На место первого прилетел второй, третий, закружила комариная стайка, спрятав внутри себя лицо человека. Тут уж никто не удержится - остановился, ослепленный и одуревший от неожиданной атаки, стер с лица комариную стаю, оставив кровавый след; огляделся с недоумением, быстро достал репеллент и намазал его густо, морщась от жгучего действия химиката на места укусов.
Но комарам его репеллент без интереса, их сейчас ничем не отпугнешь, потому как ведет их не инстинкт, а железная воля моей подруги Эвы. Закрутился солдатик, замахал руками, пытаясь отогнать назойливую мошкару, угодил сослепу под корягу и рухнул плашмя на землю, хрустя сухими палками на весь лес. А может, это мне так показалось, с учетом тысяч ушей, собранных в одно огромное ухо.
Закружили комариные тучи, заметались десантники, нарушая строй, разрывая смертельную цепь. Вот бы мышке сейчас прошмыгнуть, пока кот занят. Не получится прошмыгнуть, груз у нас с собой есть, не бросишь его, поэтому дальше работаем.
А десант молодец - короткая команда и выдернули из вещмешков противокомаринные сетки, закутались как в паранджу, спрятались от комариков. Только чешутся, противная все-таки штука комариный укус - мал комарик, да болит место укуса, особенно, когда таких укусов несколько сотен. Будь ты хоть семь раз десантник, а сейчас твое внимание разделилось между внешним миром и ощущением боли на открытых частях тела, за которые вас успели цапнуть.
Десант снова в атаке и мы меняем оружие - из травы, как молнии порхают зайцы прямо под ноги десанту. Заяц не медведь, не будешь же в него из автомата стрелять, и с ножом на него не бросишься - рука устанет махать. С другой стороны, а что делать, если он лопоухий прямо под ноги кидается и идти мешает? Затоптались десантнички, заворочались у них в головах странные мысли - по всему их поведению видно, как неуютно они чувствуют себя в этом странном лесу.
А вот это вам точно не понравится! Зашипели гадюки, поползли поближе к туманным, но теплым мишеням. Съесть нельзя, но укусить можно. Неважно, что у тебя костюм из грубого брезента и ботинки кожаные высокие - не каждый день лесные гады вот так яростно на тебя ополчаются. Такого на тренажере не отработаешь, глубоко в душе человека зарыт страх перед гадами ползучими.
Пока Эва гнала на десант насекомых, животных и змей, я торопливо сканировал каждого из идущих по нашему следу в бесплодных попытках подчинить их себе, нащупать синхронизации. Ничего не получалось, и дело не в том, что контакт был скоротечным или неудобным - я прекрасно мог войти в контакт с кем угодно при таких условиях. Их сознания окутывал черный непроницаемый туман, что-то с ними сделали перед самой отправкой, нечто напрочь блокирующее всякое ментальное проникновение.
Еще один щелчок по носу - можно блокировать сознание, но как это делают или чем? Химикаты? Гипноз? Приборное воздействие? Что толку спрашивать у тех, кто сам ничего не знает? Не могу проникнуть, но это ли мне нужно? Я не хочу знать, что у них внутри, мне без разницы, откуда они родом и кто их родственники, мне нужно просто ударить по ним - грубо, как веслом по башке. К черту дипломатию, с нами они церемониться не будут.
Как там в поговорке сказано - у страха глаза велики! Вот это мы сейчас и попробуем. Выбираем цель - десантник настороженно смотрит на сжавшуюся в тугую спираль гадюку, готовую к моментальному и смертельному броску. Он готов отразить ее нападение, в руке сжат десантный нож, в сравнении с которым гадюка всего лишь жалкий червяк. Я не могу проникнуть в тебя и подчинить себе, но передать тебе общее ощущение, чувство мне под силу. В моем сознании гадюка причудливо трансформируется в огромного питона с оскаленной пастью. Я собираю этот образ и раз за разом накатываю на темный купол сознания десантника. Не сразу, но образ проникает под оболочку, втекая через мелкие щели и трещинки - нельзя сделать абсолютную защиту, в любом самом крепком заборе обязательно найдется дырка от сучка. Глаза солдата расширяются от ужаса, теперь уже ему не кажется, что нож в такой ситуации достаточно мощное оружие. Гадюка прыгает и десантник в страхе валится на спину, лихорадочно размахивая ножом во все стороны. Безотчетный животный ужас не дает ему возможности подумать о том, откуда в сибирском лесу может оказаться африканский питон. Он орет, явственно ощущая, как безжалостные объятия гигантского питона ломают его ребра, лишают его возможности дышать, кричать, звать на помощь. Богатая фантазия, плюс знания почерпнутые из передач про животных, небольшая порция страха и готовый шизик падает на землю.
Гадюка промахнулась, стремительно нырнула в траву и уползла прочь, а здоровый и сильный десантник катается по земле без ума от навеянного мной страха. Получается, молодец! - слышу я мысленное одобрение Эвы, и улыбаюсь довольный ее похвалой. Приятно, все-таки, что ни говори, ощущать себя сильнее этих здоровяков. Ничего ребятки, немножко поплачете ночью, поорете, увидев кошмарные сны, зато останетесь живы, если вовремя поймете намек и уйдете отсюда подальше.
Теперь мы работаем в паре - Эвелина гонит очередную змеюку, я навожу на десантника морок. Точно, именно так это называлось в дедушкиных сказках. Колдуны, ведьмы, лешаки, морок - с ума сойти, никогда бы не поверил, что сам окажусь в самом центре такой вакханалии. В самый раз, если выйдем живыми из этой переделки, покупать метлу Эве, себе ступу и лететь на Лысую гору для участия в очередном бесовском шабаше.
Шутки шутками, но уже большая половина десанта катается по земле или носится по лесу с выпученными глазами, паля из автоматов в белый свет как в копеечку. Командир, ошалевший от неведомой напасти, отдал команду оставшимся в относительной безопасности собирать бойцов и отходить к вертолету. Правильно рассудил - пока всех не потеряли, нужно менять тактику. Отходите, ребята, отходите, нам не нужна ваша кровь!
За обороной мы не заметили, что куратор очнулся и с изумлением смотрит на нас, подозревая, что мы двинулись умом, брякнувшись о землю. На его глазах два взрослых человека сидят с закрытыми глазами, раскачиваются, как обкуренные, всем телом; что-то бормочут под нос, размахивают руками и странно корчат пальцы. Мы расслабились и одновременно рассмеялись - нервное напряжение выливалось через безудержный, почти истерический смех.
Называется, успокоили человека - теперь сидят и смеются, как два придурка.
- Все… ха-ха… в порядке… не обращайте внимания… ха-ха-ха, - выталкивал я слово за словом сквозь трясущиеся от смеха губы.
- Мы… не сошли… о-хо-хо… с ума… хи-хи-хи-и-и… сейчас мы… успо… ха-ха-ха-ха…… коимся, - силилась что-то сказать Эвелина.
Куратор смотрел на нас, переводя взгляд с меня на Эву и обратно, потом не выдержал и тоже захихикал - негромко, сдерживаясь, прижав руку к животу. Черт, мы совсем забыли, что он серьезно ранен, может быть ему нужна помощь, немедленная и неотложная, а мы радуемся тут, как ненормальные. Я так неожиданно перестал смеяться, что куратор сразу понял ход моих мыслей.
- Ничего, пока терпимо, сразу не помер, значит, жив буду! Если не помру! - улыбнулся он, - Рассказывайте, черти, что вы тут замутили, пока меня не было!
Мы, перебивая друг друга, кратенько обрисовали ситуацию, создавшуюся после падения вертолета.
- Можем или не можем, а нужно отсюда уходить. Чем дальше мы окажемся от места падения, тем сложнее им будет определиться с районом поиска. Даже с учетом того, что они могут регистрировать жив ты или нет. Не верю, что у них много сил. Не могу верить, не хочу верить! Если я не прав, то… - он замолчал, не договорив.
- Тогда что?
- Тогда все плохо, но пока это всего лишь версия. Что ты мне вколола там, в вертолете, кроме моего шприца?
- Промедол. Вспомнила из курса гражданской обороны, что при сильных болях он хорошо блокирует боль и спасает от шока.
- Промедол это правильно, это хорошо, - он поморщился, попытавшись сдвинуться с места, - а ты случаем не захватила еще парочку шприц-тюбиков?
- Некогда было, кто же знал, что вот так вот грохнемся. А потом уже не было времени, нужно было спешно удирать из-под обломков.
- Ясно, будем потерпеть, - криво улыбнулся куратор, - берите меня под белы ручки, несите в палаты белокаменные! Даже если сознание потеряю или материть буду, все равно тащите. Если надоест тащить, тогда пристрелите, чтобы не мучился, - попросил он на полном серьезе.
- Пристрелить не получится. Так что придется нам вас тащить до самого конца, ну или пока сами ходить не научитесь, - бодрым шепотом ответил я.
- Нечего раньше времени помирать, нас и так всего трое. Меньше разговоров, господа мужчины, давайте уже топать, пока десант не надумал обратно возвращаться.
- Десант в вертолеты грузится, - сообщил я, подключившись к лесному зрению, с радостью наблюдая, как десантники запрыгивают на броню.
- Мне вот одно не нравится, - охладила Эва мою щенячью радость, - десантники наши вовсе не похожи на зомби. Очень даже профессионально нас пытались прикончить, и глазки у них были очень даже умные и живые. Никто ими не командовал, точнее им отдали приказ, и они полетели нас отстреливать.
- Может ОН кого-то там в штабе держит за одно место и через него командует? Что-то мне направление твоих мыслей не нравится.
- Не нравится? А мне нравится от своих же бегать? Ты думаешь я мечтала сидеть под корягой и смотреть со страхом на людей, призванных меня защищать? Мы же в одной стране живем! Почему они нас хотят угробить? Не верю я в ЕГО всесилие, очень не верю!
- Я тоже не верю, что все это дело рук одного засранца, пусть даже очень сильного! Не верю! У нас тоже не дураки сидели, дело знали. Во что-то мы вляпались, ребятки, по самое не хочу. Знать бы кто нас так уделал.
- Молодцы, согласен, приветствую ваш здоровый пессимизм! А делать то что, куда нам сейчас податься? На месте сидеть нельзя, они все равно вернутся. Высаживаться не будут, с воздуха обработают лес какой-нибудь химией и сдохнем мы как бабочки под хлороформом. Нам бежать нужно, подальше и побыстрее, в любую сторону, лишь бы подальше!
- Дальше нам без оглядки нельзя переть. Продали, с-с-суки! Одни воюют, другие в спину стреляют! Ненавижу этих сволочей в чистеньких мундирах. Для них не существует человека в плоти и крови, только подразделения и задачи. Задача выполнена - хорошо, нет - послать следующее подразделение, потому что по плану, разработанному в штабе высота три ноля двадцать должна быть нашей к восемнадцати нуль-нуль. Они не лежат под осколками среди крови и разорванной в клочья человеческой плоти. Для них не существует боли и страха, потому что не им нужно их испытывать и превозмогать. Задача должна быть выполнена, даже если задача уже не имеет смысла. Просто забыли, просто увлеклись другими целями.
Куратор сплюнул и утерся разодранным в клочья рукавом комбинезона.
- Вот что, Сеня, давай-ка снова в меня влезай! Нужно выходить на след тех, кто нас подставил.
- Так у вас же нет больше антидота, как я туда залезу?
- Не знаю "как", но знаю, что надо! А раз надо, значит, сможешь - десант получает приказ и исполняет его, обсуждение возможности в его обязанности не входит!
- Мы не десант, - попробовала защитить меня Эвелина, - мы гражданский персонал!
- Были! Были гражданским персоналом, пока не начали стрелять. Теперь вы тоже десант, потому что другого выхода у вас нет! Или есть? - он весьма иронично посмотрел на нас.
- Хорошо, согласны, мы десант! Только это не решает проблемы - как я смогу пробиться через вашу защиту?
- Пробуй! Что я могу тебе посоветовать?
- Но вы же сенс! Или я не прав?
- Не прав! У меня есть некоторые способности, но я "химический" сенс. Меня сделали методом обработки всякой дрянью и накачки под гипнозом. Тонкостей я не знаю, но мы тупиковая ветвь одного из экспериментов. Они хотели научиться штамповать сенсов, как на потоке, освоить массовое производство. За большими результатами не гнались, надеялись решить вопрос массовостью внедрения. Один такой сенс должен был вести за собой взвод, роту и нащупывать опасности в непосредственной близости от себя. Такой отряд должен был действовать сплоченно и эффективно, как боевая машина.
- И что получилось?
- Ничего… померли все… или почти все. Сознание обычного человека нельзя трансформировать до уровня сенса.
- Но вы же выжили!
- Это как в анекдоте про менингит: "После менингита или умирают или остаются дураком. Мы с братом болели, так он умер!" Меня вытянули из пограничного состояния, и пристроили на работу. Память заблокировали, прикрылись. Этот шприц я хранил на самый крайний случай, стащил во время экспериментов в лаборатории. Они думали, что я все забыл, но просчитались, - он скрипнул зубами.
- Вы должны были забыть про шприц, если они вас блокировали, в вашей памяти этого просто не должно было остаться, - недоверчиво сказала Эвелина.
- Я и забыл, тут ты права, малышка. Только они просчитались, думая, что имеют дело с обычным мясом. В молодости, до армии, я увлекался психологией, - Эвелина удивленно вскинула брови, - запомнился случай, как один из пациентов, потерявших память, сумел ее восстановить. По кусочкам, цепляясь за знакомые образы, шаг за шагом он собрал достаточно крупную мозаику, и память разом восстановилась, когда он перешел через некоторый порог воспоминаний.
- Так вы сделали пометки для вспоминания?!
- Точно, - ухмыльнулся куратор, - только не совсем обычные пометки. Где бы я их оставил, если меня контролировали вдоль и поперек. Я поступил проще и надежнее - занял денег у старшины Пономаренко, аж триста рублей.
- А что же это за пометка, чушь какая-то?
- Нужно знать старшину, чтобы понять всю значимость пометки. Я завел его в котельную, долго мялся, извинялся, чтобы он посильнее испугался за судьбу своих денег. Потом попросил взаймы, и предупредил, что могу забыть про долг. Так вот, если я забуду, то меня нужно привести на это место, постучать мне по лбу и потом по ящику с пожарным шлангом. Постучать и сказать: "А ведь ты мне денег должен, Лексеич, вспомни, будь другом!"
- Дались ему эти триста рублей, по нынешним временам не деньги. Плюнул бы ваш старшина и все дела!
- Старшина Петренко на деньги плюнуть не может, генетически не может, медицинский факт. Для него нежелание кого-либо отдать долг - кровная обида. Он с тебя живого не слезет, пока деньги не вернешь.
- Ну да, все равно ерунда! Стали бы вы спорить с ним из-за трехсот рублей - отдали бы и все дела! Слишком слабая зацепка.
- Петренко отдать деньги? Ну, уж дудки! Он же иногда подкатывает без всяких оснований и требует вернуть долг - про это каждая собака на базе знала. Так что без веских доказательств деньги Петренко получить не смог бы.
- И сколько же он вас так разводил на деньги?
- Неделю, не меньше! Я же совершенно искренне не верил ему, что денег должен, так он меня по несколько раз в день тягал к тому ящику и стучал мне по лбу: "Вспоминай, Лексеич, вспоминай!" Никакая защита супротив старшины Петренко не устоит - она же на простого человека рассчитана, а Петренко на тропе борьбы за деньги - машина бездушная. Не все он сломал, но краешек завесы приоткрыл, вспомнил я про деньги и про тайник вспомнил.
- А потом? - с детской наивностью поинтересовалась Эва.
- Что потом? - усмехнулся куратор, - Отдал деньги и дальше работать пошел. А ты решила, что я об том открытии всей базе сообщил и своим начальникам в первую очередь? Сеня, ты работаешь или слушаешь наш треп?
- Работаю я, работаю! Только без толку. Такое впечатление, что вы и ваше сознание в разных фазах живете. Не получается синхронизироваться, как волчок перед глазами кружится - я тыкаюсь, а меня по мордам.
- Ладно, бросаем это дело до лучших времен! Давайте, ребятки, отсюда выбираться! - куратор, морщась, сделал попытку встать, но побледнел и рухнул от боли.
Мы выползли из берлоги, осторожно вытащив за собой куратора. Вопрос о направлении движения не стоял - подальше от места падения. Куратор, скрипя зубами от боли, повис на наших плечах, и мы пошагали неспешно, слишком неспешно для людей уходящих от опасности.
Через несколько километров, определенных на глазок, нам встретилось непреодолимое препятствие. Создавалось впечатление, что какой-то безумный ураган ворвался в самую гущу леса и перемолол огромный его кусок в беспорядочную мешанину древесных стволов, кустов и пластов вздыбленной земли.
Оставив Эву сторожить куратора, я сбегал в одну сторону, потом в другую - напрасное занятие, чтобы обойти этот бурелом нужно потратить пару дней. Вот же черт погадал нам пакость. После короткого совещания было принято решение сделать попытку обратиться к лесному зрению - неизвестно находимся ли мы еще в зоне привычного местообитания медведицы, сможем ли выйти на синхронизацию с "местным населением", - в любом случае другого способа найти дальнейший путь не было.
Начали с прежних самых крепких связей и попытались добраться до самых отдаленных границ блужданий медведицы. Пусто, нашего бурелома она не видела. Ни она, ни кто-нибудь еще из ее ареала.
- Ищем, не может быть, чтобы не было следов, - Эвелина смахнула пот со лба и снова окунулась в поиск.
Куратор просто отдыхал, не в силах нам помочь. Я уже слабо верил в хоть какую то вероятность успеха и мысленно готовился отступать на прежние позиции, как услышал восклицание Эвы.
- Есть!
Быстро подключившись к ее видению я с удивлением разглядел наше старое убежище под выворотнем.
- Ты уверена? Тебе не кажется, что мы оттуда совсем недавно ушли? Погляди еще разок! - с откровенным скепсисом предложил я.
- Ты глубже смотри, не под выворотень, а под землю. Букашечки, таракашечки, кроты и прочая живность, в земле норы роющая, говорит, что там есть нечто, выделяющее тепло. Нечто, через что они не могут прорыть свои ходы. Нечто, что нельзя прогрызть, съесть, обойти. Нечто очень большое и не такое уж глубокое.
- Теплый гранит? Подземный огонь? Ты не выдумываешь все это? Я ничего не вижу, откуда ты все это придумала?
- Мда, мужики действительно устроены грубее женщин - тоньше нужно чувствовать, Сеня, тоньше! Не кулаком, а кончиками пальчиков касаться тонких слоев. Ты же как боров проносишься мимо мелких синхронизаций, разыскивая только крупные сочные желуди! - она хихикнула, представив меня в образе дикого кабана.
- Ну, знаешь ли! - обиделся я.
- Не дуйся! - она прижалась щекой к моему плечу и заглянула в глаза снизу вверх, - Я не хотела обидеть, ты же меня прощаешь? - она скорчила уморительную рожицу кающегося чертенка.
Я не выдержал и прыснул.
- Проехали! Придумаешь тоже, вовсе я не обиделся. Я на тебя не могу обижаться, мой чертенок! - в моем голосе появилась неожиданная для меня самого теплота, руки сами собой обхватили Эву за плечи, и ее лицо оказалось так близко от моих губ, что я не удержался и поцеловал ее.
- Ничего, что я тут валяюсь? Не помешаю? - проскрипел куратор.
- Помешаете! - с легким вздохом разочарования оторвалась от моих губ Эвелина, - Могли бы погулять пока, грибочков пособирать, в кино сходить!
- Так что вы там обнаружили эдакого интересного? - навязчиво поинтересовался куратор.
- Кстати, я вижу ваш ботинок! - ненормально счастливым голосом заорал я.
- Сеня, ты же мне в ухо кричишь!
- Извини, девочка, понимаешь, я его ботинок увидел!