– Вот вы состоите в резерве Патруля, а у нас установка к силовикам предельно лояльно относиться. И помогло это вам? Да ничуть! И в списке персон, которых кошмарить не рекомендуется, вы тоже значитесь, но опять нашла коса на камень. Мне руководство прямо приказало к пожеланиям Братства прислушиваться, несмотря на… – Грузный дознаватель многозначительно замолчал, отпил пива и блажено выдохнул. – Хорошо!
– Хорошо, да не очень.
– То ли еще будет!
– Например?
– Ну вот так сразу Братству вас никто не выдаст. Только через суд. Поэтому завтра на допрос с вещичками подходите. Сразу оттуда в ИВС заедете.
– Серьезно? – прищурился я.
– Предельно, – кивнул Могилевский. – Руководство Патруля уже поставлено в известность. Могли бы и сразу арестовать, да вам хватило ума отпечатки стереть. Поэтому сначала проведут экспертизу найденных артефактов.
– Это не мой пакет!
– А чей же? – спросил дознаватель и сам за меня ответил: – Подкинули?
– Подкинули.
– Не оригинально.
– Я что, враг себе – ворованное в спальне хранить? – окрысился я. – Через мои руки всякое проходило, но не в доме же склад устраивать!
– Ваша версия?
Я немного поколебался, прикидывая, чем может грозить излишняя откровенность, но все же решил о нападении рассказать. Могилевский молча выслушал меня, потом спросил:
– О незаконном проникновении заявляли?
– Нет.
– А говорите, не враг себе.
Я выругался. Дознаватель покачал головой и достал бумажник.
– Сушите сухари, Вячеслав Владимирович, – посоветовал Могилевский, расплачиваясь за пиво. – Или пускайтесь в бега прямо сейчас, как ваш подельник.
– Подельник? Теперь у меня есть подельник?
– С вами по делу проходит начальник охраны Колхозного рынка. Сегодня он не вышел на работу. Пропал.
– Климов? – не понял я. – Не может быть!
– Постановление о невыезде заведут в систему после обеда. Но если соберетесь делать ноги, воспользуйтесь служебными воротами, – предупредил Могилевский, взял папку и направился на выход. – Всего хорошего!
– И вам не хворать, – пробормотал я, чувствуя, как идет кругом голова.
Убийство дяди Миши, покушение, подкинутые артефакты, обыск и грядущий арест никак не укладывались в единую картинку, словно неподходящие по форме элементы пазла. И Клим. Еще оставался Клим…
Климов знал и меня, и дядю Мишу, а теперь исчез. Сбежал или убит? Обвинен облыжно или за всеми последними событиями стоит именно он?
Сомневаюсь, конечно, но вдруг?
Перед посещением ювелирного салона я заезжал на Колхозный рынок, не мог ли кто-то слышать там мой разговор с Иваном? Что, если никакой слежки ни за мной, ни за салоном не было, а просто я слишком громко говорил по чарофону?
Опять же с какой стати Могилевскому идти на такую откровенность? Зачем он меня предупредил? И не слил ли дезинформацию, чтобы арестовать при попытке покинуть Форт? Бегство подозреваемого обычно придает собранным уликам дополнительный вес.
Вот черт!
Ближе к обеду вернулся Иван, отдохнувший и всецело довольный жизнью.
– Соседи говорят, с утра дружинники приезжали. Кто-то дебош устроил?
– Нет, – покачал я головой. – Это по моим делам. Завтра бар на тебе, мне кое-чем заняться надо будет.
Еще не знаю – пойду на допрос или нет, но одно ясно точно: за стойкой стоять явно не буду.
– Что-то серьезное? – забеспокоился Иван.
– Показания пойду давать, – вздохнул я и махнул рукой. – Ладно, не бери в голову! Ерунда!
– Точно?
– Само собой.
Зазвонил телефонный аппарат на стойке, я поднял трубку, и вальяжный мужской голос произнес:
– Пригласите, пожалуйста, Вячеслава Владимировича.
– Слушаю вас, – ответил я, заранее готовясь к неприятным известиям.
– Новиков, отдел проблемных активов Центрального городского банка, – представился собеседник. – Уведомляем вас об изъятии переданного в залог здания в счет досрочного погашения ипотечного кредита…
– Какого черта? – не сдержался я. – Я не просрочил ни одного платежа!
– Условиями договора предусмотрено взыскание задолженности в случае, если банку станет известно о неспособности заемщика своевременно выполнить свои обязательства.
Я попытался спорить, но безуспешно. Стоило бы поехать в банк и прояснить ситуацию на месте, но вместо этого я позвонил Гельману. Заместитель начальника Патруля разговаривать со мной не пожелал.
– Извини, Слава, я должен думать о сохранности активов, – сказал Артем и повесил трубку.
Даже так?! Ну теперь ясно, кто банк о моих неприятностях с законом уведомил!
На языке так и вертелись ругательства, едва сдержался. Потеря здания сама по себе не грозила никакими убытками, но большинство свободных средств я вложил в оборудование спиртового заводика, а без подходящего помещения его можно сдавать старьевщикам по цене лома. И это просто бесило!
– Точно все в порядке? – уточнил встревоженный Иван. Моя перекосившаяся физиономия его откровенно обеспокоила.
И тут же звякнуло оконное стекло, посыпались осколки.
– Падай! – крикнул я помощнику, присел за стойку и схватил "Шершень", но сразу вернул жезл "свинцовых ос" обратно и выпрямился. – Отбой тревоги!
Пуля прошила бы стекло, оставив после себя небольшую аккуратную дырку, а здесь вывалился кусок размером с кулак. Ага, вот и камушек на полу валяется!
Я вышел на крыльцо и увидел, как по улице со всех ног улепетывает рыжий мальчишка; в руке его болталась рогатка.
– Вот стервец! – выругался кто-то из посетителей.
– Уши бы ему оторвать! – согласился я и вернулся в бар.
Сердце нервно колотилось, руки дрожали. Я налил рюмку самогона, выпил и принялся отдавать распоряжения:
– Оксана, подмети осколки! Иван, позвони Вайсеру, пусть приедет стекло вставить.
– Сам вставлю, у нас есть на чердаке запасные, – ответил Грачев и выложил на прилавок выпущенный из рогатки метательный снаряд.
Камень был обмотал заклеенной скотчем бумажкой.
– Оригинально, да? – хмыкнул Иван.
– Не то слово, – проворчал я, сунул камень в карман и поднялся в спальню.
Вскрывать на всеобщем обозрении доставленное столь странным образом послание не хотелось, пусть даже там и обнаружатся всего лишь три заветных буквы.
Заперев за собой дверь, я аккуратно отклеил скотч, развернул бумажку и разгладил ее на столе.
"Советская-Терешковой. Рынок. 20–00. Брат Кеша".
Записка заставила озадаченно наморщить лоб. Со мной связался именно Клим – сомневаться в этом не приходилось. За "Иннокентия" он вполне мог дать в морду, и никто не слышал, как на днях я в шутку назвал его "братом Кешей".
Итак, на встречу меня пытается вытащить именно Клим. Но зачем?
Параноик на моем месте заподозрил бы подвох и желание обрубить концы, но в том-то все и дело, что ничего опасного для Климова я попросту не знал.
Так что на встречу придется идти, без вариантов. Слишком многое нас связывало, чтобы просто отмахнуться от подобного приглашения. Да и альтернатива – это камера в изоляторе временного содержания, а потом и вовсе застенки Братства. А Клим точно не просто так в бега подался и не просто так мальчишку с рогаткой отправил. Должен быть план.
Или же мне просто хочется в это верить?
Самообмана еще никто не отменял.
К встрече со старым приятелем я готовился со всем тщанием. Притащил бронежилет, надел, сверху натянул мешковатую толстовку. Немного неудобно, но со стороны особо в глаза не бросается. Ножи, "дерринджер", чаромет и "таурус" – взял с собой все, ничего не ставил. Еще и всякой полезной мелочовки по карманам рассовал, даже дозу "Небесного исцеления" – уж не знаю, подействует оно теперь на меня или нет.
Карабина брать не стал, иначе пришлось бы ехать на машине, а мне этого не хотелось. Слишком просто отследить. По этой же причине не стал просить о помощи Ивана. Мое отсутствие в баре никого не насторожит, это дело обычное, а вот Грачев всегда на виду. Придется отдуваться самому.
Единственное, что смущало, – это всякое отсутствие колдовской защиты. Долбанут из чаромета – только пепел и останется.
Я задумчиво повертел в руках кожаные браслеты со сложным узором нитяных жгутов, деревянных шариков и хрустальных бусин, поежился от не самых приятных воспоминаний, но все же вышел в коридор и постучался в комнату гимназисток.
Открыла Вика.
– Дядя Слава? – удивилась брюнетка, спешно запахнув халатик. – Что-то случилось?
Я продемонстрировал браслеты и спросил:
– Если убрать индивидуальную привязку, они будут работать?
– Ментальная защита точно нет, а энергетические щиты… – Гимназистка на миг задумалась, потом встрепенулась и отступила от двери. – Заходите! – Она запустила меня в комнату и позвала подружку: – Юля, иди сюда! Дядя Слава, присаживайтесь!
Я привычно уселся на шкуру сугробника, а девушки немного пошушукались между собой, но к согласию не пришли. В итоге Юля забрала браслеты и пробежалась тонкими пальцами по бусинам, словно пианист по клавишам.
– Кроме ментальной защиты персональной привязки ничего больше не требует, – объявила рыжая колдунья. – Можно рискнуть. Вы готовы?
– Готов, – решил я. – Если что, до бани добежать успею.
– Да мы вас и здесь водой окатим! – рассмеялась Вика, пытаясь скрыть за шуткой нервозность.
Юля сходила за ширму и вернулась с массивным деревянным шаром, покрытым сложной резьбой. Я уже видел его раньше, но теперь заполненный магией артефакт представлялся сгустком овеществленной стужи. Будто черная дыра. Закрою глаза – и все равно знаю, где он находится.
Гимназистки уселись по бокам; я позволил им надеть на меня браслеты, и по спине немедленно побежали колючие мурашки. Они так и бегали, пока Юля с Викой переливали энергию в разряженные бусины, а потом девушки поднялись на ноги и выжидающе посмотрели на меня.
– Дядя Слава?
Я встал со шкуры и прислушался к своим ощущениям. Не было ни жара, ни холода, и прокушенное плечо себя никак не проявляло. Только было не очень привычно шевелить руками – на запястья словно нацепили невидимые утяжелители по килограмму каждый.
– Отлично! – обрадовался я. – Вы настоящие кудесницы! Расцеловал бы, да Ване обещал себя в руках держать.
– Обращайтесь! – заулыбались в ответ гимназистки.
Я вышел за дверь, но сразу заглянул обратно.
– Насколько заряда хватит?
– В пассивном режиме расход небольшой. А так будет зависеть в первую очередь от импульса силы. Придется его гасить полностью или получится отвести в сторону.
– Спасибо! – еще раз поблагодарил я гимназисток и отправился к себе.
В семь, когда в баре стало не протолкнуться от посетителей, я попросил гимназисток еще раз проверить заряд браслетов, а потом выскользнул на задний двор и оттащил заранее выставленную туда стремянку к забору. Взобрался на нее, спрыгнул в глухой переулок и зашагал по дворам выстроенных вдоль Красного проспекта пятиэтажек. Не заметив ничего подозрительного, свернул в темный проход между домами и со всех ног рванул через проезжую часть.
Кативший по дороге грузовик принялся отчаянно сигналить; я проскочил перед ним и выбежал на парковку клуба "Ширли-Муры". Сразу поспешил дальше вдоль ограды "Тополей", свернул за угол и уже там остановился. Выждал с минуту – выглянул обратно и с облегчением перевел дух. За мной никто не шел.
Это еще не гарантировало отсутствия слежки, но напрочь исключало всякую любительскую самодеятельность.
Солнце уже начинало клониться к закату, но пока еще висело достаточно высоко, прохожих на улице хватало с избытком. Я на общем фоне нисколько не выделялся. Иду себе да иду. На голову вопреки обыкновению капюшон мастерски накинул, еще и бронежилет добавил фигуре массивности; так сразу и не опознаешь, если не присматриваться.
Вдоль задней ограды "Тополей" я дошел до проходной общежития, повернул и направился к проспекту Терешковой через застроенный двухэтажными зданиями квартал. Дворы там были все больше обнесены капитальными заборами, и узенькие проезды напоминали самый натуральный лабиринт, а затем впереди замаячили обветшалые трущобы.
Их я обогнул стороной. Просто не рискнул нарываться на рожон. Там можно запросто сгинуть без всякого вмешательства недоброжелателей. И ствол не поможет.
Постоянно оглядываясь и озираясь, я перебежал через Тополиную аллею, дошел до Севастопольской и зашагал мимо особняка "Несущих Свет". Раньше эта секта частенько устраивала эпатажные уличные проповеди, но в последнее время ее адепты остепенились и не мозолили людям глаза. То ли былой запал иссяк, то ли в тайный орден переквалифицировались.
Дойдя до перекрестка с Советской, я не стал сразу поворачивать налево, а вместо этого перешел через дорогу и двинулся под горку по другой ее стороне. Эстонские болота располагались в низине, и уклон здесь был достаточно крутым. В обратном направлении по обледенелой дороге водители обычно забираться даже не пытались, объезжали стороной.
Чувствуя, как накатывает лихорадочное возбуждение, я оглянулся, но никто из прохожих подозрения не вызвал. С той стороны на первых этажах были лавки и магазинчики, там народу хватало. Здесь сразу за тротуаром начинался откос, и я шел на высоте третьего этажа домов, выстроенных чуть ниже по склону. Позади никто не тащился, но провериться не помешает…
Метров через тридцать после поворота на Южный бульвар я хлопнул себя по карману и выудил чарофон. Сделал вид, будто отвечаю на вызов, раздраженно махнул рукой, развернулся и зашагал в обратном направлении.
Все, кина не будет, встреча отменяется. Такой вот немудреный спектакль.
А сам включил фронтальную камеру чарофона и принялся поворачивать его, осматривая улицу за спиной. Дернется кто-нибудь? Дернется?
И дернулся! Преспокойно шагавший в одном со мной направлении парень на противоположном тротуаре неожиданно замедлил шаг, а потом и вовсе перебежал через дорогу и пристроился позади. И сразу с пройденного мной перекрестка вывернул фургон с раздвижной боковой дверью.
Что называется – приплыли. Капец, как он есть, получите и распишитесь.
Довыделывался!
Я сунул руки в карман, да так и пошел дальше, усталый и согбенный. Просто олицетворение уныния. А что пальцы сомкнуты на рукояти чаромета – со стороны этого не видно.
Почему именно на чаромете? Да ведь неспроста дядя Миша именно эту модель выискивал. Тут я решил положиться на интуицию старого мастера. Большого ума человек был…
Фургон все ближе, в кабине пара человек в рабочих спецовках, незнакомые. Едет неспешно, словно дает нагнать меня преследователю.
И тот нагоняет – чувствую его спиной, словно сделался обладателем колдовского внутреннего зрения. Не сделался, конечно, но холодом сзади тянет все ощутимей.
Задействован мощный артефакт? Очень может быть…
Фургон притормозил, как перед кочкой, боковая дверь слегка подалась наружу, начиная открываться. А сзади – сорвавшиеся на бег шаги!
Я не стал оборачиваться, не стал кидаться наутек. Не успел бы просто.
Рука из кармана вниз и назад, за спину. Указательный палец – на гашетке. Краешек глаза выхватывает движение, и сразу – выстрел по ногам преследователя!
Изувеченный парень еще только начал валиться на тротуар, а я уже выбросил руку вперед и выстрелил в распахнувшуюся дверь фургона, где готовились принять меня двое крепышей в одинаковых комбинезонах, с масками на лицах.
"Плазменный цветок" взорвался в салоне ослепительной вспышкой, парней раскидало в разные стороны, а я перескочил через ограждение и покатился вниз по склону к спасительным подворотням обветшалых домов.
Сразу нагнал истошный визг, словно подранок только сейчас сумел набрать воздуха в легкие, и наверху сверкнула вспышка. Но стрелок поторопился, огненный росчерк выжег траву в метре правее.
Донеслось мимолетное дыхание колдовского жара; я на очередном кувырке выстрелил куда-то вверх, и "плазменный сгусток" взорвал землю у самого края тротуара. И все – чаромет оказался разряжен.
Вот черт!
Под спину некстати подвернулся камень, но бронежилет смягчил удар. Я ухватился за куст и вырвал его с корнем, зато сумел вскочить на ноги. И тут же меня накрыли из чаромета!
Огненный всполох налетел со спины, на миг стало невыносимо жарко, а потом магический разряд унесся дальше. Попавшее под его удар оконное стекло изогнулось пузырем и расплескалось прозрачными брызгами.
Защитные браслеты похолодили кожу, словно превратились в куски льда: от верной гибели уберегли именно они. Я не стал дожидаться нового попадания и рванул к углу дома. Рукоять чаромета вдруг обожгла ладонь, а только отбросил его в сторону, и оружие вспыхнуло химическим огнем, заполыхало синим пламенем среди травы.
Повезло! Оставайся в батарее чуть больше магической энергии – запросто оторвало бы руку.
На бегу я выдернул из пистолетной сумки "таурус", заскочил за угол и дважды пальнул зажигательной картечью в перескочившего через ограждение пешеходной дорожки стрелка. Не попал, но от неожиданности тот оступился и кубарем покатился вниз.
Откуда-то сбоку прилетела очередь "свинцовых ос". Шарики угодили в стену дома, на меня полетели куски штукатурки и шлакоблочная крошка.
Не давая взять себя в клещи, я резко отпрянул назад, развернулся и побежал. Оставил позади один двор, другой, потом заскочил в проходной подъезд, но выходить с другой стороны дома не стал и по скрипучим деревянным ступням лестницы взбежал на второй этаж.
Подобная планировка была мне знакома – через весь дом шел сквозной коридор. К счастью, решеток жильцы не поставили, проход оказался свободен. У стен громоздились непонятные коробки, пахло подгоревшей кашей, где-то ругались, где-то играли на гитаре, стучал молоток. Картонная коробка с пустыми бутылками, велосипед без колес, деревянный ящик с песком на случай пожара. Плач, смех. Мятое жестяное ведро, лентяйка, грязная тряпка.
Коридор – будто червоточина в чужой жизни. Я проскочил его насквозь.
Сразу на улицу не выскочил; бежать без оглядки – не самый лучший способ уйти от преследования. Иногда стоит затаиться. А иногда и вовсе нельзя скрыться, не обрубив предварительно хвоста.
До общежития Дружины слежки за мной точно не было, никто сзади не тащился. Значит, подхватили на Тополиной аллее. А заметили на Красном. И машина наверняка не одна, вторую могли пустить по параллельным улицам. Побегу – столкнусь лоб в лоб.
Стоя у приоткрытой двери подъезда, я перезарядил револьвер и убрал его в сумочку, взамен вытащил из чехла на поясе нож. Перекинул его в ладони так и эдак, приноровился.
Хороший нож, булатный. И рукоять удобная – с выемками и ограничителем, чтобы при тычке пальцы на клинок не соскочили. Самое оно, если резать колбасу, которая на двух ногах бегает и отмахнуться норовит.
Я вытер ладонью вспотевшее лицо и насторожился, заслышав непонятный скрежет и быстрые шаги. Кто-то бежал вдоль дома, перескакивая через низенькие ограждения цветников. И держался у стены он точно неспроста…
Дальше просто: скользнуть за спину, ткнуть ножом в шею, затащить в подъезд и добить уже наверняка.
Незнакомый парень проскочил крыльцо и поспешил дальше; я не двинулся с места. Иногда лучший вариант – ничего не делать. Просто взять себя в руки и подождать.