Владимир со вздохом запустил руку в пакет, достал такую же полоску, с сомнением осмотрел и сунул обратно. Сделав символический глоток темного пива, осмотрелся. К подъезду семенила, неодобрительно поглядывая на расслабляющихся мужичков, сгорбившаяся бабушка, на ступеньках обернулась снова, но ничего не сказала.
Загорелся свет в окнах, сумерки незаметно сгущались, размывая незамысловатый пейзаж двора, превращая его в таинственную "терра инкогнита".
– Да я и не хмурюсь, – запоздало отреагировал Владимир, – просто не очень приятно, когда на тебя вот так смотрят.
– Вы, Владимир, просто не цените прелестей работы в мегаполисе! – отсалютовал бутылкой норвежец и надолго присосался к горлышку. Оторвавшись, выдохнул: – Неплохое пиво, надо сказать. Так вот, недооцениваете вы всю прелесть работы в большом городе. Я вот, надо сказать, предпочитаю работать как раз в городах. Вы посмотрите – здесь же никто никого не знает, поток лиц такой, что даже незнакомая подозрительная физиономия стирается из памяти аборигена уже через несколько минут. Вы думаете, эта бабушка, которая на вас так косилась, вызовет полицию? Уверяю, отпирая дверь, она уже будет думать о своей манной каше и зубном протезе, а никак не о незнакомом молодом человеке, пьющем пиво во дворе дома. А вот если бы мы с вами работали маленьком американском или немецком городишке, то уже через три минуты нас вежливо расспрашивали полицейские.
– Тут вы, конечно, правы, – согласился Владимир.
Олаф хмыкнул:
– Конечно, прав. А в каком-нибудь эвенкийском стойбище, к нам бы уже шагали суровые дурно пахнущие мужчины с охотничьими ружьями.
– Случалось в вашей карьере и такое?
– Случалось. Правда, были это не эвенки, и шли они не с ружьями, а луками и копьями. Поверьте, от этого веселее не стало.
Владимир не стал доставлять старшему товарищу удовольствие, и не принялся расспрашивать, чем закончилась та история. И так ясно, если Олаф стоит перед ним и аккуратно, мелкими глотками, тянет легенькое светлое пиво.
– А теперь, я советую принять ту самую таблеточку, которой я вас снабдил перед выходом, – негромко порекомендовал норвежец, и сам незаметно вытряхнул из рукава маленькую белую таблетку. Отправив ее в рот вместе с кусочком сушеной рыбы, запил ее очередным глотком пива, и аккуратно поставил бутылку в урну. Владимир последовал его примеру. После этого они обсудили, не взять ли еще по одной, и двинулись в сторону улицы, где в доме через дорогу светилась витрина маленького магазинчика, из тех, что круглосуточно ждут постоянных покупателей, предлагая им небогатый, но постоянный набор пива, водки и дешевого вина.
Дожидаясь просвета в плотном потоке машин, Олаф достал из кармана дешевенький мобильник, нажал кнопку вызова – номер, по которому он собирался звонить, шел первым в списке последних звонков. Приложив аппарат к уху, дождался тонкого свиста, подтверждающего, что линия защищена от подслушивания.
Привычно огляделся – не услышит ли кто-нибудь, то, что не предназначено для посторонних.
– Алло? Да, здравствуйте, Ян Александрович. Да, мы тут устроили с Владимиром вечер трудного дня, позволили себе по бутылочке пива.
Выслушав ответную реплику собеседника, продолжил:
– Разумеется. Но не в этом дело. Так вот, никаких средств особой защиты, – выделил он голосом слово "особый", – я не отследил. Следовательно, или там нет того, что нас интересует, либо это "что-то" находится в пассивном состоянии, а средства магической защиты они применять опасаются. Скорее всего, чтобы не привлекать нашего внимания.
Олаф снова прервался, слушая Вяземского. В этот момент в потоке автомобилей возник просвет, и Владимир бросился через дорогу, потянув за собой норвежца.
Перебегая дорогу, Олаф негромко говорил:
– А вот двоих парней "Спецотдела", контролирующих прилегающую территорию, мы с Владимиром опознали. Что? Нет, двое, больше нет. Кроме них только стандартные вестибюльные страдальцы.
Ступив на тротуар, норвежец жестом показал Владимиру, иди, мол, в магазин один, а сам остался около входа. Неторопливо расхаживая, он говорил в трубку:
– Вот именно. Володя тоже сразу об этом сказал. И я совершенно с ним согласен. То, что спецотделовских всего двое, явно говорит о том, что тут частная инициатива. Скорее всего, сам господин Суханов и старается. Так что, шума поднимать, конечно, не будем, но, если что, ведем себя нагло, широкой огласки им явно не хочется, так что, шумно давить не будут.
Попрощавшись, он отправил телефон во внутренний карман пиджака, предварительно проверив, что телефон переведен на вибровызов.
Из магазина как раз показался Владимир, показал, подняв руки, четыре бутылки пива, ловко зацепленные между растопыренными пальцами.
– А пакет, что, не додумался? – проворчал Олаф, забирая две бутылки.
Пришлось распихивать ёмкости по карманам ветровок.
Свернув в ближайший переулок, напарники медленно зашагали по узкому тротуару, перебрасываясь ничего не значащими фразами.
Вскоре еще две бутылки отправились в урну, а, дойдя до конца переулка, пара остановилась и принялась оглядываться. Любой, кто хоть раз употреблял больше полулитра пива зараз, сообразил, что людям очень и очень нужен укромный уголок.
Как назло, вокруг громоздились только вставшие стена к стене офисные особняки. Пришлось незадачливой паре отправляться дальше по сонной улице.
Окончательно стемнело, исчезли последние прохожие, и улица погрузилась в тишину. Неутихающая московская суета осталась где-то в стороне, отделенная от путаницы то забирающих резко вверх, то, устремляющихся вниз улочек стенами старых, помнящих, еще дореволюционные времена, домов.
Впрочем, Владимиру с Олафом, было не до красот архитектуры. Они шли, все более нервно оглядываясь, пока не увидели впереди долгожданную арку, ведущую в небольшой пустынный двор.
Наверное, дома, окружавшие дворик, готовились к сносу или капитальной реконструкции, поскольку вид имели абсолютно нежилой. Окна глядели на незваных гостей темными провалами, двери у нескольких подъездов отсутствовали, да и сам двор вид имел самый что ни на есть заброшенный.
Пройдя через арку, Олаф и Владимир разделились. Олаф, бесшумно поставил пивные бутылки у стены, одним движением скинул свою легкую светлую куртку, и вывернул ее наизнанку. Оборотная сторона оказалась темно-серой, полностью скрывающей своего владельца в ночной темени.
Надев куртку, он застегнул "молнию", и достал из бокового кармана тонкую шапочку, превращающуюся в маску с прорезями для глаз.
Владимир же аккуратно расставил пивные бутылки, свои и те, что оставил Олаф, поперек входа во двор, и бесшумно заскользил от подъезда к подъезду, заглядывая в каждый. По дороге он также вывернул свою куртку и натянул шапку-маску.
Убедившись, что они одни, оперативники вошли в крайний слева подъезд, и канули в непроглядной тьме.
В кабинет Вяземского, тихо постучав, заглянула Анна.
– Ян Александрович, я могу идти?
Хозяин кабинета глянул на часы:
– Конечно, Анна. Я удивлен, что вы еще здесь. Произошло что-то из ряда вон выходящее, что вы в такой поздний час в офисе?
– Нет, что вы, Ян Александрович, вы бы об этом узнали первым, – смутилась секретарша. Она, как и другие сотрудники "Ниввы" с первых же дней с удивлением узнала, что их шеф вовсе не считает ценным сотрудником того, кто днюет и ночует на работе. Зато за результаты рабочего дня Вяземский спрашивал жестко. Однако вынуждены были признать работники, если и устраивал разнос, то исключительно по делу и в настолько невыносимо корректной форме, что лучше бы орал.
– Тогда, конечно, идите, – отпустил Вяземский Анну, – Я еще какое-то время побуду здесь, кабинеты запру своими ключами, ну, а охрана, сама знаете, не дремлет.
– Да-да… конечно, просто я подумала, раз вы здесь, вдруг, от меня что-то понадобится. Да и господин Сигурдсон еще не возвращался.
– Олаф сегодня уже не будет заезжать в офис, – улыбнулся Вяземский, и Анна, попрощавшись, ушла.
– Господин Сигурдсон, значит! – хмыкнул он, когда дверь за девушкой закрылась, – Вот тебе и невозмутимый скандинав!
Оставшись в одиночестве, он встал из-за стола, медленно заходил по кабинету.
Пожалуй, больше всего он не любил ждать.
Ян предпочел бы сейчас вместе со своими оперативниками скользить по истертой лестнице заброшенного подъезда, бесшумно вскрывать люк на чердак, пробираться к выходящему на крышу окну, ступая так, чтобы не потревожить ни единой пылинки.
Но, он не мог позволить себе такой роскоши.
Досадливо поморщившись, Ян постарался обуздать свое нетерпение.
В который уже раз, он подумал, что малочисленность ордена Стражи – это одновременно и его огромная сила, но и ахиллесова пята.
Да, конечно, только благодаря своей малочисленности, Орден мог оставаться дееспособным столько веков, вовлекая в свои ряды только тех, кто обладал не только уникальными талантами и умениями, но и безусловной преданностью делу. Именно малочисленность Стражей позволила им пережить времена Инквизиции и ускользнуть от пристального и недоброго внимания Ананеребе, но она же заставляла работать на износ, не ожидая смены.
Смены, зачастую, попросту не было.
Два! Всего два настоящих Стража на всю европейскую территорию России – это же катастрофически мало, – в который уже раз подумал Ян. Случись что с ним или Олафом, и найти замену будет почти невозможно.
Внезапная гибель Мартынюка – и всю его агентурную сеть приходится выстраивать заново. Конечно, он оставил отчеты, в которых содержались имена и координаты тех, с кем он сотрудничал, но многие, люди и не совсем люди, были существами крайне недоверчивыми, и с каждым приходилось выстраивать отношения заново.
Все это требовало времени, а его не было.
Вот это и есть действия в состоянии информационного вакуума, чертыхнулся Ян, направиляясь к стоявшей в углу кабинета кофеварке.
Брезгливо поморщившись, запустил аппарат и встал рядом, сунув руки в карманы.
Пить кофе на ночь – идея, конечно, не лучшая, но он прекрасно знал, что, пока не получит отчет от Олафа, глаз не сомкнет.
А информация требовалась, как воздух. Хоть какая-нибудь. Хотя бы самая тонкая ниточка, благодаря которой удалось понять, что именно задумал Лесто, и каким образом в это замешаны сотрудники Спецотдела.
Дай бог, чтобы это оказались какие-нибудь безобидные шалости, вроде контрабанды или рэкета, – подумал Ян. Цинично, конечно, но пусть, даже, это окажется попытка устранения конкурентов с помощью черной магии и человеческих жертв. С этим мы как-нибудь справимся, благо, опыт есть.
Однако ему казалось, что все куда хуже. В глубине души зрела уверенность, что Лесто, точнее, те, кому этот авантюрист служит, готовятся нарушить основное положение Протокола Нейтралитета, и провести Ритуал.
А их всего трое, и они до сих пор тыкаются по углам, как слепые котята.
Ян снова посмотрел на часы. Сейчас Олаф с Владимиром должны находиться на крыше здания, примыкающего к территории особняка, в котором разместился со своей выставкой Лесто. Еще несколько минут, и настанет время полного радиомолчания.
Досадливо морщась – он терпеть не мог отдавать указания о ходе операции, основываясь только на неясных ощущениях, Вяземский нажал на кнопку вызова телефона, подключенного к защищенной линии.
Долго ждал, вслушиваясь в неясные шорохи, раздававшиеся в динамике, пока не услышал приглушенный голос Олафа:
– Ян Александрович, я, конечно, чрезвычайно уравновешенный человек, как и положено настоящему норвежцу, однако, искренне надеюсь, что произошло нечто, заслуживающее моего пристального внимания именно сейчас.
По этой цветистой фразе можно было безошибочно понять, что Олаф нервничает. Как и любой нормальный человек в подобной ситуации.
От большинства Сигурдсона отличало то, что он умел контролировать эмоции.
– Олаф, в первую очередь ищите любые признаки подготовки к Большому Ритуалу.
– Даже так? – голос оперативника моментально приобрел нотки мрачной сосредоточенности, – Это достоверная информация или…?
– Или, Олаф. Или. Нет у меня информации.
– Понятно. Приступаем, – немногословно отрапортовал норвежец, и закончил разговор.
Вяземский опустил трубку во внутренний карман пиджака и снова зашагал по кабинету.
Вот теперь, действительно, оставалось только ждать.
На плоской крыше дома, чья глухая кирпичная стена примыкала к территории особняка, являвшегося целью ночного визита, Олаф и Владимир в последний раз проверяли снаряжение.
Передав коллеге слова Вяземского, Сигурдсон вернулся к последним приготовлениям.
Норвежец в очередной раз проверил, насколько плотно лежит во внутреннем кармане коробочка декодера, с помощью которого он должен был обойти систему безопасности. Владимир поправил компактный плоский пистолет во вшитой в ветровку кобуре, зачем-то потрогал висевший на толстом кожаном шнурке амулет и снова убрал его под рубашку.
– Терпеть не могу эту часть работы, – пробормотал он, берясь двумя пальцами за фигурку сокола, прикрепленную к широкому кожаному браслету. Татьяна бы легко узнала его – такой же ей подарил Ян. Правда, Владимир свой на руке не носил, предпочитая держать в одном из внутренних карманов куртки.
– Успокойтесь, Владимир. Сами знаете, это самая легкая и безопасная часть операции, – добродушно сказал Олаф.
– От этого не легче. В десанте, я хоть мог за стропы подергать, понятно было, что тебя держит. А тут!
– А тут, мой юный друг, методы, проверенные тысячелетиями! – наставительно поднял палец Олаф.
– Угу. То-то десантура сотнями с небес сыплется, а мы с вами одиноких альбатросов над Москвой изображать будем, – буркнул Владимир.
После чего, длинно выдохнув, закрыл глаза, и что-то тихо зашептал, подушечками пальцев поглаживая костяную фигурку птицы.
Закончив шептать, открыл глаза, и, разбежавшись, прыгнул с крыши.
По всем законам физики, он должен был камнем упасть на асфальт, и застыть там, предварительно разбрызгав по двору содержимое черепной коробки.
Вместо этого, молодой человек, почти неразличимый в ночной тьме, мягко спланировал на крышу особняка. В последний момент его мотнуло в сторону, но, ловко приземлившись на согнутые ноги, он изящным перекатом ушел с места приземления, и поднялся на одно колено, уже держа в руках пистолет.
Короткий ствол оружия неподвижно смотрел на слуховое окно, ведущее на чердак.
Позади раздался чуть слышный шорох. Владимир, не оборачиваясь, прошептал:
– А шеф мог бы и чем-нибудь посильнее сокола зарядить. Заклинание почти отключилось, когда я в паре метров над крышей болтался.
– Вы бы еще с сиреной и мигалками сюда приехали. Как ваши депутаты любят, – ядовито прошептал Олаф, возясь с декодером. – Заряди Ян Александрович посильнее, то же самое было бы.
Владимир обиженно засопел, но промолчал.
Нажав несколько кнопок на пульте декодера, Олаф посмотрел на маленький экран прибора, и протянув над плечом Владимира руку, легонько толкнул створку окна.
Молодой оперативник скользнул в темный проем. Следом, выждав несколько секунд, Сигурдсон.
Притворив за собой створку, они около минуты стояли неподвижно, привыкая к темноте чердака и вслушиваясь в окружающее пространство.
Наконец, Олаф ткнул рукой влево от себя, затем наставил указательный палец на Владимира. Тот кивнул, и, все так же держа пистолет перед собой, бесшумно ступая, двинулся в указанном направлении.
Оба оперативника прекрасно видели в темноте. Дойдя до люка в полу, Владимир остановился, и, присев на корточки, принялся кончиками пальцев ощупывать его по контуру. Подоспевший Олаф поставил коробочку декодера туда, куда указал Владимир, спустя пару секунд экран прибора успокоительно мигнул зеленым, и Владимир потянул крышку на себя.
Теперь уже Олаф первым скользнул в проем, а молодой оперативник, закусив губу от напряжения, сантиметр за сантиметром поднимал тяжелую крышку, пока не откинул ее полностью. Конечно, им не хотелось оставлять люк открытым, но другого выхода не было – закрыть его, не подняв шума, без помощи магии было нереально, а применять ее внутри особняка, Вяземский категорически запретил.
Оперативники оказались на маленькой технической площадке под потолком. Спустившись по узкой лестнице из металлических прутьев в пыльный коридор, по обе стороны которого шли запертые двери, Владимир сверился с планом особняка, подсвечивая себе маленьким фонариком-карандашом.
– Пока все совпадает, – шепнул он Олафу. – Это служебный коридор, тут всяческие кладовые, отопление и прочие неинтересные помещения.
– Смотря для кого неинтересные. Смотрим внимательно по сторонам, выискиваем все необычное.
– Вот именно эта формулировка мне и нравится. Сразу становится понятно – основная часть нашей работы, обыденность и скука, – и Владимир медленно двинулся вперед по коридору, внимательно осматривая каждую дверь.
Норвежец шел следом, вслед за своим молодым коллегой проверяя каждый сантиметр стен и пола.
Владимира подобный контроль нисколько не задевал – он знал, что Олаф непостижимым образом удавалось уловить то, что не замечал никто другой. К тому же, часть его внимания направлялась на контроль обстановки по ходу движения, а потому Владимир допускал, что может упустить малозаметную деталь.
Судя по тому, что норвежец неторопливо, но безостановочно следовал за ним, Владимир ничего не упустил.
Коридором явно пользовались нечасто, да и убирались не слишком усердно, о чем говорил слой пыли на деревянном полу. С одной стороны, он помогал оперативникам – сразу было видно, что к дверям уже давно никто не подходил. С другой – теперь в пыли отпечатаются их следы. Впрочем, это не слишком заботило норвежца. Главное – спокойно покинуть объект, а там, пусть хозяева гадают, кто и зачем их навестил.
Глянув за угол, Владимир поманил Олафа:
– Ваша очередь, командир. Займитесь вскрытием.
Норвежец в два шага преодолел короткий аппендикс, которым заканчивался коридор, и присел перед стальной дверью.
Снова пошел в ход декодер, затем Олаф достал одну из отмычек, спрятанных в его широком брючном ремне.
Закрыв глаза, он легчайшими движениями поворачивал в замке стальную пластинку, пока не раздался легкий щелчок.
Владимир тут же придержал ручку двери, чтобы она случайно не приоткрылась.
Снова коридор, но уже более обжитой. Деревянные двери с потускневшими медными табличками, ковровая дорожка на полу – сильно вытертая, отметил Владимир, в противоположном конце коридора виднеются мраморные перила, значит, как и отмечено на плане, он выходит на кольцевой балкон. Направо от коридора должна находиться лестница, по которой можно спуститься на второй этаж. Туда, где находится экспозиция выставки, а также жилые комнаты и кабинет директора культурного центра, располагавшегося в особняке.
Большинство кабинетов не запиралось на ночь, остальные быстро уступали отмычке в умелых руках Олафа. Оперативники действовали осторожно, но быстро, умело осматривая помещения.