- А каковы там позиции Тортфортов? На земле? - Никаковы, государь. Их никто не хочет. Они успели со всеми испортить отношения за последние двадцать лет. Все их сторонники в столице. По крайней мере, так выглядит. Уже шестьдесят два офицера гвардии перебежало к нам. Я не знаю, насколько они преданы вам, государь, но это те, кто не желает воевать за Тортфортов.
- Значит ли это, Саем, что коренная империя в столичных беспорядках участия принимать не будет? - Процентов на семьдесят это так. Большего я не могу гарантировать.
- И то хлеб. Да не просто хлеб, а хлеб с маслом. А это уже не просто хлеб, а бутерброд, - удовлетворенно промурлыкал Бисер. Тут в дверь постучали, и майор Сувалки в полуоткрытую щель передал Моласу заклеенный пакет и тут же утянулся обратно в холл. Молас разорвал конверт и нахмурился.
- Что там? - император проявил нетерпение.
- Из города сообщили, что первая гвардейская пехотная бригада в составе лейб-гвардии мушкетерского и лейб-гвардии фузилерного полков при поддержке конноартиллерийской батареи выдвинулись из города в нашу сторону. По городу идут с развернутыми знаменами под барабанный бой.
- Экселенц, информация проверенная? - спросил я.
- Да, - ответил он.
- Тремя независимыми источниками.
- Твой выход, Кобчик, - посмотрел на меня император глазами бассета. А ведь ему страшно, вдруг подумал я. Страшнее, чем мне.
- Экселенц, теперь ваша главная задача защитить жизни и здоровье императора и герцога, - сказал я Моласу.
- У меня на это счет аэросани есть, - ответил Молас.
- Их не догонят. Главное до речного льда добраться, а там как по проспекту. Лучше ты не пусти сюда мятежную гвардию. Тогда не надо будет ударяться в бега. Да… задачка: об стену убиться. Но когда не умирать все день терять. Я взял под козырек.
- Государь, разрешите исполнять приказание?
* * *
Вокруг все белым бело. Лишь тонкие ломаные черные черточки голых кустов как на японской гравюре. И в самой дали город в зимней утренней дымке. Я жадно всматривался в мощный морской бинокль в то, как из ворот столицы на простор предместий выдавливалась через ворота серая хищная змея гвардейской пехоты. Как на параде с развевающимися яркими пятнами знамен и барабанным боем. Впереди конный дозор - взвод кирасир. За ним в ста пятидесяти метрах командование со знаменными группами. Потом два пехотных батальона в плотной колонне. За ними грохочет по заснеженной брусчатке конная батарея. И опять пехота, выползающая из города… Красиво идут гвардиозусы, четко, несмотря на глубокий снег, покрывший за прошедшие сутки брусчатое шоссе. Вот что значит годами в шагистике практиковаться. Моим горцам никогда так не ходить, лаская взоры восторженных дам, сколько ни гоняй их. Но и имперские дамы рецких горцев не за балетный шаг привечают, а за неутомимый темперамент и авантажную блондинистость. Давно рассвело и наглядно дано нам в ощущениях, что небо обложило тяжелыми сизыми облаками так низко, что главные мои козыри - дирижабли - выпали из рук. И снег все падает, правда уже редкий. Как бы нехотя. От города до бывшего охотничьего замка, где в доме лесничего отлеживается контуженый император всего три километра. И прёт на нас по хорошей дороге немалая сила. Целая бригада полного штата. Почти восемь тысяч штыков. Восемь батальонов пехоты против моих полутора. С трехдюймовой артбатареей. Восемь пушек. У конной артиллерии пушки короткие и не столь мощные как дивизионные орудия, но дел натворить такая батарея может знатных, если вовремя развернется. Учитывая, что против них у меня всего три орудийных ствола расклад не в мою пользу. Правда у меня бронетехника есть, а у них ее нет. И пулеметов у меня больше, в том числе и ручных. Но если я сейчас ошибусь, то моих солдат мятежная гвардия просто массой задавит. Офицеры у меня опытные, фронт прошли. Все устроили и распланировали грамотно. Стоят, сливаясь с местностью в белых маскхалатах, ждут моего решения. Я теперь всеми командую и за все отвечаю. На утреннем военном совете перебежчики из гвардии рассказали, как будет действовать гвардейский комбриг - граф Гауфорт. Наши приготовления к полевой обороне их разведка уже срисовала, можем не беспокоиться на этот счет. И атаковать нас он будет с расчетом нашей полевой недофотеции. Разворнет войска в боевые порядки за пределами прицельного винтовочно-пулеметного огня, но практически вплотную, чтобы заранее не утомлять солдат глубоким снегом. Батарею развернут где-то на полутора километрах от города. Там как раз есть хорошая такая плешь в кустарнике.
- Таким образом, граф Гауфорт решил нарушить устав, - закончил свою речь перебежчик - подполковник гвардии.
- Я думаю это надо назвать по-другому… - задумчиво прокомментировал я.
- Творчески переосмысли положения боевого устава пехоты применительно к месту. Какие будут мнения по поводу будущего боя? - Если встанем в глухую оборону, то нас сомнут и бронеходы не помогут, - заявил командир рецких штурмовиков.
- надо их бить пока они целиком из города не вылезли. И бить первыми.
- Генерал-адъютант императора Молас просил дождаться первого выстрела от мятежников, - заметил я.
- Не до политесов сейчас, господин командор, - это подал голос ротмистр отогузских драгун.
- Главное не дать им добраться до императора и до мертвых тел наших королей. Отогузы хоть и верят как все в империи в ушедших богов, но у каждого народа свои суеверия. Можно принести с поля боя мертвого короля - дело житейское, но если враг надругается над венценосным трупом - несмываемы позор на всю жизнь всему отогузскому войску, участвовавшему в битве.
- Командор, - обратился ко мне по привычке слегка фамильярно командир "элики".
- Почему мы должны использовать мою гаубицу только как пушку? Улочка за воротами в городе узкая, старая. Батальонная колонна займет ее почти вовсю ширь. Пусть выйдет только первый полк бригады и батарея, а остальных накрыть в городе. Шрапнелью, чтобы не делать больших разрушений. Веселие и аттракцион я им гарантирую. Ну и… обратно с поля никто не побежит в давку такую.
- И при атаке также можно как следует использовать наше преимущество в количестве пулеметов. Не только в обороне, - высказался оногурский инженер.
- Хотя проделанной работы жаль. В итоге военный совет так и порешил: атакуем сами. Оставляем в городке минимум охраны императора и герцога и Моласа с его думными боярами. И вот сейчас гвардейская колонна приближается к намеченному рубежу.
- Граф Гримфорт, - повернулся я к группке командиров рот. Бывший подполковник гвардии - генеральский ранг между прочим, а теперь всего лишь штрафной фельдюнкер вытянулся и "взял под козырек" приложив ладонь к белому капюшону.
- Слушаю, господин командор.
- Ваша задача главная - захватить артиллерийскую батарею на марше. Не дать ей развернуться. Не сможете увести пушки с собой, снимите замки и заберите при отступлении. С пехотой в бой не ввязываться. Просто сделайте так, чтобы пушки не стреляли. И все. Вас поддержат четыре пулеметные танкетки. Выполните эту задачу, считайте, что половина наказания с вашей роты будет снята.
- Осмелюсь спросить, а какая будет вторая половина? - прямо в глаза смотрит, не боится боя. Положит он половину роты в атаке охреневая, как пить дать. Лишь бы реабилитироваться в глазах Бисера. Но потому они и штрафники, чтобы я их первыми под молотки бросал на самый важный участок. А ты не бунтуй против законной власти. А уж коли вляпался в такое дерьмо всей ступней, то не жалуйся, что тебе до конца не верят. Гвардия должна быть всегда верна своему императору, кто бы им ни был. Мои рецкие штурмовики опытней этих гвардейских офицеров, но мне их и жальче. Да и в самом городе они мне нужнее.
- Вторая часть вашего искупления вас ждет в городе, граф. Войдем в город узнаете что надо делать. Вас оповестят.
- Вы так уверены, господин командор, что мы в столицу непременно войдем, - озабочено спросил командир отогузского эскадрона.
- У нас нет другого пути, ротмистр, - ответил я.
- Или мы их или они нас.
- Несмотря на то, что фельдмаршал на подходе, наступает вдоль железной дороги, за нами законный император. Раненый. И кроме нас между ним и этим отребьем, называющим себя императорской гвардией, никого нет. Велика империя, но нам отступать выходит так, что некуда. Когда эти, - я махнул рукой на извивающуюся по дороге "змею" инсургентов, - будут глумиться над мертвым телом вашего короля, только ваша смерть будет вашим оправданием, что они смогли такое сотворить. Утешьтесь тем, что мертвые сраму не имут. Еще вопросы? - Да вроде все уже обсудили, господин командор. Задачи нарезали. Цели поставлены. Рубежи обозначены. Силы и средства выделены.
- Тогда по местам. Да помогут вам ушедшие боги и фирма "Гочкиз". И офицеры смеясь немудреной шутке, разошлись. Первыми начали "кукушки". Посаженый на дерево снайпер моей охраны в паре с прикрывающим его внизу автоматчиком. Для этого я разбил снайперские пары. Десять снайперов работали самостоятельно по заранее обозначенным мною приоритетным целям. А так чистый финский опыт "Зимней войны". К деревьям привязывается веревка. Если станет горячо, то снайпер по ней слетает вниз, встает на лыжи и меняет позицию позицию. А пока они активно выбивают офицеров и знаменосцев. Благо при таком построении они как на ладони. Одновременно пошли в атаку на батарею пулеметные танки, открыв огонь на ходу с 600 метров. Прикрываясь танкетками, незаметные в своих белых маскхалатах, бегут штрафники со своим разномастным оружием по утрамбованным танковыми гусеницами колеям. Часть штрафников сидит на танковых "хвостах" десантом. За ними саперы на лыжах. Прикрывают их пулеметчики штурмовиков. Для автоматов цели слишком далекие. И застучали вслед за танкетками все пулеметы, которые только у нас были. В воздухе захлопали красивые белые облачка на фоне тяжелой утренней хмари - самоходки накрыли колонну шрапнелью. Моя БРЭМ, сдвигая отвалом глубокий снег, преодолела поле и выехала на шоссе в полукилометре впереди колонны. За нею выполз "артштурм". Встали на дороге бок о бок. Башенный и спаренный пулеметы застучали по оси колоны, прошивая с полукилометра передовую роту противника насквозь. Я с командиром "аптштурма" вылезли из люков и задолбили из крупнокалиберных пулеметов. Забились на дороге раненые лошади, падали кеглями серые фигурки, упали знамена… По броне в ответ застучали пули, сковыривая краску. Сейчас выясним кто кого? Техника или тупая людская масса, у который отстрелили голову. Офицеров что-то больше не видно, а так активно сабельками махали. Передовой батальон вопреки моему ожиданию рванул в атаку на бронированные монстры. Прямо под картечный выстрел "артштурма". В упор. Меня накрыла эйфория боя. Я стрелял, менял диски и снова стрелял, напевая: "гремя огнем, сверкая блеском стали, пойдут машины в яростный поход…" Подняв бульдозерные отвалы как дополнительную защиту, мы с "артштурмом" двинулись по шоссе на соприкосновение с противником. Я боялся только одного, что нам патронов не хватит. Видно было, что около расстрелянной артиллерийской батареи танкетки уже утюжили пехоту, а белые силуэты штрафников копошились у пушек. Захватить батарею не удалось. Точнее захватить-то ее захватили, а вот вывезти нечем. Всех лошадей побили. Красивые были кони… Жалко… Когда бронетехника стала давить трупы на дороге, оставшееся в живых фузилеры первых батальонов встали на колени в снег на обочине шоссе и заложили руки за головы. Сдаются. Остаток пехоты, той, что шла за артачами, во все лопатки убегала обратно в город. Вот так и рождается танкобоязнь. "Коломбина" выехала вровень со наступающими штурмовиками и угощала бегущих осколочными гранатами с толовой начинкой. От охотничьего городка не торопясь выехал наш последний резерв - гвардейские саперы, определенные в трофейную команду. На дороге много ништяков валяется - не бросать же их. Да и пленных пора организовывать пока они не очухались. "Коломбина" вышла на прямую наводку и стала долбить шрапнелью вдоль улицы сквозь ворота. "Элика" со своей позиции добавляла навесным огнем. Штрафники, впрягшись по десятку в зарядные ящики вместо лошадей, с матерками подтаскивали самоходчикам трофейные боеприпасы. Рецкие штурмовики формировали штурмовые группы. Весь бой занял двадцать две минуты. В столицу мы влетели на плечах бегущего в панике противника. Я остановил БРЭМ, слез на землю схватил на обочине за шкирку коленопреклоненного фельдфебеля, поднял на ноги и сунул ему в руки свою запасную портянку.
- Иди, скажи там своим, что тех, кто будет тихо сидеть в казармах, мы не тронем. А кто будет сопротивляться законному императору, казним как предателей. Без жалости. Это я сказал - Кровавый Кобчик. Здоровенный бугай красавец брюнет с голубыми глазами этот фельдфебель неуверенно пошел к городским воротам, будто из него вынули позвоночник. Белая портянка волочилась за ним, но он крепко ее сжимал в опущенном кулаке. Он все не мог понять, что это такое вдруг произошло так быстро. Маршировала гвардия немалой силой, подавляя всех вокруг своей крутизной… и вдруг все. И сам он в снегу обочины стоит на коленях, закинув ладони на затылок. И ему страшно. Первые две роты фузилерного полка полегли почти поголовно. Как и конная батарея, где не осталось никого выжившего из орудийной прислуги. В других ротах тоже богато покосило пулеметами. Офицеров в колонне не осталось ни одного на ногах. Кто не убит, тот настолько ранен, что стоять не может. Большинство трупов гвардейцев лежали на дороге как живые - штатные пульки маленькие, шрапнельные поражающие элементы тоже не с кулак размером - глядя недоумевающими голубыми глазами в стылое хмурое небо. Как бы причитая: "а нас-то за что?". Фигуры их больше всего напоминали сломанных оловянных солдатиков, настолько аккуратно подогнана была их амуниция. Даже подковки сапог у всех были прибиты под одинаковым углом. Подошел к сдающимся гвардейцам на другой обочине. Их было много. Сотни человек. Где в рядок. Где кучками стоит на коленях, головы опущены, руки подняты, винтовки на дороге валяются. На броники даже смотреть боятся. Ближний ко мне гвардеец - дядька в возрасте лет за тридцать с нашивками ефрейтора сверхсрочника, брызнул в меня снизу вверх расфокусированным взглядом и негромко зашептал, запричитал заевшей патефонной пластинкой.
- Не надо меня давить… Не надо меня давить… Не надо меня давить… Нельзя меня давить… Лучше застрелите, сделайте милость… Я оглянулся. На неестественно белом снегу отвал, гусянка и катки БРЭМ все были в крови, и остатках давленной сизой солдатской требухи пополам с рваным шинельным сукном. В дополнение к картинке бил в нос кислый запах крови и свежего дерьма. Жуть какая… Даже на фронте такой жути не было. А ведь с момента взрыва в охотничьем замке и суток не прошло, а жертв этой гражданской войны уже за тысячу перевалило… Если не больше. Но это еще не все. Далеко не все. Надо еще взять город. Надо еще удавить этого графа. Сколько можно этим гадским Тортфортам меня преследовать? Пора положить этому конец.
20
"Так громче музыка играй победу. Мы победили, и враг бежит, бежит, бежит…"
Однако сразу в столицу на плечах бегущего противника не вошли. Улочка узкая. Дома по обеим ее сторонам старые трех-четырех этажные. Застройка плотная, без промежутков между домами. Развернуться особо негде. Даже с учетом того что при появлении в воротах "коломбины" драп мятежных гвардейцев усилился до предельных возможностей человеческого организма, на мостовой осталось очень много мертвых мятежных гвардейцев посеченных шрапнелью и картечью, побитых пулеметами и просто во встречной давке насмерть задавленными. Иной раз в два-три слоя лежат. Кровянить гусеницы относительно чистых пулеметных танкеток мне не хотелось. То, что даже в поле в эксцессе боя выглядело неприятно, то в городе просто жесть. Запугивать же запредельно обывателей в нашу задачу не входило. Они и так насмерть перепуганы безудержным гвардейским драпом после пафосного парада и шрапнельным обстрелом. Крыши, небось, все в дырках. Мимо самоходки просочились две штурмовые группы, потом еще две, потом еще… Они, хрустя под каблуками выбитыми стеклами, страхуя друг друга, волчьим изгоном заняли перекрестки и другие стратегические точки этой кривоватой улицы, по ходу проверяя входы в подвалы, арки и окна первых этажей. Не забывая приглядывать за окнами верхних этажей. Убедившись, что огневого противодействия не предвидится и артиллерийская поддержка больше не требуется "коломбина" задним ходом вышла из проема старых средневековых ворот обратно в поле и пропустила в город команды саперов-трофейщиков на санках. Те споро оттаскивали трупы гвардейцев к стенам домов и складывали посередине улицы в кучи их оружие и амуницию. Отдельно в ящики собирались патроны. На помощь трофейщикам отрядили и штрафников. Морщились графья-бароны но трупы таскали без ропота. Сами при этом выглядели как незнамо кто в грязных маскхалатах, в которых с трудом после боя угадывался первоначальный белый цвет. Командир штрафной роты щеголял окровавленной повязкой на правой руке, с поддержкой на косынке наспех сооруженной из бинта. Но не уходил к санитарам, командовал своими мортусами.