- Дашь тут, - с обидой произнесла Галина, - как же. В поле негде, да и солдаты вокруг, а в доме, где нас поселили, нам отвели просто гинекей на втором этаже, а кирасир поселили на первом.
- А ему подняться к тебе по лестнице влом? - улыбнулся я ехидно.
- Не влом, да гоняют с нее, - ответила Галя. - На лестнице дежурят местные седые дедки с двустволками и никого к нам наверх не пропускают. Блюдут, так сказать, нашу мораль, раз уж нравственности не осталось.
- Ладно, - засмеялся я, - женю я тебя на кирасире. Только с двумя условиями. Надо сделать так, чтобы они нас сопроводили со всей бронетехникой хотя бы до Нью-Рино. И… - поднял я палец вверх, - до свадьбы ему не давать. Он должен жениться на "Звезде Зорана", а не на инструментальщице с завода ферросплавов.
- На инженере, - обиделась Антоненкова, поправляя меня.
- Какая разница, - отбрил я ее, - тут важен статус. Статус в ЕГО окружении. Как "Звезда Зорана", ты принята при дворе князя наравне с лэрдом, чего никогда не будет, стань ты хоть главным инженером металлургического завода.
- Какие ты дашь гарантии? - вспыхнула девушка глазами.
- Никаких гарантий, только возможности и вероятность. Но в случае с заводом в Портсмуте и таких-то нет. Договорились? - протянул я ей ладонь.
- Договорились. - Галя схватила мою руку. - Жорик, что тебе сделать? Ты же только шею сломал, но не член…
- Проводи меня к Наташе.
- Значит, отпускаешь, - улыбнулась девушка.
Просто сияет чему-то такому внутренне своему.
- А кто вас не отпускает? - Это я уже зло ворчу. - Я что-то об этом говорил? Условия ставил? Или кого-то уже не отпустил куда?
- А зачем говорить, Жора. Все по умолчанию и так знают, что вход в блатную компанию рубль, а выход - десять. Я готова тебе заплатить за выход.
- Вот и отведи меня ночью к Наташке. Это и будет твоя плата.
Новая Земля. Европейский Союз. Город Виго.
22 год, 3 число 6 месяца, понедельник, 1:25.
Специального отделения реанимации со зверской охраной в этом сефардском госпитале не было. Просто отдельное помещение на первом этаже. И мы с Антоненковой вполне свободно спустились по лестнице и проскользнули гулким коридором. Ночная смена медичек, как водится, спала на дежурстве, но не на постах в коридоре, как на нашей родине, а где-то зашхерились так, что ни одной карги не видно.
Ночной госпиталь казался пустым и несколько зловещим.
Я и Галя - как два привидения, бесшумно летящие в ночи. Она в белом халате, а я в светлой пижамке смешной с дурацким филадельфийским воротником на голове.
Так и добрались до помещения, в котором содержали любимую, никого не перепугав.
Сквозь тюль штор полная луна неплохо освещала просторный кубрик, в котором посередине на одинокой кровати лежала в забытьи Наташа. Вид у нее был - краше в гроб кладут. Сердце моментально свело судорогой от жалости и любви. Встал у кровати на колени, но так и не решился нарушить ее сон, хотя очень хотелось прикоснуться к любимой. Но сон - лекарство. Это я уже на себе понял. И отдернул руку.
Понятливая Антоненкова сказала на ухо шепотом:
- Ладно, ты тут побудь, а я в коридоре на шухере постою.
И исчезла.
А я в это время осознавал, какой глубокий смысл скрывается в простом русском слове "ненаглядная". Это действительно та женщина, на которую наглядеться не можешь. Сколько ни смотри. В любом виде.
А выглядела Синевич даже не болезненно, а очень плохо. За несколько суток успела исхудать до фарфорового лица с огромными тенями под веками. Ее красиво очерченные губы были обметаны коркой. В левую руку воткнута капельница. На правой - локоть забинтован. От тех же капельниц, наверное. Грудь и плечи - в бинтах.
На шее трогательно билась жилка.
Так и стоял на коленях и любовался Наташей в неверном лунном свете, словно подглядывал. А по щеке покатилась слезинка счастья, что жива она, и это главное. Остальное вылечим. Доктора тут хорошие, слава богу. Мне осталось только тихо помолиться за здравие любимой, но я ни одной молитвы, кроме "Отче наш", не помнил до конца, а у многих и начала не ведал. Просто попросил Всевышнего сохранить ее мне. Пространно так просил, сбиваясь и путаясь в словах. Что-то обещал ему даже в обмен.
И еще увидел, что Наташка моя и баронесса Наталия Васильевна из моих видений - просто сестры-близнецы.
А тут…
Колонна шла, нещадно пыля по сухой грунтовке. Грунтозацепы "студебеккеров" перемолотили песок не в пыль даже, а в пудру, прах земной настолько, что дымка белесая висела над степной дорогой.
Бойцы сидели в кузове тесно, сжимая в руках судаевские автоматы. Сидоры поскидывали под лавки. Каски сняли, подставив потные головы набегающему теплому потоку воздуха, который хоть как-то охлаждал их распаренные тела.
Мы с Наташкой стояли в самом начале кузова, подставив свои тела набегающему ветру. Одной рукой я облокотился на кабину американского грузовика, а другой обнимал ее за плечи. Думал, что в головной машине нам еще неплохо, а вот последующим в колонне этой пылью на зубах только и скрипеть. Вообще-то мое командирское место - в кабине. Но тогда бы я не смог обниматься с этой красивой девчонкой.
Заметил, что у Наташки пилотка к волосам прикреплена парой "невидимок". "Хитро, - подумал, - не сдует". Хотя мне на бритый череп никакие заколки не помогут. Только и осталось, что распялить пилотку на голове до состояния и вида "женский половой член", как ругает бойцов за такое ношение пилоток мой старшина Хидербеков.
Наташка запрокинула головку на мой мятый погон и потребовала.
- Поцелуй!
- Неудобно как-то. Бойцы смотрят.
- А пусть завидуют, - мстительно произнесла девушка.
- Наташ, они и так уже все на зависть изошли, - попробовал я ее урезонить. - Дразнить-то зачем? Нам с ними в бой идти.
- Трус, - заявила девушка, отворачиваясь.
Однако и не сбрасывает мою руку со своего плеча. Не все потеряно.
Я скосил взгляд на левую сторону груди, где позвякивали две мои медали "За отвагу".
Вроде нет, не трус.
Мимо колонны, подняв высокий шлейф пыли, промчался бежевый "мерседес"-кабриолет и остановился, обогнав нас на полкилометра.
Из легковушки вышел офицер и остановил колонну. Приказал вывезти нашу машину на обочину, а остальным продолжать движение. Я узнал этого офицера. Да и кто в бригаде не знает начальника особого отдела…
В "мерседесе" кроме водителя остались сидеть автоматчик с ППШ в руках и очкастый майор - начальник штаба бригады.
Начальник особого отдела кричать с земли не стал, а самолично влез к нам в кузов "студера".
Я представился, приложив ладонь к пилотке:
- Командир разведроты старший лейтенант Волынский.
Услышал ответ:
- Начальник особого отдела бригады капитан Носатов.
Ритуал. Хотя мы прекрасно друг друга знали. После каждого поиска за линией фронта он каждого моего бойца лично допрашивал: что да как.
Мазнул, скотина, липким взглядом по Наташкиной фигуре, которую не портила ушитая ею военная форма.
- Слушай приказ, старлей, - перевел на меня взгляд особист. - Откомандировать бойца…
Он повернулся к Наташке и спросил, понизив голос:
- Как твоя фамилия?
- Ефрейтор Синевич, - звонко ответила девушка.
- Откомандировать ефрейтора Синевич в распоряжение штаба бригады, - это уже он мне.
Я человек военный. Приказ этой суки рваной выполнить обязан. Устав! Потом хоть Сталину жалуйся. Хоть Берии.
Вскинул руку к пилотке.
- Слушаюсь.
- Ты так, да? - тихо прошипела девушка, внезапно на меня обидевшись. - И пойду…
Капитан спрыгнул на дорогу. Помог соскочить Наташке, подхватив ее под ребра.
Бойцы подали ей сверху ее автомат и сидор.
А я стоял и смотрел, как особист умелым ловеласом открывает перед Наташкой дверь "мерседеса" и усаживает ее рядом с майором.
И такая тоска поселилась в груди: зачем мы тогда революцию делали, если все на свете осталось по-старому? Тягает барин крестьянку - так у него на то право первой ночи. И нет на земле справедливости. Тогда почему именно мне стыдно сейчас смотреть в глаза бойцам?
С досады громко стукнул рукояткой автомата по крыше кабины и крикнул с надрывом шоферу:
- Что стоишь, как контуженая вошь?! Догоняй колонну!
Новая Земля. Европейский Союз. Город Виго.
22 год, 3 число 6 месяца, понедельник, 6:22.
Проснулся в холодном поту и перекрестился лежа. Слава богу, это всего лишь ночной кошмар.
И снова упал в объятия Морфея. Какие-то некачественные объятия. Не сон, а так - забытье тревожное.
Потому что я очень боялся увидеть снова этот кошмар.
Новая Земля. Европейский Союз. Город Виго.
22 год, 3 число 6 месяца, понедельник, 10:00.
- Не ожидала от тебя, Хорхе, такого наглого нарушения режима, - упрекнула доктор Мария Балестерос, снова облачая меня в филадельфийский воротник после осмотра. Еще раз посмотрела на просвет новый рентгеновский снимок моей шеи, хмыкнула и добавила: - Ты здоров, как бык перед корридой. Все. Собирайся. В госпитале тебе больше делать нечего. Разве что чужое место занимать.
Встала и пошла к выходу.
В дверях обернулась и сказала уже мягче:
- Не забудь заглянуть в мой кабинет за выпиской из истории болезни. Пригодится.
Обижена на меня доктор Мария за то, что ночью к Наташке бегал. А что на завтраке бузу устроил, отказавшись от навязчивого сервиса местных санитарок, это уже довесок. Ибо не фиг.
Когда я ночью молился около Наташи, откуда-то прискакала Анфиса, которая дежурила у нее:
- А че, Жора, ты без света-то тут сидишь?
И включила настольную лампу, сдвинув ее так, чтобы яркий свет не попадал на Наташкины веки, но было уже поздно.
Наташка неожиданно проснулась. Распахнула свои длиннющие ресницы. Увидела меня - и глаза сразу засияли звездчатыми сапфирами. И губы ее, непроизвольно распялившись в глупой улыбке, хрипло прошептали:
- Жорик, любый мой…
Приподняла руку, которую я тут же схватил в свои ладони.
- Все хорошо уже, милая. Я же рядом с тобой, - сказал я, целуя ее ладонь.
По Наташкиным вискам покатились горошины крупных слез.
Она всхлипнула и сказала:
- Не смотри на меня. Я страшная. Ты разлюбишь меня такую. - И повторила, возвысив голос почти до истерического крика. - Не смотри на меня! Не смотри на меня!! Не смотри на меня!!!
На ее крик мигом набежали госпитальные карги и незнакомая мне медсестра, которые пинками выпихнули меня из Наташкиного кубрика, что-то раздраженно крича в полный голос на языке, которого я не знаю.
А потом мне приснился кошмар.
Сейчас вообще гонят из госпиталя, и свиданок с Наташкой не дают.
Новая Земля. Европейский Союз. Город Виго.
22 год, 3 число 6 месяца, понедельник, 12:00.
Собрался на выписку я достаточно быстро. Сестра-хозяйка в подвальном помещении госпиталя выдала мне под роспись, что у нее значилось в перечне моего имущества. Беглая проверка показала, что все вроде бы на месте, в том числе и лламовский кольт с запасными магазинами в подсумках. И патроны все на месте. Впрочем, меня сюда и доставили вертолетом только с тем, что было на мне. Все остальное в автобусе осталось.
Там же в подвале я и переоделся, сдав обратно веселенькую пижамку и тапочки. Противно было надевать нестираные заскорузлые носки, но что поделать - стиркой моего тряпья тут никто не озадачился. Как засунули их в ботинки, так они там все это время и лежали, ароматизируя окружающее пространство.
Документы и деньги, что нашли в моих карманах врачи, выдали по отдельному списку. Не стал даже вспоминать, сколько наличности у меня тогда с собой было. Все равно основная касса у Ингеборге на руках. А мои личные деньги за самой малостью - это электронная запись на айдишке. Рассовал, что выдали, снова по карманам вместе с золотой зажигалкой трофейной, носовыми платками, сигаретами и медицинским жгутом с индпакетом.
- Оружие наденьте так, чтобы все его видели, - посоветовала сестра-хозяйка, подавая мне мой маленький "шмайсер" в кобуре для ношения на щиколотке. Эк, это я про него забыл. Незачет.
Низенькая, худенькая, жгуче чернявая женщина лет сорока пяти, с бледной кожей, в белом халате и простой косынке, завязанной узлом на затылке. Совсем не похожа она на сестер-хозяек из русских больниц. Там они все больше тучностью берут. И повышенными тонами голоса при общении с больными и их родственниками.
- На скрытое ношение оружия в Виго требуется особая лицензия от оружейной комиссии кортесов, - добавила она, видя мое некоторое недоумение.
Что ж, будем хвастаться окружающим костяной рукоятью кольта, а "шмайсер" придется нести в руках. Иначе не получается. Даже сумки никакой нет.
- Спасибо, что предупредили.
- Не за что. Вот еще бумага. Распишитесь в ней, что ознакомлены с тем, что ваша сумка изъята коррехидором без досмотра и описи.
Расписываясь, спросил:
- Как эта сумка выглядела?
- Небольшая такая, плоская, с ремнем через плечо. Кожаная. Коричневая.
Понятно. Полевую сумку с меня коррехидор слямзил вместе со всеми бумагами от "погорельцев". Так я с ними и не ознакомился.
Видя мою озадаченную рожу, сестра-хозяйка извинилась, оправдываясь:
- Кто я, чтобы препятствовать коррехидору? Все, что смогла, - так это заставить его написать такую бумагу.
- Спасибо, - на автомате проговорил я, думая…
Впрочем, ни о чем не думая. Слишком мало информации, чтобы о чем-либо продуктивно думать.
- Если хотите хороший совет, - снова высказалась женщина, - то сходите в церковь, поставьте свечу своему ангелу-хранителю. За чудесное спасение.
И она перекрестилась ладонью по-католически.
- А как у вас решается вопрос подчинения католиков Новой Земли папе римскому со Старой Земли? - Мне это действительно стало интересно, как они это делают, если отсюда обратного хода нет.
- Пока никак, - охотно ответила сестра-хозяйка. - Идут долгие споры. Но, как говорят, все равно никакой связи с Ватиканом никто не имеет. Поэтому живем, как первые христиане - общинами, сами выбирая себе епископов.
Она снова перекрестилась.
- А апостольское правило о том, что в граде должен быть только один епископ, соблюдается?
- Неуклонно. Всеми сестринскими церквями.
Важная информация. Надо расширить знания.
- А кто входит в список сестринских церквей?
- Апостольская католическая церковь, англиканская, ортодоксальная и греко-католическая. Последних очень мало, зато они самые буйные. Через месяц в Кадисе собирается второй сестринский собор Новой Земли. Святые отцы будут вырабатывать общий канон для христиан Новой Земли. На первом соборе в Паланге этого не получилось. До драки между святыми отцами дошло, - женщина снова перекрестилась, - прости, Господи, им этот грех. Ножками от стульев дрались. На улице. Стыд-то какой… святые отцы… - Женщина горестно покачала головой.
- А что постановил первый собор? Или вообще никаких решений не было принято?
- На первом сестринском соборе утвердили общий для всех Никейский Символ Веры и решили, что каждый добрый христианин может принимать требы, исповедоваться и причащаться у любого священника сестринских церквей. И молиться в любом их храме. Но дальше не пошло.
- Давно это было?
- Пять лет назад.
- Русские земли принимали участие в соборе?
- Только священники из Московского протектората. Протекторат Русской армии больше с протестантами путается.
Вот это интересный штришок. Надо зарубочку на памяти сделать, потому что "это "ж-ж-ж" - неспроста". Но я подумаю об этом потом. Сейчас же спросил другое:
- Много храмов в Виго?
- Пока один, возле городского кладбища. Базилика Санта Марии де ла Крус.
Она снова перекрестилась, потом перекрестила меня. На это раз - даже поцеловав свою руку, которой являла знамение.
Простившись с этой милой женщиной, я устремился на выход из подвала, где под сводчатыми потолками гулко отдавался стук моих грубых ботинок по каменной плитке.
Новая Земля. Европейский Союз. Город Виго.
22 год, 3 число 6 месяца, понедельник, 12:51.
- Вот выписка из истории болезни. Храни ее. Если у тебя будут ухудшения, она поможет врачам разобрать что к чему и не исследовать твой организм с самого начала.
Доктор Мария положила на стол довольно пухлую папку, из которой торчали углы рентгеновских снимков.
- Спасибо вам всем, что не дали мне умереть, - посмотрел я в черные глаза доктора Балестерос. - Я этого никогда не забуду. Хотя не скажу, что пребывание в вашем госпитале было для меня приятным.
- Спасибо, это так эфемерно, - произнесла Мария, лукаво улыбаясь и добавляя к папке пластиковый пакет с ручками.
- Вроде как за наше лечение уже заплатили городские кортесы? Я не ошибся? - Это я про эфемерность намекнул: типа, что взяток давать не буду.
- Нет, не ошибся. Заплатили даже де Охеда за ее препараты. Дорого.
- "Поляну" готов накрыть в любом ресторане по вашему выбору. Рад буду видеть там вас, сеньора Купера и сеньориту де Охеда.
- Что такое "polyana"? - переспросила врачиха.
- Стол с угощениями по-русски. На ваш выбор, - пояснил я.
- Хорошо. Завтра в двадцать часов в ресторане "Ладино". Легко найдешь его в районе рыбного порта. В этом городе каждый знает, где он. Это самое старинное заведение тут. Еще с пятого года, когда Виго больше напоминал бандитский шалман, нежели цивилизованное место.
- Столик заранее заказывать нужно?
- Это я возьму на себя.
- Спасибо.
- Нет. Одной орально-акустической благодарностью ты не обойдешься. Я - материалистка.
Тут вот даже я со своим философским образованием уперся в терминологический тупик.
- Подойди ко мне и поцелуй своего доктора, несносный мальчишка, - строго сказала "Просто Мария".
Новая Земля. Европейский Союз. Город Виго.
22 год, 3 число 6 месяца, понедельник, 13:45.
Жара вокруг растекалась уже ощутимая. На солнце - так вообще ужас. Хорошо, что в этом городишке по средиземноморской традиции много мест отведено для искусственной тени. Галереи вдоль тротуаров, портики в маленьких скверах, да и просто натянутые тряпичные маркизы над окнами первых этажей. Иначе бы я сдох по дороге от теплового удара. Как сидел я за рулем "путанабуса" без головного убора, так и привезли мою тушку в госпиталь.