– Да, пакостная вещь, пакостная. – Слаг верно истолковал мою реакцию. – А что ты хотел? Его такие времена породили, что хуже некуда. Какое время – такие и вещи. Да, о вещах. Я так поглядел – вы вроде люди неплохие, потомку моему служите, сюда не побоялись прийти…
– Не то что потомок! – снова сварливо вклинился в разговор безымянный дед.
– Да, – согласился Слаг. – Так вот – из сундука возьмите себе по вещичке, на память о нас. Чего они тут зря лежат? А так – вам послужат.
А вот и предмет экипировки из награды. Почему бы и нет?
Я запустил руку в сундук, следя за тем, чтобы не коснуться топора, от греха. В результате я вытащил шлем. Везет мне на них.
Кро достались сапоги, с ними в руках она смотрелась забавно. Рандом, что тут говорить?
– А теперь идите, – вот теперь я верю, что этот Слаг был не просто воином. В нем было нечто величественное, это было в постановке ног, в том, как он держал голову. – Идите, и не забудьте замкнуть за собою дверь на замок. Навсегда.
Вот это его пожелание я выполнил с большой радостью. И подземелья я не люблю, да и старички-то по сути страшненькие. Это нам повезло, обошлось. А если бы я где-то ошибся… Чую, добром бы это не кончилось.
– К королю? – уточнила Кро, копаясь в сумке.
– А то к кому же, – ответил ей я. – Пошли.
– Да вот еще, – Кролина достала свиток портала. – Опять по стеночке, по стеночке? Хрен с ними, с полутора тысячами. И имей в виду – я никакого задания сейчас не получила, финальное – только для тебя. Но я честно с тобой прошла этот путь, и ты так же честно расскажешь мне, что получишь в награду за цепочку. Звучит по-хамски, но я девчонка прямая, ты это знаешь.
– Прямая, прямая, – улыбнулся я. – Давай, юзай свиток.
Насколько я помнил, ничего особенного за это дело там не давали. Пара предметов, что-то еще, по мелочам.
Король за это время переместился в зал приемов, где мы его и нашли.
– Лоссарнах, – от порога сообщил ему я. – Мы все выполнили. Все, о чем ты нас просил.
– Они согласились? – подался вперед король.
– Да, – ответил я веско. – Но есть кое-что, что ты должен знать.
И я передал ему слова хранителей, максимально точно и чётко.
– Свой замок я второй раз не оставлю, – насупился король. – Мне бы еще первый раз искупить перед собой и людьми.
Вами выполнено задание "Легенда под замком".
Награды за выполнение задания:
2000 опыта;
1000 золотых.
Вами выполнена цепочка квестов "Сим топором я буду править".
Награды:
8000 опыта;
7000 золотых;
Титул "Вернувший легенду";
Открытие деяния "Тайны Пограничья";
Пожизненное право главы клана Линдс-Лохенов требовать любой помощи у клана Мак-Магнусов;
Пожизненное право главы клана Линдс-Лохенов на престол Пограничья в том случае, если мужское колено рода Мак-Магнусов прервется.
Примечание.
Последнее право будет действительно только в том случае, если игровой сценарий "Корона Пограничья" завершится победой партии Мак-Магнусов.
А предметы? Хотя, наверное, потом вручит. А забавные права я получил. По факту, при определенных обстоятельствах, я теперь имею право на престол. Не приведи Господь!
Вами получен уровень 75!
Доступных для распределения баллов: 5.
Уровень. Долгожданный и нужный. Во-первых, теперь я могу начать пользоваться мечом Карамора, который мне подарил дедушка Хассан, во-вторых, надо будет посетить мастера-наставника, у меня там уже пара умений набежала, а то и поболе. Как раз завтра буду в Селгаре, непременно к нему наведаюсь.
Вами открыто деяние "Тайны Пограничья".
Для его получения вам необходимо узнать пять тайн из прошлого Пограничья, тех, о которых либо не говорят, либо говорят только шепотом и только те, кто знает куда больше, чем кто-либо другой. Прогресс в выполнении задания – вы узнали историю топора Дуллаха, тайны и предания, связанные с ним (осталось узнать еще четыре тайны).
Награды:
Титул "Докопавшийся до сути";
+ 2 единицы к интеллекту;
Подробные комментарии можно посмотреть в окне характеристик в разделе "Деяния".
– Так, – король слез с трона, стоящего на возвышении, и подошел к резному шкафу, что находился в углу помещения. – Я не могу тебя оставить без награды, уж не обессудь.
– Да ничего, не обижусь – не стал скромничать я. – Награждай.
Король протянул мне цепочку, на которой висел кулон в виде многолучевого солнца, и боевой топор, лезвие которого было спрятано в искусно инкрустированный… Хрен знает, как это называется. Чехол, наверное.
– Это предметы из сокровищницы моего рода. Даже Коннор не посмел наложить на них свою лапу, – неожиданно торжественно сказал он. – Я хочу, чтобы они отныне стали наследными сокровищами твоего рода.
– Спасибо, – принял я у него вещи. – Спасибо.
А зачем что-то говорить? И так все ясно. Цепочка кончилась, одной проблемой меньше.
Кро вся извертелась, дожидаясь, пока мы пообнимаемся с Лоссарнахом, пока похлопаем друг друга по спине.
– Ну, чего, чего там? – нетерпеливо тыкала она меня пальцем в живот, когда мы вышли в коридор. – Ну?
Вещи оказались так себе, причем все. Шлем вообще оказался самый обычный, из тех, что вендоры продают, кулон с цепочкой я отдал Кро, он был универсальный, годился любому классу, но в основном поднимал ловкость и интеллект, а топор… Топор я решил оставить себе. Пользоваться я им не собирался, но как подарок или предмет обмена он вполне мне мог пригодиться.
Топор Светлого озера
Этот топор некогда принадлежал одному из пяти братьев-героев, которые совершили массу подвигов и погибли, защищая от нашествия орков жителей маленькой деревеньки под названием "Светлое озеро".
Урон 899-1021 единиц.
+ 82 к силе;
+ 57 к выносливости;
+ 17 % к возможности нанести противнику кровоточащую рану;
+ 15 % к возможности получить от 100 до 300 единиц жизни при удачной ответной атаке;
+ 8 % к шансу того, что противник пропустит удар;
– 50 % ко времени перезарядки умения "Перебить ноги" (при условии наличия его у игрока).
Ограничения к классовому использованию предмета – только воины.
Прочность 1000 из 1000.
Минимальный уровень для использования –78.
Ничего так топор. Прямо скажем – очень ничего, особенно на фоне остального. Сам не стану им махать, но – пусть будет.
– Жиденько, – отметила Кро, вертя в руках цепочку. – Могли бы чего получше дать.
– Что дали – то дали, – фаталистично заметил я. – Ладно, я офф. Ты помнишь, куда мы вечером идем?
– Ты про наших диверсантов? – уточнила Кролина. – Помню. Давай тогда у входа в замок встретимся, часов в восемь вечера?
– Понял, принял, – я щелкнул ее по носу и вышел из игры.
Вики в квартире не было, зато была записка, уведомляющая меня о том, что она отправилась сгонять набранный у мамы вес в тренажерный зал. И ведь не лень ей?
Но вообще, мама – это правильно. Надо своей позвонить, совсем я про нее забыл. Как там мои старики, на иностранных югах, – подумал я, беря со стола телефон.
Глава девятая
о суете и кое-каких мелочах
– А еще тут море! – кричала мама в трубку, предполагая, что расстояние подразумевает плохую связь.
Мамы – они такие, в некоторых вещах все одинаковые. Неважно, что у тебя уже волос седых полголовы, пузо скоро станет размером с бочку и за спиной выжженная земля. Ты все равно маленький Харитоша.
– Что-то ты носом шмыгаешь? Простыл?
– Ты тепло оделся? А носочки?
– Ты поел? Не ври! Точно?
– Ну, что ждать от этой твоей…
Все мужчины от десяти до ста знают этот священный набор фраз. Он нас так раздражают, пока мы их слышим. И как их не хватает, когда их некому становится говорить.
– А отец-то, отец, – маму переполняли эмоции. – Боюсь, как бы не спился тут! Холодильник-то в номере постоянно пополняют, да еще и бесплатно. Он как это понял, так и все, из номера три раза в день выходит, на завтрак, ужин, и еще днем таскается в этот… В снек-бар. Обед для него это святое, ты же знаешь. А так все в номере, ловит момент, когда холодильник сам пополняется. Пока не получается. Я ему говорю – это человек приходит, докладывает, но он мне не верит.
Дорвался батя. Перевернулся на его улице грузовик с карамельками. То есть – цистерна с пивом. Он всегда на это надеялся – и вот, воспоследовало.
– И чего мы раньше за границу не ездили? – тем временем продолжала мама – И вовсе тут не погано, врала все Серафима. И здесь люди приветливые, и еда хорошая. По-русски, правда, не понимают, но кто без недостатков?
У-у-у-у… Выпустили джинна из бутылки, вкусила матушка заморских благ. До этого она не признавала отдыха вне дачи, а вот теперь что-то сдвинулось в ее мироощущении.
– Когда обратно-то? – улучив паузу в рассказе, спросил я у нее. – Проводить вас не удалось – так хоть встречу.
– Совсем забыла о главном рассказать! – охнула матушка и засмеялась. – Улетать-то нам послезавтра надо было, только вот теперь уже ни к чему это!
– Это как так? – насторожился я.
– Тут конкурс был. Да, сыночка, представляешь – тут каждый день в отеле что-то происходит, то есть – каждый вечер. То спектакль покажут, то туземцы пляшут, здоровенные, татуированные, в перьях, то караоке – да много всякого. А позавчера лотерея была, вроде фантов. Так я выиграла еще три недели проживания здесь! Бесплатно! На двоих!
О как. Свезло матушке, и я даже не хочу гадать, во сколько именно денег это везение обошлось "Радеону". В конце концов, пусть хоть моим старикам будет хорошо от того, во что я влип. Они это заслужили.
– Так что мы тут еще надолго, – маму переполняли эмоции. – Я-то сначала даже расстроилась, подумала, что Серафима меня заставит вернуться, работа же. Даже решила ее послать куда подальше, а она, представляешь, сама говорит, мол, "не думай даже, такое везение раз в сто лет бывает". И отца тоже без звука отпустили, за свой счет, правда. Вот ведь – все один к одному! Везение – да и только.
Кто бы спорил – все один к одному. Хотя – глянул бы я, как они с Серафимой договаривались. Серафима – это мамина начальница, я ее с детства помню. Тетка железобетонная, внешне на дубовую чурку похожа, да и внутренне тоже, точно знающая, что она всегда права, а остальные всегда не правы. И принципиальная до жути. Хотя – принципы принципами, а деньги всем нужны.
– Ты как? – мама перешла от одного вопроса, к другому. – Как Викочка?
"Викочка". Звучит-то как жутко!
– Все в порядке, – заверил я ее. – Мам, мне пора, я позвоню еще!
– Мы вам сувениров купили, – порадовала меня матушка. – И еще тебе майку!
Майка – это святое. А еще кружка, пивная, с туземками на обложке, батя постарается. Ну да и ладно, пусть будут, коли им в радость. Главное, что мне не перепадет магнитика на холодильник. Я – сын, а такие магнитики, они для тех знакомых, на которых денег тратить жалко, а подарить что-то надо, чтобы не сказали потом: "Вот жлобы, за бугор ездили, а привезти нам ничего не привезли".
У меня таких дома уже полный пакет. В основном – из Анталии и Хургады. Я при известном желании могу даже с гордостью называть это коллекцией.
– Жду не дождусь, – заверил я маму, и на этом мы распрощались.
Ну и хорошо. Им там славно, у них там шоу, ужины и полный холодильник топлива, – а у меня здесь работа. Даже – две. Потому надо идти в высокие сферы, решать производственные вопросы по им обоим. Или обеим?
Я влез в джинсы и натянул на себя свитер, рассудив, что костюм – это уж слишком, не на прием иду. Застегнув браслет часов, с которыми уже почти сроднился, и немного поразмыслив, я еще надел на палец перстень, подаренный мне Стариком. А почему бы и нет?
Внизу, в холле, была рабочая атмосфера, что меня немного удивило. Шумели машины, которые мыли мрамор пола, бегали сосредоточенные клерки и клеркессы с папками, в костюмчиках и с жутко серьезными лицами.
Странно, сегодня вроде выходной еще, им всем по домам надо сидеть, испытывая то самое мерзкое чувство, которое посещает любого служивого человека в последний день отпуска или длинных праздников. В субботу-воскресенье все проще, там дней немного, этой свинцовой тоски нет. А вот после новогодних или майских праздников… Про отпуск я и не говорю.
Это чувство нереализованных возможностей и несделанных дел, о которых так приятно думалось в вечер последнего рабочего дня, это ожидание мерзкого и почти забытого за время отдыха звука будильника, это ощущение того, что вроде вчера еще эти славные деньки только начались – а уже все.
Нет, есть какая-то категория работников, которые даже рады тому, что праздники кончились, но их мало и среди своих собратьев по офису они, как правило, проходят под категориями "Больные, несчастные люди" и "Ей-то чего, все равно у нее никого нет", а потому их в расчет брать не следует.
Так что вся эта суета меня одновременно удивила и насторожила. "Радеон" – то славное место, где любое отклонение от правил может означать вообще все что угодно. И не всегда это может быть чем-то приятным.
Я посмотрел на деловито снующих сотрудников и направился к ресепшн – там, я так думаю, можно будет раздобыть какую-то информацию, хотя бы первичную.
Увы и ах – меня там ждал облом. На этот раз он принял вид панны Ядвиги, окончательно пришедшей в себя после запоя, помывшейся, накрасившейся и причесавшейся. И в недраных чулках.
Впрочем, характер у нее остался тем же самым, это было слышно шагов за семь до стойки.
– Евгения, вы накрашены как шлюха, – распекала она одну из девушек, очень даже миленькую блондинку, в которой ничего такого я лично не усмотрел. Хотя вгляделся с интересом. – Почему вы вообще накрашены, я же сказала – сегодня никакого макияжа? Штраф – минус десять процентов от оклада.
– Как сурово, – мне стало жалко девушку, у которой губы уже ходили ходуном. – Ну зачем так-то уж?
Спина Ядвиги напряглась. Звучит жутковато – но так оно и было на самом деле. Она мне напомнила тетиву, которую натянули и вот-вот спустят. А еще я вспомнил слова Азова (или Валяева), мне ведь вроде не советовали с ней сталкиваться.
– Господин Никифоров, – как-то мяукающе произнесла Ядвига. – Вам, я погляжу, у ресепшена как медом намазано?
– Так в большом мире все пути ведут в Рим, а в этом здании – сюда, – по возможности миролюбиво произнес я.
– Пусть ваши пути лежат мимо, – не оборачиваясь, посоветовала мне полячка. – Это в ваших интересах.
– Да не вопрос, – согласился я. – Евгения, вы прекрасно выглядите, поверьте. Если уж тут кто-то и похож на… кхм… женщину с не очень хорошим поведением, так уж точно не вы. Вы для этого слишком юны и прекрасны, а нравственное падение – это участь более зрелых женщин. Как правило. Даже если это падение в лужу.
Зачем я это сказал – сам не знаю, куда разумнее было бы просто пройти мимо, как мне и посоветовали. Но так меня выбешивала эта представительница Речи Посполитой своим гонором, так мне жалко девчонок стало…
– Намеки, намеки, – женщина наконец-то повернулась ко мне, и я ей поневоле залюбовался. Нет, кто бы что ни говорил, – а женщины Польши прекрасны. Эти глаза, эти брови… А если они еще и в гневе – то это можно сравнить с ураганом, который не разбирает дороги и не знает жалости, но вызывает сильнейшие чувства своей мощью и неукротимостью. – И все в спину. Вы же только так и умеете, да, пан Никифоров?
Последняя фраза была сказана с нарочитым акцентом, видимо, для усиления смысла. Впрочем, его-то я и не уловил. Ну да, насвинячил я за последний квартал преизрядно, спора нет, но этой-то я где дорогу перешел, чтобы ТАК меня ненавидеть? Может, она на то место, что Вежлева заняла, метила? Или еще что-то я сделал, да сам и не понял, что натворил? А может, в ней течет и татарская кровь, может, она моей бывшей родня? Поляки вроде с татарами дружили… Или наоборот – воевали?
– Не понимаю, о чем вы говорите, пани Ядвига, – невозмутимо сообщил ей я. – Нет у меня такой привычки.
– У него нет такой привычки! – звонко рассмеялась женщина и тряхнула головой, от чего ее иссиня-черные кудрявые волосы колыхнулись как волна. – Вы слышали это? Он так не делает никогда!
– Ничего такого я не говорил, – решил я кое-что уточнить. – "Никогда" – это слишком сильное слово, я вообще стараюсь им не пользоваться. Я его не люблю.
– Я погляжу, тебе все слова не слишком подходят, – перестала хохотать полячка. – "Люблю" – это слово тоже не из твоего лексикона, оно тебе не идет. Тебе вообще следует молчать, потому что ты не более чем жалкий, мелочный и пакостный червяк, который зачем-то вылез из той кучи дерьма, где просидел до этого всю жизнь. Вернись туда, где твое место, и молись, чтобы про тебя забыли те, кому ты принес несчастья этим своим поступком.
– О как, – я слегка оторопел. Надо ведь как-то на это все реагировать – а как? Был бы тут мужик – дал бы я ему за такие слова снизу вверх в челюсть, или в грудину пробил. Но с ней ведь так нельзя, она же – дама? Тут даже вариант "сама дура" не пройдет, это и впрямь будет мелочно выглядеть. Да и потом – надо понять, какое такое горе я принес и кому, сдается мне, что это тема такая, очень непростая. Это очень важно, куда важнее, чем равноценный ответ с кучей гадостей. – Может, просветите, пока я не уполз в свою кучу – кто это мне так навредить может? И кому я несчастья принес?
Увы, увы – но Ядвига уже взяла себя в руки, это было видно по ее глазам.
– Пошел прочь, – бросила она мне, сузив глаза. Было видно, что она уже жалеет об импульсе, который сподвиг ее наговорить мне разного всякого.
Ну, извините, ясновельможная пани, я все-таки вас еще попровоцирую. Из всей местной публики вы, пожалуй, пока сама уязвимая. Хоть правду говорите иногда, остальные меня таким не балуют.
– Желание такой красавицы для меня закон, – по возможности сально улыбнулся я и причмокнул губами. – Все только для вас.
Если бы в данный момент на нее поставили чайник – возможно, он закипел бы. Скрипнули зубы, сжались кулаки – и ничего. Не бахнуло. Жаль. Стало быть – и вправду, пойду я, здесь пока ловить нечего.
– Удаляюсь, удаляюсь, – я изобразил нечто вроде шарканья ногой и пропел: – Ах, пане, панове…
Не знаю, что именно не понравилось гордой полячке – может, факт того, что я своим москальским языком треплю великую речь ее родины, а может, и мои паршивенькие вокальные данные. Ради правды – медведь, который мне наступил на ухо, был большим и злобным. Певца, по крайней мере, он во мне прикончил на корню.
– Такие песни не для тебя… – Ядвига явно собралась выдать еще какую-то замечательную гадость, но тут я машинально поправил волосы, на пальце тускло сверкнул черный камень перстня, и этот блеск уловила ехидно улыбающаяся женщина. Впрочем, улыбка тут же сползла с ее полных, безукоризненно очерченных губ.