– Серег, что спросить тебя хотел… – Я убрал "ауровизор" в подсумок. – Как так вышло, что тот Валентиныч, который нас грохнуть собирался, подобрался к тебе так близко? Мне как-то шепнули, что вы с ним вместе в Лисьих Выселках работали, в этом вашем кондукторском "профсоюзе".
– Я его не знал, мы в разное время работали. Он позже появился, поэтому и подсунули.
– А на тебя он через Джона вышел?
– Ты и про Джона знаешь? – Платон то ли удивился, то ли напрягся, то ли тужился просто.
– И про Джона тоже знаю. А в чем секретность? Мы вроде как вместе работаем, я от тебя своих секретов не прячу.
– Да нет проблем, я просто не говорил о нем ни с кем. Да, от него пришли.
– А ему это зачем? – Тут я вполне искренне удивился.
– Развели его. Там дальше еще люди в цепочке были, частично местные, частично из России перебрались. Сейчас цепочка развалилась, как раз после того случая, сам Джон переехал в Анкоридж и все свои контакты сменил. Ты в курсе, что в те края еще одни ворота есть? – вдруг спросил он.
– На Аляску?
– Не совсем. В Канаду. Выход на Юконе.
– Догадывался.
– Как?
– Как мы гусеницы для машин возить начали, так сразу в Лисьих Выселках в продаже появились похожие, но не наши, – припомнил я свою на редкость памятную поездку в это село. – "Маттракс", а у нас "доминаторы". Если бы их через Россию везли, то больше времени заняло бы, заказывать надо. То есть просто купили где-то из стока и закинули.
– Но там ворота хуже.
– Почему?
Платон выдержал паузу, будучи явно занят другим, затем ответил:
– Там один городок всего, Уайтхорс, от него одна дорога к воротам, довольно долгая. А весь наш бизнес знаешь с чего начинался?
– С чего?
– С краденых тачек. – Я услышал, как Серега усмехнулся. – Дернули, номера поменяли на левые, до ворот догнали – и на эту сторону. Ищи ее потом. Если на Аляске с этим просто, есть где спереть, то на Юконе даже с этим проблема. И машин немного, и попасться легко.
– Я так понимаю, что в Приграничье большая часть машин краденая, нет?
– Из того, что кондукторы тащат, – четыре из пяти, я думаю. Поэтому если кондуктор сидит на воротах, как мы, у него доход всегда хороший. Кинь лопату, пожалуйста. – Внизу снова зашуршала галька.
Я подошел к спуску и сбросил лопатку под ноги затягивавшему ремень Платону.
– А схему вашу медицинскую Джон придумал?
– Не он один, как я понимаю. Но сейчас она только на него замкнута.
– Фомин ему возил?
– Не, Фомин возил второму мужику, русскому. Два канала.
Платон заработал лопаткой, потом полез наверх по спуску.
– А почему Маломер к тебе подошел? А не к канадскому каналу?
– Там какие-то свои заморочки, не знаю, я же давно от всех их дел отошел. Может, нормальный бизнес наладили, и теперь им наркота ни во что не уперлась. Мы же от краденых машин тоже отказались, как только что-то другое наладили. Даже машины теперь покупаем.
– Ну и правильно сделали. – Я подал ему руку и вытащил наверх. – Так они к тебе с просьбой пришли или настойчивой просьбой?
– С требованием. – Сергей отряхнул песок с брюк. – Подача такая, что типа вместе работали, поэтому и ворота общие, "профсоюзные". А Джон этот их "профсоюз" в гробу видал, он только со мной работал и из Выселок сдернул при первой возможности.
– То есть проблемы еще могут быть?
– Думаю, что могут. Но если Маломер будет стучать, то с ними и без нас разберутся, нет?
– Надеюсь.
Действительно на это надеюсь. Новые проблемы нам не нужны, и старых хватило. Но за этот канал я буду глотки рвать, если потребуется, все Лисьи Выселки сожгу и с землей сровняю. И не из-за денег, а потому что это окно домой, и для меня, и для Милы.
– Теперь ты меня карауль, давай лопату. И "ауровизор" держи, поглядывай по сторонам.
Хмель
23 июня, четверг
Среда запомнилась плохо. Нет, со здоровьем был полный порядок, голова не болела, и даже с утра помимо обычной зарядки немного потягал штангу, просто у Ивана в кои-то веки случился выходной и бар остался на мне с Оксаной.
Погода радовала, люди шли весь день, и после закрытия бара сил хватило лишь чтобы доползти до кровати.
Утром встал бодрым и выспавшимся, но вот настроение было не ахти – все же целый день торчать за стойкой я давно отвык, а Иван как умотал вчера куда-то с девчонками, так еще не объявлялся. Но он в своем праве – два дня выходных сам ему пообещал, никто за язык не тянул.
Так что я без фанатизма позанимался с гантелями в подвале, поколотил грушу да и отправился открывать бар, решив позавтракать прямо за стойкой. Небо хмурилось, особого наплыва клиентов сегодня ожидать не приходилось. С утра сам справлюсь, а там тетя Маша с Оксаной подойдут.
Разогрев на плите чайник, я соорудил пару бутербродов и устроился за стойкой с газетой, но, как на грех, сразу распахнулась входная дверь. Возникший на пороге Могилевский зыркнул по мне странным взглядом и громогласно объявил:
– Дружина! Всем оставаться на своих местах!
– Охренеть, – пробормотал я, отложив надкушенный бутерброд на тарелку.
Рука сама собой потянулась к "Шершню" под стойкой, но вслед за дознавателем в бар уже проходили дружинники в бронежилетах и шлемах с автоматами на изготовку.
– Хмелев Вячеслав Владимирович? – подошел к стойке Могилевский. – Вот постановление на обыск принадлежавшего вам особняка.
Вслед за дружинниками на пороге возник Петр Наумов и какой-то бородатый тип с непонятным прибором, если так можно было назвать насаженный на металлическую рукоять хрустальный шар.
– Ознакомьтесь и подпишите.
– Хрен вам, – отодвинул я от себя листок, лишь мельком глянув на шапку. – Мне принадлежит не особняк, а лишь часть помещений в нем. Грош цена вашей бумажке.
Могилевский только пожал плечами.
– Ваше право. Но на время переоформления постановления дружинники останутся здесь.
Я поморщился и притянул листок обратно. Основанием проведения следственных мероприятий значилось "изъятие из чужого незаконного владения имущества по заявлению третьего лица".
– И что вы рассчитываете найти?
Дознаватель указал на представителей Братства.
– Искать будут они, а мы только обеспечиваем законность процессуальных мероприятий.
Смысла упираться не было, Могилевский ясно дал это понять, поэтому я решил немного поторговаться.
– А где понятые?
– Вячеслав Владимирович, перестаньте тянуть резину. Вам есть что скрывать?
– Всем есть что скрывать, – ответил я. – Раз это не следственные мероприятия, а действия гражданского характера…
– Постойте! – возмутился Наумов. – Это совсем не так!
Я потряс листком.
– Вы бы сначала ознакомились, что ли, какую бумажку вам в канцелярии выдали.
Петр зло глянул на дознавателя, но тот лишь развел руками.
– Поэтому, учитывая отсутствие понятых, все передвижения по дому только в сопровождении меня ограниченной группой лиц.
Могилевский посмотрел на представителя Братства, тот кивнул.
– Начнем с двора, – объявил дознаватель.
– Стоять! – возмутился я, прихлопнув постановление об обыске ладонью к стойке. – В документе придомовая территория не указана!
Среди дружинников послышались смешки, парни явно расслабились и перестали вести себя так, будто вломились в воровской притон.
– Давай не будем доводить все до абсурда, – вполголоса попросил Могилевский.
Я беззвучно выругался и указал на заднюю дверь.
– Три человека.
– Больше и не надо, – недобро сказал Наумов, распахнул дверь и вышел во двор. Вслед за ним поспешил парень с хрустальным шаром.
– Присмотрите тут за порядком, – попросил я дружинников. – Пиво за счет заведения!
– Иди уже! – подтолкнул меня на выход Могилевский.
Мы вышли во двор, и я с интересом и некоторой тревогой начал наблюдать, как понемногу разгорается сиянием насаженный на металлический штырь хрустальный шар. Бородатый чародей пошел с ним вдоль дома, миновал угольный люк, дошел до превращенной в гараж арки, и я прочистил горло.
– Там мои владения заканчиваются. Хоть всю казну Братства найдите, один черт – изъять не получится.
Брат Петр побагровел от злости и велел подчиненному проверить баню. Я вздохнул и пошел отпирать каретный сарай.
На душе было неспокойно. Действия Наумова напоминали откровенное сведение счетов, но при этом не оставляло ощущение, что я чего-то не принимаю в расчет. Чего-то чрезвычайно важного.
Ни в бане, ни в каретном сарае поиск ничего не дал, тогда вернулись в бар. Сначала проверили кухню и кладовую, потом спустились в бар. Пришлось даже отпереть сейф, и я порадовался, что хватило ума оставить таблетки в "штабе". Пусть искали явно не их, но у Могилевского могли возникнуть неудобные вопросы.
Бородач с явственно мерцавшим в полумраке шаром ушел в помещение для созревания пива, и я не отказал себе в удовольствии залезть под шкуру Наумову.
– Брат Петр, вы бы сказали, что ищете, – елейно улыбнулся я. – Подсказал бы, где спрятал.
Наумов сделал вид, будто ничего не услышал.
Вернулся чародей, прошелся вдоль стены с хрустальным шаром в одной руке и чарофоном в другой. Возле стеллажей он остановился и объявил:
– Здесь тайник!
Представитель Братства расплылся в довольной улыбке.
– Юрий, зовите людей ломать стену.
– Я вам взломаю! – разозлился я. – Совсем обалдели, что ли?
Я утопил потайной рычаг и легко сдвинул стеллаж в сторону. Штампы для монет хранились в банковской ячейке, а ничего другого криминального внутри быть не могло.
Чародей проверил комнату и отрицательно покачал головой, но тут помещением заинтересовался Могилевский.
– Вячеслав Владимирович, а что это за агрегат?
– Пресс, – спокойно ответил я. – Кроненпробки выбивать.
Дознаватель оглядел листы жести и пластиковую подложку и хмыкнул.
– Допустим, а к чему такая секретность?
– Тайник от прежних владельцев достался, – легко нашелся я, сдвигая стеллаж на место. – Еще вопросы?
Вопросов не было, и мы отправились на второй этаж. Там Наумов сразу нацелился на комнату гимназисток, пришлось остудить его пыл.
– Юрий Васильевич, вы в Гимназии постановление не завизировали, а жилье их учащихся обладает экстерриториальностью. Я договор аренды надлежащим образом зарегистрировал.
Чародей провел вдоль двери хрустальным шаром, и тот сыпанул искрами.
– Стандартная защита колдунов, – оповестил он Наумова. – Если снимать, то под вашу личную ответственность.
Петр побагровел от злости и зло выговорил дознавателю:
– Как вы вообще оформляли документы?! Да это какая-то филькина грамота!
– Как руководство задачу поставило, так и оформил! – не полез за словом в карман Могилевский. – Не вам об этом судить!
Отношения между Дружиной и Братством никогда не отличались особой теплотой, и я терялся в догадках, каким чудом вообще увидело свет это постановление. По всем раскладам его должны были спустить в мусорную корзину еще в организационном отделе на стадии визирования.
– Ладно, – не стал лезть в бутылку Наумов. – Здесь что?
Я молча отпер дверь спальни. Чародей первым переступил через порог и прошелся по комнате. Возле превращенной в бар магнитолы хрустальный шар заметно потускнел, но бородач на это никак не отреагировал. Обогнув кровать, он заглянул в ванную комнату, встал у шкафа – и вдруг шар сыпанул искрами, совсем как у комнаты гимназисток, только всполохи были не сиреневыми, как там, а серебристыми.
– Есть! – азартно выкрикнул бородач, отдергивая шар от шкафа. – Внизу!
Он начал опускаться на колени, но Могилевский немедленно очутился рядом, ухватил его за плечо и заставил выпрямиться.
– Дальше мы сами! – объявил дознаватель, не слушая возражений Наумова.
Я на какой-то миг просто оцепенел, потом захотел взять дробовик и перестрелять всех к чертям собачьим, но, к счастью, порыв моментально схлынул, оставив ощущение тягостного недоумения.
Могилевский натянул резиновые перчатки, опустился на колени и пошарил под шкафом. Послышался треск отклеивающегося скотча, и в руках дознавателя оказался пластиковый пакет.
– Это ваше, Вячеслав Владимирович?
– Первый раз вижу.
– Как оригинально! – не сдержал радости Наумов.
Я повернулся к нему и, с трудом сдерживая клокотавшую внутри злость, объявил:
– Мне это подкинули.
– И кто же?
– Тот, кому принадлежит идея устроить обыск!
Петр Наумов только рассмеялся.
– Это было мое решение!
– Вячеслав Владимирович, – подступил ко мне Могилевский. – Для протокола: это ваше?
– Нет.
– Знаете, что внутри?
– Нет.
– Знаете, как это попало в вашу комнату?
– Нет.
– Придется снять ваши отпечатки пальцев.
Я поморщился.
– Вдруг там какая-нибудь ерунда, а? Опять дело шьете?
– Резонно, – согласился с моим доводом Могилевский и достал из кармана складной нож. – Господин Наумов?
– Не возражаю!
Дознаватель выложил пакет на стол и аккуратно вспорол его боковину, так чтобы не просыпалось содержимое. Внутри оказались микросхемы. Точнее – нечто, внешне микросхемы напоминающее. Ровный слой прозрачно-желтого янтаря полностью покрывал медный диск, наружу проглядывали только выполненные из этого же металла ножки.
– Для протокола: вам знакомы эти предметы?
– Нет, – ответил я.
– Да! – заявил Петр Наумов. – Это собственность Братства, украденная из спецхранилища.
Могилевский вздохнул.
– Ну что ж, тогда начинаем оформляться. – Он указал сначала на меня, потом на Петра. – Или вы желаете решить свои разногласия без привлечения Дружины? По-братски?
Наумов глянул на меня в упор.
– Последний шанс, брат Вячеслав.
– Для протокола, – передразнил я Могилевского, мысленно кляня себя за то, что не догадался проверить после покушения комнату, – это не мое. Я не знаю, что это. Никогда этого не касался и не приносил в свою комнату. Также я не знаю, кто это мог сделать. Об этом лучше спросить у представителя Братства, который инициировал обыск.
– Это откровенное передергивание! – возмутился Наумов.
– Господа! – остановил нас Могилевский. – Обсудим детали позже. Для начала надо разобраться с процессуальными вопросами.
Мы спустились на первый этаж, и дознаватель позвал курившего на улице помощника.
– Варламов, оформляй изъятие. Надо снять пальчики и остаточные следы ауры.
Пришлось приложить ладони к переделанному в чарофон планшету, кожу укололо холодом, на экране остались папиллярные линии, сбоку побежали данные о моем индивидуальном энергетическом отпечатке.
А вот с пакетом такой номер не прошел: на плотном пластике не оказалось ни отпечатков пальцев, ни следов ауры. Ничего.
Могилевский колебался недолго.
– Вячеслав Владимирович, вам надлежит явиться завтра в пятнадцать ноль-ноль в Центральное отделение Дружины для дачи показаний, – объявил он, выписывая повестку. – Пакет со всем содержимым будет приобщен к делу. Уведомление о явке подпишите…
– Как так?! – возмутился Наумов. – Нам были даны гарантии!
– Ничем не могу помочь. Я связан процессуальными нормами, – официально ответил Могилевский и велел дружинникам идти на улицу.
Брат Петр с закаменевшим от напряжения лицом двинулся следом.
– Кто дал наводку! – крикнул я ему в спину. – Подумайте об этом! Хорошо подумайте!
Наумов обернулся и со значением произнес:
– Скоро увидимся! Очень скоро!
Он развернулся и вышел на улицу, а я выругался, теперь уже в голос, и накачал полбокала пива. В несколько глотков выдул его, поставил на прилавок и заблокировал входную дверь деревянным клинышком. Заблокировал – в открытом состоянии, оставив нараспашку. Нервы нервами, но деньги зарабатывать надо…
Первым посетителем оказался Стас Кудрин.
– Привет! – оторвался я при его появлении от газеты и взглянул на "Омегу". – Оксаны нет еще. Через полчаса подойти должна.
Брат огладил бородку и с некоторой долей смущения признался:
– Да я не к ней…
– По пиву?
– Нет, Климова ищу. Не заходил он?
– Нет. Вчера заходил, сегодня не было. Что сказать, если появится?
Стас покачал головой, но сразу передумал и произнес:
– Пусть рассчитывает на меня. Увидимся!
Он вышел за дверь, а я вернулся к чтению. Точнее – вновь уставился в газету.
В голове безостановочно крутилось: "Баран, баран, баран…"
Какой же я баран! Ну почему не проверил комнату, почему там все не обыскал?
Это ведь на поверхности лежало! Самого по себе факта самоубийства было недостаточно, чтобы связать меня с налетом на ювелирный салон, требовались вещественные доказательства. Вот их и подкинули. А я проморгал такой очевидный ход…
Потом пришла тетя Маша, и стало не до самокопания, нашлись дела по хозяйству. А там и ранние посетители потянулись. Все, теперь до вечера не продохнуть. А завтра?
"Завтра" ничего хорошего не сулило. По итогам допроса могут и в камеру отправить. Но даже если нет – Братство тоже со счетов сбрасывать не стоит. Тут хоть круговую оборону занимай…
– Стас заходил, – сказал Оксане, когда та проходила мимо.
Официантка только фыркнула и, виляя пухлым задом, унесла поднос с тарелками на улицу.
Вот что не так сказал? Или поссорились? Да и не суть, собственных проблем хватает.
И как накаркал – "собственные проблемы" нарисовались уже минут через пять.
В бар вошел дознаватель Могилевский, шумно выдохнул, промокнул вспотевший лоб носовым платком и двинулся к стойке.
– А налейте мне кружечку светлого, Вячеслав Владимирович! – попросил он, усаживаясь на стул.
– А стоит ли, Юрий Васильевич? Вы же при исполнении. Еще выговор получите.
Дознаватель расстегнул кожаную папку и выложил на стол наполовину заполненный лист.
– Ознакомьтесь и распишитесь.
– Подписка о невыезде? – опешил я. – Вы издеваетесь?!
Могилевский пододвинул ручку.
– Подписывайте.
Захотелось взять ручку и воткнуть ее в глаз дознавателя, но вместо этого я поставил в соответствующей графе свою закорючку.
– Что-то еще?
– Кружку светлого. Теперь я не при исполнении.
Я взял бокал и начал накачивать в него помпой пиво, мысленно желая дружиннику подавиться. Тот наблюдал за моими действиями с непонятной полуулыбкой, а потом произнес:
– Вот даже не знаю, то ли вы очень везучий, то ли наоборот. Это как с полным набором козырей в дураках остаться. Вроде карта хорошая пришла, а на погоны шестерки нацепили.
Я передвинул бокал с пивом Могилевскому, не став никак комментировать его высказывание.