Из-за таких альтернативно одаренных личностей большинство и считало выживальщиков как минимум фантазерами. А на самом деле они составляли ничтожный процент, в основном же сурвайверы были адекватнее среднего человека, который не планирует жизнь дальше чем на месяц.
Интересы сурвайверов не ограничивались тем, что будет "после". Будучи людьми с хорошими мозгами и незамыленным взглядом на жизнь, они имели четкую политическую позицию "до". Они стояли за сильную власть в той или иной форме. В Америке это означало правоконсервативные взгляды, в России – сталинизм, реже – чистый национализм или монархизм, а иногда и то и другое одновременно. Кого было не найти среди сурвайверов, так это поклонников Сахарова, Солженицына и Human Rights Watch.
Если формулу сурвайверства принять как пессимизм, помноженный на индивидуализм, становится понятно, почему нигде не было столько сурвайверов, как в Америке. В России явление могло зародиться только в лихие девяностые, а обрести силу в конце первой декады двадцать первого века, когда бурный поток нефтедолларов превратился в тонкий ручеек и впереди замаячил призрак Величайшей депрессии. Впрочем, отдельные личности прозрели раньше.
Ясно, что в СССР, где пораженческие настроения не приветствовались, никакого "выживательства" быть не могло. Да и чувство общности – от подъезда до всего народа – мешало появлению этой идеи.
Но русский и западный сурвайвализм были похожи, несмотря на мелкие отличия. Оба росли из одного корня – чувства беспомощности перед маячащей на горизонте катастрофой. Русский сурвайвер-сталинист и американский сурвайвер-консерватор, оказавшись за одним столом, обнаружили бы, что их позиции совпадают по девяти из десяти вопросов.
Общей была даже методология. Русское сурвайверство в начале двадцать первого века самостоятельно дошло до тех же идей и принципов, которые западное открыло еще в шестидесятые-семидесятые годы двадцатого. Идеи "нычки", "гнезда", "тревожного" рюкзака, запаса товаров для обмена, тактика исхода из города и защиты от налетчиков-мародеров, принципы выбора оружия и овладения необходимыми для автономного существования навыками были открыты русскими теоретиками вовсе не по западным учебникам.
* * *
После брифинга группа направилась в оружейную комнату. Здесь, в капитальной пристройке, где раньше хранился спортинвентарь, теперь располагалась епархия Артура Малахова, который был привязан к своим железным питомцам не меньше, чем какие-нибудь Куклачев или Дуров к зверюшкам.
Тут на полках и стеллажах хранился в идеальном состоянии их арсенал: шесть одноствольных и три двуствольных охотничьих ружья, одиннадцать помповиков, пять полуавтоматических гладкоствольных ружей, шесть нарезных самозарядных карабинов. Плюс четырнадцать штук ИЖ-71, ослабленной версии пистолета Макарова под патрон 9 × 18 мм, разработанной для охранных структур.
Часть этого оружия была общей, а часть – личной. Первая была взята из богдановского магазина и по документам хранилась под замком в подсобных помещениях. Личное каждый покупал для себя. Согласно уговору, нужно было хранить для себя одну единицу здесь и одну дома: мало ли где застанет беда?
На круг у них вышло сорок пять единиц зарегистрированного оружия, считая короткостволы, и шесть тысяч восемьсот патронов всех типов. Здесь же лежали целые горы несмертельных травматических пистолетов типа "макарыча". Все они после небольшой расточки ствола превращались в боевые. Дрянь, конечно, но на обмен пойдет.
Для будущей торговли были закуплены запасы компонентов для снаряжения гладкоствольных патронов и прессы. Пока порох, пули и гильзы стоили копейки, но после крушения цивилизации те, кто владеет ими, станут монополистами.
На турбазе имелось даже четыре многозарядных спортивных арбалета. И хотя на близкой дистанции человека из них было убить – раз плюнуть, Богданов держал их лишь как экзотику. Ему слабо верилось, что настанут времена, когда огнестрельное оружие сменят луки, копья и самострелы.
В лязге и щелканье смертоносных железяк, которые умелые руки снаряжают для использования в бою, ухо профессионала слышало музыку. Было что-то по-фрейдистски сакральное в том, как тупоносые короткие патроны к "макарову" входят в новенькую обойму с неразработанной пружиной. У винтовок, которые установка оптического или коллиматорного прицела из ружья "на зверя" превращала в боевое оружие, была своя хищная красота, которая, впрочем, уступала брутальному обаянию "калашникова". При желании про это можно написать хоть пятьдесят, хоть сто страниц… которые нормальный читатель пролистнет, зевая, и перейдет к тем, где описан непосредственно отстрел врагов.
Но не только это Клуб мог противопоставить врагам. Кроме легального существовал еще и нелегальный склад. Кроме старшего в секрет были посвящены только замок и оружейник. А для остальных стало сюрпризом, когда из замаскированного тайника, укрытого в густом березняке в ста метрах к югу от штаба, были извлечены восемнадцать "макаровых", четыре "стечкина", три старых, но надежных АК-74 с деревянным прикладом и РПК. Богданову было приятно наблюдать изумление на лицах подопечных, когда те увидели разложенные на столе скользкие и блестящие от смазки стволы.
Оружие пролежало в земле два года, но находилось в отличном состоянии, поскольку хранилось по всем правилам партизанской науки. Каждый год ему устраивался профилактический осмотр: стволы разбирали, перебирали, чистили и смазывали, и каждая единица поддерживалась в готовности на случай часа "Ч". Все стволы были пристреляны и подготовлены к бою.
Огромных трудов и немалых средств стоило Богданову собрать эту коллекцию. А уж про риск и говорить нечего… по новому Уголовному кодексу он отправился бы за решетку по статье 222 не меньше чем на семь лет. Но он ставил на кон только свои жизнь и свободу. Остальные ничего не знали.
Каждый экспонат имел богатую биографию. Изъятые одними бандитами у других, которые продали их третьим, у которых те забрали четвертые, стволы участвовали в бесконечном круговороте и на некоторых витках оставляли за собой трупы.
Владимир не задумывался о том, какими путями это оружие стекалось в Новосибирск, через руки каких выродков прошло, в каких "делах" поучаствовало. Для него это были просто полезные инструменты.
Был у него проверенный поставщик, с которым они сотрудничали на условиях полной анонимности. Поставщик работал в органах внутренних дел. С ментами оказалось гораздо проще договориться, чем с их антагонистами из мира криминала или с прапорщиками городских воинских частей. Кроме того, со стражами порядка было спокойней иметь дело, а ассортимент был ненамного хуже. В обмен на мизерную компенсацию сознательные граждане время от времени приносили им разнокалиберные товары: от дедовских берданок до станковых пулеметов, и часть сданного оружия – не отмеченный ни в каких документах излишек – некоторые работники милиции были не прочь отдать в хорошие руки. Возможно, "поставщик" считал Богданова представителем крупной ОПГ, которая готовится к возвращению девяностых с тогдашними брутальными методами передела собственности.
За этими пистолетами и автоматами наверняка тянулся кровавый след. А некоторые – чем черт не шутит – могли побывать в руках террористов, сражавшихся под зеленым знаменем. Но теперь и это не имело значения. Убивает не автомат, а человек, нажимающий на спусковой крючок, и если в воспетом либералами героическом штрафбате давали шанс искупить вину даже убийцам, почему не дать возможность бандитским стволам послужить тем, кто будет сражаться за свою страну?
Американского десанта ожидали, как дорогих гостей. В том, что "гости" прибудут со дня на день, у сурвайверов сомнений не было.
* * *
Новый сюрприз им преподнес автопарк. Две трети автомобилей не желали заводиться. Беглый осмотр подтвердил самые неутешительные догадки Владимира. Если у некоторых машин, например у его новенького "ниссан-патрола", неполадка касалась только системы зажигания (что лечилось за пять минут), то у других сгорела вся электрика – от стеклоподъемников до устройства топливовпрыска. Не пострадали только советские раритеты, испытанные ветераны сибирского бездорожья.
Долбаный электромагнитный импульс! Должно быть, пиндосня взорвала бомбу на высоте двадцати – пятидесяти километров. И не простую, а хитрую, электромагнитную. Помимо прочих "приятных" эффектов, взрыв любой ядерной бомбы в атмосфере Земли создает электромагнитное поле высокой плотности, которое может повредить электронное оборудование, подсоединенное к источникам энергии или антеннам. А это коммуникационные системы, компьютеры, электроприборы и электрические цепи автомобиля или самолета. Пострадать может основная часть электронного оборудования в радиусе полутора тысяч километров от высотного взрыва мощностью десять мегатонн.
Защититься от него можно, и военная техника и приборы, несомненно, экранированы. Из чего следует грустный вывод: ядерный удар направлен прежде всего против гражданской инфраструктуры и транспорта. Богданов догадывался зачем – обездвижить, вызвать панику и создать почву для беспорядков. Чтоб вместо народа, способного оказать сопротивление, десант встретило испуганное стадо.
Непредвиденная задержка заставила всех понервничать. Осмотрев шесть авто, Никольский только развел руками – тут работы было на несколько дней. Но три других он сумел поставить на ноги. Итого для вылазки у них было девять машин, одну из которых решили на всякий случай оставить в лагере.
За то время, что механик колдовал в гараже, прекратился дождь и немного прояснилось небо. Хотя Владимир был уверен, что это временно.
Перед отъездом он тщательно проинструктировал сторожа:
– Петрович, как стемнеет, не вздумайте включать свет. И на открытых местах не маячьте. И не шумите, упаси бог. Вообще места здесь дикие, никто не появится. Но мало ли. Теоретически могут объявиться свои. Никого, кроме них, не принимать, пусть там хоть президент. Будет чужой ломиться – по ситуации. Если мало народу, проще подпустить поближе и грохнуть. Если увидите, что силы неравные, вызывайте нас по рации и прячьтесь в лесу на хрен. Не геройствуйте. За женщин отвечаете.
Что касается "своих", старший в это и сам не очень верил.
И все же пятеро, те, которые в эти выходные не приехали на встречу, теоретически могли выжить. Они были проинструктированы, куда валить с женами и детьми, если грянет черт-те что.
Хуже всех из присутствующих приходилось парню, у которого семья осталась дома, а квартира была в самом центре Новосибирска, на улице Ленина. Глядя на него, Владимир понял, что именно вскорости будет угрожать всем. То, что можно назвать "синдром уцелевшего". Хотя тот держался бодро и своим видом не подрывал настрой остальных, Богданов видел, что его оптимизм напускной, и он знал, что позволит ему уйти, если тот попросится – в призрачной надежде застать своих домашних живыми. Удерживать его – себе дороже.
Рассчитывать на то, что кто-то из отсутствующих доберется сюда, было несерьезно, но надежда оставалась. Поэтому Владимир и отдал такие распоряжения сторожу, должность которого отныне именовалась "начальник охраны".
– Ну, по коням! – крикнул Богданов и первым сел за руль своего верного джипа.
Выживальщики набились в оставшиеся на ходу машины. В рейд отправлялась вся мужская половина лагеря, исключая троих – Петровича, автомеханика и бывшего журналиста, того самого, который почти наверняка стал в этот день вдовцом. Они должны были обеспечить безопасность базы. Женщины при необходимости тоже могли за себя постоять, тем более защищая детей, но их огневые навыки не стоило переоценивать.
Проехали по аллейке между потрескавшимися гипсовыми фигурами… Колонну провожали горнисты, девушки с веслом, пионеры-герои и Петрович, по случаю повышения вооруженный вместо гладкоствольного ИЖа охотничьим карабином ОП-СКС (под этими буквами скрывался знаменитый самозарядный карабин Симонова с боковым кронштейном для оптического прицела). Вылитый Дерсу Узала.
Небо было серым и низким, на севере клубились многоэтажные облака, похожие на застывший гриб ядерного взрыва.
Створки ворот разошлись в стороны, и один за другим восемь джипов выехали на покрытую выбоинами дорогу, соединяющую бывший санаторий с гибнущей цивилизацией. Впереди лежал райцентр.
Их встречали сумерки человечества, которые могли стать зарей нового мира.
* * *
Пока ехали, в голове у Богданова хороводом крутились мысли.
"Сукины дети, они все-таки сделали это. Ублюдки, все-таки напали… Надеюсь, мы сумели ответить…"
Он вспомнил, как полгода назад во всех газетах обсуждали заявление госсекретаря США. Гладко говорил, черная образина. Мол, мы с русскими друзья навек, ядерное оружие не нужно, и вообще настала эпоха всеобщего мира и братолюбия.
Богданов тогда говорил своим, объяснял, что бояться надо не той собаки, которая лает, а той, что молчит. С ним не стали спорить, но, похоже, не прониклись. А он говорил, что Россия в большей опасности, чем была в эпоху Жоры Буша. И что ядерное разоружение, настойчиво проталкиваемое Штатами, – самый опасный симптом, который можно представить.
Многим тогда казалось, что Америка выдохлась. Дескать, после иранского позора она не посмеет замахнуться даже на Бангладеш. Но они ошибались. Трусливый шакал опасней льва, если дать ему почувствовать свою слабость.
Увы, Владимир оказался прав. США напали, причем тогда, когда Россия меньше всего ожидала. Такой вот коленкор. Владимир знал: они не могли не напасть, потому что дело не в Гитлерах и не в Бушах; есть такая штука, как историческая необходимость. В сорок первом немцы тоже должны были использовать свой последний шанс. Но был Вождь, который это понимал, поэтому в СССР приготовления шли бешеными темпами с самого начала тридцатых годов. В новом веке второго такого вождя бог не послал; наверно, русские его просто не заслужили.
А те, кто был наверху до удара… Богданов жалел, что ни один не попадется ему в руки. Тут не Москва, местная элита не при делах. Эх, отведут душу камрады, что поближе к столице, танковыми гусеницами давя этих жирных крыс прямо в кортежах и расстреливая их коттеджи из крупнокалиберных пулеметов.
Сколько рассказывалось басен про новые "Булавы" и атомоходы, а чиновники только и знали, что пилить бабло. Теперь каждый из них вне закона. И не их заслуга, если кто-то из командиров успел ответить врагу. Это было сделано вопреки политике, которую власти проводили последние двадцать лет, финансируя армию по остаточному принципу. И, почитая память героев – ракетчиков и подводников, которые явно первыми встретили смерть в этот день, Богданов будет каждый раз желать чиновным гадам гореть в аду.
А сами американцы… Владимиру хотелось верить, что они не остались безнаказанными. Он надеялся, что половина из них дохнет среди обломков небоскребов, а вторая ползает на карачках, умоляя боженьку вернуть электричество и супермаркеты. Пусть. Все равно Бог им не поможет. Он не принимает к оплате карточки Visa и ничем не обеспеченные доллары, которыми америкосы держали в рабстве мир. Ему на хрен не сдались. У Него свой обменный курс: духовная педерастия и финансовая либерастия равно лютая смерть и вечные муки после нее. Он хорошо это показал на примере Содома и Гоморры.
"Ничего, сволочи. Вспомните про Белград, про Багдад, про Дамаск и Тегеран… И про империю, которая была в тысячу раз лучше вашего свинарника. Вы не смогли победить ее в бою, потому что мы рвали вас на любом континенте. Тогда вы убили ее подло, исподтишка. А теперь захотели расчленить и сожрать ее труп. Так пусть вы подохнете хотя бы от нашего трупного яда. Надеюсь, за месяц половина из вас скопытится без своих гамбургеров – и поделом. Может, кто-то из нас, русских, переживет эту жопу и унаследует Землю. Когда-нибудь наши дети приплывут к вам, одичавшим, забывшим плуг и колесо, и подарят вам "цивилизацию", как вы когда-то индейцам. Хотя нет, мы добрые. Проявим милость, поступим с вами, как вы с неграми. Будете утренний кофе с газетой приносить".
Глава 3. Мародеры
Выезжали они при слабом ветерке, но через десять минут ветер сменился штормовыми порывами, заставившими их поднять стекла. Они правильно сделали, сменив летний наряд отпускника на охотничьи костюмы. Вначале, конечно, немного упарились, зато теперь не могли нарадоваться. Хорошо бы они выглядели – в шортах под радиоактивным дождем. Пока только накрапывало, но по тому, как быстро темнела полоска неба на горизонте, было ясно, что настоящий ливень впереди.
Первый автомобиль встретился далеко от поворота к лагерю. Старую "Ладу Калину" развернуло юзом и чуть не впечатало в дерево. Сквозь дождь и сизый туман, сгущающийся на глазах, мигал желтый аварийный сигнал. Худой мужик в рубашке с короткими рукавами копался в моторе – даже не копался, а тупо смотрел на двигатель. За покрытым мутными разводами стеклом Богданов успел разглядеть лица притихших жены и детей.
Еще секунда, и "Лада" осталась позади. Но впереди были еще сотни машин. Колонна джипов проезжала через автомобильный морг… К счастью, движение не было интенсивным и заторов не возникло. Редкие счастливцы, чьи машины остались на ходу, объезжали тех, кому не повезло, и быстро сваливали. Никто никого на буксир не брал. На одно живое транспортное средство приходилось двадцать мертвых.