- Нет… Да… Я размышляю.
- Матушка-аббатиса сказала - тебе нужны травы, брат-сержант. Испытаешь их? Если сделать отвар…
"Я никогда не раскрою эту загадку! - хотел закричать он. - Возьми!И шум… Шум… Легче голову разбить о камень…"
Он рад был отвлечься. Лиловая с ирисом явилась как спасение от мучительных раздумий, сержант испытывал к ней искреннюю благодарность.
В ее кожаной укладке брат Динц увидел множество пакетов, склянок и горшочков, каждый с разборчивой надписью или бумажной наклейкой. Вейский дурман, "листва пророка" из земли варакиян-пустосвятов… даже "корень вдов", что избавляет жен от постылых мужей. И лекарь, и отравитель нашли бы здесь снадобье для любой цели.
- Что тут завернуто?
- Пьянь-трава, гигауна. Ее нельзя пробовать. Она разливает в теле желчь и приводит к злой водянке. Отвешивать гигауну может лишь матушка.
- Да-а-а, слыхивал я, что среди травок лиловых сестер есть и вредные…
- Для души - нисколько.
- А эти пилюли из красного воска?
- Если я завтра не смогу взлететь, то приму одну с молитвой "Избави, Господи" и взойду по радуге, - тихо ответила девушка.
- Мы будем сражаться. - Брат Динц невольно сжал кулак. - Дадим вам время, чтоб войти в летучий сон. Или что - для этого нет подходящих зелий?..
- Я умею взлетать без них. Это секрет, - она рассмеялась, словно мгновение назад не говорила о самоубийстве.
- Ох вы, травницы, зелейницы… Расскажи, сестра! Люблю разные хитрости. Да что ты хмуришься?.. Если выживу - секрет не выдам, если нет - тем более. Слово меченосца.
Они шептались, перебирая и откладывая подходящие растения - двое молодых, вопреки орденским правилам оказавшиеся вместе и наедине. Иногда их руки соприкасались, от этого по телу шли теплые волны. Сержанту было легко и радостно, будто он выпил хмельного.
- Ты - Динц, я знаю. Смотри, не выболтай, что я сказала. И больше ни к кому из сестер не подходи…
- Почему так строго?
- Сначала обещай, потом скажу, - искоса поглядывала девушка. Кареглазый сержант казался ей очень милым.
- Ты вправду ведьма?
- А ты - говоришь с дьяволами?
Ее слова заставили брата Динца вспомнить о голосе из нездешней дали, о загадке - и он помрачнел.
- Но я так не считаю, - поспешила заверить монашка, испугавшись - вдруг сержант обидится?
- Я должен что-то сказать в море. Взять… Это не слова, а… звук? Никак не пойму.
- Есть подсказка?
- Только шум волн.
- В море… в море… - Она задумалась. - Корабль, идущий на подмогу?
- Если бы!.. Только о нем и думаю. Но я зову - ответа нет.
- Что-то внутри моря? под водой? Разве там есть, кому слышать? Рыбы, водоросли и утопленники…
- О, гром господень! - вскинулся сержант. - Внутри!.. А я-то поверху искал! Сейчас же надо проверить…
- Подожди! мы еще не подобрали травы!..
Он взбежал на стену уже в шлеме. Солнце опускалось за лес, окрашивая его кайму кровавым багрянцем; во дворе на очагах и кострах готовили скудную пищу, сытный дымок жареного поднимался к потемневшему небосводу. Море стало густой темной синью, у горизонта сливаясь с первыми робкими звездами.
Глоток из бутылки. Горечь во рту.
"Еще никто не говорил в глубь моря. Всегда через воздух. Почему? Разве не любопытно послать туда голос?.."
- Именем Господним, - начал сержант, протянув к морю правую руку, - призываю тебя, повелеваю тебе - явись и избавь нас от черных притеснителей! Ты, кто должен быть взят - сегодня ты взят мною!
Он осязал жидкую толщу вод и то, как в нее входит голос. Море молчало. После ожидания Динц понял, что сейчас его - как молния с небес, - ударит разочарование. Дьявольский обман!..
И едва он собрался сорвать с себя шлем, чтобы швырнуть бесполезное железо о камни, как море ответило - содрогнулось и молвило:
- Да.
Ваше Преосвященство, дражайший и высокочтимый брат мой!
Спешу Вас уведомить, что осада Скалистого мыса завершилась самым неожиданным и неприятным для нас образом.
Наши галеры потоплены, а из экипажей их и воинских команд спаслись от прискорбной гибели в воде лишь единицы. Пешее войско понесло меньшие потери, так как было своевременно уведено от берега в сторону леса, однако большинство пушек потеряно.
Это произошло вскоре после вечерни, когда наш командор (путь ему по радуге в громовое небо!) завершил богослужение. Руководимый царем тьмы комендант форта путем злодейского волхвования вызвал из морской пучины нечто неописуемое и бесформенное. Сия тварь походила на всплывший остров. Артиллеристы с галер, а также с суши смело обстреливали ее, но не преуспели. Чудище надвинулось на берег, хватая наших людей. В этой схватке пропал командор, видимо, утащенный порождением тьмы.
Ночной мрак мешал наблюдать, что происходит в форте, однако многие слышали оттуда крики ужаса. До того, как начало светать, тварь погрузилась в море, и тогда я счел возможным выслать отряд на разведку. Мои посланцы нашли форт опустевшим, там не осталось ни живых, ни мертвых.
По общему суждению старшин и кавалеров, это кара Божья.
Все посвященные, а также обычные рыцари, младшие братья и нижние чины готовы свидетельствовать о наказании, постигшем бывший Орден меча за измену вере и присягу темному царству.
Через двести лет
1828 ГОД ЭРЫ ГРОМА. ЗВЕЗДНАЯ ВОЙНА
- Во имя Бога Единого, - благословлял бортовой священник пилотов. Затянутые в кожу и ремни, держа под левой рукой летные шлемы, парни подходили по одному, целовали Божье Око, прикладывали ко лбу орарь с вышитым золотым зигзагом.
- На одоление сил дьявольских… Во торжество правой веры… Грядите к победе со славой, и да сопутствуют вам чистота и сила молнии!
Сурово Студеное море в начале осени! Свинцово-серые волны взметали гребни пены, на окоеме низкое хмурое небо сливалось с холмами. Здесь, на промозглой окраине империи, у берегов мрачного Южно-Полярного океана, редко бывали военные эскадры.
Мгла висела над землей - там, на вершинах холмов, еле видимо моргали дуговые лампы, сообщая кораблям о ходе сражения. Шипя ослепительным светом, с корабельных мачт им отвечали прожекторы флотских связистов.
Метеоролог доложил:
- Облачность - сто мер над водой, гере капитан-лейтенант. Ветер южный, пятьдесят миль в час, и продолжает крепчать. По инструкции следует отложить вылет…
- Поздно; на суше уже начался бой. Господа, - обратился старший к своей команде, - взлетаем немедленно. Набрав высоту, поворот налево в четверть круга. Сигнальщик! Передать на берег - мы идем. У них есть минута, чтобы указать нам цель. По машинам!
Авианосный рейдер "Бешеный" сильно отличался от кораблей недавнего прошлого - ни клочка парусов, дымные трубы, гребные колеса в кожухах, большая площадка на юте с наклонными стартовыми установками.
Чтобы уменьшить качку, рулевые держали "Бешеного" носом к волне.
- Покинуть пусковую палубу!
- Теперь не двадцать шестой год! - ободряя необстрелянных матросиков, подмигнул флаг-мичман, пригнувшийся за щитом укрытия. - Я гардемарином был на "Буревестнике" - ветер ловили, подходили на предельную дистанцию, под самый луч…
За годы войны изменилось многое - забылись яркие мундиры, щегольские кивера, расшитые шнурами куртки кавалеристов, яростные штыковые атаки. Армия, кроме свитских рот и авиации, оделась в темные цвета. Фетровые двууголки офицеров лишились плюмажей, превратились в форменные шляпы или кепи. Блестящие каски стали тусклыми шлемами. На поля битв пришла наука с новым сокрушительным оружием.
Но важнее всего - исчез панический страх перед врагом.
- Девять! Восемь! Семь! Шесть!.. - выкрикивал рупор. Молодые матросы с ужасом и любопытством выглядывали из-за щита, всматриваясь в замершие на стартовой позиции крылатые машины с армейским знаком молота на гладких бортах. Самолет-снаряд - во как! Будто ракета, только в голове летчик, а в брюхе - шестисотфунтовый фугас.
- …Ноль! Первый - пуск!
Будто фугас рванул на палубе! Все озарило вспышкой; машина капитан-лейтенанта в буре пламени и вихре дыма прянула ввысь и ушла в тучи. Не успел отгудеть в ушах грохот первого старта, как снова:
- Второй - пуск!
Один за другим взвивались в небо сорвиголовы палубной эскадрильи. Наконец, рев умолк, и матросы выскочили из укрытий, хохоча, обнимаясь и с криками: "Гром! Гром и Молот!" подбрасывая бескозырки в воздух.
Лампа на мачте замигала огненным глазом:
"Дан старт. Укажите цель".
Над тучами, на высоте двух миль, машины сверкнули в свете осеннего солнца и перестроились для ухода в пикирование. Снизу вынырнула красная ракета, вытягивая за собой полосу дыма. Ведущий качнул крыльями: "За мной" - и спикировал первым.
Тьма в тучах. Потом серый просвет. Рябь моря, пена прибоя, волнистые береговые холмы. В земле, словно язва - громадный кратер, внутри по склонам опоясанный террасами. Капитан-лейтенант с отвращением заметил - на террасах и в центре, в мокрой ямине, что-то кишит, копошится. Как жуки в навозе. Или будто муравьи в разворошенном муравейнике.
В чаше кратера мерцали вспышки, расширялись газовые облачка. Ага, батареи бомбометов заработали!
По краям чаши ворочались, лезли на пологий вал тела, похожие на перевернутые миски. От них разлетались яркие желтые лучи - то прямые, как спицы, то прерывистые. Но батареи укрывала пелена дымовой завесы - артиллеристы били вслепую, по расчетам наводчиков.
Дольше разглядывать картину боя было некогда - командир выбрал себе мишень, наметился, сбросил фугас, а затем увел машину в сторону от кратера. Теперь молись Ветру-Воителю, чтобы враги как можно позже заметили угрозу сверху…
Позади гулко, глухо звучали адские взрывы "шестисоток". Капитан-лейтенант улыбнулся, представив, как внизу все превращается в клочья.
"И это лишь начало! Вас ждет привет от крейсерского главного калибра".
Так и случилось - получив депешу от береговых сигнальщиков, командиры "Святого Эгена" и "Варвара" приказали открыть огонь из башенных орудий.
- По чужепланетным агрессорам… по отродью тьмы… - Младший офицер чуть не задыхался от боевого восторга. - Пли!!
Стальные хоботы изрыгнули столбы огня; гром раскатился над морским простором, дым окутал крейсера - снаряды с воем понеслись к невидимому берегу, чтобы упасть в чашу, подобную язве.
В старину медицина учила - язвы надо выжигать!
- Ну-с, друг штабс-капитан, скоро конец вашим бдениям в железном колпаке! - бодро возгласил флотский старлей, с шумом войдя в каюту и стряхнув дождевые капли с фуражки. От влаги его плащ блестел как лакированный. - Если верить звездочетам, эта яма - последняя! Они клянутся, что больше никто не летит в нашу сторону. Дай-то бог! Планеты расходятся - и надолго…
- На пятнадцать лет, - резким, отрывистым голосом уточнил офицер, сидевший за столом в шлеме.
Как только корабельные ни острили по поводу его головного убора - "чугунок", "чайник", "горшок"!..
Но низкорослый коренастый штабс-капитан с круглой, рано начавшей лысеть головой (прозвище Купол было ему к лицу) реально мог связаться с "Варваром" и "Бешеным", даже когда те шли за горизонтом, в тумане. Или с береговыми частями, что важно для координации огня.
- О, это целая вечность! Я успею стать капитан-командором… И вообще чертовы гости выдохлись, а мы стали гораздо опытнее. Пусть только попробуют явиться вновь - уж мы их встретим!
- С ними надо бороться иначе. Я намерен рапортовать по инстанции, предложить кое-какие меры.
- Вы опоздали, дружище! Через час-другой от их логова мокрое место останется…
Корабль вновь дрогнул, грохот залпа заглушил все звуки - прошлось выждать, чтобы продолжить беседу. Правда, толковать с Куполом было сложно - одновременно он вел переговоры со своими собратьями в нескольких точках, отчего походил на сумасшедшего.
- …мокрое место, я сказал! Раньше они более метко запускали свои шары. Чтобы угодить в берег - такого пока не случалось. Разве что прямо в море пускать пузыри…
- Да, и мне это кажется странным, гере старший лейтенант. Так. Понял. Записываю… Сколько прорвалось? Да. У меня помехи. Нет, не от корпуса корабля… что-то иное, какой-то шорох или плеск. Кто у нас в квадрате семь? Никого?.. Если есть резервные части, пусть выдвинутся в квадрат семь. Я вас уверяю - оттуда шел сигнал. Да, шумовой, без голоса. Проверьте. Так, о чем бишь я? - обернулся Купол к старлею. - Высадка на берегу - да, удивительно. Еще удивительнее то, что они окапываются как ни в чем не бывало. Прежде они меняли место.
- Что-то не ладится на суше? - тихо спросил моряк.
- Увы. К фактории Еркен прорвалось два чуда-юда и десяток мелкой сволочи. Штурм-бригада их отбила… с большими потерями. Дело спас один поручик… бедовая голова. Обвязался взрывчаткой, вдоль ручья прокрался в тыл, успел к самой махине подбежать. Саблю обнажил, да с тем и подорвался.
- С мечом в руке, с молитвой на устах и верой в сердце… -Старлей невольно осенился. - Живы еще меченосцы.
- Только, прошу, при бортовом попе не повторяйте.
- Да что вы, друг!
- Слушаю… Как? Громче! Я почти не слышу! Кто… Козырь! Козырь! Отвечайте!.. Срочно, - посмотрел он на старлея в крайнем волнении, - немедленно доложите вахтенному помощнику… капитану - на "Варваре" катастрофа.
- Сейчас же идем к нему, - заверил старлей, словно лично собирался повернуть штурвал.
- Нет! ни в коем случае! - Купол внезапно перешел на крик. - От него, и как можно скорей! полным ходом! "Варвар" погиб, там спасать некого. Я вам говорю, они уже мертвы!.. Мундштук, Мундштук, - заговорил он уже для связиста на "Бешеном", - передай своим - поворот на запад и полный вперед! "Варвар"… ты тоже слышал? А я разобрал - угроза снизу. Кто ждал? никто! надо всегда ждать!..
- Да объясните наконец!
- Хорошо. Еще полчаса промедления - и вы встретите на дне друзей с "Варвара". Устраивает? тогда садитесь и закуривайте.
- Но… на берегу ждут огневой поддержки!
- Без нас управятся. Обычное сражение. И не последнее, вы поняли?
СЕЗОН 1
МЯТЕЖ
И пусть неведом будет нам страх ни перед другом, ни перед врагом, ни перед тем, кто с нами, ни перед тем, кто вдали от нас.
И пусть повсюду будут у меня друзья.
Атхарваведа, книга XIX
Через пятнадцать лет
1843 ГОД ЭРЫ ГРОМА. ЗВЕЗДНАЯ ВОЙНА
Звездопад.
Был месяц полевик, второй свояк-день. Скучный день-постник миновал, по стране вновь открылись все театры, все мясные лавки и торговля табаком.
На этой станции полуденный поезд останавливался для заправки. Пассажиры пользовались случаем, чтобы размяться, заглянуть в станционный буфет и полюбоваться окрестностями.
Тут было на что взглянуть. По обеим сторонам долины возвышались зеленые лесистые холмы, с виду словно бархатные. У веселой голубой речушки красиво расположился опрятный поселок. При ясном небе, под ярким солнцем он смотрелся как игрушечный: бело-желтые домики с охряными черепичными крышами, сады, чистые улочки, украшенное башенкой с часами здание окружной управы и церковь со шпилем. День разгорался, становилось душновато, но от реки тянуло прохладой, и стоянка всем нравилась.
- Должно быть, жить здесь одно удовольствие! - заметил, раскурив сигару, толстяк-иностранец. Цепочка от часов пересекала его брюшко, будто немного провисший экватор на глобусе.
Дети кушали пирожки с печенкой, дамы лакомились суфле и пили шипучий лимонад, буфетчик откупоривал бутылки с пивом для господ. У вагонов третьего класса публика попроще раскуривала трубки, разворачивала платки с припасенной снедью и поглядывала, как торговец вкручивает насос в пивной бочонок.
- Кажется, в одно время приезжаем, и всегда ждать приходится, когда пивняк наладит свою помпу.
Отцепленный локомотив, с шипением пуская белые султаны пара, подъехал к водокачке. Загремел желоб транспортера, нагружая тендер углем.
- Какая пыль, фу! Дети, вернитесь ко мне! Иначе вы станете черными как трубочисты, - волновалась гувернантка. Но мальчики не слушали, зачарованные рокотом механизма и усатым человеком в промасленной робе, который колдовал с рычагами, направляя поток угля.
- Минита Эль, кто эта девочка? - тихо спросила гувернантку дочь хозяев. Она была постарше братьев, уже думала о своей внешности, не ротозейничала попусту, а любознательно поглядывала по сторонам и все-все замечала.
- Которая?
- Вон та, минита. В наручниках. Рядом с женщиной в темном платье.
Гувернантка строго выговорила воспитаннице:
- Барышня, вам не пристало обращать внимание на разных негодниц. Если юную особу заковали в кандалы, значит, она нарушила закон и поэтому наказана. Возможно, она воровка. Останьтесь здесь, я должна увести ваших братьев от этого угольного кошмара.
Нарядная девочка продолжала разглядывать странную пару, стоявшую в тени под деревьями, за решетчатой оградой перрона.
Гладко зачесанная дама в длинном платье цвета крепкого кофе носила форменную шляпку с кокетливо подогнутыми полями и кокардой на шелковой ленте. Издалека было не разобрать, что изображено на серебристой бляхе. Кожаный пояс дамы напоминал солдатский ремень, к нему подвешены ключи и кошелек. Девочка рядом с дамой была немного взрослее наблюдавшей за ней барышни, худощавая и скуластая, похожая на грустную птицу. Поля ее мятой матерчатой шляпы обвисли, покоробились от бесчисленных стирок, а грубое бурое платье, казалось, только что вынули из вошебойки. Портрет завершали уродливые башмаки с толстыми подошвами и, что самое ужасное, каучуковые браслеты на запястьях. Витая смычка мешала рукавам полностью скрыть это позорище.
"По-моему, такой куколь на девочек напяливают только в приюте. Или в дисциплинарном доме, - рассуждала про себя юная барышня. - А женщина похожа на жандармиху. Не хотела бы я иметь гувернантку вроде нее!"
Ту сторону жизни, где находились дисциплинарные дома, она знала плохо, в основном по нравственным книжкам. Где-то там, в грязных и тесных рабочих кварталах, живут необразованные люди, которые пьют пиво большими кружками и едят жилистую говядину. Там крикливые неряшливые женщины, дети-оборванцы, воровство и брань.
Но если простые люди будут прилежны и благовоспитанны, они могут высоко взойти. Недавно батюшка слушал доклад астролетчика, который сделал десять оборотов вокруг Мира и фотографировал планету сверху. Он вышел из самых низов, а поднялся до звездных высот!..
Про этого офицера много писали в прессе, какой он герой. Его фотографию барышня вырезала из газеты и хранила в своем дневнике. Молодой, красивый, просто прелесть: стройный, с чудесными глазами, в шикарном мундире астраль-поручика, а на груди орден Белого Жезла.
Пыхтя, паровоз подал назад. Вскоре лязгнула сцепка, и металлический стук пробежал по цепи едва качнувшихся вагонов. Станционный служитель ударил в колокол и крикнул:
- Просьба к пассажирам занять свои места!