мною девицы, он не помнил. На его счастье его жена с детьми, - ты прикинь, братан, как повезло! - должна вернуться только завтра, в понедельник, что, кстати, вчера утром и подвигло Вовку на поиски весёлой компании.
Приехали.
Пока Вовка пытался соорудить закуску из того, что было в холодильнике, я безмолвно оделся и тихо исчез… неосознанно оставив в прихожей обувь, и кредитку на пятьсот американских долларов на тумбочке в прихожей.
В это время пребывавший в кулинарных хлопотах Вовка обессилел и уснул прямо на кухонном полу. Проснувшись поутру, он долго соображал, что к чему и - тотчас - ты не сомневайся, братан, я всё сразу понял! - позвонил мне с предложением "поправить голову" и забрать модные "эмирские" сапоги и валюту.
Я сказал ему, чтобы уж он сам добирался до меня и купил по пути не только пиво, но и свежий зелёный насвой. Я не очень-то люблю эту жвачку, но, в конце концов, пора было выбираться из запоя!
Потёртый старенький смартфон с десятками, если не сотнями, адресов и телефонов, когда-то непременно лежащий на моём рабочем месте, а со времён увольнения валяющийся в ящике домашнего письменного стола, я достал и положил на видное место. Пришло время составления резюме, звонков, рассылок и собеседований…
Поправлю голову, дам Вовке взаймы, как всегда, и выпровожу его из квартиры.
Надо начинать жить заново.
Тем более…
…тем более что моя дочь всё равно любит меня!
Вечером я лежу на диване, перегнав изображение со стен на потолок. Монитор-обои у меня ещё совсем новенькие и я любуюсь сочными цветами картинки. На одном из инет-каналов молодой человек интересно рассказывает о том, как глобальное потепление повлияет на Землю. "Не думайте, что просто-напросто в полузатопленной Якутии будут выращивать апельсины, а в Антарктиде вырастут секвойи, - говорит молодой человек. - Всё гораздо сложнее. Перераспределение влажных ветров приведёт к опустыниванию одних мест и постоянной слякоти в других. Готовьтесь к неприятному, необычному для нас будущему! Глобальный потоп? Не смешите меня! Выбросьте все карты, на которых рисуют 22-й век, как океан с торчащими пупырышками горных вершин. Нашим потомкам не придётся отращивать плавники, поскольку механизм динамики образования талых полярных вод…"
Я ловлю себя на том, что глаза мои закрылись. Полусон-полуявь окутывает меня блаженным покрывалом. Я вижу какие-то огромные, но изящные парусники, гордо несущиеся по тёплым волнам.
"…Пора строить стены, отгораживаясь от беспокойных соседей. И учиться жить за этими стенами!.." - говорит молодой человек.
Я плыву в пронизанных солнцем тёплых струях океанских течений. Надо мной плавно движется туша огромного белого кита. Он легко обгоняет меня…
"…Пора понять, что пятьсот лет гуманистической философии кончились. Начинается новая эпоха! Битва цивилизаций уже разгорелась!" - говорит молодой человек.
Вне всякой связи с его словами, я вдруг вижу себя гуляющим с дочкой по набережной. Она крепко держит меня за руку, и я думаю о том, что впереди мою Настёну ждёт счастливое будущее. Я знаю, что дочь - всё самое лучшее из того, что было и чего ещё не было со мной. Я знаю, что она - всё то, что есть и будет хорошего во мне. Я знаю, что…
"…жесточайшая борьба за новые ресурсы!.." - говорит молодой человек.
Настёна поднимает голову и настойчиво дёргает меня за руку.
- У каждого есть свой ангел! - строго говорит она.
И во сне я вдруг легко понимаю истинный смысл этих слов и радостно смеюсь, ошеломлённый необъятным океаном грядущих времён, который открылся мне, понявшему их глубинное значение, словно слова эти были ключом, распахивающим колоссальные железные врата, доселе скрывавшими от меня вселенную будущего.
Утром я просыпаюсь, но не могу вспомнить… помню только восторг открытия и щемящую радость любви к чему-то огромному и светлому… открывшемуся мне лишь на мгнеовение. Но я упрямо повторяю приснившуюся мне фразу, как некую мантру, помогающую мне очистить сознание, очистить душу, очистить мир:
- У каждого есть свой ангел!
Т-Р-И!!! АНДРЕЙ НУЛИН ПОСЛЕ СМЕРТИ
Южный Урал, Комбинат, вне пространства, в полосе времени с 1959 по 2000-е годы
Я медленно плыву по воздуху вдоль рельсов, ощущая запах нагретого солнцем гудрона, которым пропитаны новенькие шпалы.
Как и в детстве, я внимательно рассматриваю мелкий щебень, облитый чёрной маслянистой жидкостью, - мы считали, что гудрон - это тоже "застывшая смола" и даже пробовали жевать кусочки, отколотые от огромной окаменевшей кучи.
Просто я вычитал где-то, что индейцы жевали смолу… и рассказал об этом всей нашей шайке…
Гудрон.
Он зловеще булькал в котлах. Иногда на его поверхности проскальзывали едва различимые язычки пламени, - неподвижное жгучее солнце заливало белым пыльным светом всё вокруг.
Здоровенные, голые по пояс, дочерна загорелые дядьки шуровали в копоти и дыму огромными совковыми лопатами, разбрасывая щебень и поднимая облака белой горячей пыли.
А потом гигантский закопчённый каток, грохоча и выбрасывая из трубы сгустки тьмы, управляемый кем-то, сидящим невыносимо высоко на маленьком жёстком сидении, неотвратимо прокатывал раз и другой красивые неровности, в которых можно было увидеть и горные цепи, - на вершинах горели тревожные сигнальные огни и всадники-рыцари уже скакали на подмогу, - и ущелья, - в них таились гнусные враги-пигмеи, - и красивые серые замки, покрытые таинственной белой пылью.
Сквозь меня проходит паровоз. Я всплываю вверх, посмотреть, как страшно движутся его мощные стальные, блестящие маслом рычаги, а дым из трубы, сырой октябрьский ветер, вопреки всем нашим детским рисункам, отдувает вперёд, туда, куда паровоз ещё только едет…
А из стрелки, из самой жуткой её части, которая может зажать тебе ступню, - если ты будешь шляться по рельсам и опять не выучишь уроки, - торчит ботинок на шнуровке с окровавленной костью неизвестного мне мальчишки - я тогда был в пионерском лагере и гордый Генка рассказывал мне, завидующему, как он был на похоронах. И врал, что сам помогал оттащить перерезанного почти пополам парня. А когда я спросил его - как МАШИНИСТ вёл себя? Генка смутился и ответил, мол, уехал, а хрена ли ему здесь торчать? Пацан сам виноват… а у поезда груз важный - атомные бомбы… И я понимал, что Генка врёт… но и что? я сам был вдохновенным сказочником и пацаны, старше меня на год-два-три, слушали меня, открыв рты… причём в самом буквальном смысле этого слова…
- Я испугался, - говорит мне незнакомый белобрысый мальчишка, - надо было дёргать ногой изо всех сил, а я слабо трепыхался… видя, как паровоз с остановившимися визжащими колёсами наваливается на меня… и смутно понимал, что описался… и стыдился…
- Может, поэтому ты и не смог вытащить ногу? - спрашиваю я.
- Наверное, - улыбается он. - Мне было двенадцать… и мне было стыдно и очень-очень страшно.
А потом паровозы потихоньку исчезли… даже тот, старый, мрачно стоявший на тупиковой ветви. Мы облазили его весь, а Сашка даже пытался залезть в трубу, но убоялся гнева матери… очень уж несло копотью. Мы были бесстрашными "неуловимыми мстителями", мчавшимися в кабине сквозь адское пламя горящего моста… и враги уже настигали нас, - Бурнаши на крыше!!! - и Мишка Музафаров ревел, когда выяснилось, что ему осталась только роль Ксанки… ибо Сашка Гурба уже был Данькой, я - Валеркой-гимназистом, поелику начитан и в очках, а Генка с гордостью именовал себя Яшкой-цыганом.
А усатый Буденный ждал нас с орденами… и мы пели, возвращаясь в сумерках домой:
- И пока я хожу
Езжу на войне,
Ты, Маруся, не верь
Са-та-не!
И дружно, во всё горло:
- Через год на печи
Ложками звенят
То ли пять, то ли шесть
Са-та-нят!..
Если подняться повыше, в густое синее небо, то можно увидеть всех четверых, копошащихся на чёрной стальной туше. И разглядеть рядом берёзу, в ветвях которой таится штаб… четыре доски от забора, укреплённые кем-то в развилке… а забраться можно по многожильному кабелю, завязанному узлами. Кое-где изоляция лопнула и видны разноцветные жилки… девчонки плетут из них кольца и браслеты… и даже ожерелья наподобие гривен.
На березе мы - отважные космонавты или бесстрашные исследователи, путешествующие на машине времени. Два времени интересуют нас, времена рыцарей и Великая Отечественная война. Эх, жаль, что мы родились так поздно. Мы бы показали этим проклятым фашистам!!!
И великий фильм "Четыре танкиста и собака", надолго вытеснивший все остальные темы для игр! В час показа очередной серии - летние улицы, на которых не видно ни одного школьника… разве только кого несчастного насильно выставили по хозяйственным делам…
Будущее… мы все - каждый из нас! - отчётливо видим его! Я твёрдо знаю, что стану только космонавтом! Или танкистом… а может и хрононавтом… и воочию увижу величественные здания из бронзы и хрусталя, вздымающиеся выше самых высоких облаков.
Это - Озёрск ХХIII-го века!!!
Я спрыгиваю с забора и объясняю ребятам, что такое слайдер, бластер и нуль-переход. Через минуту боевое звено слайдеров с рёвом летит на бреющей высоте сражаться с гигантскими железными динозаврами, которых Гитлер тысячами напустил на Нашу Советскую Родину… и мы проходим через нуль-переход и ловим Гитлера в подвалах берлинских подземелий, кишащих ужасающими чудовищами…
Вечером, уже засыпая, я представляю себе космические корабли и Магеллановы Облака. Книга Станислава Лема о корабле "Гея" на котором несколько тысяч землян отправляются далеко в космос, кажется мне слишком скучной и я сержусь… а где же приключения?!. "Магеллановы Облака"… и всё-таки эта книга тянет меня к себе… нет-нет, я перечитываю её… я готовлюсь к Будущему, которое наступит, как только придёт ХХI век.
И я высчитываю, что в 2001 году мне исполнится… сорок два года. Я буду уже стариком. Старик!!! Я понимаю, что мне останется совсем мало времени для того, чтобы насладиться Будущим… и я расстраиваюсь. Но засыпаю я всё-таки с мыслью, что советские учёные всё равно изобретут к тому времени пилюли молодости. И мы всегда будем встречаться… все вместе… и будем снова играть вчетвером…