- Серж и теперь не хочет Чардашу сообщение отправлять. Уже списал пацана, все, списал вчистую. Но мне его адресок дал, я сейчас кину мейл, что идем к схрону. Если живой Чардаш, пусть тоже к схрону валит… Хотя вряд ли он еще живой.
- Я по дороге оглядывался, нет ли каких следов, - признался Толик. - Может, догонит нас еще Чардаш? Бредет где-нибудь в холмах, а?
- Говорю же, вряд ли, - покачал головой Будда. - Теперь и не найдешь ни тела, ни следов, можешь не искать. 3она его забрала.
- Как это?
- Ну как… вот так. Забрала. Он же, я слыхал, в Зоне раньше подолгу оставался? С бригадой здесь ходил, верно? Так что успел Чардаш, видать, в прошлые ходки сильно с Зоной отношения испортить. Ну карму замарал, нагрешил, понимаешь? Вот Зона его и ждала. А как он вернулся - сперва за ногу ухватила, чтоб не сбежал в этот раз…, а потом и вовсе. Заждалась его Зона.
Толику это было странно и непонятно, но слова Будды оказались очень созвучны его собственному настроению. А ведь верно, так и есть. Зона ждала Чардаша, тот не хотел больше сюда, однако пришлось. И Зона стала за Чардашем охотиться. Собаки, кровосос, аномалии… И Торца Зона тоже отпустить не захотела. Зона - она такая, умеет прибрать к лапам то, что ей принадлежит…
Пока Толик размышлял, Будда сложил ноги калачиком, откинул голову и закатил глаза:
- Ну хватит с меня суеты… сейчас хотя бы ненадолго уйду от вас всех…
- Э, куда это уйдешь?
- В нирвану из этой вашей Зоны ускользну. Если забыть о страхах и желаниях, отсечь привязанности, то можно отойти от сей юдоли слез, где плач и скрежет зубовный.
Толик поглядел, как толстяк отсекает привязанности, и даже слегка позавидовал: надо же! А вот он, Толик Скрипач, слишком привязан к этому миру, никак не отсечется. Придется и дальше мучиться здесь. Потом он перехватил внимательный взгляд Мони - сталкер пялился на них с Буддой. Заметил, что Толик тоже в его сторону глядит, и тихонько позвал:
- Слышишь, пацан, помоги, а? Я вижу, вы с толстяком нормальные ребята. Помоги, а? Дочка у меня! Ведь пропадет ребенок… Без меня пропадет, не выживет, артефакты я ей… артефакты таскаю.
Сталкер шмыгнул носом, и глаза у него были тоскливые, он просил и не верил, что выпросит.
Толику стало совсем паршиво. Что за жизнь такая? Вон вроде мужик совсем чужой, не деловой даже, так чего его жалко-то? И еще о дочке толкует… Насколько проще было прежде, пока общение с Буддой не приучило думать, а от мыслей одно сплошное неудобство. Толик огляделся - никто не видит. И украдкой кивнул Моне, сам себе удивляясь:
- Посмотрим.
* * *
Тварь не преследовала убегающего Эфиопа. Когда заряд дроби разбил и искромсал голову Курбана, чудовищное существо рухнуло у стены и не меньше часа не делало ни малейших попыток пошевелиться - слишком велик был шок.
Тварь уже умела быстро протягивать чувствительные веточки нервной ткани сквозь чужое тело, умела чуть ли не мгновенно - если использовать человеческое представление о времени - подключаться к посторонним органам и без труда преодолевать естественное отторжение тканей. Когда удалось свалить и подмять под себя Курбана на берегу болотца, Тварь первым делом нащупала доступ к его мозгу. И была ошарашена - настолько человеческий интеллект превосходил все, что прежде оказывалось в ее распоряжении. Она будто вывалилась из тесного пространства в безграничную вселенную, до того громадной была разница между разумом Homo sapiens и примитивными мозгами мутантов. Человек способен мыслить абстрактно, анализировать, предполагать и фантазировать. Человек способен ошибаться - это было прежде Твари недоступно, и это оказалось завораживающе великолепно.
Оглушенная Тварь последовала за Эфиопом, ведомая скорее фантазией, чем точным расчетом. Конечно, это было ошибкой - приближаться к опасному существу, не освоившись как следует с новым, прекрасно развитым мозгом. Но Тварь не сумела совладать с влечением - и поплелась за блондином.
Зато когда разум, заключенный в мозгу Курбана, погас, разлетевшись на тысячу ярких осколков, и сознание Твари снова окутала тьма, шок был настолько велик, что паучьи конечности подломились, грузное тело осело под старой кирпичной стеной. Тварь лежала без движения, приходя в себя - если так можно выразиться применительно к ситуации, когда она заново подчиняла тело мозгу чернобыльской собаки и крысы. Теперь эти разумы казались Твари ничтожными, жалкими - недостаточными для исполнения задачи. Она, как наркоман, отведавший сильного зелья, не могла теперь довольствоваться мозгами мутантов, ей требовался Homo sapiens.
Через час с небольшим после выстрела Эфиопа Тварь вяло пошевелилась. Наскоро выращенный клубок гибких мышц, поддерживавших разбитую человеческую голову, стал стремительно отмирать. Тварь приподнялась на дрожащих лапах и, покачиваясь, направилась к болоту. Ей требовались пища и влага. На полпути ослабшие ткани лопнули, изуродованная зарядом дроби голова откатилась и замерла в кустах. Тварь, не обращая внимания на эту утрату, брела дальше, с трудом удерживая равновесие…
Огромный многоцветный мир, обретенный ею при помощи человеческого сознания, померк, схлопнулся, сжался до нескольких сотен квадратных метров сырого леса. Тварь теперь не удовлетворяли ни пси-способности чернобыльца, ни сообразительность крысы, ни невероятный нюх слепого пса. Теперь ей был необходим настоящий интеллект. Она утратила возможности думать, анализировать, фантазировать, однако не забыла о них! Единожды испытанные ощущения звали, манили и лишали спокойствия.
Но прежде следовало позаботиться о теле - Тварь почувствовала, что на болоте, среди останков стада псевдоплотей, горит большой, но тусклый огонек разума - крупным зверь набрел на трофеи Твари и жрал мясо, порыкивая, чавкая и хлюпая болотной жижей. Тварь заставила свой разум сосредоточиться на задаче одолеть пришельца. Тварь нуждалась в пище, чтобы усовершенствовать тело, приготовить его для нового человеческого мозга, которым ей вскоре предстояло завладеть. Мозг Homo sapiens был великолепен, ему требовалось и более совершенное тело.
Глава 22
Разбудил Слепого топот. Сталкер приподнялся, оглядел полуподвальное помещение… Вроде знакомое местечко. Где это? И почему так башка болит?
Он лежал на кровати, под ним был грязный продавленный матрас… На соседней кровати спал Шура Очкарик. Ага! В памяти стал собираться из разноцветных обломков вчерашний день. Те части воспоминаний, которые касались вечера, оказались как бы подернуты туманной дымкой…
Хлопнула дверь, в комнату вошел мальчишка - сын Рожнова. Обеими руками паренек прижимал к груди бутылку минеральной воды.
- Доброе утро, Коля.
- Доброе утро… Папа велел вам принести. - Коля огляделся и поставил бутылку на стол. - Ну я побегу? Меня Качюлис ждет.
- Кто это был? - подал голос с соседней кровати Шура.
Он ощупал нагрудные карманы, вытащил очки, проверил, целы ли стекла, успокоился и снова спрятал свою хрупкую драгоценность.
- Это был ангел. Ангел похмелья. - Слепой с трудом поднялся, протопал к столу и жадно припал к бутылке. - Хороший мужик Рожнов, обо всем подумал.
- Эй, эй, оставь попить! - потребовал Очкарик.
- На, держи. Знаешь такой анекдот? Шагает сталкер Петров по пляжу, навстречу ему из воды выходит роскошная блондинка, отряхивает воду с загорелого тела, отбрасывает за спину белокурые кудри и тянется к застежке бикини… - Слепой сделал паузу. Очкарик на миг отлип от минералки и спросил:
- А дальше что?
- Ага, реагируешь! - обрадовался Слепой. - Значит, уже приходишь в норму. Дальше Петров очнулся, видит: рядом дрыхнет контролер. Петров - раз ему бутылку в зубы: "Пей, браток, пей и дальше давай кино крути".
- О-ох… - Шура покачал головой и тут же скривился. - Башка трещит. Какая гадость эта водка, а ты еще анекдоты про нее травишь.
- Пить нужно в меру, - наставительно заметил Слепой, - как я. А вот ты позавчера так же перебрал, тебе в рюкзак чужой хабар и подсунули. Меру соблюдать нужно! Тогда и не придется водку гадостью обзывать. А что касается Петрова, он очень выпить любит. Говорит: "Главное, чтобы компания была хорошая. Я только с кровососами пить не люблю, они чуть что целоваться лезут". Ладно, пошли.
- Куда это?
- Лечиться.
Сталкеры отправились в "100 рентген". Бармен, едва завидев ранних посетителей, не говоря ни слова поставил на стойку два стакана и объявил:
- Вам сегодня по первой - бесплатно. За счет заведения.
- Ого! - Слепой ухмыльнулся. - Вот так Бармен заманивает в свои сети простодушных клиентов. Первая бесплатно, а потом…
- Да брось. Вы мне вчера двойную выручку сделали, получайте премию. Слепой, приходи сегодня под вечер свои дурацкие анекдоты травить, завтра снова первый стопарь бесплатно выкачу.
- Очкарик, ты понял? Вот так он меня и раскручивает, соблазняет завтрашним бесплатным стопариком. Ну, за удачу?
Выпили. Потом Слепой спросил:
- А я, значит, вчера анекдоты рассказывал?
- Угу. - Очкарик обернулся к Бармену и стал заказывать: - Так, нам "половинку", консервов… Кстати, мне какой-то анекдот, помню, понравился… Эх, кровосос его дави, забыл о чем. Ворона какая-то, что ли… А ведь смешно было!
- Ничего не помню, - с сожалением покачал головой Слепой. - Надо было записывать.
Потом они переместились за стол и Очкарик, немногословный, как и прежде, налил водку в стаканы.
- Ну, Слепой, ты мне, можно сказать… - неуверенно начал он.
- Ай, брось. Скажи лучше, как это ты вчера двух мужиков положил? - вспомнил Слепой. - Я думал, Очкарик и Очкарик, выручать надо. А ты, оказывается…
Шура замялся, отвел глаза…
- Чего? Что-то не так?
- Да я, понимаешь… - Шура понизил голос. - Ну, я в самом деле плохо вижу. Ну, то есть сейчас, после контузии. А раньше стрелял, призы брал.
- А почему шепотом? - Слепой тоже заговорил тихо.
- Ты никому не скажешь?
- Хм.
- Ну ладно, ладно, это я так, по привычке спросил. Не говори нашим, ладно? Я в спецчасти служил. В какой, не спрашивай, мне говорить нельзя, подписку давал. Ну, за чистое небо? Давай.
После второй Очкарик раскраснелся и стал доверительно рассказывать, что служил во внутренних войсках и участвовал в операциях. Слепой кивал - в самом деле, таких многие не любят.
- И вот как-то выпало… и вроде операция совсем плевая… - Шура наполнил стаканы и взял свой. - Плевая операция: проверить человека, поступил сигнал, понимаешь… Ну, такие сигналы время от времени поступают, и проверять их нужно, если уж бумага оформлена. Знаешь, как бывает - повздорит человек с соседом и пишет на него… ну, донос, в общем. Мол, у такого-то собираются террористы. А нам - проверяй всякую ерунду. Ну, давай?
- За тех, кто в Зоне.
- Точно.
- В общем, достали нас этими сигналами от населения, их и всерьез воспринимать перестали. Так что и мне тоже как-то поручили.
Слепой кивнул - он понял, что человеку нужно выговориться. Шура никому о прошлом не рассказывал, носил в себе.
- Обычно я в таких выездах не участвовал, не мой профиль. Я же снайпер.
- Да ну?
- Был снайпером, да. Так что на подобные проверки меня не назначали. Но как-то раз… в общем, поехали. Милиционер участковый постучал, а мы рядом сидим, страхуем, значит. Трое нас. Не знаю, как оно вышло, я дальше других оказался, поэтому и живой. Получилось, там настоящий боевик. Он сперва участкового застрелил, а потом… Нет, не смогу я описать. Давай-ка… - Шура вылил остатки водки в стаканы. Выпили. Он покачал головой. - Я взрыва не слышал. Все стало белым. Верней, не все. Земля исчезла, и небо исчезло, осталась только эта халупа, белый верх, белый низ, посредине участковый на спину валится, а стена халупы отрывается от белого низа и летит к белому верху. И так все отчетливо видно, и так медленно - летит дом в белое. Давай, я еще к Бармену за половинкой схожу? Давай, а?
- Сиди, теперь моя очередь.
Очкарик попытался спорить, но Слепой опередил - не слушая протестов, пошел к стойке, вернулся с бутылкой. Несколько человек, расположившихся в баре, проводили его взглядами. Сегодня за их с Очкариком стол никто не пытался подсесть. Сталкеры все понимают в такой ситуации - если сидят люди тихо, шепчутся вполголоса, значит, не нужно их тревожить. Другое дело, если бы шум да веселье. Слепой распечатал бутылку.
- Ты говори, Шура, говори.
- А чего говорить, я уже все рассказал. Знаешь, что странно? Мне тогда казалось, что я сознания не терял и даже глаз не сомкнул ни на секунду. Я все время это белое видел. Дом улетел, а вокруг все белое. И тишина.
- Да, бывает.
- И голоса. Я с ребятами разговаривал, точно помню. Их не видно было, потому что все белое… Ну, слышать стал через месяц, нормально, можно сказать, слышу. А зрение так и не восстановилось. Ну и куда мне? Разве что в Зону. А раньше был снайпером.
- Может, зря я тебя отмазывал, а? Если ты так стреляешь…
- Да нет, Слепой, против Расписного на Арене у меня шансов не было. Так что тут все верно, спас ты меня. И еще знаешь что? Обидно было бы подохнуть вором, вот что. Жизнь-то моя все равно в Зоне, никто ее не замечает, и смерть никто бы не заметил. Мы тут как в…
- В слепом пятне?
- Во-во. Но если бы вором и сволочью напоследок посчитали и если бы как сволочь закопали… это было бы паршиво. Поэтому… - Голос Очкарика стал тверже, хотя стакан в кулаке подрагивал по-прежнему. - Поэтому ты меня не отговаривай, не пытайся даже! Я тебе крепко задолжал, водка - это само собой… водка не в счет, это просто чтоб поговорить. Но если тебе чего требуется, только скажи. Лады?
Слепой улыбнулся.
- Ты не скалься, я серьезно!
- Ладно. Сочтемся.
- Ну, давай… - Очкарик звякнул бутылкой. - А еще я память тогда потерял. Ну, не совсем, а как-то кусками. Меня комиссовали, я домой вернулся. Половину знакомых не узнаю…
- Как это?
- Ну, подходит ко мне человек: так, мол, и так, мы с тобой вместе то и се, стрелковый клуб, там, чемпионат областной, ну мало ли… вспоминай, какие мы с тобой друзья! Выпьем, говорит, за встречу, как же ты можешь не помнить? И хуже всего стало, когда один такой дело предложил. Ты, говорит, все равно контуженый, тебе пофиг, в кого стрелять. Вот есть такой человек, он хорошим людям мешает… Ну бабки предлагал, конечно. Говорит, мы ж друзья! А я его совсем не помню.
- Тебя бы сдали, - заметил Слепой. - На тебя бы убийство повесили.
- Ну вот я и говорю, подался сюда. Здесь, думал, можно и без памяти прожить. Здесь все другое, жизнь заново…
- Так поэтому ты и помалкивал, когда Грибник на тебя наехал?
- Угу. - Шура скорбно покачал головой. - Меня как по темечку шарахнуло: вот, опять начинается! И здесь меня подставят! Я ж сюда от такого же сбежал!
- Растерялся, значит? Потому и молчал?
- Ну, как бы…
В зал спустился Рожнов, огляделся, отыскал в углу Слепого с Очкариком, потопал к ним.
- Ну как вы, герои? Оклемались после вчерашнего? - Потом оглядел стол и собутыльников. - Ага, вижу, вы и сегодня уже на взводе… Очкарик, хорош Слепого спаивать!
- Ты чего, это я его спаиваю! - запротестовал Слепой. - Кстати, ты слышал, ученые предложили новый проект по спаиванию кровососов, чтобы они на водку подсели и свои старые привычки бросили?
- Тебе все шуточки. Кстати, если тебе интересно, Пузырь на рассвете ушел. Так что завязывайте с водкой, эта история уже закончена, мужики делом занялись, даже Пузырь.
- Да вот я и говорю, мы как раз насчет новой экспедиции сговариваемся. Очкарик берется меня охранять. Видел вчера, как он стреляет?
- Я был снайпером, - настойчиво повторил Шура. Он снова успел захмелеть. На Слепого выпитое тоже подействовало, но иным образом - ему стало весело.
- Слушай, капитан, а есть у "Долга" здесь стрельбище? - обратился он к Рожнову. - Проверим, как Шура стреляет, а?
- А что, давайте! - Очкарика эта идея неожиданно захватила.
Капитан с сомнением оглядел собутыльников:
- В-ы шутите, что ли?
- Кто как, а я серьезно! Я серьезен, как сталкер Петров. Однажды сталкеру Петрову рассказали анекдот про сталкера Петрова. Анекдот такой: поспорил сталкер Петров с псевдогигантом, кто сильней землю раскачает. Ну, мутант свои обычные штучки показал с горизонтальной гравитацией. А Петров ка-ак даст псевдогиганту между глаз кулаком! Тот - бац, упал и лежит. Потом открывает один глаз и говорит: "Мужик, верни землю на место, а то моя горизонтальная гравитация неправильно на меня действует". Ну вот рассказали Петрову этот анекдот, а он и говорит: "Врете вы все, не так было. Псевдогиганты не разговаривают, тем более дохлые".
- А я тоже серьезно, - буркнул Очкарик. - Я вам не анекдот. Есть у вас стрельбище?
- Ну есть.
- Пустишь нас, капитан? - Очкарик попытался встать со стула, но запнулся ногой и снова сел. Рожнов смерил пьяного сталкера скептическим взглядом и сказал:
- Ладно. Если сумеешь на своих двоих дойти до стрельбища, я договорюсь, чтобы тебе винтовку дали. Четыреста метров устроит?
- Ик, - кивнул Очкарик, вставая. Со второй попытки у него вышло, он сумел подняться на ноги. По дороге к стрельбищу Очкарик старательно шагал ровно, дышал глубоко, помалкивал и всячески демонстрировал, что на самом деле он вовсе не пьян. Слепой даже не пытался притвориться трезвым. Ему в самом деле было весело, и он пытался рассказывать Рожнову сочиненные на ходу анекдоты.
- Задумал сталкер Петров вступить в "Долг". В лесу стосковался, думает, хотя бы среди людей буду, ну и паек опять же каждый день выдают… Приходит сюда, на "Росток", смотрит, как долговски-й капитан Рожнов команды раздает. И что он ни скажет, бойцы ему в ответ: "Есть! Есть. Есть!" Говорит Рожнов, чтобы оружие вычистили, они в ответ: "Есть!" Говорит, чтобы в караул заступали, те снова "Есть!" Не понравилось Петрову это дело. "Вот, - говорит, - какие тут люди. Что им ни поручишь, а они знай жрать требуют. Или, может, не кормят их здесь? Нет, не хочу в "Долг" вступать".
Капитан провел их через КПП, отделявший территорию обшей базы от расположения "Долга", куда посторонних не допускают. Там было не так людно. Слепому надоело трепаться, и остаток пути проделали в молчании. Судя по грудам ржавого проката в сторонке и по козловому крану, который, вероятно прежде был снабжен магнитом, на этом месте когда-то складировался металлолом. Сейчас длинная площадка пустовала, а на входе расположился еще один пост "Долга". Встретил их снайпер - тот самый, что вчера застрелил Расписного.
- А, старые знакомые…
- Черныш, дай этому парню свой "Вал" и патронов с десяток.
- Этому? - Снайпер окинул взглядом тщедушного Очкарика. Тот уже успел маленько оклематься, на ногах держался более или менее твердо, однако щурился и тер переносицу, в общем, выглядел несерьезно. "Долговец" ухмыльнулся. - А куда стрелять будем?
- Четыреста метров, как обычно, - буркнул капитан. Его эта ситуация здорово смущала.
- Давай… - Очкарик вытащил из кармана очки, аккуратно водрузил на нос и протянул Чернышу дрожащую руку. - Это… ик… винтовку.
- Ну, парни, вы даете… - Долговский снайпер отдал оружие и покачал головой: - Если он хотя бы в "молоко" попадет, я ему свой "Вал" подарю, так и знайте. Только следите, чтобы он никого из нас не подстрелил. - Черныш отошел в сторону и поднял к глазам бинокль: - Давайте! Эй, парень, как тебя, ты мишень-то видишь?