* * *
От вида миниатюрной молодой брюнетки, одиноко стоящей у подъезда недавно жилого дома, как две капли воды похожего на еще десяток точно таких же облезлых и расписанных граффити домов, у Майкла защемило сердце. Как же безумно он соскучился по ней. Даже в горле возник предательский ком. Никсон оставил свой монограв немного в стороне и бесшумно подкрался к девушке сзади:
– Что делает такая красотка одна в таком безлюдном месте?
– Ждет одного молодого человека, опаздывающего на назначенное свидание, – едва заметно вздрогнув, ответила девушка, не оборачиваясь.
– Тогда к черту этого болвана, – проговорил Малыш, но все в его душе кричало от необратимости и невозможности изменить и этот диалог и раскручивающиеся события. – Может, красотка согласится составить компанию молодому и красивому мужчине?
– Может…, – девушка, наконец, повернулась, поднимая на здоровяка искрящиеся смехом глаза. – Я уже не надеялась тебя дождаться.
– Ты могла бы подождать меня наверху, – ответил Майкл, перестав картинно хмурится. – Там нет ничего, что я мог бы от тебя скрывать.
– Ты же знаешь, я не люблю это место, когда в нем нет тебя, – возразила девушка, кладя ладошку в протянутую руку. – Я соскучилась.
– Я тоже, детка, – согласился Майкл, увлекая подругу к подъезду.
На лестнице он пропустил девушку вперед, любуясь точеной фигуркой. Он в очередной раз неожиданно поймал себя на мысли, что смертельно соскучился по ней. Настолько, что эта неутолимая тоска и боль неминуемой утраты готова была сорваться волчьим воем с его губ. Наверное, он никого и никогда больше не любил так сильно и не ощущал себя абсолютно счастливым каждый миг, что она была рядом. Все проблемы и тревоги враз оказывались несущественными и второстепенными, уступив место чувствам…
Покалеченный словно во время перестрелки лифт медленно поднимался вверх, как-то странно скрипя и содрогаясь, будто раненый зверь в предсмертной дрожи. Чувство смертельной опасности льдом сковало разум. Никсон попытался закричать, но горло перехватило судорогой, а тело налилось неподъемной, необоримой тяжестью. Стены лифта распались, словно порхнувшие в разные стороны мотыльки и Малыш вдруг обнаружил себя стоящим на самой верхушке нагромождения скал. Под ногами распласталась, будто просторное гнездо горной птицы, наблюдательная площадка с позициями для стрелков. Тяжёлый огромный диск местного солнца стремительно проваливался за идеально ровную линию горизонта, туда, где с этой высотки днем виднелась полоса океана. Светило потемнело и выглядело сейчас медленно остывающей раскаленной стальной болванкой. Его лучи, вскользь проходящие над спускающими сумерками, уже не грели, а лишь окрашивали все, до чего еще могли дотянуться в кроваво-красный цвет. Холод опасности отступил, и Малыш неожиданно ощутил, что возникшее чувство защищенности исходит от стоящей рядом высокой, худощавой и мускулистой девушки, ласкающей в руках снайперскую винтовку.
– С тобой ничего не случиться, – прошептала девушка едва слышно. – Я рядом. Я прикрою…
Последние слова унеслись вместе с играющим в скалах ветром. Майкл захотел прикоснуться к ней, обнять… Но ее уже не было рядом – он один стоял на тесной площадке, а у его ног, обрывалась в бесконечную даль бездна, в которой не видно было ничего, кроме прозрачного холодного утреннего воздуха. Он даже не заметил, что уже наступило утро. Но ведь только что падало за горизонт тяжелое остывающее солнце и Лилит была совсем рядом…
Малыш поднял взгляд к безразличному небу, уже светлеющему, но все еще изучающему его мириадами звездных глаз. Горло задергалось в преддверии звериного воя. Но, вместо звука вновь пришла боль. И Майкл опрокинулся, соскальзывая с края площадки в бездну, вдруг заклубившуюся черным непроницаемым мраком…
* * *
Зенин несколько суток не вылезал из своего кабинета, пересматривая материалы отчетного сканирования, находя какие-то новые мелочи и для официального использования и лично для себя. Он даже спал на удобном диванчике в углу комнаты, который часто во время авралов служил ему спальней. Звуки в коридорах просыпающегося офиса разбудили и Славомира. Тяжело поднявшись, чувствуя себя совершенно не отдохнувшим и покачиваясь, он прошел в крошечную туалетную комнату, оборудованную тесной душевой кабиной. Долго плескался под струями горячего душа, ощущая, как вода отгоняет ощущение усталости и недосыпа, а заодно и очищает голову от тяжелых мыслей. Даже настроение чудесным образом изменилось, словно на хмуром еще минуту назад небе раздвинулись тучи, и выглянуло солнце. Тщательно вытершись, Славомир извлек из шкафа упаковку со свежей рубашкой и неспешно оделся. Теперь утро становилось действительно добрым. Капитан почувствовал непреодолимое желание выпить чашку крепкого настоящего кофе и, возможно, даже чего-нибудь съесть. Тем более что, погруженный в мысли и изучение материалов, он в последнее время частенько забывал о еде. Не дожидаясь, когда офис окончательно наполнится сотрудниками, суетой и рабочими вопросами, Славомир спустился на первый этаж, где располагалось круглосуточное автоматическое кафе. Особых изысков здесь ждать не приходилось, но пару холодных бутербродов всегда можно было получить. К тому же кофейный аппарат был настроен так удачно, что напиток получался исключительно вкусным.
Капитан заказал бутерброды и кофе и уселся за свой излюбленный угловой столик. Он быстро справился с едой и смаковал последние глотки густого крепкого кофе, размышляя – не заказать ли еще чашечку, когда в кафе заглянул Пележ.
– Здравия желаю, командир, – махнул он рукой. – Я так и знал, что вы здесь. Опять полночи с документами возились? Жену вам надо завести, чтобы домой ждала.
Лейтенант подхватил из автомата какой-то сок и присел за столик Зенина, терпеливо дожидаясь, когда тот допьет кофе. Но выражение лица выдавало с потрохами, что он нетерпеливо что-то хочет сообщить. Капитан не стал издеваться над подчиненным и помог ему избавиться от бремени ожидания:
– Ну, давай, не томи уже, – буркнул он, глядя на опустевшую чашку. – Что хотел сказать-то? Зачем спускался сюда?
– Да, ничего особенного, командир, – пожал плечами Ильнур. – Там просто медик из изолятора приперся. Что-то хотел вам сообщить. Ему предложили оставить информацию, так он ни в какую. Сидит в коридоре на диванчике и ждет.
По всему было видно, что такое поведение медика заинтересовало Пележа настолько, что он не поленился спуститься в кафе и поторопить своего шефа. Ведь он отлично знал, что капитан тоже захочет узнать причину прихода медика, и не будет рассиживаться.
Ничего особенно удивительного в том, что медик пришел в его кабинет, не было. Скорее всего, несчастный узник, который так и лежал трупом, наконец, скончался, как и предсказывал врач. Хотя, после проведения отчетного сканирования минула уже неделя и разменяла первые дни вторая. Капитан даже начал надеяться, что диверсант выживет. Он испытывал к нему странные, почти товарищеские чувства. Тем более странные, что, как он уже сумел убедиться, именно этот мужчина заслужил любовь Таши в том ином мире, откуда Судьба его забросила прямо в руки Славомира. Возможно, Зенин не испытывал ненависти к пленнику из-за того, что в последние дни он перенес столько страданий и боли, сколько не выпадет на целую жизнь большинству окружающих людей. А может, потому, что именно его звала Таша в свои последние минуты жизни, и именно он держал на руках ее бездыханное тело, не видя ничего больше вокруг от захлестнувшего его разум горя потери…
Капитан Зенин вышел из лифта и уверенным, не слишком быстрым шагом, проследовал к своему кабинету. Сидящий неподалеку на псевдокожанном диванчике медик при его появлении немедленно поднялся, словно студент, заждавшийся преподавателя для пересдачи зачета. Зенин молча кивнул врачу, приглашая следовать за собой, и переступил порог своего кабинета.
– Я был уверен, что пациент скончается в первые же сутки, – заговорил медик, словно оправдываясь. – Поэтому, мне даже не пришло в голову уточнять у вас мои действия в противном случае…
– Ты хочешь сказать… – начал Славомир, удивленно повернувшись к медику и даже боясь высказать свою догадку.
– Да. Противный случай настал, – закивал врач и в его голосе даже зазвучали горделивые нотки, словно это он вытянул своим мастерством безнадежно больного с того света. – Пациент поразительным образом выжил.
Последние слова прозвучали со смешной растерянностью, и Зенин даже улыбнулся краешками губ. Он не видел в словах медика никакого повода так перепрыгивать от одних эмоций к другим, а уж тем более с утра пораньше тащиться наверх из своей кельи в цокольном этаже, и отрывать людей от утреннего кофе. У Славомира промелькнуло даже сожаление о том, что он не заказал еще одну чашку кофе. Если уж на то пошло, можно было бы взять его с собой и выпить сейчас в кабинете, прогнав странного врача. Впрочем, Зенин всегда считал врачей, занимающихся научной работой не вполне здоровыми психически людьми. И этот экземпляр как раз к таковым и относился.
– Вы не перебрали вчера часом? – поинтересовался капитан у посетителя, перестав улыбаться.
– Нет. Что вы, – всплеснул руками тот, даже не задумавшись о причине такого вопроса. – Я сегодня почти не спал. Это удивительно! Пациент находился в нестабильно-критическом состоянии практически все это время. Я даже собирался написать вам рапорт с просьбой разрешить провести процедуру эвтаназии. Но вчера, совершенно удивительным образом, его медицинские параметры начали изменяться.
Медик замолк, видимо собираясь с мыслями. Дав ему несколько секунд, Зенин не выдержал:
– Ну и? Вы пытаетесь развить у меня телепатические способности? Вы просто прирожденный риторик.
– Простите, – встрепенулся медик. – Вчера неожиданно начались стремительные изменения параметров. Пациент уже к вечеру перешел в стабильную фазу, а к сегодняшнему утру наблюдаются прогрессирующие улучшения. Автоматический диагност…
– Короче, – оборвал Славомир, уже осознав то, что хочет донести до него посетитель.
– Да-да. Одним словом, пациент стремительно пошел на поправку. Появилась рефлекторная моторика. Физически он теперь вне опасности.
– А его мозги? – спросил капитан. – Вы не забыли, что мы просто вынесли ему мозги.
– Здесь ничего поделать невозможно, – стушевался врач. – Чудес на свете не бывает. Мозг не умеет регенерировать в отличие от остальных частей тела.
– Так на кой тогда мне нужна эта информация о состоянии его здоровья, если она не распространяется на его мозг? – вспылил Славомир, вновь вспоминая о кофе.
– Я подумал…
– Свободны!
Глупо было надеяться, что несчастный заключенный все же выживет. Может, все же стоит действительно дать команду на проведение эвтаназии. Вряд ли кто-то будет возражать, если он даст добро медику на укол милосердия. Зенин смотрел на закрывшуюся за врачом дверь и на него вновь нахлынули воспоминания.
Когда Таша оторвалась от преследования, вперед вышел Славомир со своей группой. Ему было не очень сложно опережать остальных – ведь именно по созданному им маршруту уходила Макеева. Поэтому он шел буквально по пятам, но, проходя, почти настигая, дыша в затылок, он умудрялся так зачищать следы, что и эксперты бы вряд ли отыскали хоть какой-нибудь след. И в один четко спланированный момент он ушел по ложному следу, потихоньку добавляя "оставленные" улики. След "привел" погоню к самой мрачной и заброшенной части старой базы присутствия, где на пару километров в глубь марсианской поверхности уходил гигантский заброшенный завод. В лабиринтах цехов, коридоров, транспортных тоннелей, шахт и паутины коммуникаций, мог бы заблудиться и обладающий великолепным чутьем алатырьский доберман. До этого момента план Зенина висел на волоске. Но последнюю партию он разыграл безупречно. В "перестрелке" на подземных этажах Славомир не жалел патронов. А к тому времени, когда к нему подтянулись его коллеги, стены были исчерчены пулями, а в нескольких местах на полу виднелись свежие пятна крови…
Единственное, чего боялся Зенин, так это того, что если он попадет под серьезные подозрения, от отчетного сканирования отвертеться не удастся. И тогда все мгновенно раскроется и уже ему самому придется думать о том, как спасти свою шкуру от безжалостной длани алатырьского правосудия…
* * *
Тьма небытия в очередной раз отхлынула, словно приливная волна, отдавая его ободранные рецепторы на произвол боли. Никсон хрипло застонал и открыл глаза. И тотчас прямо на мозг обрушился раскаленный поток света. Обжигающая боль оказалась столь резкой, что Малыш выгнулся на своей лежанке дугой, пытаясь отстраниться от вездесущего света, и закричал…
* * *
– Господин капитан! – медик ворвался в кабинет Зенина, даже не постучав в дверь.
Славомир оторвался от терминала, на котором просматривал свежую информационную сводку и вперил в незваного гостя взгляд не предвещающий ничего хорошего. Однако врач даже не заметил этого взгляда.
– Господин капитан! – затараторил он возбужденно. – Я поспешил к вам, чтобы доложить, что у нашего пациента начались стремительные изменения параметров…
– Стоп! – оборвал посетителя капитан. – Вы, случайно, таблеток каких-нибудь не наглотались в своем подполье? Я, кажется, при нашей последней встрече сказал, что состояние вашего пациента меня не интересует. Или у меня просто ощущение дежавю и мы вовсе с вами не говорили на эту тему? Вы даже слова те же используете. Я рад, что каждый новый день доставляет вам столько радости в вашей исследовательской работе, но настоятельно рекомендую не пытаться разделить ее со мной. Иначе я всерьез испорчу вам настроение.
Медик замер, враз сообразив, что, действительно, совершенно непозволительным образом нарушил все правила субординации и служебного этикета. И даже то, что он столкнулся с ситуацией уникальной не только в его личной практике, но и в медицине в общем, не извиняло его некорректное появление в кабинете офицера Службы Государственной Безопасности. Работая в такой структуре, ему стоило научиться лучше контролировать свои эмоции. Медик задергался, испуганно вытаращив на Зенина глаза, судорожно сглотнул, но потом все же решился, и уже спокойно продолжил:
– Я прошу прощения за свою некорректность, господин капитан. Однако прошу вас разрешить мне доложить вам о результатах моих наблюдений. Уверяю вас, они наверняка покажутся именно вам немаловажными.
Славомир сдержал раздражение и уже заинтересовано посмотрел на незваного посетителя. Теперь было совершенно очевидно, что с головой у врача все нормально и у него действительно есть нечто, что так возбудило ученый ум и побудило скакать галопом к Зенину, чтобы побыстрее сообщить важную новость.
– Хорошо, – кивнул на кресло для посетителей капитан. – Присаживайтесь. Рассказывайте, что там у вас стряслось столь удивительного.
– Спасибо, господин капитан, – улыбнулся медик облегченно. – Новости мои действительно совершенно удивительны. И я сам ни за что не поверил бы в их правдоподобность, если бы перед глазами не было реального объекта наблюдения.
Капитан откинулся на спинку своего удобного кресла и терпеливо слушал врача, даже не пытаясь прервать его словоблудия, для того, чтобы сократить речь до короткого сухого доклада.
– Я в принципе закончил все серии тестов и наблюдений, которые планировал, – продолжил посетитель. – Пациент начал действительно быстро поправляться физически, что вполне объяснимо хорошим уходом и огромным физическим и иммунным потенциалом конкретного индивидуума. Я даже собрался после завершения этого комплекса исследований написать все же вам рапорт с просьбой о разрешении проведения эвтаназии, вследствие необратимости неизлечимых последствий глубинного отчетного сканирования мозга с установленными ранее психофизическими блокировками. А сегодня, совершенно спонтанно, решил провести дополнительные тесты. Ну, там, активность головного мозга, обширность разрушения кровеносной сети и еще ряд аналогичных процедур. И тут, едва я собрался начать исследования, он как закричит…
Последние слова, сказанные с какой-то детской обидой в голосе, после предыдущих запутанных фраз выглядела столь комична на фоне сконфузившегося медика, что Зенин невольно улыбнулся.
– Что это вы сейчас сказали? – уточнил он, продолжая улыбаться.
– Ровно то, что сказал, – вздохнул врач. – Я еще совершенно ничего не предпринял. Просто готовил оборудование. А он… Такой крик, словно его смертельно ранили. Но, ведь никаких воздействий на него в тот момент не оказывалось. И пребывал он в стабильной фазе.
– Говорите проще, – не выдержал наконец Славомир. – Что не так в его крике?
– Все не так, – пояснил медик. – Дело в том, что при тех поражениях головного мозга, которым он подвергся во время глубинного сканирования, у него не могло быть никаких эмоций и чувств. Одним словом, он просто не может кричать.
– Не может кричать, говорите? – мгновенно подобрался капитан.
– Совершенно верно. Растения не кричат. А этот крик еще и не вызван негативными физическими воздействиями. Он явно порожден какими-то внутренними переживаниями и возникающими образами. А это в свою очередь означает, что каким-то совершенно непостижимым образом, мозг пациента или какая-то его часть вошла в фазу активности…
– То есть, он не превратился в растение, как вы предполагали ранее, и появился шанс, что его психическое здоровье вернется вместе с физическим? – прервал Славомир.
– Не могу ручаться за здоровье, но позитивные изменения не лицо, – согласился медик. – Поэтому, в новых условиях, я прошу вас не брать мои прошлые заявления в счет и повременить с принятием решения относительно судьбы пациента.
– Ну что же, – мгновенно сориентировался Зенин. – Эта ситуация становится весьма любопытной.
Он поднялся со своего кресла, прошелся по кабинету, обдумываю возникшую у него идею. Наконец, взвесив все за и против, принял решение и повернулся к терпеливо молчавшему врачу:
– Думаю, что нам лучше принять дополнительные меры безопасности для полноценного и всестороннего изучения этого процесса, – начал он в тон посетителю издалека. Давайте сделаем кое-что, чтобы предотвратить ненужное внимание со стороны. Вы идите сейчас к себе и подготовьте на мое имя рапорт с просьбой разрешить проведение эвтаназии, как вы сказали, вследствие необратимых и неизлечимых бла-бла-бла… Дальше сами сочините так, чтобы комар носа не подточил. Подадите его по установленной официальной процедуре. А после этого быстро готовьте пациента к перемещению на другой объект. И сами собирайтесь. Вы же хотите полно изучить этот феномен. Ну, и, конечно, не забывайте об уровне секретности объекта. Чтобы никому ни полслова. Вопросы?
Медик мгновенно понял, что от него требуется и, не задавая лишних вопросов, умчался исполнять распоряжение капитана. А Зенин тяжело задумался. Он еще не в полной мере понимал, что именно руководило им сейчас, когда, как и много лет назад, он повел собственную игру, хоть и не столь рискованную как когда-то. Но, не все поддается анализу разума. И иные поступки человек делает, принимая решения на уровне чувств и подсознания. А может быть все гораздо проще – на все воля Всевышнего…