Брать город, дюйм за дюймом, улицу за улицей, и обнаруживать, что каждый чертов эльф, попавшийся им на пути, покончил с собой? С эльфов станется, так что в деревнях к югу отсюда они избавили эльфов от этих трудов и не получили за свою заботу ничего, кроме бесконечной, размеренной резни и гладкокожих трупов, которые привлекали к себе мелких паразитов и громадных крылатых птиц - люди ведь бережно обходятся с местной экологией, выражало надежду Научное бюро в своих бесконечных рапортах плюс в статье какого-то олуха о шансах этих здоровых крылатых тварей выжить в том случае, если доминирующий вид не слишком заботливо к ним относится.
"Или чертовы птицы - кровожадные злыдни почище эльфов?" - размышлял Де Франко в хмельной дымке, зная, что в космосе и в целом мире нет никого кровожаднее эльфов.
Ему довелось видеть одного эльфийского ребенка с другим на руках, и оба были мертвецки мертвы, малыш в объятиях малыша: они умеют любить, черт побери, умеют любить… И он плакал, выбираясь из руин небольшого эльфийского городка, и перед ним одна за другой разворачивались подобные сцены - потому что эльфы сбросили бомбы на свой собственный город и превратили его в пылающий ад.
Но те двое малышей, которые лежали там, не обгорели, и никому не хотелось ни прикасаться к ним, ни смотреть. В конце концов налетели птицы. И солдаты отгоняли их выстрелами, пока командир не положил этому конец как неоправданной жестокости, потому что это было убийство мирной формы жизни, а это - о ужас! - было против правил. Большинство командиров прекращало такое - у людей не выдерживали нервы, потому что птицы все время были тут как тут и всегда выходили победителями, каждый раз. И чертовы птицы, как и чертовы эльфы, появлялись снова и снова, несмотря на то что выстрелы превращали их в клубки перьев. Упрямые, как и эльфы. Сумасшедшие, как и все остальные на этой планете, люди и эльфы. Это оказалось заразно.
Де Франко обнимал стакан с остатками виски на дне, обнимал его ладонями, которые так одеревенели, что ему приходилось бороться с собой, чтобы не отключиться. Он был тихий пьяница, никогда не устраивал беспорядка. Де Франко аккуратно допил остатки и повалился на бок, обмякший, наподобие трупа, и - большая удача для высотоискателя, в которых высотоберущие и дорожно-строительные служащие нередко видели своих кровных врагов, - какая-то женщина подошла и вынула из занемевших пальцев стакан и прикрыла его одеялом. Они все еще оставались людьми. Старались оставаться.
- Ничего другого не оставалось, - говорит эльф. - Вот почему. Мы знали, что вы подходите, что наше время на исходе. - Длинные белые пальцы касаются столешницы, белый пластиковый стол в ничем не примечательной крохотной спаленке. - Мы гибли в огромных количествах, Де Франко, и вы поступили жестоко, так медленно нам показывая, на что вы способны.
- Мы могли уничтожить вас с самого начала. Вы же знали это. - В голосе Де Франко звенит досада. Мука. - Эльф, неужели ты не в состоянии этого понять?
- Вы всегда давали нам надежду, что мы можем победить. И поэтому мы боролись и боремся до сих пор. Пока не настанет мир. Друг мой.
- Франк, Франк… - послышалось негромко, горячо, и Де Франко очнулся, в темноте, с учащенно бьющимся сердцем, и мгновенно понял, что это Дибс говорит с ним этим негромким голосом и хочет вытащить его из-под одеяла, что означало срочную депешу или, еще хуже, ночную атаку. Но Дибс ухватил его за руки, прежде чем он успел замолотить ими. - Франк, надо убираться отсюда, Джейк и Кэт уже двинули по туннелю наружу, лейтенант отправился к руководству, но руководство на линии, они хотят, чтобы ты вышел, им нужен наводчик на высоте двадцать четыре, бегом.
- Э-э. - Де Франко протер глаза. - Э-э.
Сесть было пыткой. Встать - еще хуже. Шатаясь, он преодолел два шага и снял с вешалки основную оболочку скафандра, костюм номер 12, поганый вонючий скафандр, от которого разило человеком, или грязью, и этим ужасным, приторно сладким моющим средством, которым обработали скафандр перед тем, как сюда повесить. Он прижал к телу нагрудник, и Дибс в тусклом свете единственной лампочки-пятиваттки, которую оставляли гореть на ночь, чтобы в темноте не промахнуться мимо уборной, принялся возиться с застежками.
- Черт, черт, мне нужно…
Он ускользнул от Дибса и направился в туалет, повсюду вокруг уже метались темные силуэты - картина словно из расцвеченного золотом ада. Он набрал полный рот едкой жидкости для полоскания, которая стояла на полке рядом с унитазом, и принялся справлять нужду, а Дибс ухватил его сзади и застегнул крючки с левого бока.
- Черт, отправляй его, - сказал сержант, и Дибс отозвался:
- Да я пытаюсь.
И чьи-то руки затормошили Де Франко, принялись упаковывать его, словно младенца, в скафандр, одну часть за другой, башмаки, штанины, гульфик, рукава, перчатки, брюшной зажим, ранец, блок питания - суставы у него заныли. Он стоял, шатаясь во все стороны, куда его тянули, и, когда Дибс сунул ему шлем, застыл с шлемом в руках.
- Давай, давай, - подгонял его сержант, который имел право отдавать приказы специальному агенту не больше, чем имел возможность летать, но штаб стоял на ушах, там нуждались в его талантах, и Де Франко сквозь пальцы смотрел на то, что армейские им помыкают: это был его личный компромисс с ребятами из армейских, тем более что на всей планете не было ни одного штатского. Тем более что дюжина этих самых ребят полезли за ним однажды в самое пекло, и он этого не забыл. Поэтому он позволил им нагрузить на него оружейный комплект, потом нагнул голову, дал нахлобучить осточертевший шлем и чуть повернул его, закрепляя и уже удаляясь прочь от освещенной безопасности подземных казарм в длинный туннель, уже шлепая по углублениям в пластиковой решетке, которые не давали тяжелым башмакам увязнуть в грязи.
- Код "ночное видение", - приказал он скафандру вслух, нетвердо ступая и дрожа от недосыпа, и снаряжение распознало его хриплый голос и показало ему туманное изображение туннеля перед ним.
- Код "идентификация", - велел он, и скафандр принялся сообщать двум солдатам где-то впереди по ходу туннеля, что он здесь, что он уже в пути.
И снова замелькали индикационные цифры: Кэт отбила подтверждение. "la-6yg-p30/30" - высветились на щитке шлема призрачные зеленые символы, сообщая ему, что Джейк и Кэт засекли эльфов, засекли при помощи дистанционных датчиков, на которые те наступили, а они сами остаются на месте, не рискуя выдать местоположение туннеля.
Он отключил идентификацию, и Кэт с Джейком отключились тоже.
"Они добрались до нас, - подумал Де Франко. - Чертовы эльфы проникли сквозь наш экран, только на этот раз пешком, и теперь начнется черт знает что…"
Сзади, в казармах, остальные войска, должно быть, так же экипируются и, не в такой спешке, как он, но готовятся к сумасшедшей ночке. Эльфы редко добирались до людских бункеров. Но пытались. А на близком расстоянии они со своим ручным вооружением были смертельно опасны. И потери бывали не только со стороны эльфов, если они подбирались к тебе вплотную.
Под скафандром его прошиб ледяной пот. Голову заломило от жажды мести, скафандр давил на колени и на спину, когда он наклонялся, и вонял дезинфицирующим раствором, запах которого напоминал вонь какого-нибудь дурацкого дерева в каком-нибудь дурацком лесу на планете, давшей начало всем когда-либо жившим людям; он знал это, но запах не дотягивал до духов и не мог заглушить вонь ужаса и туннелей, где гулял холодный сырой ветер, - скафандр впитывал ее, когда не был в режиме автогерметизации.
Он не знал о Земле совсем ничего, лишь смутно вспоминал Пелл, где его выучили и переправили сюда, на планету, которой никто не потрудился дать имя. Эльфляндия, когда штабу приходила охота чудить. Никогданикогдандия, как окрестили ее армейские в честь страны из одной древней сказки, потому что из этой страны солдату никогда уже не возвратиться домой. Была еще песня, и куплетов в ней было столько же, сколько напастей, о том, чего никогда не видать солдату в этой Эльфляндии.
Когда же конец этой войне-то?
Эх-ма, мой друг, никогда.
Когда же корабль с этой планеты?
Эх-ма, мой друг, никогда.И больше всего у нас времени,
Мы тратим его в никуда,
И больше нам делать нечего
В стране Никогданикогда…
Он напевал ее себе под нос голосом тряским и срывающимся от напряжения. Ему хотелось плакать, как ребенку. Ему хотелось выбранить кого-нибудь за ранний час и свой прерванный отдых. Но больше всего ему хотелось несколько дней затишья на этом фронте, всего несколько дней, чтобы собрать нервы обратно в кучку и чтобы голова перестала болеть…
Бегом, бегом и бегом, в скафандре, который защищает тебя от газа и большинства снарядов, что могут выпустить по тебе эльфы, - большинства, но не всех. Потому что есть сочленения, есть щиток шлема. Потому что эльфы двадцать лет учились тебя убивать. Потому что воздух имеется свойство кончаться, фильтры - садиться, и каждый проход, что выпускает тебя в Эльфляндию, - лазейка, сквозь которую эльфы могут тебя достать.
Входы в туннель, вентиляционные отверстия, силовая установка, обеспечивающая функционирование всей базы и разветвленной системы туннелей.
Солдаты рассредоточиваются, чтобы оборонять эти точки, а ты бежишь и бежишь, запоздало спрашивая себя, зачем солдатам понадобился специальный агент в определенной точке, где туннель ближе всего подходит к эльфам на этой равнине.
Почему я, почему здесь - да потому, дубина, что в штабе хотят получить тщательную рекогносцировку, собственно, ее-mo они и хотели, когда в прошлый раз послали тебя туда не знаю куда, за пределы безопасной зоны - причем дважды, и они ждут, что ты снова пойдешь и сделаешь это, потому что в прошлый раз эльфы тебя не ухлопали.
Чтоб им всем пропасть. (С мыслью, что они будут ездить на тебе, пока ты держишься на ногах. А потом - две недели отдыха, и назад, на фронт.)
Тебя подлечат, то есть засунут в полевой госпиталь, там тебе дадут витаминчиков, дважды уколют антибиотиками, скормят пузыречек таблеток - и снова турнут. "У нас есть более тяжелые пациенты", - скажут на прощание медики.
Более тяжелые есть всегда. Пока ты не сдох.
Де Франко смотрит на эльфа на том конце стола в маленькой комнатке и вспоминает, каково это - запах туннелей, вкус страха.
II
А с бабами как на этой планете?
Не спрашивай лучше, мой друг.
А что мужики на этой планете?
Не знать тебе лучше, мой друг.
- Они послали меня сюда, - говорит эльфу Де Франко: человек мог бы в ответ кивнуть, но у эльфов нет такого обыкновения - эльф смотрит серьезно; они сидят друг напротив друга, сложив руки на столе.
- Вы всегда говорите "они", - замечает эльф. - Мы говорим: "мы решили". Но у вас все по-иному.
- Может, и в самом деле "мы", - отвечает Де Франко. - Может, так оно и есть, в конечном итоге. Мы. Но иногда так не кажется.
- Думаю, даже теперь вы не понимаете, почему мы делаем то, что делаем. Я не очень понимаю, зачем ты пришел сюда и почему слушаешь меня, или почему остаешься здесь. Мы и не поймем. Мы двое, думаю, не поймем. Быть может, другие. Ты хочешь того же, чего хочу я. Вот на что я полагаюсь больше всего.
- Ты считаешь, что все получится?
- Для нас - да. Для эльфов. Безусловно. Даже если это обман, все получится.
- А если это не обман…
- Ты можешь сделать его правдой? Ты не веришь. Это… мне трудно найти слова - но я тоже этого не понимаю. Что вы чувствуете. Что вы делаете. - Эльф протягивает через стол тонкие белые руки с радужным, как нефтяная пленка на воде, отливом, накрывают смуглые заскорузлые пальцы с обломанными и неровными ногтями (у самого эльфа они отсутствуют). - Это было не твое решение. Не ты решил уничтожить нас до самого сердца, до самого центра. Возможно, ты вообще не по своей воле здесь. У меня к тебе особое чувство, Де Франко. Я испытал это чувство, едва только тебя увидел, я понял: ты - то, что я искал, но тогда я еще не знал, благотворная ли ты сила или губительная. Знал лишь - так, как ты поступил, нас увидев, люди всегда поступали с нами. И я решил, что ты объяснишь мне зачем.
Некоторое время Де Франко то двигался вперед, то сидел на месте, во тьме, в вонючем и жмущем скафандре, а где-то там, через два гребня от него, затаились у входа в туннель двое нервничающих армейских, потея в своих скафандрах с отключенными, как и у него, вентиляторами и насосами - потому что об остром слухе эльфов ходили легенды, а костюмы шумели, и довольно трудно было передвигаться в этом убоище, не устраивая тарарам: кто-то в штабе подозревал, что эльфы могут улавливать перемещающиеся шумы. Или имеют еще какие-то органы чувств.
Но без вентиляторов и насосов та часть скафандра, что ниже шеи, оставалась без охлаждения и нагревалась даже ночью. А перчатки и шлем снимать не разрешалось, таково было правило: ни один эльф ни разу не видел человека живым, за исключением разве что того места, где сидела Восьмая команда "Гамма". Но, возможно, и там не видели. Эльфы, как правило, доводили начатое до конца.
Коленные сочленения у Де Франко сейчас были замкнуты, что давало ему надежную опору для усталых коленей и спины. Он воспользовался этим, чтобы унять дрожь, бившую его не так давно проснувшиеся и трясущиеся от недосыпа члены, прежде чем грохнул скафандром и переполошил всех эльфов на холме. Он выбрал не слишком защищенную позицию: у него не было почти никаких прикрытий, кроме разве что самого холма, а на этих холмах практически не оставалось деревьев, которые пощадили огонь и снаряды. Но зелень все же пробивалась сквозь гарь, и цепочка кустарников тянулась внизу, в долине, - три года назад там проходила дорога эльфов. Его прибор ночного видения сканировал темные очертания зарослей.
Он настороженно остановился, и что-то коснулось его датчиков, какой-то непонятный обрывок звука, и на щитке шлема запульсировали призрачные янтарные символы, череда рябящих точек, вытянутых в том направлении, откуда пришел сигнал. Это не был ветер: встроенный компьютер обнулял белые шумы ветра и скафандра. Лишь аномалии он пропускал и усиливал, и то, что он усилил сейчас, звучало в странно регулярном ритме мотора.
Де Франко приказал разомкнуть коленные сочленения, чуть спустился по склону и направился к следующему, откуда открывался лучший обзор дороги, которая шла с запада. Де Франко двигался осторожно, останавливаясь через произвольные промежутки времени, но не переставая пробираться туда, откуда можно было определить направление. Выходной сигнал у его локатора был по-прежнему отключен. Точно так же поступали на базе и остальные. В штабе понятия не имели, каких высот эльфы достигли в подслушивании и наведении на локаторы и сколько они улавливали при помощи собственных локационных приборов. Ясно было одно: хотя кое-какое эльфийское оружие стало еще более примитивным и сборным, с компьютерной техникой у них был полный порядок.
Де Франко устроился на новом склоне и прислушался, ему страшно хотелось почесать с десяток зудящих мест и очутиться где-нибудь подальше отсюда, в безопасности. С самого начала всей этой операции его не отпускало предчувствие беды: эльфы затеяли нечто такое, чего не делали никогда. Он мог лишь думать о перебитой команде "Гамма" и о том, что творилось в бункере перед тем, как эльфы добрались дотуда, пустили газ и прорвались вниз мимо тех немногих, кто почти успел влезть в скафандры…
Интересно, там тоже был спецагент? Неужели тот, кто отвечал за бункер 35, допустил ошибку и стал причиной их гибели?
Звук двигателя слышался явственно. Де Франко прокрался по склону холма повыше и распластался на земле, животом вжавшись в гребень. Большим пальцем он вставил в щиток увеличительную плату и выставил гибкий объектив портативной камеры над гребнем из тех соображений, что она представляет собой мишень много меньшую и гораздо более предпочтительную, нежели он сам с куда лучшим прибором ночного видения.
Прибор нарисовал зыбкую картину пустой дороги, но звук не прекращался. Он шел издалека, говорили ему его уши и показания приборов, пока что издалека, обгоняя красную кромку сумрачного рассвета, которая вставала над далеким горизонтом и грозила привести за собой день.
Он до сих пор не послал передачу. Приказ был строгим. Придется либо базе оставаться в неведении относительно движущегося по дороге неизвестного транспортного средства, либо ему возвращаться, чтобы доложить об этом лично - и потерять след того, что это было, как раз тогда, когда оно приблизилось настолько, чтобы нанести урон. Черт бы побрал нехватку спецов, которые могли подменять друг друга в горячих точках, и черт бы побрал этих нерасторопных армейских: придется ему делать все одному, принимать решения одному и надеяться, что Джейк и Кэт сделают то, что нужно, на своих местах, а остальные армейские не двинутся с места. И он это ненавидел.
Он осторожно отступил с холма, оставляя его между собой и разрушенной, в оспинах воронок, дорогой, и начал пробираться к еще одной удобной позиции, ступая так тихо, насколько это под силу человеку в скафандре.
И отчаянно надеясь, что шум двигателя - не ловушка и ничто не движется за ним по пятам. Ко всему прочему эльфы - коварные существа, и потом, они были хитрыми врагами с необычайно острым слухом. Он надеялся, что шум двигателя оглушил их - но ни один эльф не будет настолько глуп, чтобы сунуться на такую дорогу, это ловушка, не может быть, чтобы не ловушка, другому нечему и быть, и он угодит прямиком в нее, если не будет осторожен.
Он устроился плашмя на следующем склоне, выставил змеиную шею камеры, закрепил сочленения скафандра и улегся неподвижно в своем перегретом керамическом панцире, тяжело дыша ртом, обожженным кислородом и виски, моргая от похмельной головной боли, чтобы положить конец всем болезненным ощущениям, которые лишь усиливались от напряженного сосредоточения на мерцающих символах на щитке совсем близко от глаз. Чесался нос. Чесалось где-то за ухом. Он прекратил отмечать места, которые чесались, потому что это сводило его с ума. Вместо этого он моргал и вращал глазами, вызывал показания датчиков пассивных систем и сосредотачивался на них.
Моргнул. Еще раз, еще. Цифры скакнули. Компьютер вывел дальность, получив пассивное эхо, отраженное от какого-то холма, и сверив его с местной топографией, занесенной в его память. Черт! Близко. Компьютер сообщил ему скорость. 40 километров в час; четверка и ноль то и дело мигали, скатываясь на третий десяток. Де Франко затаил дыхание и проверил ручной гранатомет, зарядил комплект бронебойных фанат, тихо, так тихо, как только доступно человеку. Зажим захлопнулся так мягко, как лишь длительная практика позволяет опустить его.
И в конце концов смешной открытый транспорт показался, подскакивая и с ревом лавируя между рытвин, воронок от снарядов и продвигаясь вперед в целом шумно и бестолково. Он ехал достаточно скоро, несмотря на рытвины, и в нем сидели эльфы, четверо, бледные в своих одеяниях, а у одного (или одной?) кожа была с холодным металлическим отливом - у того, что сидел справа от водителя. Машина подпрыгивала, петляла, зигзагами ехала по холмистой дороге, не сбавляя скорости, изо всех сил напрашиваясь на выстрел.