Хмель
27 июня, понедельник
Кто бы что ни говорил, но домашний арест – это много-много лучше камеры. Дома ты сам себе хозяин. Когда захотел, тогда и встал. Выпить пива, сходить в баню или потягать штангу – решаешь сам. О еде и круге общения и говорить не приходится. Лепота практически.
Невозможность выйти за четко очерченные границы нисколько не напрягала, напрягала вполне реальная перспектива отправиться в изолятор. Договорится промеж собой начальство – и возьмут под белы рученьки. Есть улики, нет улик – когда такие мелочи дружинников волновали в самом-то деле?
Ну а пока я жил в свое удовольствие. На выходных заходил Петр Наумов, хитро глядел, расспрашивал о всяком. Я отвечал уклончиво и в собственной невиновности больше не уверял. Один черт не поверит, так к чему человеку картинку в голове сбивать? Мало ли что тогда на ум взбредет.
И без того не знал, чего ждать от подставивших нас с Климом уродов. Им бы на дно залечь и не отсвечивать, но мало ли какая моча в голову ударит? А в доме оружия нет.
Ну – почти нет. Я изъял у Ивана его многоразовый "Щелчок", а заодно перенес из кладовки в спальню бандуру "слонобоя" – жезла "свинцовых ос" столь древнего, что никаких блокировок там не могло быть по умолчанию. Непонятно, как вообще сертифицировали.
А свинцовый шар весом сто шестьдесят граммов любой амулет вынесет, только алхимический "Ангел-Хранитель" и спасет. Но внутри городских стен алхимическую поделку носить не станешь, чистый криминал.
Так что я отодвинул стол от стены, чтобы он оказался прямо напротив двери, и выложил на него жезл "свинцовых ос". Точнее, выставил – Иван не поленился соорудить импровизированные сошки: просто обрезок трубы с приваренными под углом сорок пять градусов упорами.
Пару секунд засов точно продержится, а потом случится "ой". Возможно, даже прямо через дверь. А там и Грачев подтянется; у него "браунинг" десятого калибра и две колдуньи под боком.
Нет, никто не сунется. Вообще без вариантов. Да и незачем. И без того всех собак на нас с Климом повесили, не оправдаться.
Могилевский явился под конец рабочего дня, когда я стоял за стойкой и накачивал пивом кувшины. Оксана ходила по бару мрачнее тучи, со Стасом у них так и не ладилось, сюда он больше и носа не казал. Мелькала мысль, раз уж сам торчу в заведении безвылазно, предложить девушке взять отпуск, но не хотелось так поступать с племянницей Клима. Просто зарекся на будущее знакомых на работу пристраивать.
Впрочем, не о том. В бар прошел дознаватель, и у меня сразу засосало под ложечкой. Мало ли с какой целью явился?
– Кружку светлого, – попросил Могилевский, усаживаясь на высокий стул, но нисколько меня этим не успокоил. С него станется сначала пива выпить, а потом "с вещами на выход" скомандовать.
Я наполнил бокал светлым пивом, дознаватель снял шляпу – где только достал такую? – положил ее на кожаную папку и сделал длинный глоток.
– Как жизнь? – спросил он после этого.
– Да уж лучше, чем в изоляторе, полагаю, – ответил я.
Могилевский наставил на меня указательный палец и кивнул.
– Именно! – Потом спросил: – Подельник так и бегает?
– Не общаемся.
– Что, даже пива выпить не заходит?
Я вежливо улыбнулся шутке и уточнил:
– Просто мимо проходили?
Дознаватель покачал головой и расстегнул папку.
– Вовсе нет, – зашуршал он листами. – Интересная личность этот ваш дядя Миша. Он же Михаил Больцман, он же Боцман, он же Миша-монтер. Высшее электротехническое образование получил человек, между прочим. И посидеть успел в советское время за торговлю золотом. Какие он дела с бригадой спортсменов до провала обделывал, неизвестно толком, но в Братстве чуть ли не с первых дней. И все у него было хорошо, пока в Туманный переезжать не отказался…
– Старенький он уже был…
– Еще вернемся к этому, – отмахнулся Могилевский. – Единственный известный родственник – дочь Валентина, ныне покойная. В замужестве Большакова, после развода вернула фамилию Больцман.
Я не выдержал и спросил напрямую:
– Нашли что-нибудь интересное в финансах?
– Всему свое время! – ответил Могилевский, допил пиво и передвинул мне пустой бокал. – Повтори.
Я начал качать пиво, и дознаватель спросил:
– А чего сам не пьешь?
– Давление.
– Я бы на такой работе спился, – с тяжелым вздохом заявил Могилевский и вновь уткнулся в листы. – Знал, что у дяди Миши есть внук?
– Первый раз слышу.
– Андрей Степанович Больцман. Ему не повезло – подцепил в детстве северную волчанку и был направлен на проживание в "Черный квадрат".
Я поежился. Северная волчанка уродовала людей, превращая их в жуткое подобие зверей. Волчатников. Вопреки распространенному заблуждению стать оборотнем после укуса волколака могли только люди с генетической предрасположенностью к этому, но были и те, кто заболевал и застревал в промежуточном состоянии между человеком и зверем. В большинстве случаев перестройка организма затрагивала лицевые кости и голосовые связки, и заболевшие теряли способность к членораздельной речи. А помимо этого отличались крайне агрессивным поведением. Именно волчатники составляли костяк "Черного января" – экстремистской организации уродов. Измененных, как называли они сами себя.
– Ничего об это не знали? – вновь уточнил дознаватель, оценив мой задумчивый вид.
– Нет.
Могилевский посмотрел на меня и вздохнул.
– О беспорядках в Гетто несколько лет назад, надеюсь, в курсе?
– В курсе.
– После подавления восстания многих волчатников приговорили к смертной казни, но "Черный квадрат" отошел Сестрам Холода, и они всех помиловали. Пустили приговоренных на опыты.
– Так себе помилование, – вновь поежился я.
– Вот и уродов это напугало до недержания. С тех пор сидят тише воды ниже травы. Но самое интересное – исследования дали свои плоды. При своевременно поставленном диагнозе вероятность успешного лечения сейчас приближается к семидесяти пяти процентам. Старых больных также пытаются лечить, но это очень дорого и без всякой гарантии на успех.
– И?
– Михаил Больцман не посещал гетто, предрасположенность к северной волчанке обычно передается через поколение. Но связь с внуком он поддерживал. Даже пытался получить ссуду в банке для его лечения, но безуспешно. – Могилевский отпил пива и спросил: – Кстати, почему он не попросил о помощи никого из братьев?
Я в ответ процитировал один из лозунгов ордена:
– В здоровом теле здоровый дух.
В отличие от Чистых и Крестоносцев братья не преследовали уродов, но и дел с ними не вели. Никто не стал бы переступать через один из незыблемых устоев ордена даже по просьбе старого друга.
– То есть не вариант? – уточнил дознаватель.
– Именно.
Могилевский протянул мне какую-то квитанцию и спросил:
– Тогда каким образом дядя Миша смог оплатить лечение внука?
Я взглянул на копию приходного ордера и присвистнул от удивления.
Сто двадцать пять рублей серебром! Это же пять тысяч золотом!
– Вижу, это дело всерьез вас зацепило, – заметил я, возвращая квитанцию.
– Слава, не надо играть со мной в эти игры, – попросил Могилевский. – Если что-то знаешь – лучше скажи.
– Понятия не имею, откуда взялись деньги.
Дознаватель поморщился и начал собирать бумаги в папку.
– Толку с тебя – как с козла молока, – проворчал он с недовольным видом и полез за бумажником, но я его остановил:
– За счет заведения.
– Не хочется в изолятор? – усмехнулся Могилевский. – И правильно. Мне бы тоже не хотелось.
– Внука-то хоть вылечили? – поинтересовался я, убирая со стойки пустой стакан.
– А вот тут начинается самое интересное, – подался ко мне дознаватель. – Лечение дало лишь условно положительный результат, для закрепления эффекта срочно требовалась повторная операция. Договор на нее был уже подписан, но деньги в счет оплаты так и не поступили.
– Сколько? – спросил я.
– Еще семьдесят пять рублей.
Я покачал головой. Нереальные расценки. Откуда у дяди Миши такие суммы?
– Подкинул я тебе информации для размышления? – подмигнул Могилевский. – Вот и думай теперь. Ты бы не стал старика из-за трех тысяч золотом убивать, Слава? Ведь не стал бы, а?
– Не стал.
– Вот и я так думаю. – Дознаватель похлопал себя по карманам пиджака и вытащил какой-то листок. – Я чего заходил – согласовали график твоих визитов в Госпиталь. Продолжаешь лечение с сегодняшнего дня. Карета подана.
Я выставил ногу из-за стойки и похлопал себя по лодыжке.
– А браслет?
– Колдун на улице ждет. С ним поедешь.
– А чего не заходит? Того и гляди ливанет.
– Не пьет, вот и не заходит. Может, в завязке? Ладно, побежал! И ты давай выходи. Счет за транспортировку по почте пришлем.
– Какой еще счет?
– Да уж немаленький! – заржал дознаватель, нахлобучил шляпу и отправился на выход. – Звони, если что! Номер прежний. Позвонишь?
Я кивнул, хотя думал совсем о другом.
Очень уж интересной информацией поделился Могилевский. Вряд ли поделился по доброте душевной, но и врать ему резона не было никакого. Так что стоит это обдумать.
Этим я и занимался всю дорогу до Госпиталя.
Думал о внуке дяди Миши и необходимости оплачивать повторное лечение. Размышлял о странном черном артефакте, который убийцы подменили стандартным блокиратором. И о купленном стариком незадолго до убийства чаромете тоже не забывал. Но картинка в голове никак не складывалась.
В Госпиталь меня везли если не с помпой, то с полным соблюдением всех формальностей. Помимо водителя и уже знакомого колдуна в сопровождение выделили вооруженного АКСУ дружинника, судя по пустым петлицам – рядового. Мы с ним тряслись на заднем сиденье УАЗа, автомат со сложенным прикладом лежал у парня на коленях и едва не упирался стволом мне в живот. Ладно хоть стоял на предохранителе.
В Госпиталь зашли через служебный вход. Водитель спрятался от дождя под козырек и достал пачку папирос, а рядовой спустился в подвал, с тоскливым видом оглядел пустую раздевалку и вернулся на улицу.
– Роман, – обратился я к колдуну, складывая одежду в железный ящик. – Так и будете здесь сидеть? Выпейте кофе в столовой.
– Нет, я с вами.
– В душ?
Гимназист смутился и указал куда-то себе за спину.
– Нет, через служебный вход.
– А! – сообразил я. – Браслет уже там снимете?
– Сказали – из виду без браслета не выпускать.
– Могилевский сказал?
– Да, Юрий Васильевич.
– Все понятно, – усмехнулся я, взял полотенце и отправился в душ.
Когда прошел в кабинет грязелечения, колдун уже был там. Компанию ему составляла Ирина и два врача, знакомые по прошлому обследованию: крашеная блондинка с короткой стрижкой лет сорока, худая и строгая, и ее ассистентка лет на десять моложе.
При виде Иры в обтягивающем белом халате внутри что-то ворохнулось, пришлось отвлечься, дабы не оконфузиться на публике. Стоило лишь гимназисту снять с моей лодыжки браслет, я кинул полотенце на стул и поспешно улегся в ванну с теплой липкой жижей. Удивительно, но на этот раз процедура показалась еще даже более противной и унизительной.
Пока я перебирался из одного резервуара с грязью в другой, гимназист пытался расспрашивать врачей, но те были слишком заняты показаниями сканирующих устройств. И они нисколько не работали не публику, сложилось впечатление, что мой случай их действительно заинтересовал. Это немного даже напугало.
В итоге Роман пристал с расспросами к Ирине, а потом процедуры подошли к концу, и меня отправили в душ. Вновь с браслетом на лодыжке, разумеется.
– Буду ждать в раздевалке, – предупредил колдун.
– Очень на это рассчитываю, – хмыкнул я.
В душевой я сделал напор воды максимальным, отрегулировал температуру и принялся смывать липкую грязь. Вскоре хлопнула дверь, и ко мне присоединилась Ирина.
– Ну как, жить буду? – спросил я, намыливая голову.
– Будешь, если опять во что-нибудь не впутаешься.
– То есть показания в норме?
– Смотря что считать нормой, – улыбнулась девушка. – Внутренняя энергетика демонстрирует удивительную стабильность. Легко реагирует на внешние раздражители и так же легко возвращается в прежнее состояние. В следующий раз пригласим заведующего отделением. Он хоть и шовинист, но специалист очень хороший.
– То есть будут еще обследования? – уточнил я, перекрыл воду и принялся вытираться полотенцем. – Здорово. Очень рад тебя видеть.
– Даже слишком активно рад, как посмотрю, – многозначительно отметила Ирина.
Я повесил полотенце на крючок и обнял девушку.
– С ума сошел? – возмутилась та. – А если кто-нибудь зайдет?
– Например?
– Колдун твой!
– Он воспитанный мальчик, он постучит.
Я поцеловал Ирину, девушка ответила на поцелуй и развернулась лицом к стене.
– Хмелев, ты меня используешь! – прошептала она.
– Еще нет. Но использую.
– Пошляк!
– Просто надо кое-что разузнать, – пояснил я, уткнулся лицом в девичий затылок и вдохнул легкий аромат духов. – Поможешь?
– А можем поговорить о делах после?
Я внял просьбе, и какое-то время мы обходились без слов.
Когда я вышел в раздевалку, гимназист посмотрел на часы и вздохнул.
– Чрезвычайно липкая грязь, – посетовал я, открывая дверцу шкафчика.
– Просто у меня рабочее время закончилось, – пояснил Роман.
Я быстро оделся, мы поднялись из подвала и направились к служебному автомобилю.
– "Магистр", – произнес вдруг колдун.
– Что это? – не понял я.
– Препарат, увеличивающий пропускную способность энергетических каналов. Попробуйте обследоваться с ним.
– Спасибо, предложу.
Я забрался на заднее сиденье и сразу позабыл о словах гимназиста. Не до них было, думал о том, не свалял ли дурака, попросив о помощи Ирину. Пусть девушка и без того по работе частенько посещала "Черный квадрат", на сердце все же было неспокойно.
Просто не стоит мешать личные отношения с рабочими, ни к чему хорошему это обычно не приводит. И теперь оставалось лишь уповать, что из всего этого не выйдет большой беды…
Клондайк
27 июня, понедельник
Место действительно было богатым. Искать само месторождение мы не пошли, страшновато там, другие силы требуются, да и нет ничего у нас для поисков, но взяли пробы со всей галечной террасы и продвинулись метров на сто вверх по ручью, попутно пристрелив двух церберов и разогнав "сверхновой" призрачное скопление тьмы на берегу. Золото было везде, но больше за очередным перекатиком метрах в пятидесяти вверх по руслу Золотого, по правому его берегу, за отмелью и по той части террасы, которую ручей омывал своей водой.
– Тут как ловушка для золота, – объяснял Смирнов. – Оно тяжелое, и с самой тяжелой породой его гонит. За перекатами ямы, так крупинки на дно падают, и вымыть их оттуда течение уже не может. А к отмели его выносит, но закидывает другой породой, там копать нужно. Сама жила… она метров пятьсот отсюда, я думаю, – махнул он рукой вверх по руслу ручья, – поэтому и место такое богатое. Все здесь оседает, что вымыло. Надо и рудное искать, но не с нашими возможностями.
За три дня намыли много – и песка, и даже самородков, хоть и некрупных. И мы даже не мыли для добычи, мы просто проверяли разные места, иногда заранее зная, что тут ничего не будет. А если бы мыли всерьез, на результат, то могли бы если и не разбогатеть за это время, то неслабо поправить личный бюджет.
– Что делать теперь будем? – спросил Саня, когда мы устроились у костра вечером субботы. – К кому с этим идти?
"Оставить себе" даже не обсуждалось: самоубийц среди нас нет.
– К Мстиславу и Линеву. Обоим.
– Почему к обоим? – удивился он.
– Потому что у нас приказ на рейд от Мстислава. Утаим от него – можем забыть о хороших отношениях раз и навсегда. Но Мстислав деньгами не распоряжается. Если нам нужно это продать, то к Линеву. – Я выкладывал те идеи, которые обдумал заранее. – У него прямой ход на главу администрации, а заодно он от Торгового Союза прикроет.
– А что с торговцами не так? – спросил Дмитрий.
– Крученые они больно, не ощущаю доверия, если честно. И лишние в схеме. Нам именно админресурс за спиной нужен, а у торгашей мутки одни.
– Тут ты прав – и Гиоргадзе покойный таким был, и нынешний глава союза, – поддержал меня Смирнов. – Я бы с ними тоже не связывался.
– Вот именно так. Я и в сам союз отказался вступать по этой причине. Вопрос в другом: сколько требовать?
– Оценку запасов мы так не прикинем, – засмеялся Смирнов. – Большая работа нужна. Много здесь, однозначно, меньше нескольких тонн быть не может, а я даже думаю, что жил здесь хватает. Сколько будет идти добыча, столько и будут еще и еще находить. И дальше по реке еще будет наверняка, мы только в одной точке ковырнули… – Он стащил кепку и задумчиво почесал лысину. – Я бы на фиксированную сумму договаривался пока, а дальше, если меня тут главным по геологии назначат, как обещали, я бы разведку вел, и брали бы процент от подтвержденных запасов. Вопрос у меня в другом, кстати, – посмотрел он на меня. – Золото мы нашли, думаю, что нам заплатят. Как делить будем? Не вот то, что мы тут намыли, это на всех раскидаем, как считалочку, эне-бене-раба, а я про потом.
Ну да, этого разговора я тоже ждал. Смирнов не из тех, кто свое упустит, просто он еще и достаточно суеверный для того, чтобы шкуру неубитого медведя не делить. А теперь медведь убит и пошел в разделку.
Я подлил себе в кружку заварки, снял чайник с таганка, долил до края.
– Тут все просто. – Я сел обратно на коврик. – Сколько у нас в этой артели сторон? Ты, мы с Милой и Саней, Платон с Дмитрием, и есть Хмель, которого тут нет, но который за саму карту под раздачу влез не раз. То есть четыре стороны, так?
– Это сложно слишком, – прервал меня Смирнов. – Я треть хочу. Нашел золото я, если ты заметил.
– Петрович, ты нашел по той карте, за которую мы башкой рисковали. – Я отсалютовал ему кружкой. – И только потому что мы тебя на готовое позвали. Нет, про золото именно ты догадался, но тут много кто о чем догадывался, просто тебя своими проблемами не грузил. А ты нам личные заслуги вдруг выкатываешь. – Я выдержал паузу, глядя ему в глаза. – Четверть. Двадцать пять процентов. Один рубль из четырех, если так проще. Там много, хватит на всех, зато никакого дисбаланса, все по справедливости, а не по "я хочу". Ты один получаешь двадцать пять, нас шестеро, на каждого приходится… – я прикинул в уме, – да ровно в два раза меньше. Так лучше звучит?
– Свяжешься с вами, – махнул Смирнов рукой, – без штанов останешься. Ладно, уговорил, красноречивый, так и порешим. Четверть моя, а свое как хотите дербаньте. Дальше что? Я бы тут не рассиживался особо. Надо валить в Форт и докладывать, пока не поздно.
– Надо еще нашу карту упрятать как можно глубже, и никому о ней ни слова, – добавил я. – Даже друг с другом. Вот прикинь, как мы с ее помощью золото запросто нашли. Ну, ты вычислил, – не удержался я от лести, – но ведь и другие могут. И если эти другие узнают, что у нас копия есть, то…