– Я тут ненадолго, – сказал я. – Максимум на полгода. Да у меня и контракт с Обществом, вы же знаете… Они не сторонники, когда их сотрудники передают материал другим структурам. Или работают на них. Материал всегда должен быть эксклюзивным.
– А что вам мешает? – удивился ученый. – Мы же не публикуем своих работ и отчетов. Только когда их от нас требует то же географическое общество. И то если разведка разрешает.
Ученый кивнул в сторону троих присутствующих, сидевших в сторонке. Разведчики нисколько не смутились. Они вели себя так, словно их мне только что представили, – кивнули и улыбнулись. Я пожал плечами и сказал:
– Ну, если и правда все будет, как вы говорите, то почему бы и нет, – согласился я.
– Вот и хорошо, – удовлетворенно сказал он. – Завтра вам надо будет прийти сюда же… Сегодня уже поздно, мы никого не найдем. И мы вместе с вами оформим все бумаги, вас поставят на довольствие. Жить будете на этом же корабле, так что завтра сразу с вещами приходите. Хорошо? И завтра же мы осмотрим ваши образцы и отчеты. Согласны? Вот и замечательно. Всем спасибо. Особенно Алексу, что нашел время с нами встретиться. До завтра.
До понтонных мостиков меня проводила совсем молоденькая, не старше двадцати пяти лет, помощница одного из ученых, и, пожелав хорошо отдохнуть вечером, улетела на лифте вверх к шлюзу. Я же направился по уже освещенным прожекторами мосткам к "Камню". Никуда особо не торопясь, я шел, вслушиваясь в легкий плеск волн о понтоны. Мимо меня на "Патриот" спешили люди в форме. Пару раз меня кто-то обгонял, обходя, словно прокаженного. Я подумал, что мне стоит выпросить форму, чтобы не так уж сильно выделяться на общем фоне.
Я добрался до лифта лайнера, когда стало уже совсем темно и множество незнакомых звезд высыпало на небосклоне. Я с восхищением наблюдал почти пятнадцать минут за двумя лунами Ивери и даже пожалел, что не взял с собой камеру. Все-таки по статистике чистые ночи в этой части материка были не таким уж частым явлением.
Вообще, конечно, вид поражал разум своей необычностью. Кое-как освещенная акватория с гигантскими кораблями на ее поверхности, и над этим, пуская по воде световые дорожки, обе луны, что так и не приобрели себе названия за все время присутствия здесь землян.
Оторвавшись от красочной картины летней ночи, я не спеша прошел мимо дежурного бойца на трапе и вошел в прозрачную кабину лифта.
Жажда видеть Катю переборола во мне все остальные чувства и желания. Сколь ни было сильно желание принять душ и поесть, я направился на ее поиски. Я уже почти сутки был на корабле, а так и не увидел ее.
Быстро добравшись до регистратуры, я поинтересовался, где на корабле комнаты спецобслуживания. Меня разве что не послали открытым текстом:
– Гражданским не положено. Спецобслуживание – это только для служащих эскадры.
Я сначала опешил, а когда собрался с мыслями, спросил:
– Простите, но я что, не могу встретиться со своей знакомой вне ее рабочего времени?
Дежурный флегматично ответил:
– Не можете. В ту часть корабля гражданским проход запрещен.
– И что мне нужно, чтобы туда попасть или чтобы мне вызвали мою знакомую? – спросил я спокойно.
Дежурный по регистратуре, презрительно хмыкнув, сказал:
– Поступить на службу.
Я с умным видом покивал соображая. Наконец я нашелся что сказать:
– Так за чем дело встало, вы можете связаться с аналитическим отделом научной разведки, они вам подтвердят, что я состою на службе в полевой группе.
Недоверчиво осмотрев меня, дежурный спросил:
– Тогда предъявите вашу карту, чтобы я был уверен, что вы меня не обманываете.
– У меня нет карты. Я только принят. Сегодня только приехал. Буквально только принят в штат, понимаете? Завтра все документы оформят, и я приступлю к работе на втором материке. Так что завтра повидаться с ней не смогу. Сделайте звонок – вам подтвердят. И вы меня сильно обяжете, если поможете мне увидеться с ней.
Поджав губы, офицер что-то прокрутил в уме и сказал:
– Ладно, присядьте вон туда, я сейчас наведу справки.
Он быстро обзвонил, кого считал нужным, и после этого стал искать Катю.
– Екатерину Родину ждут в регистратуре. Нет на месте? Далеко? О’кей. – Он обратился ко мне с вопросом: – В каком номере на каком уровне вы остановились?
Я сообщил, а офицер, передав это в трубку, попросил оставить сообщение, что ею интересовались, и сообщил кто и откуда. Я поблагодарил офицера и услышал от него:
– Не за что. Появится – ей передадут. Она сама вас найдет. Если, конечно, захочет. Они могут добровольно месяцами не выходить со своих палуб. – Он хитро подмигнул мне и больше не обращал на меня внимания.
В комнате я завалился, не раздеваясь, на кровать, выключил освещение и, полузакрыв глаза, наслаждался видом и светом лун, что освещали мое жилище. Мне было приятно, расслабившись, лежа на боку, рассматривать темное море с фосфоресцирующей линией прибоя и береговую линию с лесом, который был слабо освещен огнями эскадры. Минут через пятнадцать такого отдыха я заметил, как недалеко на берегу разгорается костерок.
Из любопытства дал команду увеличить изображение, и компьютер, управляющий оптикой окна, послушно исполнил. На берегу устроилась компания молодых людей – девушки и парни, явно пилоты, судя по специфическим комбинезонам. Я заметил нешуточный арсенал спиртного у них под ногами. А увидев, как они, дурачась, готовят барбекю, даже позавидовал, тем более что с моего не то завтрака, не то обеда прошло много времени, и от хорошего куска мяса я бы точно не отказался. Рассуждая о еде, я задремал, так и не приказав снять увеличение. Жесткая переработка за последний месяц сказывалась так же жестко. Организм был готов спать где угодно и когда угодно. И ведь в дреме я сам себя убеждал, что только полежу еще немного, а потом встану и умоюсь. Но, конечно, когда незапертая дверь раскрылась и на пороге появилась Катя, я уже, можно сказать, крепко спал. Несложно представить, как я просыпался.
Катя, присев на краешек кровати, склонилась надо мной и провела своей ладошкой по моим волосам. Я испуганно открыл глаза и увидел ее силуэт, освещенный лунами. Испуг отпустил, и я улыбнулся моему ночному, как мне сначала показалось, видению. Ее волосы напоминали серебристую ауру, и я невольно запустил в них свою пятерню. Она не отстранилась и даже, наоборот, прижалась к моей ладони щекой. Мы молчали. И я, пытаясь хоть как-то нарушить молчание, произнес запоздало:
– Привет…
Я скорее чувствовал, чем видел, что она улыбается. Но, убрав от себя мою руку и положив ее мне на живот, она спросила тихо:
– Зачем ты приехал?
Стараясь отвечать мягко, контролируя голос, я сказал:
– Мне плохо без тебя. Я работать не могу. Вместо работы черт знает какие мысли в голову лезут.
– Какие? – спросила со спокойной улыбкой Катя.
– Ну, что ты тут… в спецобслуживании. – Я понимал, что не стоит об этом говорить, но ничего не мог с собой поделать.
Она склонила голову набок и сказала:
– Ты же знаешь, что так надо. Да и притом, не думала, что ты так старомоден, чтобы презирать меня за это…
– Я не… презираю. Неправда. Просто мне неприятно это – и все. Даже больше. Меня это жутко бесит. А умом-то я понимаю все. Или почти все. – Я опомнился и спросил: – Ты встретилась со своими?
– Тс-с-с, – поднесла Катя пальчик к губам. – Не надо об этом. Да, встретилась.
– Ура! – тихо воскликнул я. – Значит, мы теперь можем улететь? Точнее, ты теперь можешь контракт разорвать? Разрывай, полетели со мной на второй материк, я тебе там такое покажу…
Она грустно улыбнулась и сказала:
– Пока не могу. Надо еще кое-что сделать.
– Только не говори, что ты будешь лично в мятеже участвовать… – сказал я насупленно и почувствовал ее ладошку на своих губах.
– Ты хочешь погубить меня? – спросила она, наклоняясь ко мне. – Это военный корабль, здесь могут прослушиваться и просматриваться любые помещения.
Я поцеловал ее пальчики и сказал с грустью:
– Кать… Ну, пожалуйста, пойми меня. Я не могу так. Мне нужно быть с тобой. Я смогу дать тебе все, что пожелаешь! Поверь, у меня есть спрятанные резервы. Это настоящие сокровища, если их до Земли дотянуть. Ты будешь богата. Знаменита. Я остепенюсь, и моя родня будет рада той, которая вернет меня домой. Я поступлю на королевскую службу… Катя! Полетели со мной. Брось тут все к черту. Ну не твое это… да еще это спецобслуживание! И воевать – это не твое… прости, сорвался. Я не буду больше… Все. Честно – не буду.
Я лежал на спине и смотрел на ее профиль, а она, удрученная моими словами, разглядывала увеличенную картинку веселящейся летной молодежи.
– Ты не понимаешь. Ты хочешь сделать меня богатой… знаменитой… дать мне все, что я пожелаю… Но я богата. Да, Алекс, я богата. Не смотри так на меня… Неужели ты думаешь, что в наше время революции могут устраивать бедняки? На все нужны деньги. И они у меня есть. И у моих сторонников. Но кроме денег нужны еще мы сами… целиком, без остатка. Я не рядовой связной. Я координатор. И, Алекс, надеюсь, ты понимаешь, что у меня нет пути назад. Если я сбегу, то те, кто от меня зависит, обязательно попадутся, пытаясь выйти на связь с другими. Ловушки разведки кругом. Я не могу бросить тех, кто мне поверил и идет за мной. Тех, кто думает, что можно жить без аристократии. Без газовых камер за незначительные преступления. Тех, кто верит в человечество, а не в Корону. Тех, для кого не существует доменов и сфер влияния. Тех, для кого и правда все люди братья. А ты мне предлагаешь бросить таких сильных… таких великих людей буквально в лапы контрразведки. Сбежать… Я не могу. Прости, если можешь.
Она замолчала. Повернулась ко мне и долго всматривалась мне в глаза.
– Ты хочешь сделать меня знаменитой? – спросила она усмехнувшись. – Я знаменита. Ты не представляешь – насколько. Думаю, нет ни одного сотрудника – штатного или внештатного – спецслужб Короны, которые бы не знали меня. Правда, с другой внешностью и под другой фамилией.
– А как тебя на самом деле зовут? – удивился я.
– Для тебя я всегда буду Катей… – мягко сказала она и снова провела рукой по моей голове. – И не думай ни о чем плохом. Если можешь, конечно…
Я мягко поймал ее руку и прижал ее ладонь к своим губам.
– Бедная моя Катенька… Ты должна выйти из всего этого. Ты должна жить… Без тебя я чувствую… и я не смогу. – Не в силах сдержаться, я зашептал горько: – Господи, как все глупо-то… Я встретил девушку и полюбил ее. А она верна уже только одному… демону кровавой резни. Я ненавижу мятежи… Я знаю их бессмысленность. И я не хочу потерять тебя в водовороте очередной бойни. Я ушел из флота только потому, что не понимал войны с Орпеннами и войны против своего народа, желающего жить по-другому. Но это не значит, что я смогу пойти против Земли… против брата… будь он неладен. Против отца… Против дома и семьи. Я хочу так мало в этой жизни… чтобы ты была со мной. Неужели это так много или я тебе настолько не нравлюсь?
Катя склонилась ко мне и зашептала на ухо:
– Ты мне нравишься. Правда. Я уже говорила тебе об этом. Но дело есть дело. И наши "нравится" или "нет" тут никого не интересуют. Я взялась за это дело. Я доведу его до конца. Но ты зря прилетел, Алекс… Прости… но, правда, зря. Я не смогу быть с тобой… сейчас. А ты не сможешь быть со мной потом… Это правда. Ты просто не видел, как это страшно. Тебе кажется, что ты знаешь, как это противно. Тебе кажется, что ты понимаешь или представляешь. Ты будешь ненавидеть и презирать меня и за то, что я шла таким подлым путем через спецобслуживание, и за то, сколько жертв тут будет. И сколько из них будет не виновных ни в чем, кроме того, что оказались не в то время на нашем пути. Но так надо. По-другому не получится. Те, кто у власти… та же Орни… не отдадут эту власть без крови. Кровь – это плата. Всегда ею была. Кровью можно оплатить любые счета. Нет таких ценностей во Вселенной, что нельзя было бы оплатить кровью. И свобода – это ценность, и мы платим за нее. И своей кровью тоже….
Я посмотрел на нее, и горечь подкатила к горлу. Так плохо мне не было никогда. Я был уверен, что так тошно мне не будет больше никогда. Хотя, как жизнь показала, я ошибался.
Глава 11
Под арест меня с Игорем взяли сразу после того, как мы сказали, что понятия не имеем, где эта их Катя, которая нам представилась Аленой Бондаренко. В нашей камере было цинично вывешено расписание работы кабинета дознавателей. И нам без обиняков предложили подумать до начала работы их "лучших специалистов"…
Знаете, какая последняя стадия ошеломления у десантника-смертника? Это когда он даже материться не может. Все, что выдавил из себя Игорь, оказалось прозаичным, недостойным упоминания. Правда, его ранние шедевры командно-матерных фразочек я тоже никогда не смогу воспроизвести печатно.
А мне было забавно. Нет, я не хвалюсь. Мне правда было смешно. И от того, что наша капсула буквально передавала каждый наш шаг разведке Эскадры, и от того, как все-таки просто с помощью Ролли от нас отделалась эта террористка. И вид Игоря меня тоже забавлял. И даже от того, как адмирал Орни смотрела на нас, я тоже чуть не хохотал. "Ну ни хрена ж себе!" – только и смогли мы сказать. А адмиральша, вместо того чтобы оценить красоту момента – два ошарашенных мужика глазеют на изображение юной красавицы, – даже не улыбнулась. "Наверное, она женщин не любит", – сказал я Игорю, когда нас вели в корабельную тюрьму. Тот тоже не улыбнулся. Может, он вообще женщин разлюбил после адмирала, подумал я.
В камере, могу сказать, нас продержали довольно долго. И на допрос повели чуть ли не двенадцать часов спустя. Нам дали много времени, чтобы мы, как идиоты, стали договариваться в камере при микрофонах о том, что будем говорить. Но ни я, ни Игорь словом об этом деле не обмолвились. Единственное, о чем сокрушался Игорь, так это то, что его жена попала под удар. Я тоже жалел Ролли. Может, даже больше Игоря. Но виду не показывал и про себя подумал, что как бы мне ее жалко ни было, как бы к этому ни отнесся Игорь, но я ее лично выпорю за такие приключения, что нам выпали из-за ее гуманизма. Ну, это если выберемся, естественно, закончил я мысль.
Допрос, на который меня повели, не представлял собой ничего особого. Меня спокойно, не торопясь спросили обо всем, что я знаю об этой девушке. И даже не применяя пристрастных методов, меня отпустили обратно в камеру. И хотя в камере Игоря не оказалось, его не долго пришлось ждать. Он вошел такой же озадаченный, каким я его оставлял. За ним закрыли бронированную дверь, и только тогда я спросил его:
– Ну что?
– Да ерунда, – отмахнулся он и попытался пошутить: – На моем протезе ногти выдернули, но я ничего им не сказал про то, как мы собирались с тобой захватить эскадру и вдвоем напасть на Землю. Конечно же, с целью свержения законной монархии и занятия ее места. Ну, а что? Опыт у нас с тобой есть. Также я не стал им рассказывать про то, как ты мне обещал, что сделаешь меня герцогом Орни, а адмиральшу отдашь мне в гарем.
Он еще продолжал нести разную чушь, а я, уже не сдерживаясь, откровенно хохотал. Закончил он на повышенных тонах, обращаясь к микрофонам:
– И мы никому не скажем, что мы наймиты проклятых Орпеннов. Что мы являемся поставщиками для этих чудовищ молоденьких девственниц. Правда, последнее время у нас с девственницами был напряг, вот мы и стали красть девиц из спецобслуживания и исправлять дефекты, нанесенные мужскими орудиями.
Мы так никогда и не узнаем, сколько людей, слушая Игорев бред, хваталось, хохоча, за сердце. Уже никого особо не опасаясь, я спросил его:
– Что ты насчет этой Кати-Алены сказал?
– Правду, – ответил он. – Что ни ты, ни я не захотели связываться с девицей, которая нам показалась подозрительной. Что мы даже хотели ее вернуть в эскадру, но моя жена сама вывезла ее за пределы Тиса и, снарядив в дорогу, отправила своим ходом на все четыре стороны.
Я кивнул. Игорь поступил совершенно правильно. И он, и я не понаслышке знали, что в кабинетах дознавателей кололись и не такие, как он. И потому если уж что-то говорить, то правду или что-то похожее на правду. Игорь молча кивнул, интересуясь, что я рассказал дознавателю.
– То же самое, – ответил я. – Только более подробно. Сказал, что она призналась, что бежит от ВКС и ищет убежища. Я, как представитель администрации, отказал ей. Вы тоже были против того, чтобы она оставалась у нас. Твоя жена увезла ее в неизвестном направлении и сказала, что теперь у нас на одну головную боль стало меньше. А уж что Ролли с ней сделала – понятия не имею. Может – съела, может – отпустила.
– Ее вызовут на допрос? – поинтересовался Игорь, волнуясь за жену.
Я пожал плечами и ответил:
– Могут, но вряд ли. Разве что если она сама сюда приедет за нами. Тогда допросят.
Игорь вздохнул и сказал:
– Если адмирал ее хоть пальцем тронет… то я не возьму ее в гарем. Герцогство возьму, а ее саму нет. Зачем мне трупы в доме? А уж Ролли я знаю – она отомстит.
Посмеявшись, демонстративно вслух описали, что мы будем делать после захвата эскадры и Земли. Мы очень надеялись, что чувство юмора у прослушки и адмирала до конца еще не утеряно и оно поможет им понять, что держать нас взаперти несколько нецелесообразно. Мы не ошиблись. После того как мы хорошо выспались, позавтракали и нас повели к адмиралу, первой ее фразой было:
– Герцогство Орни, позволяющее носить титул, территориально принадлежит не Короне, а африканскому домену. И вам пришлось бы расстараться, чтобы африканцы подтвердили ваши, Игорь, права на этот титул. И к вам в гарем я точно не пошла бы.
Я честно сдерживал смех, надувая щеки почти две минуты. Но когда, хохоча, согнулся Игорь, я не выдержал. Мы насмеялись на весь остаток жизни и вдобавок вволю повеселили охрану. Даже адмиральша, видя наши усилия остановиться, сама стала улыбаться, не стесняясь никого.
Когда мы наконец успокоились и сели в предложенные нам кресла, адмирал сказала:
– Посидели взаперти? Подумали? Нечего тут прохлаждаться. Возвращайтесь в ваш Тис. Если понадобитесь, мы вас вызовем.
Я даже не поверил сначала. Молча вскинул брови, ожидая объяснений.
– Что вы смотрите? – спросила Орни. – Специалисты по допросам с пристрастием в отпуске. Не вызывать же их из-за двух переросших мальчишек. Когда вернутся, тогда и поговорим.
Игорь начал набирать воздух для очередного приступа смеха. Как он себя сдержал, мне непонятно. Вместо хохота он спросил:
– А можно, я им свой протез оставлю? Чтобы им было, так сказать, на чем потренироваться?
– Спасибо, мастер-наставник. Но у них богатый арсенал для тренировок, – сказала мягко адмирал и махнула рукой, чтобы нас вывели.
На пороге я остановился и спросил с усмешкой:
– А серьезно, герцогиня, почему вы отпускаете двух опаснейших покровителей мятежников?
– Считайте, что я на вас экономлю запасы провианта, – ответила, поворачиваясь к бумагам, адмирал. – Улетайте, Виктор, пока я не передумала… Я с вами потом поговорю… позже. На следующей неделе, когда закончим прочесывание лесов. Оверкин, если вы сейчас засмеетесь, я прикажу вас утопить. Караул, выведите его.
Игоря аккуратно, под локоть здоровой руки вывели из кабинета. Адмирал оторвалась от бумаг и сказала:
– И пусть он лучше за своей женой смотрит. А не глупости про меня болтает.