9
Ясное дело: они заблудились.
Ненадолго и не то чтобы окончательно - просто сбились с дороги. Или водитель проспал очередной поворот, или свернул не туда, или объяснения старшего лейтенанта Пузыря были поняты неверно - так или иначе, но пришлось малость покататься по разбитым мокрым проселкам. Гриша, конечно же, перемазал машину по самую крышу и теперь клял все и всех подряд. Шамрая беспокоило другое: в тот момент он уже не мог точно определить, где они находятся - в Народичском районе или все-таки в Овручском.
В конце концов он перестал ломать голову и решил все списать на собственный топографический кретинизм. А заодно и на аномальные свойства местности: дескать, сама эта проклятая территория сбивает путника с толку.
Наконец впереди замаячила серая покосившаяся хата, и Гриша выкрикнул:
- Да вот же оно! Только если мы, Витя, и на этот раз не туда заехали, пошло оно все на фиг! И ты с ним заодно!
- Ты это к чему?
- А к тому, блин! Все равно здесь нигде ничего не написано - Подлесное это или нет. И спросить не у кого. Село явно конченое, люди здесь точно уже лет десять как не живут. Работайте здесь.
Будто подтверждая его слова, машина тут же остановилась.
Двигатель работал, но, сколько Гриша ни газовал, "Шкода" и не думала трогаться с места, словно приклеенная к земле. Заглушив мотор, Гриша, матерясь, выбрался на свежий влажный воздух, наклонился, заглянул под днище и снова выругался.
Шамрай, а вслед за ним и фотограф Жора тоже вышли из машины - взглянуть, что случилось. Ничего особенного и сверхъестественного: оба передних колеса засели в неглубокой, но цепкой канаве, наполненной мутной водой, перемешанной с грязью. Ехали они небыстро и влететь с разгона в эту не смертельную, однако малоприятную ловушку не могли. Но если бы Гриша, наоборот, гнал на полную, это препятствие они наверняка смогли бы проскочить с ходу.
Водитель в сердцах пнул ногой колесо.
- Толкать придется, тракторов тут не водится. - Он сплюнул под ноги.
- Толкнем, не переживай, - успокоил его Шамрай. - Ночевать тут не будем. Час, от силы полтора - и вперед, на Житомир. Выберешься отсюда?
Водитель не ответил. Отступил на шаг, критически оглядел машину.
- Так что, поедем когда-нибудь, капитан? - снова спросил Виктор.
- Ага, разъездишься с такими дорогами, - огрызнулся, ни к кому конкретно не обращаясь, Гриша, после чего полез под сиденье, вытащил большую чистую тряпку и, оторвав лоскут, принялся яростно драить капот, стирая грязные брызги.
Тем временем фотограф, осторожно ступая и стараясь не увязнуть в грязи по щиколотку, прошел немного вперед. Остановился, оглянулся.
- Виктор!
- Ну?
- Не такое уж это и глухое место. На карте его нет, а все равно люди здесь бывают. Смотри сюда!
Шамрай, которому не требовались особые предосторожности, потому что он предусмотрительно надел для этой вылазки камуфляжные армейские штаны и берцы, подошел к Жоре и увидел собственными глазами: здесь в самом деле кто-то побывал. Эти люди приехали в Подлесное на автомобиле с гораздо более высокой проходимостью, чем у редакционной легковушки.
- Джип, - уверенно определил он. - Причем катались они тут не так уж давно.
- А ну-ка, следопыты, дайте глянуть. - Гриша присоединился к ним, присмотрелся к следам протекторов. - Правильно, тут только на джипах и ездить. Тяжелый внедорожник - видите, как почва просела. Да только давненько дело было. Неделю назад, если не две.
- Из чего мы делаем вывод: тот, кому надо, в отселенную зону все равно наведывается. Вот только кому и что тут требуется - совсем другой вопрос. С этим - не ко мне, - подвел Шамрай первые итоги, обернулся и крикнул Горбатько: - Иванович, вылезайте! Дальше - ножками, наука требует жертв!..
Профессор, кряхтя, выбрался с насиженного места, прихватив свою сумку, зябко повел плечами, ссутулился и засунул руки в карманы куртки.
- Какая-то тут погода, товарищи… - Он огляделся вокруг. - По-особому влажная, что ли. И вообще, у меня насчет этого места дурные предчувствия.
- Сейчас все выясним, Иванович. Вперед, вперед! - поторопил Виктор и первым двинулся к селу.
Профессор Горбатько был ученым с богатым экспедиционным опытом - он тоже не забыл надеть соответствующую обувь, которую сам именовал "внедорожной". На фоне него и Шамрая фотограф в своих кроссовках и куцей кожанке выглядел зеленым салагой. Гриша остался у машины, заявив, что ему и одного аномального приключения на сегодня хватит. Однако сообразив, что приводить в порядок машину в такой обстановке - напрасный труд, он забрался в салон, закрылся изнутри и попытался включить радио. Но уже после третьей попытки шустро выскочил из салона и зайцем попрыгал вслед за своими пассажирами.
- Э, народ! Витька, блин! Подождите!
Троица, которая уже поравнялась с первой хатой, остановилась. Мужчины оглянулись. Гриша допрыгал до них и выкрикнул, словно сообщая страшную тайну:
- Тут радио вообще ни черта не берет! Молчит, зараза!
Шамрай вынул из кармана мобильник, взглянул на дисплей, нажал несколько кнопок и прищелкнул языком:
- Телефон тоже не работает. И тачка твоя засела.
Остальные, в том числе и Гриша, проверили свои телефоны. Ни один не работал, везде высвечивалось одно и то же: "Покрытие отсутствует".
- Валить надо отсюда, - буркнул водитель. - Давайте лучше прямо сейчас машину из канавы вытолкаем. А то как засядет…
- Не паникуй! - Бесконечное нытье водителя снова начало раздражать Виктора. - Нас тут четверо взрослых мужиков. Вытолкнем, не проблема. Тем более что это в наших же интересах. Идем лучше с нами, а то если будешь сидеть один в салоне - бабай украдет. Недаром же говорят, что здесь люди исчезают…
- "Бабай"! - передразнил Гриша. - Очень смешно, нечего сказать.
И тем не менее поплелся за остальными.
Четверо мужчин вступили в аномальную зону.
10
Правда, ничего такого уж аномального вокруг пока не наблюдалось.
Дождь тем временем постепенно прекратился, даже солнце выглянуло. Не яркое, каким оно бывает в хорошую погоду, а холодное, равнодушное ко всему, ноябрьское. И его свет лишь подчеркнул общую угрюмую картину, открывшуюся их глазам.
Село Подлесное - а это, скорее всего, было именно оно - лежало в небольшой низине и напоминало островок, зажатый между лесами. Возможно, в лучшие времена здесь даже существовало транспортное сообщение. Даже точно существовало: населенный пункт был не настолько велик, чтобы иметь собственную школу, но и не так мал, чтобы тут не было жителей с детьми дошкольного и школьного возраста. По крайней мере, в советские времена, когда сельские жители еще не имели возможности свободно переселяться, покидая свои усадьбы, все это наверняка было предусмотрено. Та же Тома Томилина говорила, что должна была родиться в Подлесном, значит, тут должен был иметь место хотя бы фельдшерский пункт.
Посему, прикинул Шамрай, теоретически ситуация могла выглядеть следующим образом: это село было территориально подчинено сельсовету другого села, соседнего. Он сверился с картой - верно, вот оно, Балашевичи. Заблудившись, они миновали его, там даже скособоченный и проржавевший указатель сохранился. Балашевичи тоже отселены, но от них до Подлесного примерно километров десять. Кружили они, понятное дело, дольше, так как за два десятилетия дороги, не используемые по назначению, просто исчезли. Правда, Балашевичи тоже расположены практически на границе районов. И люди, селившиеся в Подлесном, не виноваты в том, что формально их следовало приписать к какой-то территории. А уж каким был местный почтовый адрес, спустя двадцать лет наверняка никто уже не помнит.
Задумчиво почесав переносицу, Шамрай вернул карту в карман. Надежды на нее было мало.
Складывалось впечатление, что все Подлесное состоит из одной длинной, километра в три, улицы. По обе стороны от нее стояли когда-то опрятные и веселые, а теперь - полуразрушенные, заброшенные, мертвые дома. На крыше одного из них Виктор заметил наклонившуюся под углом тридцать градусов допотопную телевизионную антенну. Заметил ее не только он.
- Здесь, между прочим, телевизор смотрели, - произнес у него за спиной фотограф Жора. - Значит, была все-таки цивилизация. Я только одного не пойму: почему антенна всего на одном доме?
- По той же причине, по какой нет ни одного целого стекла в окнах. И табличек с названием улицы, - откликнулся Гриша. - И в домах ничего путного не найти. Было время, когда сборщики металлолома в таких местах все на фиг подчищали. Антенны же металлические. Да и проводов на столбах тоже нет, заметил?
И в самом деле, столбы электролинии торчали вдоль улицы совершенно голые.
Виктор попытался представить, как тут когда-то жили люди. Как они ходили по этой дороге, как играли свадьбы, катая здесь сватов в тачке. Как провожали по ней же в последний путь умерших. Сразу стрельнуло: где-то здесь должно быть и кладбище. Заброшенное кладбище в покинутом селе - любимое место действия для авторов жутких историй.
По спине невольно пробежал холодок.
Чтобы не стоять и не накручивать себя, Шамрай неторопливо двинулся дальше. Профессор Горбатько потащился за ним, втянув голову в плечи. Жора уже настроил фотоаппарат и теперь щелкал все подряд, выискивая самые мрачные кадры. Ему ли не знать, чем положено иллюстрировать подобные статьи! Гриша просто вертел башкой во все стороны.
- Мужики, тут, похоже, даже вороны не летают, - наконец поделился он еще одним наблюдением.
- Зато машины все-таки ездят, - заметил Горбатько. - А в такие места просто так не заедешь, я правильно понимаю?
- Точно, - отозвался Гриша. - Я бы сюда снова ни за что не поперся.
- Да уж, местечко не очень приятное, - согласился профессор. - И аура тут паршивая, я уже чувствую. Почему - не могу объяснить, а просто чувствую.
Переговариваясь, мужчины прошли по центральной улице брошенного села и вышли к месту, которое когда-то, видимо, считалось местным центром. Напоминало оно небольшую площадь в форме неправильного овала, которую и пересекала главная, она же единственная, улица. Взглянув налево, Гриша не удержался и хохотнул. Все тут же повернулись в эту сторону. Водитель смеялся, уставившись на небольшой пустующий постамент, позади которого торчало одноэтажное здание, смахивающее на контору или сельсовет.
- Тут бюст Ленина был, зуб даю! - веселился Гриша. - А уж потом ему и ноги приделали. Бронзовый, надо думать, вот его и скоммуниздили…
- А тебя-то с чего колбасит, что-то я никак не пойму? - раздраженно спросил Шамрай.
- А потому что я в лихие девяностые знаешь сколько такого говна сдал вот этими вот самыми? - Водитель выставил перед собой руки. - Чего уставился? Ты тогда еще пацаном был малолетним, кота "дядей" называл, а у меня, блин, жена молодая, дите на руках, сам я после армии, а работы в Житомире - во! - На сей раз он умудрился скрутить одновременно обеими руками по здоровенной дуле. - Отрихтовали мы с зятем старенький "рафик", повыдрали оттуда все сиденья - и вперед, за орденами! Полтора года по всем районам металл собирали. Скидывали его на частных пунктах приемки, а дальше умные люди гнали медь, алюминий и прочий лом через Питер в Прибалтику. Зятю тогда мало показалось, решил он в этот бизнес серьезно зайти, сам начал возить…
Гриша внезапно умолк, сплюнул и повернулся к постаменту спиной.
- И? - спросил Жора.
- Перехватили на трассе за Харьковом. Груз забрали, а зять в драку полез - вот и пристрелили его. - Гриша махнул рукой. - Я после этого с металлом завязал, в челноки подался.
Его веселье внезапно сменилось депрессией.
Профессор Горбатько, заметив это, вдруг насторожился и стал похож на охотничью собаку, которая взяла лисий след.
- Голова не болит? - деловито осведомился он.
- У меня? - Водитель для верности ткнул себя пальцем в грудь.
- У меня болит, - подал голос Жора. - И на душе какая-то гадость.
- А как болит? - уточнил Горбатько. - Просто или еще и в висках стучит?
- Стучит. - Повесив камеру на шею, Жора принялся массировать виски указательными пальцами.
- Мне тут тоже паршиво, - сообщил Гриша. - Поехали отсюда, мужики.
Шамрай тем временем осматривался. Справа от постамента и конторы, на противоположной стороне площади стояло пустое строение из силикатного кирпича, в котором даже тот, кто никогда не бывал в сельской местности, легко мог бы опознать бывший магазин.
- Интересно, а где у них танцы были? - задумчиво проговорил Гриша.
- А тебе какая разница? - равнодушно обронил Виктор. - Теперь мы этого никогда не узнаем.
- Смотрите-ка, а ведь дальше площади машины не заезжали! - подал голос профессор, указывая на следы шин. - Останавливались где-то здесь, у постамента, разворачивались - и обратно. Виктор, мне уже можно работать? Сдается мне, что мы на месте.
- Даже нужно, - согласился Шамрай. - Да вам и виднее. Я в этих ваших тектонических разломах и прочих сетях Хартмана не разбираюсь.
- Я тоже, - неизвестно к чему вставил Жора. - Чего нельзя сфотографировать, того вообще не существует.
- Авторы вашей газеты, даже такие видные, как вы, Виктор, всегда гордились собственным невежеством во всем, что касается серьезной науки, - констатировал профессор Горбатько.
Шамрай пропустил эту шпильку мимо ушей. С Максимом Ивановичем он имел дело уже почти два года, тот сам искал контактов и плацдарм для изложения своих завиральных теорий. Это, однако, не мешало ему регулярно делать всем замечания, давать советы, а при случае разражаться занудными лекциями различной продолжительности.
Профессор прошел вперед еще метров пять, остановился и замер, словно пытаясь ощутить нечто такое, чего не ощущали и не слышали все остальные. Потом он расстегнул сумку и извлек из нее собственноручно сконструированный прибор, основой которого служила рамка из толстой медной проволоки. Виктор, не раз видевший аппарат в действии, называл его "адской машинкой". Он представлял собой герметически закупоренную коробочку с вмонтированным в нее датчиком неизвестно чего. Работало устройство на обычных батарейках.
Вставив медную рамку в специальные пазы, Горбатько покрутил верньер, приводя прибор в рабочее состояние, а затем повернулся к остальным:
- Сейчас никто ко мне не подходит, ясно?
- Работайте, Иванович, работайте, - отмахнулся Шамрай.
Затем Горбатько с головой погрузился в процесс биогеолокации. Сперва он провел ладонью над рамкой. Затем - под ней. Постоял некоторое время, покачал головой, после чего медленно, приставными шагами, начал продвигаться вперед, держа прибор с рамкой прямо перед собой. Жора щелкнул фотоаппаратом. Виктор не отрывал взгляда от профессора.
Сделав с десяток шагов, Горбатько замер. Потом продвинулся еще на несколько сантиметров - и снова остановился. Попятился, поколдовал над "адской машинкой", повернул вправо и медленно двинулся в сторону бывшего сельмага. Дальше он уже двигался почти без остановки, а добравшись до здания, развернулся на сто восемьдесят градусов и принялся утюжить противоположную сторону площади, постепенно подбираясь к пустующему постаменту. Наконец он остановился и кивком подозвал Виктора и Жору.
- Смотрите! - проговорил он, когда оба приблизились. - Вы когда-нибудь видели такое?
На этот раз они втроем повторили маршрут профессора, двигаясь с ним шаг в шаг. Сначала вроде бы ничего не происходило, а потом рамка начала дергаться, еще шаг - и она начала вращаться вокруг собственной оси, словно под действием посторонней силы. То же самое повторилось, когда вся троица подалась к сельмагу. И аналогично - рядом с пустым постаментом.
- Ну? Вы видели? - Глаза профессора неистово засверкали. - Земное излучение в этом месте невероятно мощное. Я бы предположил, что мы с вами, товарищи, сейчас стоим на самом краю гигантской трещины в земной коре. Вот как она проходит! - Горбатько изобразил рукой какую-то ломаную линию. - Фактически, Виктор, все, что находится вдоль краев этого разлома, вполне может считаться аномальной зоной. Все еще болит голова, Георгий?
- Угу. - Фотограф снова потер виски. - А если честно, не так болит, как кружится. Я сейчас будто слегка на поддаче. Граммов сто, не больше.
- Со мной, во всяком случае, все в порядке. - Шамрай пожал плечами. - Не знаю… А вот на душе как-то неспокойно, правда. Да тут мало кто спокойным бы остался…
- У этого места тяжелая энергетика! - категорически заявил профессор. - И не только там, где мы сейчас стоим. - Для большей убедительности он даже притопнул ногой. - Вообще-то у меня такое впечатление, что большая часть этого населенного пункта расположена в узлах геопатогенных зон. Сеть Хартмана здесь, если можно так выразиться, несколько плотнее, чем где-либо еще. Одним словом, каждый из нас ощущает наличие аномалии по-своему.
Виктора Шамрая в бывшем селе Подлесном больше ничего не удерживало.
- Эта девушка, Тамара… Она говорит, что тут вроде бы люди пропадают, из бывших местных, - обмолвился он. - Словно что-то их сюда зовет, какая-то тяга…
- Про зов или тягу ничего сказать не могу… - Профессор провел по лицу ладонью, зачем-то взглянул на нее, а затем повернулся к Виктору. - Видишь - пот. Меня здесь в жар бросает… Ну вот… А про тягу не могу сказать, не знаю. Но ни секунды не сомневаюсь: люди, которые здесь долго жили, и даже те, которые здесь только родились, должны страдать различными патологиями. У кого-то проблемы с желудком, кто-то сердцем мается, у кого-то онкология. А может статься, что и… - Горбатько выразительно повертел указательным пальцем у виска.
- То есть, - переспросил Шамрай, - по вашему мнению, каждый, кто имел хоть какое-то отношение к Подлесному, рано или поздно может спятить?
- А почему бы и нет? Я бы даже назвал это место таким себе пересечением миров, - с полной серьезностью ответил профессор. - По сути, Чернобыль стал для здешних жителей спасением. И знаете почему? Потому что все они были вынуждены эвакуироваться отсюда, из аномальной зоны, которая с некоторых пор стала еще более опасной для жизни и здоровья. Хотя тут есть что изучать, прямо настоящий Клондайк для исследователей параллельной реальности.
На этом Горбатько принялся паковать прибор в сумку.
Жора, в свою очередь, загрузил свою аппаратуру в кофр.
Шамрай с чувством исполненного долга повернулся, чтобы сообщить водителю: все, уже можем ехать.
Однако Гриши нигде не было.
На какое-то мгновение Виктор онемел. Только что, всего пару минут назад, водитель стоял возле них со своим обычным недовольным видом. А теперь будто сквозь землю провалился. Исчез. Словно угодил в один из недоступных людскому оку тектонических разломов земной коры.
Вокруг было совершенно тихо, даже знобящий ноябрьский ветерок улегся. Солнце тоже спряталось за тучами. Внезапно стало серо и хмуро. От тишины звенело в ушах.