- Смотрите внимательней! - качнул снимком Чиж.
- Нет! - с ужасом уставился на него Раймунд. - Вы кто?
- Считайте - ваш сон. Скажите, кто-нибудь появлялся в ваших владениях в последние время, слышали ли вы о чем-нибудь из ряда вон?
Мужчина замотал головой, не спуская растерянного взгляда с Николая:
- Пилигримы ходят, но… Я не понимаю, вы?…
- Мы хотим лишь ответов, граф. Получим и уйдем. Рассказывайте.
- О чем? - сел осторожно.
- Обо всем, что происходило в ваших владениях в последнее время.
- Э-э-э… Дрязги с папой Иннокентием и королем Филиппом. Катары раздражают их.
- Ерунда. Вы не подчиняетесь королю, вы сам король, а места богатые… Но не об этом речь. Что происходило в последнее время, какие слухи достигли ваших ушей?
- Венецианцы, слышал, хотят взять Византию, флот ушел к Босфору. Крестоносцы сговорились с дожем Донло и взяли Задар. Он докучал им…
- Мы спрашиваем про ваши земли!
- Здесь все спокойно. Что вас интересует? Свадьбы, турниры? Тогда, что?… Ах, да. После наложения интердикта на королевство Филиппа, священники бегут к нам. А я не запрещаю вести мессу, не препятствую проповедям Доминика, другим конгрегациям не чиню препоны. Бог с ними… Надо пресечь?
- Нас не интересуют церковные дела, поговорим о светских. Особенно о слухах или необычных явлениях.
- Каких? - Раймунд искренне был растерян, не понимая, что нужно двум странным незнакомцам. - Говорят, видели младенца с двумя головами, но я тому не верю. Еще видели ведьму…
- Поговорили, - прошипел Иштван, закатив глаза к потолку.
Тупо, - согласно качнул головой Чиж: а что собственно, мы хотели?
Сел на постель, убрав снимок в карман:
- Граф, какие-нибудь явления не свойственные вашему окружению или этому времени года…
- Была гроза! Средь бела дня при чистых небесах, сверкнула молния и пожгла траву у аббатства…
- Мимо. Еще?
- Да Бог мой! Не понимаю, что вам надо! Вы кто?!
- Тихо, граф, договорились же.
Раймунд осел, пристально оглядел незнакомцев:
- Вы люди?
- Нет. Видения.
- Могу спросить вас о себе, судьбе своего графства?
- Можете, - кивнул Иштван и больше ни слова, хоть граф упорно ждал.
- Так значит, все спокойно, тихо и ничего из ряда вон? - спросил Чиж вновь.
Мужчина развел руками: сколько можно об одном?
- Мне нечего скрывать от небес, я чист пред Богом и живу по совести. А если вы на счет Бертама, то он сам затеял историю и сам виновен в своей смерти. Леди Флерюзина знатного семейства дочь и совращать ее щенку с рук не могло сойти…
- Да, блин, а?! Граф, мы говорим о необычном, о чем-то, что непонятно даже вам, о новых людях, появившихся внезапно.
- Как вы?
- Как мы!
- Мне нечего сказать. Ну, разве что… пропал мой лекарь. Но опять же, слышал, вернее знаю, его взяли люди графа Локлей, а Теофил всегда был странным.
- Кто? - прищурился Иштван.
- Граф Теофил Локлей.
- Ты знаешь его? - удивился Чиж.
- Слышал. Н-да.
- Граф Озвар, его друг, заверил меня, что лекарь жив-здоров и очень был нужен, поэтому пришлось его украсть. Недоразумение. Иона имеет тяжелый характер, Теофил не лучше…
- Угу, - Николай сообразил, что речь скорей всего о том, кого в аббатстве паковали. - Вернется, ясно.
- Прощайте, граф, - Иштван выстрелил снотворной ампулой. Мужчина упал и захрапел.
- Зачем?
- Смысл дальше спрашивать. Ничего он не знает. Возвращаемся.
- Постой…
- Коля, Иван прав и это теперь ясно. Стася не появлялась здесь, она пропала по дороге. Пойми это и прими. Точка, брат.
И пошел на выход.
- Постой, этот Теофил - кто он?
- Сталкивались когда-то. Имечко приметное, вот я и запомнил.
- Ты сталкивался?
- Нет! Но отношение к пропаже Стаси он не имеет. Все, Коля, все, - вытолкал его в коридор. - Уходим.
Упрямиться смысла не было и Чиж спустился вниз за Иштван. Прихватив Сван, что без вопросов - по лицам напарников определил - затея была зряшной, мужчины вышли во двор, спустились по стене и сели возле камней.
- База, база… Данил, мы свободны, - процедил Пеши.
- Идите к южной стороне замка. "Зеленка" через семь минут.
- Поняли.
- И что, так и уйдем? - спросил Николай.
- Можем остаться, сплясать и спеть аборигенам, - бросил Сван.
Мужчина потеряно кивнул: ясно.
Ровно через семь минут бойцы вернулись в родной бокс.
- И все-таки, она жива, - протянул Чиж уже в раздевалке. Сван кивнул:
- Возможно.
- Закрыли тему, Коля. Теперь совсем, - бросил Иштван. Ян мялся у шкафчиков, поглядывая настороженно на мужчин:
- Капитан сразу сказал - в параллель ушла.
- Не проверишь - не узнаешь. Мы сделали что могли…
- Спокойнее стало? - уставился на Пеши Чиж.
- Спокойнее - не спокойней, но выше головы не прыгнуть, факт.
- Жизнь продолжается, - заверил Ян.
- Раз сто слышал, - буркнул Чиж.
- А я слышал, еще одного новенького к нам в группу кидают. Пока вас не было, его в комнату Акима поселили. Зовут Борис Синицин…
- Замечательно, - с ехидством бросил Сван, закинув в шкаф ботинки. - Идем? Завтра в девять сбор на стрельбах. Поспать бы надо, а то спросонья больше восьми очков не наберем, Иван шуметь будет.
- Группа опять полный комплект, - протянул Пеши. - Надо привыкнуть: люди приходят и уходят.
- "Обычная работа", - кивнул Ян.
Что человек без памяти? Белый лист, дитя не ведающий ни себя, ни мира в который прибыл. Именно он напишет на листе его судьбы кистью стереотипов и мировоззрений окружающих, сначала силуэт, потом четкую фигуру личности. А вот краски на палитре судьбы выберет сам человек сообразно зрелости своей души. Ей, едино чувствующей, не нужно знаний физики, схоластики, катехизиса, этики или морали общества, у нее своя мораль. На оголенных чувствах и ощущениях, не оперируя высоким штилем, не давя авторитетом и долгом, душе понятней и ясней то, что ускользает от взора человека, которому к ней не пробиться через заборы и ограды дел и мыслей, бесконечных в суете обыденной жизни.
И память у души есть, но та ли память, что изучается наукой?
Стася смотрела на витраж окна, на виднеющуюся зелень за ним и чудилось ей - там бесконечность, две параллели - зелени земли и голубой ленты неба. Они не воспринимались ею отдельно, как не казалось ей, что она одна. Она, никто еще, без имени и связи с чем бы то не было, белая рубаха с завязкой на манжете из атласной тонкой ленты чайно-розового цвета, край полога с глубоким малиновым оттенком, столик с резными ножками в виде неизвестных Стасе животных, оконная рама, ветерок, земля и небо - все казалось, связано, едино. Чуть шевельнись и, ветер отзовется, пойдет волна по полотну неба и земли, манжет откликнется и столик скрипнет.
Женщина невольно улыбнулась и шевельнула пальцами. Так странно - где-то далеко, как будто даже не она и не сама осознает, что это ее рука, ее пальцы, и не уверена, а те уж знают и откликнулись. И наблюдать за собственной рукой забавно, знакомиться с ней. Все до странности забавно и интересно: что две руки и две ноги, а не пять, ни десять. Что в голове идет какая-то работа мысли, ведется вялый, но диалог с собой, а в комнате покой и тишина и никого не надо. Что, то ли кресло, то ли стул, резьбы искусной услаждает взор, что ветер ласкает щеки, что запахи щекочут ноздри и манят отгадать, кому принадлежат. Но нет, сама загадка манит, а вот отгадывать и лень и не охота. Каждая вещь, каждый предмет будто скрывают что-то, и вроде, нет.
- Здравствуй, - прозвучало тихо, словно пригрезилось. Женщина покосилась на звук - какой-то человек. Вот тоже странно - он рядом, держит ее руку, точно ее, а Стася не заметила его, не чувствовала прикосновенья. Губы человека обдали теплом кожу пальцев, те дрогнули, удивляя женщину.
- Как ты себя чувствуешь, мой ангел?
Ангел - звание или название? Предмета, вещи, мира в целом? "Как чувствуешь"? А разве не важнее - что? И что предполагает вопрос? Ответ? Кому, зачем?
Теофил беспокоясь, вглядывался в лицо женщины, в глазах пытаясь прочесть лучше ли ей. Но взгляд был странен: отстранен, умиротворен, наивен и пуст. Вот смесь? Похоже не в себе еще.
- Ты слышишь ли меня?
Молчит и смотрит.
- Дорогая, скажи хоть слово.
Зачем? - чуть удивилась Стася. Такой приятный голос, так гармонично вплетается в шум ветра и листвы за окном.
- Иона! - позвал кого-то. Стася поморщилась - голос мягок, но тон неприятно громкий.
Перед ней появился еще один человек, взгляд с прищуром, глаза пытливы и будто что-то говорят, но что не разобрать. Склонился, всматриваясь, повел перед ее глазами ладонью. Стася с интересом уставилась на извитые дорожки линий, бугорки.
- Как вас зовут?… Какой сегодня день?… Вы слышите меня?…
Станислава внимательно рассматривала руку человека, не понимая и не слыша вопросов.
Ферри заметив интерес к своей руке, убрал ее, навис над женщиной, закрывая обзор собой:
- Вы видите меня?
Стася поморщилась, соображая, зачем спрашивать такое. Какое ему дело и может ли иначе быть?
- Вы понимаете, о чем вас спрашиваю?
Голос мягок и чуть хрипловат. Лицо приятное с ямочкой на подбородке. Глаза… них что-то было, пряталось на дне зрачков. Стася насторожилась, отчего-то заволновавшись, покосилась на второго, что показался ей ближе и понятней.
- Я здесь, - качнулся к ней Теофил. - Скажи хоть, что-нибудь, ангел мой, прошу тебя.
Зачем? Да что вам надо? Вы кто?! - зрачки расширились.
- Бесполезно, - отстранился Иона.
- Что это значит? - нахмурился Локлей.
- Ничего. Я предупреждал, выздоровление будет долгим и тяжелым, - нахмурился, подозревая и подвох со стороны больной и настоящую потерю памяти.
- Как вас зовут? - решил проверить. Женщина смотрела и молчала. В ее голове шла работа мысли, но бесполезная.
- Так как же ее зовут? - уставился на графа лекарь.
- Ангел.
- Это не имя.
- Анхель, зову же - Ангел, - сориентировался Локлей.
- Это имя ей дали при рождении? Откуда она родом?
- Вы слишком любопытны, не забывайтесь! - предостерег нахала граф. Все меньше и меньше ему нравился Иона. В нем было слишком много властности и нечто пугающее, намекающее на отсутствие границ, как для мысли, так и для поступков. К тому же мужчина был слишком уж внимателен к больной и непристойно любопытен. Совал свой нос куда можно и куда нельзя. Не Ангел, Теофил давно бы выгнал его взашей, но та нуждалась в помощи равной чуду, и этот возмутительный Ферри его сотворил - женщина очнулась.
- Вас зовут Анхель? - уставился на нее Иона. Она наморщила лоб, пытаясь вспомнить, а заодно понять, отчего этот человек так смотрит на нее - он словно сверлит и жжет, давит, упрекает, испытывает.
Кто он такой?
А этот, слева?
А кто она?
Ответов не было.
Глава 15
Жизнь вроде бы налаживалась, но Чижу не давала покоя Стася и кое-что еще, необъяснимое, тревожащее на уровне той самой интуиции, что рассказывала любимая, но о которой сам он не подозревал.
Первый "звонок" прозвучал утром, когда капитан, за завтраком оглядев бойцов, тихонько бросил:
- Еще раз без спроса отлучитесь, напишите рапорты и пойдете работать контролерами воздуха очистки.
Сказал и тут же перевел разговор на тему прививок и стрельб. Насторожившиеся мужчины резво начали соображать, чтобы такое выдать в свою защиту, но подошедшая Лариса спасла положение. Все подумали, что из-за нее Иван перевел разговор и, не заметили, что пауза между угрозой командира и появлением девушки была слишком большой, и мысль о прививках Федорович начал излагать до того, как увидел новенькую. Это показалось Николаю странным.
В мед центре и на стрельбах он думал, складывал и сопоставлял факты, сосредоточившись лишь на том, что никак не складывалось. Наверное, поэтому и получил десятку за стрельбу, дружеский хлопок от капитана по плечу и поздравления от товарищей. Что то же пропустил мимо ушей.
Весь день его мучили догадки и предположения, и вот, он не выдержал. Переснял портрет Ильи Федоровича, висящий на стенде и ушел к себе. Включил подсветку столика и положил два снимка - его и Стаси.
Что общего меж ними? Почему пропавший трассер из бывших патрульных пропал в палеолите, а Стася бегала в Древнюю Русь. В чем дело? Просто так, совпадение? А может недоверчивость Чижа? Но что-то было здесь и ему казалось - важное, как ниточка ведущая к любимой.
- Чем занимаешься? - вошел Иштван, как всегда забыв постучать. Увидел слайды Ильи и Стаси на столе и выгнул бровь. - Все не успокоишься?
Николай пытливо посмотрел на него:
- Тебе ни кажется все это странным?
- Что именно?
- Все. Меня сегодня просто одолевают вопросы.
- Например.
- Восьмерки - ты и я. Какого черта восьмерок втаскивать, приводить сюда в новое, незнакомое общество, ставить в группу?
- Энергетика.
- Ты веришь в это? - поморщился Николай.
- А ты видно нет, - присел напротив. - Чем вызван скепсис? Ну-ка, выкладывай, что тебе в голову пришло?
- Еще ничего, в том и дело, но чувствую, что не то здесь что-то. Например: почему вытаскивают, но бойцов с последних войн двадцатого столетия?
- Подозреваешь подвох?
- Вроде того.
- С чего вдруг? Факты?
- Не знаю пока, только чувствую.
- Лучше подключи логику, будут ответы. На счет восьмерок с последних войн - ежу понятно, что берут хорошо обученных ребят и не сопливых, с навыками максимально приближенными к работе в условиях серьезных перегрузок. И без особого ссора в голове. А еще боевое оснащение. Ну, вытащи ты восьмерку из Великой Отечественной, что будет? Бред. Психология забитая парт пропагандой, навыки в общении винтовкой. Здорово. Переучивать и адаптировать замучаешься. Тогда давай еще неандертальца с дубинкой притащим или гусара. Чтобы ты не думал, но оптимально приближенные к местной действительности и подходящие по всем параметрам, бойцы именно с опытом работы в горячих точках начиная с середины восьмидесятых нашего столетия и дальше, и то, с Афгана здесь один. Подумай, может все проще - мышление своего времени, когда доверяешь с оглядкой максимум одному в тебе говорит и путает логику с вымыслом привычным тебе, потому спешишь с выводами? Ты забыл, старик, ты в другие времена теперь живешь. В другом мире и в обществе совсем других людей.
- Нет, Иштван, мир и люди не меняются. Поверь, люди не любят меняться и что-то менять и потому их мир останется незыблем. К тому же, как ты можешь судить об этом мире, если по сути ничего не видишь кроме города-пирамиды? Кстати, тоже, почему именно пирамиды? То что мне пыталась объяснить на этот счет Стася убедительным не показалось. А моя недоверчивость… Не было б ее, возможно и я ничего бы не заметил, как вы.
- Что именно мы пропустили?
- Смотри: Стася уходит во время одна не первый раз. Уходит в Древнюю Русь, хотя ее дружок, параллельно брат капитана, пропал в палеолите. Но ходит она в Древнюю Русь и ходит всегда в смену Кристины. А тут уходит во Францию и тут же сбой. Опять же в смену Кристины. Та кладет рапорт полковнику и тут же сдает, что подруга уходила и до этого. Скажи, ты веришь, что никто о том не знал? Капитана оставь - он знал и даже помогал, хоть делал вид, что наоборот, мешает, против. Но с его подачи был кинут миф о любовнике из древности. Ты веришь, что Иван не докладывал наверх о похождениях лейтенанта? Веришь, что Кристина молчала? Что никто, ничего не знал? Я нет. Опять же, как ты объяснишь, что ее сняли с должности на месяц, но в диспетчерской оставили?
- К чему ты клонишь?
- Не знаю пока сам, но хочу разобраться. Первое: я не верю, что меняются люди, меняется система. Второе: не верю, что в фактически военном подразделении настолько лояльные порядки. Третье: не понимаю, зачем вытаскивать нас из нашего времени, чтобы ты мне про физику и энергетику не говорил. Четвертое: мы уходим без разрешения, нас мало пропускают, это после инцидента со Стасей, так еще и знают о нашей самоволке, но! Журят почти как деточек, мол, еще раз и ата-та-та. Пятое: никаких разборок, комиссий, дело с лейтенантом Русановой спущено якобы на тормозах. С какой же радости? Шестое: ты считаешь, мы ее искали? Могли найти? Седьмое: я почти уверен, что за всем этим, что-то кроется.
- Ничего ты нагородил, - потер затылок Пеши, задумавшись. - Но здесь действительно все по-другому: время, люди, мышление. И то, что ты подвох ищешь тоже понятно - Стася тебе в душу запала.
- Да. Я и не скрывал, не скрываю. На счет остального… Сильные отличия? В чем? Технические средства - все.
- Не скажи.
- Хорошо, приведи пример.
- Ну, как же, - развел руками, приготовившись изложить первое попавшееся на ум, но не смог - нечего. Есть разница… но вроде бы и нет.
- Вот-вот, - поморщился Николай. - Демократия, забота о людях, лояльность и четкое соблюдение определенных рамок морали. Теперь вспомни наше время - не то же ли самое проповедовали? А что скрывалось под лощеными улыбками рекламных политиков?
Мужчины уставились друг на друга:
- На что намек? Куда ты копаешь? - спросил Иштван.
- Никуда, не под кого, я всего лишь хочу вернуть Стасю. И чувствую, что могу это сделать, хоть и с трудом, продираясь и пробираясь через нагромождения красивых лозунгов. А кто-то, уверен, знает прямой и простой путь, но отчего-то им не желает воспользоваться.
- Хочешь сказать, что кому-то было надо, чтобы Стася исчезла? Кому? Да, ну, братишка, бред, - покачал головой.
- Это ты сказал, не я.
- Ерунда.
- Но в голову пришла. А даже мы с тобой, с высоты того отсталого мышления знаем - случайностей не бывает.
- Что-то ты мудришь, ей Богу. Я бы поверил и допустил часть из того, что ты сказал, но в наше время, а здесь люди действительно другие, Чиж, и даже ты со своим скепсисом не можешь это не признать.
- Те, кого мы видим - да. А кого мы видим, Иштван? Среднее звено, как обычно. Но даже в этом звене не без уродов: Аким, раз, те, кто специально переселяются в другой век - два. Местные, в этом времени выросшие. Причем, насколько я помню, профессор в бега тогда рванул, да? Не мальчик с интеллектом ниже плинтуса и моральными качествами грызуна.
- "В семье не без урода".
- Ага. Вопрос: что изменилось? И кстати, на счет семей - где они? Все вокруг правильные - девочки - дамы, мальчики - рыцари, а пар нет. У Стаси и этого Ильи наметилось - Ильи нет, у нас с ней наметилось - ее нет. Причем Иван мне четко сказал: " мне пары в группе не нужны". А ведь он сам к Стасе неровно дышал, но "никаких пар". Ни сам, ни вам.
- Это правильно, пойми. Головой подумай, чтобы было, если б вы с ней мужем и женой зеленку обеспечивать стали? К чертям бы все полетело. Ты за ней смотришь, она за тобой, а на остальное ровно. Не так? Да, так, Коля, так.
- Но и без пары именно так. Что ты, что я, что Иван, да любой из нас за Стасей присматривает.
- Но! - выставил палец мужчина. - На расстоянии, не давая повода оскорбиться ей и поставить себя в неловкое положение. Разница, Коля. Кстати, у вас что, правда, что-то намечалось?
- Наметилось. Уверен, еще немного и мы бы вместе были.