- Лыжи есть? - А как же, ваша милость. На любой вкус. И беговые и охотничьи. Десятка три найдется. А если еще по домам собрать… - Хорошо. Я доволен вами. Присылайте егерей ко мне сюда. В холл. Я поставлю им задачу на службе императора. Присягу они приняли? - Сразу после гвардейцев, ваша милость, одновременно со всеми служителями. Мы все верные слуги императора. Императорский лесничий еще раз поклонился мне и вышел на двор. Ну и где черти носят Моласа, пока мы тут сидим слепые и глухие. "Мятеж не может быть удачен, в противном случае его зовут иначе". У мятежников с каждым часом утекает возможность удержать власть. Но пока в стране никто не знает, что император жив Тортфорт может резвиться как хочет. Завтра нас придут убивать. Однозначно. Живой император инсургентам не нужен. А мы все определены на заклание за компанию с ним. Вплоть до того что раскатают весь этот пряничный городок артиллерией. Надо осмотреть подвал в доме на предмет бомбоубежища. Где этот Аршфорт? Где верные войска? Так ведь и на измену сесть не долго. Нервы на вздёрге. Я тут кто такой, чтобы решать судьбы империи? У меня даже придворного звания при императоре нет. Мне бы герцога домой отправить. В безопасность. В холл спустился пожилой огемский писарь, который постоянно дежурил в холле второго этажа около палаты императора.
- Ваша милость, император просил это передать вам, и протянул мне кожаный тубус. Сейчас он спит, - поспешил меня писарь предупредить. Внутри оказалось несколько бумаг. Красиво написанный на пергаменте императорский рескрипт, назначающий барона Савву Бадонверта императорским флигель-адъютантом и офицером для особых поручений при нем же. Второй рескрипт наделял меня правами чрезвычайного императорского комиссара, аналогичные тем, которые я имел на Восточном фронте. В том числе и правом внесудебной расправы над изменниками отечества и пособниками врага. В отсутствие фельдмаршала Аршфорта я обладал всей полнотой власти над имперской армией, гражданскими чиновниками и императорской гвардией. И сам указ о создании Чрезвычайной императорской комиссии, которой передается вся полнота власти в стране, пока император лечит свои раны полученные при подлом покушении на его жизнь. Все подписи и печати на месте. И мои пожелании учтены. Когда мы с императором пили сегодня тишком от врачей коньяк, я во второй раз отказался от генеральского чина, мотивировав это тем, что сами же Бисеры меня настолько активно загоняли в Рецию, что я там уже прижился и не хочу покидать герцогскую гвардию. Да и авиационный завод у меня в Калуге. Не считая других предприятий. Ну, вот я и главнокомандующий, - криво усмехнулся я.
- Взялся за гуж… Но как же на такой должности да без советов старины Онкена, грустно подумалось мне. Генерал-адъютант ольмюцкого короля Бисера XVIII старина Онкен лежал в большом леднике изломанным хладным трупом рядом со своим не менее хладным сюзереном. Верность до гроба. В холл, вслед за лесничим, хлопая входной дверью стали заходить егеря охотничьего замка.
- Двенадцать человек. Ваша милость, - доложил мне лесничий.
- Восемь егерей завтра с утра хоронят родных, погибших в замке при взрыве и я взял на себя смелость сегодня не трогать их.
19
О том что будет дальше я вообще не думал. Сейчас главное жизнь и здоровье императора с рецким герцогом. В остальное потом. Будет день - будет пища. Похоже, в этом я уподоблялся местным мятежникам. Те также как украинские майданутые упёрто били в одну точку: "убрать Януковича, а там видно будет". Олеся, как помню, смотря этот майдан в прямом эфире, только за голову хваталась: "Савва, они, что там все под наркотой? Столько времени можно так скакать и дурь орать?". Олеся, Олеся… Красивая веселая хохлушечка. Так и не угостил я тебя грибным супчиком… Теперь уже никогда не угощу. Жена, сын, коломбина, ее дети… Семья у меня. Да и сам я в другом мире. И грибы больше не собираю. Совсем. Что я вдруг про Олесю вспомнил и сладкое лоно ее? Да как всегда в минуты такого боевого ожидания мне мучительно хотелось бабу, сбросить напряжение, а жена была далеко, в Реции. Альта тоже. А изменять им мне не хотелось. Вот и блазнится бывшая любовница из другого мира. Поднялся с топчана. Огляделся при свете слабенького ночника. На соседнем таком же топчане спал Ягр, раскинув длинные конечности и причмокивая во сне. На выходе облепленный снегом часовой из моих штурмовиков, направив на меня автомат, потребовал.
- Стой! Двенадцать, - негромко сказал он.
- Что отзыв? - Два, - сообщил я. На сегодня пароль был четырнадцать.
- Проходите, командир. Бдят. Это хорошо. Скрипя свежим снегом под сапогами - Ягр привез со станции из эшелона мой багаж с последним обозом (еле-еле ушли от гвардейцев прямо из-под носа) и я сразу же снял парадную летную форму с ее тонкой шинелью и переоделся в танкистскую полевую. Она удобнее, да и теплее по большому счету. В "Железной" бригаде я успел сделать некоторые поправки в полевую форму на основании боевого опыта и даже утвердить их у герцога. Все бронеходы при технике ходили в комбинезонах из чертовой кожи, надетых на ватники и ватные штаны. На головах утепленные шлемы с амортизаторами. Так что знаки различия я перенес на петлицы воротника в виде миниатюрных погон полевого фасона, только из серебряного сутажа и золотых звездочек. Только не семиугольных, а ромбических. Это левая петлица. А правая черная с белой окантовкой и на ней эмблема нового рода войск - скрещенные серебряные пушки, наложенные на золотую шестеренку. В нижнем углу миниатюрный серебряный череп без нижней челюсти со скрещенными костями. Традиции надо блюсти. У бронепоездов череп и у нас череп. Только у них черный, а у нас ясный. В здании кордегардии было не так жарко натоплено как "избушке лесника", где охраняли императора с герцогом. Назвав часовому пароль, я прошел в комнату оперативного отдела ведомства Моласа. Моложавый майор с седыми висками на черной шевелюре поднял на меня глаза.
- Господин полковник? - Капитан-командор, если уж совсем быть точным, - ответил я.
- Доложите обстановку.
- Простите, ваша милость, но мы вынуждены потребовать у вас показать нам ваш допуск. Я снял с плеча планшетку и развернул ее. Под целлулоидом лежали указ о создании имперской ЧК и рескрипт о назначении меня императорским комиссаром.
- Этого достаточно? - Что, все как в прошлом году в Будвице? - округлил он глаза.
- Были в Будвице, когда там резвился Кровавый Кобчик? - усмехнулся я.
- Именно так, только в масштабе всей империи. Вы помните, как было в Будвице? - Такое не забудешь, ваша милость, - майор встал из-за стола.
- Так что, Молас? - спросил я его, убирая планшет.
- Действует по плану, господин командор.
- Когда он собирается прибыть сюда? - Как только освободится, ваша милость. Восемьдесят процентов успеха в тщательной подготовке операции. Особенно ее обеспечения.
- У нас здесь доступ на телеграф есть? - Есть телефонная связь с железнодорожным телеграфом. Только что-либо передавать по этому каналу пока преждевременно, ваша милость. Телеграф в городе пока под контролем людей графа Тортфорта.
- Известно где Аршфорт? - Три часа назад передали, что фельдмаршал ведет с имперской гвардией бой за узловую станцию. И связь с ней оборвалась. Если он эту станцию возьмет, то тем самым отрежет Химери от всего мира. Вот посмотрите, - пригласил он меня к карте на стене и откинул с нее шторку.
- Отводная века к столице от меридиональной железной дороги пока в руках мятежников. Как и обе станции в самом Химери и пассажирская, и товарная. А главное шоссе легко оседлать, складки местности позволяют.
- Что войска мятежников? Есть о них сведения? - Ночь провели в казармах. В местах постоянной дислокации. Сейчас у них будет построение на плацу после завтрака. Будут приказы зачитывать.
- Как мы узнаем об их выступлении? - Нас предупредят, а мы вас предупредим.
- Меня особо интересует их артиллерия.
- Задание понял, ваша милость.
- У вас, смотрю, два аппарата здесь, - показал я на телефоны.
- Здесь две линии? - Именно так, ваша милость. Одна на городскую станцию. Всем известная. Вторая тайная только в отдел второго квартирмейстера генштаба. Мы ее ночью подключили. Майор немного помялся, потом попросил.
- Господин командор, вы как императорский ближник имеете влияние на придворных… - Говори короче, майор. Что нужно? - Соколятник.
- Что такое соколятник? - Императорский соколятник это здание где содержаться ловчие птицы, обученные бить птиц на лету и обслуживающие их ловчие. С рассветом мятежники начнут выпускать почтовых голубей. Соколы могут их сшибить с неба, и мы узнаем, кому пишут мятежники и какие отдают им приказы.
- Умно, майор. Пиши приказ номер один по Чрезвычайной императорской комиссии о призыве на временную воинскую службу, в связи с чрезвычайным положением в империи, весь штат императорских ловчих в отдельный отряд при отделе второго квартирмейстера генерального штаба генерала Моласа и подчинении этого отряда майору… - Сувалки, господин командор. Моя фамилия Сувалки.
- Майору Сувалки. Впредь до отмены в империи чрезвычайного положения. Ответственность за материальную часть Императорского соколятника возложить на самих ловчих. Основание: указ императора Бисера Первого от первого февраля о создании Чрезвычайной комиссии. Написал? Давай подпишу и поставлю печать.
* * *
Снег все валил и валил. Пушистый такой крупный мягкий. В свете желтоватого света раскачивающегося со скрипом масляного фонаря снежинки косо падали как по ниточкам. Красиво. Балует нас природа напоследок. Окрестные деревья, одевшие ветви снегом, стали похожи на сказочные существа, в которых при небольшом воображении можно находить различные фигуры, как в облаках. А уж в неверном свете раскачивающейся под крышей крыльца лампы и подавно. Пора было встречать посыльных от высланных к самому городу лыжных разъездов. И я выбрался на воздух от канцелярского стола майора Сувалки. Дельный оказался офицер. Впрочем, иных Молас к себе на службу не берет. Перед самым рассветом появились первые перебежчики из столицы. Все конные. В одиночку и малыми группами. Гвардейские офицеры, которые вопреки официальной пропаганде узурпатора умудрились узнать, что император жив и решили остаться верными присяге, которую давали, вступая в имперские вооруженные силы. Все как один из древних семей коренной империи. Как правило, это были ротные и эскадронные субалтерны. Всего один подполковник и два майора. И ни одного артиллериста, что характерно. Их разоружили и поодиночке допрашивали в кордегардии спешно разбуженные люди Моласа. Освободившиеся от этой обязательной процедуры аристократы ждали, перетаптываясь под снегом, когда Бисер повелеть соизволит принять у них присягу себе лично, а не империи вообще. Столичная гвардейская аристократия на поверку оказалась не такой уж и монолитной. Или чересчур ревнивой к возвышению клана Тортфортов.
- Что ж, господа хорошие, солдатиков то своих бросили на произвол судьбы, - упрекнул я их, выходя из временной резиденции имперской разведки и контрразведки.
- Ждите. Императора вчера контузило взрывом так, что никто его специально для вас будить не станет. Все ждут пока его императорское и королевское величество само выспится. Врачи так велели. И вы ждите. Сколько вас? - оглядел я это понурое воинство, считая по головам.
- Тридцать семь всего? Негусто. Неужто вся императорская гвардия состоит из предателей? - Какова будет наша дальнейшая судьба, господин полковник, - спросил меня один из гвардейских майоров, разглядев мою петлицу.
- Капитан-командор Кобчик, к вашим услугам, - представился я.
- Чрезвычайный императорский комиссар. С вами, господа, все просто. Так как вы бросили своих солдат, то из вас будет сформирован штрафной офицерский взвод, чтобы вы могли вернуть себе честь, пролив свою кровь на передовой в боях с инсургентами. Вопреки моему ожиданию лица офицеров посветлели. Они были довольны моим приговором. Осталось на это уговорить Бисера. Но как бы мне не были интересны эти перцы, потому что против нас сейчас выступают такие же, пришлось их бросить и поспешить на окраину городка, где наметилась странная движуха. По полю, взрывая бразды пушистого снега, ревя мотором и треща пропеллером, довольно быстро ехали самые натуральные аэросани белого цвета с закрытой остекленной гондолой. Картинка… прям скажу, как из советского кино "Семеро смелых". Быть такого не может? У блокпоста аэросани остановились, захлопав пропеллером на холостом ходу, и из них вылез Молас и еще два офицера с ним в лейтенантских рангах. Генералу очень понравилось мое выражение лица, разглядывающего это чудо техники.
- Что, Кобчик, думал, что один ты можешь создавать технические шедевры. В Будвице как ты, наверное, заметил, хороших инженеров всегда хватало.
- Я не об этом, экселенц. Я о двигателе внутреннего сгорания, который на этих аэросанях стоит. Откуда он? - Из республики, - ехидно ухмыльнулся Молас.
- С завода. По частному заказу.
- А… - начал я фразу о том, что вроде бы как такой движок обещали мне.
- А у вас, В Реции, ни реки не замерзают, ни снега как такового нет для такого транспорта.
- На чем он работает? - ох как мне стало любопытно, несмотря на то, что совсем не ко времени новой техникой заниматься.
- На газолине, - ответил генерал и сам в свою очередь начал расспрашивать.
- Перебежчики есть?
* * *
Утренняя поверка показала, что в расположении верных императору частей дезертиров не обнаружено. Очень отрадный факт. Указом императора создали штрафную гвардейскую роту для перебежчиков от инсургентов к нам. Все они стали временно фельд-юнкерами, без разницы какой чин носили до того. Альтернатива "смытия позора кровью" была служба в штрафниках до окончания чрезвычайного положения. Я уже прикинул, что расстрельные команды буду формировать именно из этих офицеров - графов, баронов и фрейгерров. Нечего своих горцев постоянно подставлять. Винтовки им после присяги раздали старые, однозарядные. Какие были в наличии. Некоторым и того не досталось - вооружали их охотничьими винтовками от лесничего. Сами-то офицерики только с сабелькой и револьвером из столицы приперлись. Никакой практичности у этой аристократии. Ушли на задание ловчие соколятники с большими укрытыми клетками на санях. Им дали небольшую охрану. Символическую. Так как их дело не воевать, а сведения перехватывать. А в случае опасности тикать во все лопатки. Подтянулись драгуны, притащившие за седлом на веревках пешую разведку от мятежной гвардии. От лыжников пришли вестовые. И отправлена им смена. Телефонные звонки постоянные со странными разговорами о то что бабушка плохо себя чувствует в обстановке последних суток. Рыдает или не рыдает по императору… и прочая бытовая лабуда для стороннего уха непонятная. Сведения все стекались в кордегардию, где обрабатывались людьми майора Сувалки. Молас еще не сказал своего "заднего" слова. Заперся с Бисером в его "госпитальной палате" и что-то там перетирали с глазу на глаз. Я мотался по округе и латал "тришкин кафтан" личного состава, который ни на что не хватало. Четверть людей задействована только в разведках разных. Еще пятая часть на обеспечении. И десятина на личной охране императора. Что осталось? Меньше половины. Как хочешь, так и воюй. Наконец Молас вызвал меня в палату Бисера.
- Коньяк принес? - первое, что я услышал от императора. Мда… Может мне еще и девочек ему водить? Перетопчется.
- Вот, - достал я из сухарной сумки бутылку.
- Раскопали с рассветом. "Старая химерская водка" четверть вековой выдержки в бочках и разлита в бутылки пять лет назад. Я не стал уточнять, что это подарок лично мне от горцев. Как вождю.
- Савва, есть хорошие новости, - сообщил мне Молас, щеголяя в новеньких погонах генерала пехоты и аксельбантом императорского генерал-адъютанта.
- Аршфорт к шести утра захватил узловую станцию в тридцати километрах от столицы и вытеснил оттуда мятежную гвардию в чистое поле. Аудорф наш. Центральный аппарат военного ведомства, Генеральный штаб, ГАУ, штаб корпуса военных инженеров в настоящий момент присягают Бисеру. Начальником генштаба поставлен пока инженер-генерал Штур. На подходе бронепоезд "Княгиня Милолюда", но ему до нас еще сутки пути. С ним эшелоны полка огемских гренадер. Как знали, что пригодятся, когда их вызывали еще до голосования. Бьеркфорт телеграфировал о верности законно избранному императору и ведет сюда своим ходом кавалерийскую дивизию из своего корпуса. Генерал Вальд сажает "железную" бригаду в эшелоны в Калуге.
- Понятно. "Нам только день простоять да ночь продержаться". Что с манифестом, экселенц? - спросил я о главном. Все что я пока услышал, шло по констпирологической практике контр-переворота, а не привлечении на свою сторону широких народных масс. Молас опрокинул вслед за императором рюмку старки, вытер ладонью усы и ответил.
- Манифест свободно, без препон отпечатали в Торте, в частной типографии и даже погрузили тираж на дирижабль, но… погода… этот чертов снегопад. Взлететь "кит Гурвинека" не может. Пока только фельдмаршал получив текст Манифеста телефонограммой и разогнал его по всему миру телеграфом, гриф: "всем… всем… всем…". Столицу после передачи Манифеста от телеграфа отключили. То есть их телеграммы принимают в Аудорфе и складируют, а им извне ничего не передают.
- Телеграф в столице только на железной дороге или есть еще линии, - уточнил я.
- Нет. Только железнодорожный. Никто не предполагал открытого бунта гвардии, - включился в наш разговор до того молчащий монарх, отставив пустую рюмку в сторону.
- Ждали изощренных интриг, а не буйного битья лбом об стену. Хватились поздно… - Вы их недооцениваете, государь, - озарило меня внезапно.
- Что если Тортфорт всего, лишь таран и жертвенный барашек для кого-то более хитрого и в интригах изощренного? - Какой жертвенный барашек? Они все там что, поклонники "оставшегося бога"? - удивился император.
- Я не знаю об их религиозной принадлежности, государь, но мне показалось по составу перебежчиков, что валить будут весь клан Тортфортов. Но может быть я и не прав. Не настолько я серьезно разбираюсь во взаимоотношениях старых родов. Известно что-нибудь о реакции наследников великого герцога? - Нет. У них там сейчас свои разбирательства на предмет кто займет этот трон, - пояснил Молас.
- Кто фаворит? - заинтересовался император, наливая и генералу себе еще рюмку. Моя посудина и осталась стоять нетронутой. Мне еще в бой идти. Да и не пью я никогда в такую рань.
- Бывший имперский принц Тон, - усмехнулся Молас.
- Он устраивает все группировки знати в центральной империи по принципу равноудаленности от главных семей. Да и родовое его герцогство маленькое и не так уж сильно экономически развитое, чтобы он мог кому-то что-то диктовать. Так что как можно быстрее надо приводить к присяге воздухоплавательный отряд.