Я откровенно бесился под его сочувственным взглядом. Словно это я в такой заднице из-за девчонки оказался, а не он… Хотя если говорить о месте пребывания, то мы все вроде как в одном находились.
Не зная, что сказать, я замолчал и только обозревал присутствующих в рубке. Люди приходили в себя, рассматривали присутствующих. Кто-то, тихо ругаясь, пытался извернуться и выбраться из кресла. Игорь не отрывал взгляда от казавшихся ему опасными противников. Я накачивал в себе злость и продолжал гадать, чего хочет от нас воспаленный мозг Орпенна. В имитации рубки, несмотря на общее молчание, тишины не было. Люди возились, скрипела обивка кресел, тяжело дышали люди в креслах за моей спиной. Я уже хотел что-нибудь сказать – общее для всех, попытаться разрядить буквально ощущавшиеся ненависть и злобу, но вдруг заговорила Катя:
– Вы правда хотели в меня стрелять?
Я не сообразил сразу, о чем она говорит, и потому откликнулся первым Игорь:
– Да мы вообще удивлены, как вы до сих пор живы и почему вас в детстве из рогатки не прибили.
Не обращая на Игоря внимания, Катя повторила вопрос:
– Правда? Ведь именно вам я ничего не сделала… Наоборот, я искала спасения у вас…
Я, немного подумав, кивнул, и Алекс посмотрел на меня по-другому. Помолчав, он не выдержал и выпалил мне вопрос, который я ему задал в самом начале:
– Зачем?!
И я ответил честно. Точнее, как мог честно:
– Чтобы она не плодила таких, как вы, Алекс, идиотов вокруг себя. Оболваненных ее чарами и идущих на смерть ради нее. Вы же предали не Эскадру. Не ВКС. Вы, спасая их, предали миллиарды людей, которые не хотят жить в таком мире, какой эти господа желают построить из хаоса и крови. Может, они не хотят жить под сенью Короны. Но уж точно они не желают мира на крови. Вы как тот оболваненный шахид. Я вам буду рассказывать, как ее люди расстреливали в переходах девочек-пилотов, а вы будете снисходительно смотреть на нее или, что еще хуже, оправдывать ее тем, что это не она стреляла. Она тоже стреляла. Штурман с "Торнадо" – далеко не первая ее жертва. Помните новость пятилетней давности, шокировавшую всех? Про "Легенду"? Да, Алекс, взорванный лайнер с детьми – это тоже именно она. О! По глазам вижу, вы вспомнили ее настоящие имя и фамилию. Да, именно она под видом воспитателя в рюкзачках детей пронесла составляющие заряда и установила его рядом с главным компенсатором. А сама спустилась с орбиты лифтом, никем не задержанная. Ну, и когда "Легенда" отчалила… В общем, заряд сработал, когда лайнер начал ускорение. Все живое в бульон превратилось. Вы съемки видели? Целые палубы, затопленные тем, что раньше было людьми. Как вам ваша любовь, Алекс? Понимаете, на что ваша слабость обрекла человечество? А хотите страшное откровение… Давайте я сейчас спрошу ее, остановится она или продолжит дальше? Знаете, что она вам ответит?..
– Я уже остановилась, – сказала тихо Катя.
Думаете, я один удивленно на нее посмотрел? Нет, все повернулись к ней. И недоверия к ее словам не было только у Алекса, а все остальные криво ухмылялись. Даже ее сторонники. Алекс был единственным, кто, наверное, верил ее словам без намека на сомнение.
Я не мог не улыбнуться:
– Давайте не будем врать. Здесь все свои. Даже на Ивери вы умудрились вести агитационную работу с моими подданными. Я лично видел и слышал.
Она пожала плечами и сказала:
– Я уже остановилась… – Помолчав, она добавила: – Когда я убегала от вас… от вашего прицела, я молила бога, чтобы он дал мне шанс… И я обещала научиться жить в этом мире, не пытаясь создать свой.
– Какого бога! – не выдержал я. – Да вы ни в кого не верите. Разве что в дьявола!
Она поморщилась и замолчала, не желая оправдываться. А я не мог удержаться и сказал:
– Из всех этих оболваненных вами и вам подобных только Алекс заслуживает милости бога. И то потому, что еще ничего не совершил такого, что не прощалось бы им. А всех остальных можно к стенке ставить…
– А вас? – спросил меня "десантник".
Я замолчал. Это было как в том кошмарном сне, когда кто-то вопрошал меня о моих делах и спрашивал, какую кару я себе думаю назначить за них. Но у меня были аргументы. И я даже собирался их высказать, но – не судьба…
Огромный навигационный экран иссиня-черного цвета ожил, и ярко-белые английские буквы поползли по нему. Слова из-за такой контрастности немного раздражали, но мы читали, пытаясь вникнуть в суть.
"Ничто не вечно, – философствовал на экране Орпенн. – Все подлежит разрушению. Стоит ли наказывать того, кто разрушил раньше срока. Ответ?"
Не поняв с первого раза, мы перечитали.
"Ответ?" – требовательно появилась следующая надпись.
– Как мы ответим, если до клавиатуры не дотянуться! – сказал один из тех, кто сидел ближе всех к экрану.
Я понял, что Орпенну и не надо наших набранных руками ответов. Полагаю, он бы мог и из мозгов считать.
– Да, – сказал я вслух. – Его стоит наказать. Если это создал не он.
– Согласен, – сказал вслух Игорь. – А некоторых, даже если это они создали…
Вы удивитесь, но все согласились с теми или иными поправками, что такой достоин наказания.
Когда последнее "да" прозвучало, появился следующий вопрос:
"Человек, отнявший жизнь человека, защищая себя. Стоит ли наказывать его? Ответ?"
На этот раз прозвучало дружное "нет" без всяких поправок. И немедленно экран выдал следующий вопрос:
"Закон и справедливость. Как поступить можно? Законно, но несправедливо или справедливо, но незаконно? Ответ?"
У-у-у… Это Орпенн зря затеял, он просто не знал, с кем связался. Ему пришлось раз пятьдесят потребовать "Ответ?", прежде чем демагогия на бородатую тему закончилась в рубке.
Я ответил честно, что не знаю. Другие что-то мямлили, какие-то ненужности говорили. Я даже не уверен, что Орпенн понимал хотя бы половину. Но его удовлетворили и такие ответы.
Дальше было просто забавно. И страшно.
"Всем вам будет введена программа. Цель программы будет для вас неизвестна. Программа будет опасна для всего человечества. Вы, те, кто понесет ее в себе, будете опасны не меньше. Никто, кроме вас, не будет знать о ней. Если кто-либо узнает о цели программы, программа убьет узнавшего вашими руками. Этим кто-то могут оказаться близкие вам люди. Кто желает умереть немедленно, не принимая программу? Ваше желание будет исполнено".
Сказать, что мы были в шоке… Вы все равно не оцените! Орпенн же ни разу не давал повода усомниться в нем. Он бы сделал, что говорил. И мы испугались. Чтобы оценить этот страх, надо было побегать в наших с Игорем шкурах, когда ты что-то делаешь, позже абсолютно этого не помня.
Мы молчали, не спеша давать ответ. Наверное, просто сильно хотели жить. А вот остальные чуть ли не застонали в голос. Программинг мозга человека существовал и на Земле. Ему было уже лет сто, если не больше. Там, конечно, был не такой быстрый процесс, как это Орпенн вытворял. Но за недельку программинга человека можно было сделать вполне послушным автоматом, четко знающим свои задачи и не думающим ни о чем, кроме них. А можно было, не трогая личность, вложить программу на низкий уровень, чтобы она сработала только после конкретного внешнего сигнала.
Все молчали, с тоской переваривая вопрос на экране. И Алекс, как громом пораженный, и тот десантник, что стал лидером группы мятежников. И Катя. Такая молодая… на вид.
"Ответ?" – прочитали мы запрос на экране.
Кому-то надо было отвечать первым. Первым ответил маленький пухлый человек, что забился в кресло связиста и почти не участвовал в разговоре.
– Я согласен. Думаю, наши спецы смогут снять программу.
– Ты идиот и без программы, – сказал без грубости Игорь. – Ясно же написано – ты убьешь любого, кто узнает о ее сути. А деактивировать программу, не докопавшись до сути, невозможно. Старая аксиома.
Мужчина ответил, пожимая плечами:
– Я все равно согласен на программу. Глупо дохнуть тут, когда есть шанс спастись.
Вслед за ним ответило большинство из тех, кто сидел в рубке. Они были согласны на все, лишь бы выбраться и быть живыми. Не ответили только мы четверо: я, Игорь, Катя и Алекс.
"Ответ?" – не унимался Орпенн.
– Я не буду отвечать, – заявил Игорь. – Мне абсолютно по фигу.
Я хмыкнул, посмотрев на товарища. И сказал:
– Прикинь, как сейчас Орпенн задумался, пытаясь понять твой ответ.
Раздались нервные смешки.
"Ответ?" – появилась надпись, и смешки стихли.
– Я согласен, – сказал я и, добавляя, попросил Игоря: – Если тебя после твоего "по фигу" оставят в живых… не выпускай меня с Ивери. О’кей? А тебя Ролли не выпустит. Но если что… то ты понял. Вдовой Ролли недолго ходить будет. У твоей дочери будет прекрасный отчим.
– Подонок, – усмехнулся Игорь.
– Согласен, – кивнул я и посмотрел на Алекса.
Можно мне не верить, но я уже догадывался, что он скажет. Я только не думал о том, что они скажут это вместе. Катя и он.
– Нет. Я не приму программу, – сказал наш горе-любовник.
– Я тоже не хочу так, – сказала Катя.
"Выбор сделан", – успел я прочитать на экране.
Темнота стала сгущаться вокруг нас.
– Стой, мутант! – заорал Игорь, понимая, что нас сейчас, как это положено по жанру, снова вырубят. – Скажи, что в той фигне было на Ивери! А то мы сами от любопытства передохнем и без твоей программы!
Ну конечно, ему не ответили. Я бы удивился, если бы Орпенн снизошел до объяснений…
Анальгетики нам не помогали и через три часа после пробуждения.
Мы, кое-как дотащившись до Тиса, заперлись в башне бога и там глотали все, что могло снять боль. Даже снотворного объелись в надежде, что нас вырубит, пока голова не пройдет.
Только спустя пять часов на нас сразу навалились и сонливость, и пьянящее ощущение свободы от боли. Но спать нам не дали. В дверь с грозными криками стучалась Ролли, и Игорь, не выдержав, сходил открыл.
Она вошла, уставилась на меня, лежащего на кровати. Потом посмотрела на Игоря, что устроился в одном кресле, закинув ноги на другое.
– Я волновалась. Я нервничала. А вы хотя бы сказали, что вернулись. Где вы были?!
Я даже отвечать не стал. Махнул рукой неопределенно в небо.
Игорь уточнил:
– Мы из такой задницы выбрались…
– Что случилось? – требовала она от нас ответов, глядя на кучку медикаментов на столе.
– В вопросы играли, – пояснил скучным голосом Игорь. – Мы вроде как выиграли.
– Да объясните вы наконец! – молила она, чуть не плача, и, заламывая руки, глядела то на меня, то на своего мужа.
Мне стоило огромных трудов сесть и, разлепляя глаза, сказать:
– Ничто не вечно. Все подлежит разрушению. Стоит ли наказания тот, кто разрушил раньше установленного срока?
– Не поняла… – честно призналась она. Когда я повторил, она ответила: – Ну, наверное… если, конечно, он это разрушенное не сам создал…
– Человек, отнявший жизнь человека, защищая себя. Стоит ли он наказания?
Она даже не думала:
– Нет, конечно. Я могу защищать себя, как хочу.
– Как поступить можно… – вспомнил я следующий "оригинальный" вопрос Орпенна, – законно, но несправедливо или справедливо, но незаконно?
– Это в конкретно какой ситуации? – попросила пояснений Ролли.
– В любой, – вяло сказал я.
– Нет, я не знаю, как ответить, – сказала Ролли и добавила убежденно: – Так нельзя спрашивать.
– Можно, – сказал, крепясь, Игорь. – Нас же спрашивали.
– Все равно. Ситуации разные бывают… Вот, к примеру…
Я не дал ей договорить:
– Ты читала работы по программингу человеческого мозга?
– Нет, – призналась она, – но я слышала и фильм смотрела, один из тобой привезенных. В свое время была программа по перевоспитанию преступников. От нее отказались из-за невозможности контролировать злоупотребления…
– То есть смысл ты знаешь? – спросил я.
– Ну да. А что? – насторожилась Ролли.
– Вот тебе выбор. Тебя программируют на причинение вреда человечеству, Ивери, вообще всем людям или на них похожим. Ты живешь с программой, делаешь свое дело. Растишь детей. Но иногда программа срабатывает, и ты делаешь то, о чем потом вспомнить не можешь. Если о цели твоей программы узнает кто-либо, ты его убьешь и даже помнить об этом не будешь. Это может быть твоя дочь, Игорь, я… служанки… не важно. А перед программингом тебя спрашивают: хочешь, мы тебя вместо этого просто убьем… ну, чтобы не мучилась? Вот что ты ответишь?
Она молчала, глядя то на меня, то на Игоря. Села на краешек подлокотника кресла и, подумав, сказала:
– Если я могу причинить вред дочке, Игорю или даже тебе… Я, наверное, попрошу меня убить.
Сколько было трагизма в этих словах! Признаюсь, я сначала подумал, дурак, что это пафос… Оказалось – нет. Такой муки я не видел даже в глазах Алекса и Кати. Вот только гад Игорь такой момент испортил:
– Нет, Ролли, ты не нашей грядки помидор.
– Не поняла, – призналась она.
– А мы выбрали, чтобы нас запрограммировали, – просто признался он.
– И что? – спросила Ролли.
– И ничего, – зло сказал я. – Видишь, мы же не бросаемся на тебя, хотя ты знаешь, что мы, типа, можем принести опасность людям. Орпенн шутником оказался. А может, и нет… Короче, нам этот мутант, как его твой муж назвал, устроил проверку на вшивость. Всех, кто ответил, что согласен на программинг, как мы, вернули по местам. Мы вот приземлились на втором материке возле пирамиды. Которая вовсе даже не пирамида, а дежурная кнопка сигнализации, как Орпенн нам внушил…
– А кто там еще с вами был? – удивилась Ролли. – У Орпенна?
– Бунтовщики… – сказал я, не обращая уже внимания на то, что меня перебивают как хотят: – Те самые, которых мы тут повязали и сдали адмиралу.
– И они вам ничего не сделали? – удивилась Ролли.
– Какое "сделали"… – усмехнулся я. – Там встать нельзя было, не то что сделать. Так… покричали, пошумели… повеселили Орпенна.
– А они куда делись? После всего…
– А их Орпенн в великой милости своей отдал адмиралу обратно. Чтобы не плакала девочка, – сказал я, устало улыбаясь и радуясь тому, что головная боль не дает о себе больше знать. – То есть вернул всех туда, где взял, – на базу ВКС. Там-то их тепленькими и забрали. Это мы уже по связи узнали…
Я замолчал, закрыв глаза. Так хотелось, чтобы Ролли ушла, дала мне выспаться и желательно своего мужа с собой как-нибудь утащила, но она не унималась. Наверное, действительно переволновалась за нас и теперь хотела выяснить в деталях, что с нами произошло.
– А были те, кто отказался? – покачала головой Ролли. – Те, кто отказался от программинга?
– Да, – кивнул Игорь. – Были.
– И где они? – спросила Ролли.
Я ответил, подумав:
– Наверное, мертвы. Или уж мы о них больше никогда не услышим. Хотя кто их знает, этих братьев по разуму… – добавил я, имея в виду Орпеннов.
Ролли посмотрела на меня как-то странно. Она не видела моих глаз – я смотрел на нее из-под чуть приподнятых век. Жена Игоря поднялась. Поглядела на своего уже сопящего в кресле мужа. Еще раз посмотрела на меня. Направилась к двери. Остановилась у выхода и замерла, о чем-то думая. Потом встряхнула головой и вышла из комнаты.
…Орпенн покинул систему, так и не ответив на вопрос Игоря, сгоравшего от любопытства, что же было в контейнере со второго материка. Не обременился он ответом и на запрос адмирала, которая с насмешкой посчитала это согласием на беспрепятственное исследование землянами ближайших систем. Украв с Ивери "игрушку", он второй раз на памяти людей использовал "мгновенный уход". Автоматические станции, следящие за невероятных размеров Маткой Орпеннов, так и не смогли передать миг, когда Орпенн просто исчез. Что уж говорить про людей? Те стояли на командных мостиках, раскрыв рты. Даже направление, в каком ушел "враг человеческий", не удалось определить. Наверное, "любитель всего живого" очень не хотел, чтобы люди знали, куда он понес странный и наверняка опасный предмет.
Разбитый и не подлежащий ремонту корабль Алекса недолго покоился на дне неглубокой, заполненной морской водой ямы на берегу. Орпенн был педантичен и выплюнул "Лею" туда, где до этого ремонтный модуль Матки подобрал Алекса и компанию. Через несколько недель адмирал приказала утилизировать многострадальный кораблик, избавив берег от "хлама". Бухточку засыпали, восстановив целостность береговой линии, и ничто уже не напоминало герцогине об ее безответственном поведении. Ну, разве что видя нас с Игорем, она больше морщилась, чем улыбалась. Хотя я и не буду спорить, с чем это связано.
Через пару месяцев в системе Ивери были задержаны несколько кораблей мятежников, вырвавшихся из системы Ветров Альмы. Вместо гостеприимных объятий таких же, как они, бунтовщиков корабли встречали развернутая полусферой эскадра и открытые ракетные порты. Боя не было. Адмирал заполучила себе и корабли, подлежащие возврату на Ветра Альмы, и мятежников для своих долгих и вдумчивых издевательств над ними. Благо, ее знаменитые специалисты уже вышли из отпусков.
К Ордену Семи Мечей ни я, ни Игорь не применили никаких санкций. Единственное – обязали сменить руководство на более молодых. Орденские представители еще долго не заикались о торговле в Тисе. Немалую роль в урегулировании вопросов с Орденом проявила чувствовавшая себя виноватой Ролли. Именно она контролировала последующие годы образование, дающееся в школах за горами Утренней Влаги. Нам всегда было интересно, чему в них учат. Искупая свою вину перед нами, а может, просто по своим житейским необходимостям Орден в следующие годы перевалил через северо-восточный хребет и заполонил собой все долины до холодного океана. Неся свои порядки и устои, свое понимание цивилизации и свою веру, орденцы добавили к империи значительный участок суши.
Новое радикальное движение, возникшее внутри Ордена и ставившее своей задачей устранение нас с Игорем, после тщательных разбирательств, как мы и боялись, оказалось детищем Кати. Мы обязали сам Орден разобраться со своей проказой, и он разобрался в духе первых войн за объединение. Кто выжил, сбежали на только освоенные земли за северо-восточный хребет.
С введением в строй приливных станций мы действительно электрифицировали несколько городов Наёма и смогли напрячься и довести линии до Ордена. Со временем жители его земель уже с трудом могли представить, как они жили без этих благ, принесенных нами. Зараза борьбы с богами не прижилась, и мы сдержанно радовались, в то же время опасаясь, что идеи Кати рано или поздно буду вспыхивать, где и когда мы их не ждем.
Вообще мы еще очень долго вспоминали "добрым словом" Екатерину. Особенно удачные "добрые слова" получались у Игоря. Жалко, что никто, кроме меня, не мог оценить их красоты и многоэтажности. Не в эскадру же лететь концерт давать! А при Ролли десантник старался соблюсти приличия.