- Я испекла тебе булочек, с творогом и повидлом. Хочешь?
- Ирэн, извини, я не хочу ничего есть.
Он уставился в потолок.
- Давай пойдём куда-нибудь, прогуляемся. Ты такой бледный, осунувшийся. Подышим свежим воздухом. Это заброшенный парк, там нас никто не найдёт.
Они добрались до парка на окраине города, и Фрэнк сразу почувствовал, что здесь удивительно свежий воздух, наполненный чудесными ароматами цветов, травы и воды ручейков, пронизавших как капиллярная система весь парк. Слышалось щебетанье птиц, жужжанье шмелей и журчанье ручейков - это создавало необычную, но гармоничную симфонию звуков. Глубоко вздохнув чистого, свежего воздуха, Фрэнк слабо улыбнулся и сказал:
- Да, здесь здорово! Жаль, я раньше не знал об этом.
Она взяла его за руку и по аллее высоких кипарисов, привела его в уголок, увитый диким виноградом и плющом с яркими белыми цветами. Это место походило на часть сельского домика, где за окном виднелся сад, росли причудливые растения - высокие деревья с пышными кронами, усыпанными огромными лиловыми цветами, среди которых летали рои пчёл. Она отошла к ручейку, который весело звеня, сбегал с маленького уступа в длинный, прямой канал, и присела на деревянный бортик. Фрэнк лёг рядом и положил ей голову на колени.
- Очень люблю это место, мне это напоминает о детстве, - проронила она задумчиво. - Я провела его в маленьком домике рядом с густым лесом, пронизанным ручейками. Когда я попала сюда в первый раз, ощутила, что эта часть города как будто создавалась для воплощения моей мечты.
- Да, котёнок, здесь замечательно, - согласился он. - Мне очень нравится.
И подумал с горечью: "прощальный бал".
Она засмеялась.
- Спенсер в "Городских новостях" поместил ещё одну статью, про дела в театре. Каваллини устроил разнос, пытался выяснить, кто мог пожаловаться в газету. Он так орал, и скакал, как орангутанг, что я думала, его хватит удар.
- Тебе не повредила эта статья?
- Нет, что ты. Там же нет ничего обо мне. Хотя жаль. Мне бы хотелось, чтобы кто-то написал о том, как я мучаюсь в этом гадюшнике.
- Он бы тебя выгнал, - возразил Фрэнк.
- Мне уже совершенно все равно, котик. Я сама хочу уйти. Мне надоела гадкая обстановка фальши, лжи, лизоблюдства и разврата. Каваллини устраивает каждый вечер оргии. Хорошо, что не принадлежу к людям любимого им пола, и меня освобождают от участия. Но терпеть нет сил.
- Ирэн, если я мог тебе хоть чем-то помочь. Открыл бы только для тебя театр, чтобы там пела так, как хочешь.
- Нет, милый, это будет похоже на протекцию богатого покровителя, я хочу добиваться всего сама, - сказала она лукаво. - Будут писать, что я пою главные партии, потому что сплю с тобой.
- Да и плевать на это! Это только бездарностям не надо помогать, они пробьются сами. В отличие от ничтожеств настоящий талант беззащитен.
Она погладила его по голове и произнесла обречённо:
- Райзен тоже помогает Каваллини, считая, что его талант надо защищать. Я не хочу, чтобы Спенсер также писал обо мне, как о них.
- Я все равно тебе помогу. Неофициально. Никто не будет об этом знать.
- Ты так добр. Удивительно. Как бы я хотела, чтобы ты стоял во главе города, а не Райзен. Ты смог бы сделать людей счастливыми по-настоящему, - произнесла она задумчиво.
- Райзен тоже хотел всех осчастливить, а теперь все кричат - он - мерзавец, он нас обманул!
- В отличие от тебя, он никогда не задумывался о последствиях своих действий. Считает, что все, что делает - правильно, - с горечью проронила Ирэн, вздохнув.
Они вышли на окраину парка, где находилось кафе, походившее на трюм парусного корабля, с деревянными перекрытиями из досок, которые сходились на потолке, образуя овал. Потолок поддерживала длинная деревянная стойка-стеллаж, увитая живыми цветами. Пол, тоже выложенный из досок, покрытый остатками мастики, скрипел под ногами.
- Роберто Палментери, - сказала Ирэн, кивнув в сторону одинокой фигуры. - Великолепный тенор. Если бы ты знал, как он поёт. Он исполнял главные партии в Ла Скала. А здесь - никто.
- Ты хочешь, чтобы я ему тоже помог?
Ирэн отвела глаза, промолчала.
- Котёнок, всем помочь невозможно. Жизнь, вообще, штука сложная. Не надо уповать на то, что удача свалится с небес. Удача - лишь шанс проявить свой талант, - мягко объяснил Фрэнк.
- Ты тоже считаешь, что популярность - главное мерило? - с грустью проговорила она. - Чем больше людей захотели это оплатить, тем талантливее искусство? По-твоему так?
Фрэнк скривился так, словно его сейчас стошнит.
- Нет, Ирэн! Мне осточертел идеологический бред Райзена. Он помешан на идее свободного рынка. В искусстве он ни черта не смыслит! Оценивает с рациональной точки зрения - приносит прибыль или нет. Не понимает элементарных вещей, толпе нужен примитив - серьёзное искусство всегда пробивается с трудом. Людей надо заставлять работать мозгами, чтобы они поняли. А не потакать низменным вкусам, как это делает Каваллини.
- Почему ты на меня кричишь? - Ирэн всхлипнула. - Я это знаю.
- Извини, малышка, я веду себя безобразно.
Рядом плюхнулся молодой человек в твидовом пиджаке в крупную клетку, с кокетливо выглядывающим из кармашка белым платочком.
- Какая цыпочка! Ты посмотри! - нахально воскликнул он.
- Отвали, - проронил Фрэнк, бросив на него хмурый взгляд исподлобья.
Парень презрительно оглядел его с головы до ног, и по холёному лицу проскользнула гадливая улыбка.
- Кармайкл? Ты чего это тут возникать начал? Пасть свою заткни, педрило.
Фрэнк схватил парня за грудки так, что у того затрещали пуговицы на роскошном пиджаке, и брезгливо отбросил в сторону, как мешок с тряпьём. Кубарем упав в угол, тот вскочил и прорычал:
- Ну, ты меня по-настоящему разозлил, гадёныш. Пожалеешь.
Фрэнк снисходительно взглянул на его худосочную фигуру и хотел сесть на место. Резкий звук разрываемой ткани пронзил воздух. Фрэнк обернулся на звук, и к своему ужасу увидел разверзшийся овал, из которого вывалилось двое громил с леденящим кровь, дьявольским взглядом белых, мёртвых глаз, в драных, замусоленных костюмах.
- Познакомься с моими лучшими друзьями, - с чувством превосходства воскликнул парень.
Один из амбалов схватил Фрэнка в тиски, другой нанёс сокрушительный удар. Пронзила адская боль, рот наполнился металлическим вкусом крови, крутящийся калейдоскоп искр перед глазами сменился на быстро темнеющую пелену, он повис в руках мучителей. Немыслимым усилием воли удержал гаснущее сознание, размахнулся и врезал затылком по физиономии амбала, вырвался. Точный удар в нижнюю челюсть одному и локтем в солнечное сплетение другому позволил получить временную передышку. Вскочил на стол, разрядив револьвер в перекошенную жуткой ухмылкой физиономию урода, который рухнул как покошенный.
- А-а-а, сука! Стой! - послышался визгливый вопль.
Краем глаза Фрэнк увидел мелькнувшую тень и с облегчением поднял, что Ирэн удалось вырваться из рук приставшего к ней мерзавца. Его будто пушинку смахнули со стола, грузная туша навалилась на него и тяжёлый, волосатый кулак со свистом промелькнул в дюйме от лица. С трудом увернувшись, титаническим усилием удержал лапищи мерзавца, готовые размазать его, ощущая, как трещат от напряжения суставы. В самый последний момент детина ослабил хватку и безвольно отвалился. Фрэнк, удивлённо взглянув на поверженного врага, заметил, что Ирэн вернулась в кафе с копами. Она бросилась к нему, прижалась, вглядываясь в лицо, на котором расплывалось несколько синяков.
- Ты не пострадала, милая? - спросил он.
Она помотала головой, вновь прижалась к нему.
- Прости, я вызвала полицию, - глухо прошептала она.
Фрэнк уже заметил направляющегося к нему копа в форме лейтенанта и лишь обречённо, слабо улыбнулся.
- Мистер Кармайкл, пройдёте с нами, - произнёс коп и захлопнул на его руках наручники, вытаскивая из кармана изорванного пиджака револьвер.
Дежурный поглядывал то на сидящего перед ним Фрэнка в наручниках, то на часы и морщился. Фрэнк раздражённо думал, что они вначале решили вымотать ему всю душу мучительным ожиданием. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем дверь участка распахнулась, и Фрэнк увидел Роджера, который молча подошёл к нему, и, оглядев, сердито спросил:
- Почему его избили? Он сопротивлялся?
Коп растерянно взглянул на него.
- Мы не били, милорд. Его в таком виде привезли.
Коп быстро оказался рядом с Фрэнком, и снял с него наручники.
- Идемте за мной, - проронил Роджер. На его лице не дрогнул ни один мускул.
В полном молчании они добрались до особняка.
Роджер прошёл в кабинет, сел в кресло. Достав золотой портсигар, молча закурил. Его лицо оставалось абсолютно бесстрастным.
- Роджер, я все понимаю, - начал Фрэнк. - Мне нужно было кое-что закончить, и я все сделаю…
- Что именно? - перебил его Роджер. - Что именно вы собирались делать? Откровенно говоря, я был сильно удивлён, что вы спрятались у мисс Веллер. Пребывал в полной уверенности, что вы уже застрелились.
- Не волнуйтесь. Я скоро это сделаю. Всего лишь хотел помочь семьям пострадавших.
- Вот как? Занятно, - в голосе Роджера впервые пробились какие-то эмоции. Но голос звучал скорее насмешливо, чем раздражено. - И чем вы собирались помогать семьям? Деньгами Хаммерсмита? Вы замечательно регулируете денежные потоки в нашем городе. Настоящий Робин Гуд. Не делайте такое кислое лицо. Я все понял. Хаммерсмит звонил и плакался в жилетку, что его виртуозно обокрали. Кто мог это сделать, как не его бывший работник? Да ещё при этом великолепный инженер.
- Роджер, копы отняли у меня револьвер. Я вас очень прошу…
- Хорошо, хорошо. Успокойтесь. Вы скоро его получите. Только вначале посмотрите вот это.
Он выложил на стол толстую папку.
Фрэнк закрыл устало глаза, к чему эти мучения? Он увидел фотографии разрушений, сердце опять сжала невыносимая боль. Он отодвинул папку.
- Скажите, мой друг, мне все-таки интересно. О чем вы подумали в тот момент, когда ушли с завода? Вернее, сбежали. Вы думали, я сильно рассержусь, закрою ваш проект, выгоню из дома. Так вы думали?
- Да, именно так я и думал.
- Но ведь вы знали, что я не отдам вас копам. Я бы поставил, таким образом, себя под удар. Все бы узнали, что человек, которого я выдаю за своего племянника, на самом деле негодяй и мерзавец, который пробрался тайком в наш город, грабит уважаемых людей.
- Вы хотите знать правду? Хорошо, - Фрэнк откинулся на спинку кресла. - Если бы это было там, дома. Я бы создал фонд помощи пострадавшим, я бы отдал все своё состояние, если понадобилось. Но здесь, я ничего не могу. Это ваши деньги, и вы бы…
- Я бы не стал проявлять милосердие к семьям погибших и изувеченных. Я и так терплю убытки. Наверно, я разорюсь. По вашей вине.
Фрэнк опустил голову, перекатывая желваки.
- Друг мой, мне очень тяжело, - произнёс Роджер с печалью в голосе. - Катастрофа, погибшие. Убытки. Но больше всего меня задело то, что вы думаете обо мне так плохо. Во-первых, прочтите внимательно отчёт полиции. В том, что произошло, нет вашей вины. Если только не считать, что вы виноваты, что слишком талантливы. И нажили по этой причине завистников и врагов. Стенд заминировали, причём очень грубо. Те, кто это сделал, был уверен, что огонь уничтожит все следы. Во-вторых, я уже создал фонд помощи тем, кто пострадал. Мне все равно, что думает об этом Райзен. Благотворительность - это не преступление. Он не будет меня за это преследовать. А вы можете продолжать работу. Стенд скоро будет восстановлен. Когда отдохнёте, можете приступать к работе. Чего я вам не позволю категорически. Участие в ралли.
Фрэнк вслушивался в голос Роджера и до него, наконец, стало доходить, что тот говорит.
- Почему? - встрепенулся он.
- Что почему? Почему вы не будете участвовать в ралли? Потому что, эти ублюдки хотели убить вас. Ралли - прекрасный способ свести счёты.
- Роджер, я должен участвовать! - горячо воскликнул Фрэнк. Все его тревоги схлынули в один миг. - Это дело чести, черт возьми!
- Глупости, - откинувшись на спинку кресла, произнёс меланхолично Роджер. - О какой чести можно говорить, когда находишься среди людей без чести и совести? Забудьте об этих предрассудках.
- Роджер, но газеты начнут писать, что племянник Роджера Кармайкла боится сесть за руль машины, которую сам же сконструировал! Вы понимаете, что я подставлю вас?
- Мне совершенно безразлично, что будут писать газеты. Мне вообще безразлично общественное мнение. Я стал немного сентиментален. Не хочу вас потерять.
- Это несерьёзно, - возразил Фрэнк. - Если бы они хотели меня убить. Просто застрелили бы на улице. Зачем минировать стенд?
- Тогда это выглядело бы как заказное убийство, а так - несчастный случай. Сколько испытателей погибло при проверке своих детищ? То-то. И не возражайте, пожалуйста. Томсон прекрасно справится сам. Все-таки, кто вас так избил? Полиция? - Роджер решил перевести разговор на другую тему.
- Нет, они не трогали меня. Мы с Ирэн зашли в кафе. К ней начал приставать какой-то тип. Я хотел, чтобы он оставил нас в покое. А он вызвал двух сумасшедших громил. Роджер, как все-таки этими существами управляют? Они дьявольски агрессивны, жестоки. И совершенно безмозглые.
- Знаю, есть некое вещество, которое позволяет их загипнотизировать, они подчиняются приказам. Но недолго. Использовать этих безумцев все равно, что травить зайца стаей волков, неизвестно на кого бросятся волки - на зайца, или на вас.
- Это вещество продаётся на "чёрном" рынке? Почему полиция не выловит торговцев?
- В городе нет "чёрного" рынка. Все продаётся легально, поэтому бороться не с чем.
- Серьёзно? И наркотики - героин, марихуана?
- Мой дорогой друг, свободный рынок - можно торговать, чем угодно. Без ограничений. Сыворотка А-192 страшнее наркотика, но компания Райзена постоянно наращивает производство. Он считает, что свободный рынок может регулировать все.
- Рынок не может заставить человека честно торговать.
- Это понимают почти все в городе. Но не Райзен.
- Роджер, я могу взять папку? Хочу отнести в редакцию "Трибуны". Пусть опубликуют опровержение, - объяснил Фрэнк.
- Ничего они не будут делать, - бросил флегматично Роджер. - Даже не пытайтесь их заставить.
- Как это? Это же нечестная конкуренция! Не узнав результатов расследования, они сразу написали чушь! Пусть печатают опровержение.
- Вы наивны, мой друг, они не будут делать то, что им не выгодно.
- Роджер, насколько я помню, Райзен заверял в своём философском опусе о праве на свободу слова. Где же тут выполнение его принципов? Это же настоящая цензура!
Роджер достал из стола книжечку, быстро пролистал и начал читать: "Цензура - термин, относящийся только к правительственным действиям. Никакое действие частного лица нельзя назвать цензурой. Частное лицо или агентство не могут запретить человеку высказываться, или запретить какую-либо публикацию - только правительство может это сделать".
- Что за бред? Если они не будут печатать опровержение, значит, они скрывают от людей правду! Причём тут правительство? Если они не напечатают, мы подадим на них в суд!
- Вы думаете, я буду марать руки разборками с этими мерзавцами? - спокойно возразил Роджер. - Я буду заниматься делом.
- Черт возьми, тогда пойду в редакцию "Стандарт"! И пусть Бейкер пожалеет!
Роджер, пристально взглянул на него.
- Сходите в "Городские новости". Эта газета стала популярна, начала оказывать влияние на жизнь в городе. Их спецкор, Тревор Спенсер, великолепно владеет пером, не боится писать правду.
Фрэнк замешкался. Роджер поднял на него глаза, в которых светилась мягкая ирония.
- Я об этом догадывался.
- О чём?
- Это не простое совпадение. Все мысли, которыми вы делились со мной в частных беседах, каким-то непостижимым способом оказываются в статьях Спенсера. Вы хорошо его знаете? Каваллини тоже звонил и жаловался на жизнь. Спенсер просто его уничтожил. Не мог даже предположить, что буду с таким удовольствием это читать. Коллинз должен опасаться за свою жизнь. Каваллини очень обидчив и мстителен.
- Вы совершенно правы, Роджер. После первой статьи люди этого мерзавца избили Коллинза до полусмерти. Запугали. Только потому, что он посмел напечатать чьё-то мнение, не совпадающее с мнением этого извращенца.
- Вы боитесь за Коллинза? - перебил его Роджер. - А бояться вам надо за себя. Вы нажили за такое короткое время столько врагов. Я удивлён, что вы до сих пор живы. Лучше всего, если вы перестанете терять время и приступите к созданию машины, на которой Томсон сможет достойно выглядеть. Этим вы поможете в первую очередь нашей компании. И больше отдыхайте. У меня складывается ощущение, что вы вообще не спите. Если вы потеряете сознание от переутомления, следующая статья в "Трибуне" будет о том, что я безжалостно эксплуатирую своего племянника так же, как своих рабочих.
Фрэнк вышел из особняка и остановился, обдумывая разговор с Роджером. Но через пару минут понял, что не сможет себе никогда простить трусости, если не предпримет попытку.
Через полчаса он уже входил в редакцию "Трибуны". Секретарша, очаровательная девочка, красила ногти и лишь бросила на него равнодушный взгляд, когда он подошёл к столу.
- Эдвард Кармайкл, мне необходимо поговорить с Питером Бейкером, - сказал он.
Девочка зевнула, прикрыв рот ладошкой со свежеокрашенными ногтями и, вздохнув, проронила:
- Запишитесь на приём. На следующей неделе у него, возможно, будет "окно".
Фрэнк взял табличку со стола, прочитал её имя.
- Мисс Норфолк, если вы сейчас же не проведёте меня к вашему шефу, я подам на него в суд за клевету. Понятно вам?
- Что вам нужно, Кармайкл? - послышался густой, низкий голос.
- Мистер Бейкер? - переспросил Фрэнк, увидев выглянувшего из кабинета мужчину с крупным носом с горбинкой, седыми бакенбардами, которые начинались на абсолютно лысой голове и переходили в густые усы, что делало его похожим на императора Франца-Иосифа в старости. - Вы напечатали в вашей газете статью, которая дискредитирует работу завода Род… нашей компании. Я хочу вам показать результаты расследования. Причиной взрыва была не неисправность двигателя, а диверсия.
- Мне совершенно безразлично то, что вы говорите, Кармайкл, - бросил тот равнодушно. - Вы можете трясти какими угодно бумажками, для меня это - пустой звук. Ваш дядя, благодаря своим связям может подкупить всю полицию, и она состряпает любые отчёты. И не тратьте своё и моё время.
Бейкер собрался закрыть дверь, но Фрэнк быстро поставил ногу и вошёл в кабинет.
- Мистер Бейкер, если вы не верите полиции, можете съездить со мной на завод и увидеть, что условия труда рабочих кардинально отличаются от того, что описано в статье. Это клевета!
- Кармайкл, пока ваш дядя договаривался с полицией, вы где-то прятались. Теперь имеете наглость приходить сюда и заявлять, что то, что пишет наша газета - ложь, - высокомерно изрёк Бейкер. - Это мы подадим на вас в суд за ваши оскорбления! И вчиним такой иск, что ваш дядя окончательно разорится!