- Это уж мне судить, что вы знаете, а чего не знаете. - Глокта вытер потное лицо. В комнате было жарко, как в кузнице, и тлеющие в жаровне угли усугубляли положение. - Если что-то пахнет ложью и по цвету похоже на ложь, разумно предположить, что это и есть ложь. Вы со мной не согласны?
- Прошу вас! Мы с вами на одной стороне!
"Так ли? Действительно ли это так?"
- Я говорил вам только правду!
- Возможно, но недостаточно.
- Пожалуйста! Мы же все здесь друзья!
- Друзья? По моему опыту, друг - это знакомый, который пока не успел тебя предать. К вам это относится, Харкер?
- Нет!
Глокта нахмурился.
- Так значит, вы наш враг?
- Что? Нет! Я просто… Я просто… Я хотел знать, что произошло! Вот и все! Я не хотел… пожалуйста!
"Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Я устал это слушать".
- Вы должны мне поверить!
- Я должен только одно: добиться ответа.
- Так задавайте ваши вопросы, наставник, умоляю вас! Дайте мне возможность посодействовать вам!
"О, надо же, твердая рука больше не кажется нам самым действенным средством?"
- Задавайте ваши вопросы, и я сделаю все, что могу, чтобы ответить на них!
- Хорошо. - Глокта взгромоздился на край стола, вплотную к крепко связанному узнику, и посмотрел на него сверху. - Превосходно.
Лицо и руки Харкера покрывал густой загар, но все остальное тело было бледным, как у слизняка, с островками густых черных волос.
"Не слишком соблазнительное зрелище. Но могло быть и хуже".
- Что ж, тогда скажите мне вот что: для чего мужчинам соски?
Харкер моргнул. Потом сглотнул. Поднял голову и посмотрел на Инея, но не дождался помощи: альбинос молчал и смотрел неподвижным взором. Его белую кожу над маской усеивали бисеринки пота, а взгляд розовых глаз был тверже алмаза.
- Я… боюсь, я не совсем вас понял, наставник.
- Ну разве это сложный вопрос? Соски, Харкер, соски у мужчин. Для какой цели они служат? Вы никогда не задумывались над этим?
- Я… я…
Глокта вздохнул.
- В сырую погоду они болят, потому что их натирает одежда. В жару они болят, потому что высыхают. Некоторые женщины по непостижимым для меня причинам любят играть с ними в постели, словно эти прикосновения могут принести нам что-то, кроме раздражения.
Глокта потянулся к столу - расширенные глаза Харкера следили за каждым его движением - и медленно скользнул пальцами по рукоятке щипцов. Он поднял инструмент и принялся внимательно разглядывать; остро заточенные края сверкали в ярком свете лампы.
- Соски, - бормотал он, - для мужчины только помеха. Знаете, что я вам скажу? Если не принимать в расчет отвратительные шрамы, я о своих нисколько не жалею.
Он ухватил сосок Харкера и резко потянул к себе.
- А-а! - закричал бывший инквизитор. Стул под ним заскрежетал от его отчаянных попыток вывернуться. - Нет!
- По-твоему, это больно? Тогда вряд ли тебе понравится следующий этап.
Глокта приложил разведенные челюсти щипцов к натянутой коже и надавил на рукоятки.
- А-а! А-а-а! Пожалуйста! Наставник, умоляю вас!
- Твои мольбы мне не нужны. Только ответы. Что случилось с Давустом?
- Клянусь собственной жизнью, не знаю!
- Неверный ответ.
Глокта сжал рукоятки сильнее, и металлические лезвия начали врезаться в кожу. Харкер издал отчаянный вопль.
- Стойте! Я взял деньги! Я сознаюсь! Я взял деньги!
- Деньги? - Глокта чуть ослабил давление, и капля крови, скатившаяся со щипцов, расползлась по белой волосатой ноге Харкера. - Какие деньги?
- Деньги, которые Давуст отобрал у туземцев! После восстания! Он велел мне собрать всех тех, кого я считал состоятельными, а потом приказал повесить их вместе с остальными. Мы конфисковали все их имущество и поделили между собой! Наставник держал свою долю в сундуке у себя в покоях, и когда он исчез… я забрал ее!
- Где сейчас эти деньги?
- Их нет! Я их потратил! На женщин… на вино и… да на что угодно!
- Так-так… - Глокта зацокал языком.
"Алчность и заговор, несправедливость и предательство, ограбление и убийство. Все ингредиенты для истории, способной пощекотать людям нервы. Пикантно, но едва ли существенно".
Его пальцы налегли на рукоять щипцов.
- Однако меня интересует сам наставник, а не его деньги. Поверьте моему слову, я уже устал задавать один и тот же вопрос. Что случилось с Давустом?
- Я… я… я не знаю!
"Возможно, это правда. Но мне нужно другое".
- Неверный ответ.
Глокта сжал руку, и металлические челюсти легко прокусили плоть, сойдясь посередине с легким щелчком. Харкер взвыл и заметался, он ревел от боли. Пузырящаяся кровь лилась из красного квадратика на том месте, где раньше был его сосок, стекала темными струйками на бледное брюхо. Глокта сморщился от острой боли в шее и повернул голову набок. Он тянул шею, пока не услышал, как она щелкнула.
"Странно, что со временем даже самые ужасные чужие страдания могут прискучить".
- Практик Иней, инквизитор истекает кровью! Будь так любезен!
- Проффифе.
Послышался скрежет - Иней вытащил железный прут из жаровни. Железо ярко светилось. Глокта ощущал его жар даже с того места, где сидел.
"Ах, раскаленное железо. Оно ничего не скрывает, никогда не лжет".
- Нет! Нет! Я…
Вопли Харкера перешли в нечленораздельный визг, когда Иней погрузил прут в рану, и комнату медленно наполнил острый запах жареного мяса. От этого запаха в пустом желудке заурчало, и Глокта почувствовал отвращение.
"Когда в последний раз я пробовал хороший кусок мяса?"
Он вытер свободной рукой бисеринки пота, снова скопившиеся на лице, и подвигал под курткой ноющими плечами.
"Мерзкое занятие, но отчего-то мы это делаем… Зачем я делаю это?"
Единственным ответом ему был тихий шорох - это Иней аккуратно сунул прут обратно в уголья, и вверх взвилось облачко оранжевых искр. Харкер корчился и всхлипывал, его тело содрогалось, полные слез глаза выпучились, струйка дыма еще вилась над обугленной плотью на его груди.
"Поистине мерзкое занятие. Он, конечно, заслужил, но это ничего не меняет. Может быть, он понятия не имеет, что случилось с Давустом, но и это ничего не меняет. Вопросы должны быть заданы, и заданы именно так, как будто он знает ответы".
- Почему ты так упорно противишься мне, Харкер? Неужели ты решил, что, когда я закончу с твоими сосками, у меня закончатся идеи? Ты так думаешь? Думаешь, на этом я остановлюсь?
Харкер уставился на него, на его губах вздувались и лопались пузыри слюны. Глокта наклонился ближе.
- О нет. Нет, нет, нет. Это только начало! И это начало только началось! Время лежит перед нами в безжалостном избытке - дни, недели, целые месяцы, если понадобится. Неужели ты серьезно веришь, что сможешь так долго хранить свои тайны? Теперь ты принадлежишь мне. Мне и этой комнате. И это не кончится, пока я не узнаю то, что мне нужно знать. - Он ухватил второй сосок Харкера, зажав его между большим и указательным пальцами. Другой рукой взял щипцы и растворил их окровавленные челюсти. - Неужели это так трудно понять?
Обеденный зал магистра Эйдер представлял собой сказочное зрелище. Роскошные ткани - малиновые с серебром, пурпурные с золотом, зеленые, голубые и ярко-желтые - колыхались под легким ветерком, залетавшим в узкие окна. Стены украшали панели из ажурного прорезного мрамора, по углам стояли огромные вазы высотой в человеческий рост. Горы девственно-чистых подушек лежали на полу, словно приглашали случайного гостя раскинуться на них и предаться порочным удовольствиям. В высоких стеклянных кувшинах горели разноцветные свечи, отбрасывавшие во все углы теплый свет и наполнявшие воздух благоуханием. В конце мраморного зала находился небольшой бассейн в форме звезды, где тихо струилась проточная вода. Во всем этом было нечто весьма театральное.
"Похоже на будуар королевы из кантийской легенды".
Магистр Эйдер, глава гильдии торговцев пряностями, являла собой главное украшение комнаты.
"Истинная королева торговцев".
Она сидела во главе стола в девственно-белом платье из мерцающего шелка с легчайшим, головокружительным намеком на прозрачность. На загорелой коже сияли драгоценности, которых хватило бы на небольшое состояние, волосы были подобраны вверх и закреплены гребнями слоновой кости, а несколько прядок художественно вились по сторонам лица. Казалось, что она готовилась к этому моменту весь день.
"И ни одно мгновение не было потрачено впустую".
Глокта, сгорбившийся на стуле напротив нее над тарелкой исходящего паром супа, чувствовал себя так, словно попал на страницы книги сказок.
"Или какого-то страшного романа. Действие происходит на экзотическом юге, магистр Эйдер в роли главной героини, а я - отвратительный, хромой, жестокосердный злодей… Чем кончится эта история, хотел бы я знать?"
- Итак, скажите мне, магистр, чему я обязан этой честью?
- Насколько я поняла, вы уже поговорили со всеми остальными членами совета. Я удивлена и даже слегка уязвлена тем, что вы до сих пор не нашли времени встретиться со мной.
- Прошу меня простить, если заставил вас чувствовать себя обойденной. Я всего лишь считал, что будет правильно оставить самую могущественную фигуру напоследок.
Она подняла голову с видом оскорбленной невинности.
"Идеально сыграно".
- Могущественную фигуру? Это вы обо мне? Вюрмс распоряжается финансами и выпускает указы, Виссбрук командует войсками и отвечает за укрепления. Кадия говорит от имени большей части горожан. Вряд ли я вообще "фигура" рядом с ними.
- Ну-ну, бросьте. - Глокта обнажил в улыбке беззубые десны. - Вы, несомненно, блистательны, но меня не так легко ослепить. Деньги Вюрмса - жалкие гроши по сравнению с прибылями торговцев пряностями. Народ Кадии доведен до почти беспомощного состояния. Благодаря вашему приятелю-пьянице Коске в вашем распоряжении есть силы, больше чем вдвое превосходящие войска Виссбрука. Союз заинтересован в здешней бесплодной земле по единственной причине: это торговля, которую контролирует ваша гильдия.
- Что ж, не люблю хвастаться, - магистр простодушно пожала плечами, - но я действительно имею в городе некоторое влияние. Как вижу, вы уже успели кое-что разузнать.
- Это мое основное занятие. - Глокта поднес ложку ко рту, очень стараясь не прихлебывать, чему мешал недостаток зубов. - Кстати, суп у вас просто восхитительный.
"И, будем надеяться, не отравленный".
- Я так и думала, что вы оцените. Как видите, я тоже задавала вопросы.
Вода плескалась и журчала в фонтане, ткани на стенах шелестели, серебряные приборы с тихим звоном касались тонкого фарфора.
"Я бы сказал, что первый раунд закончился вничью".
Карлота дан Эйдер первая прервала молчание.
- Разумеется, я понимаю, что вы приехали с заданием от самого архилектора и это задание величайшей важности. И я понимаю, что вы не из тех, кто привык ходить вокруг да около, но все же вам стоило бы действовать чуть более осторожно.
- Признаю, хожу я действительно неуклюже. Боевое ранение, да еще два года пыток… Чудо, что мне удалось сохранить ногу.
Она широко улыбнулась, открыв два ряда безупречных зубов.
- Я в восхищении, но мои коллеги, боюсь, иного мнения. И Вюрмс, и Виссбрук возымели к вам решительную неприязнь. "Зарвавшийся" - так, кажется, они говорили о вас. А другие слова я предпочту не повторять.
Глокта пожал плечами.
- Я приехал не для того, чтобы заводить друзей.
Он осушил бокал вина - как и ожидалось, превосходного.
- Но друзья бы вам пригодились. В конце концов, один друг - это на одного врага меньше. Давуст предпочитал доставлять неприятности всем и каждому, и результаты не были для него благоприятны.
- Давуст не имел удовольствия пользоваться поддержкой закрытого совета.
- Верно. Однако никакие бумаги не остановят удара кинжала.
- Это угроза?
Карлота дан Эйдер рассмеялась. Это был непринужденный, легкий, дружелюбный смех. Невозможно поверить, что человек, который так смеется, может быть предателем или угрожать кому-то. Ведь она просто очаровательная идеальная хозяйка, принимающая гостей.
"Однако я все еще сомневаюсь".
- Это совет. Совет, рожденный горьким опытом. Я бы предпочла, чтобы вы пока никуда не исчезали.
- В самом деле? Не ожидал, что я настолько желанный гость.
- Вы немногословны, вы любите противоречить, в вас есть что-то пугающее, а еще с вами приходится жестко ограничивать меню… Но дело в том, что вы мне нужнее здесь, чем там, - она махнула рукой, - куда делся Давуст. Куда бы он ни делся. Не хотите ли еще вина?
- С удовольствием.
Она поднялась со стула и скользнула к нему, словно танцовщица, мягко ступая по прохладному мраморному полу.
"Босиком, по кантийской моде".
Когда она наклонилась вперед, чтобы наполнить бокал гостя, легкий ветерок всколыхнул ее струящееся одеяние и дохнул в лицо Глокты пряным ароматом ее тела.
"Как раз такая женщина, какую выбрала бы мне в жены моя мать: прекрасная, умная и очень, очень богатая. Как раз такая женщина, какую выбрал бы в жены я сам, если уж на то пошло, когда был моложе. Когда был другим человеком".
Колеблющиеся огоньки свечей отражались в сиянии ее волос, сверкали в драгоценных камнях на длинной шее, мерцали в вине, льющемся из горлышка бутылки.
"Интересно, она пытается очаровать меня только потому, что в моих руках указ закрытого совета? Деловые интересы, не более того, - завязать хорошие отношения с влиятельным человеком. Или она надеется одурачить меня, отвлечь, заманить подальше от неприглядной правды?"
Их глаза на мгновение встретились. Карлота улыбнулась скупой понимающей улыбкой и снова перевела взгляд на его бокал.
"Я должен смотреть на нее, как бездомный мальчишка, что прижался грязным лицом к окну булочной и пускает слюни при виде сладостей, которых никогда не сможет себе позволить? Вряд ли".
- Куда делся Давуст?
Магистр Эйдер секунду помедлила, затем аккуратно поставила бутылку. Опустилась на ближайший стул, поставила локти на столешницу, оперла подбородок о ладони и посмотрела Глокте прямо в глаза.
- Я подозреваю, что он убит каким-то изменником внутри города. Скорее всего, агентом гурков. Возможно, я скажу вам то, что вы уже знаете, но Давуст подозревал, что внутри правящего совета города зреет заговор. Он доверил мне эту тайну незадолго до исчезновения.
"В самом деле?"
- Заговор внутри правящего совета? - Глокта покачал головой в притворном ужасе. - Неужели такое возможно?
- Давайте будем откровенны друг с другом, наставник. Я знаю, чего вы хотите. Мы, торговцы пряностями, потратили на этот город слишком много времени и денег, чтобы отдать его гуркам. И мне кажется, у вас больше шансов удержать его, чем у этих идиотов, Вюрмса и Виссбрука. Если в городе действительно есть изменник, я хочу, чтобы вы его нашли.
- Его… или ее.
Магистр Эйдер приподняла изящную бровь.
- От вашего внимания не могло ускользнуть, что я единственная женщина в совете?
- Не могло и не ускользнуло. - Глокта шумно втянул еще одну ложку супа. - Однако простите меня, если я пока не стану сбрасывать вас со счетов. Нужно нечто большее, чем вкусный суп и приятная беседа, чтобы убедить меня в чьей-то невиновности.
"Хотя, черт возьми, это уже гораздо больше, чем мне предлагали остальные".
Магистр Эйдер улыбнулась и подняла бокал.
- Что же мне нужно, чтобы убедить вас?
- Честно? Мне нужны деньги.
- Ах, деньги. Все неизбежно возвращается к ним. Выколачивать деньги из моей гильдии - все равно что копать колодец в пустыне: работа утомительная, грязная и почти всегда напрасная.
"Как допрос инквизитора Харкера".
- А какую сумму вы имели в виду?
- Ну, скажем, мы могли бы начать с сотни тысяч марок.
Эйдер чуть не поперхнулась вином.
"Скорее это похоже на тихое бульканье".
Она осторожно поставила свой бокал, деликатно откашлялась, промокнула губы уголком салфетки и, наконец, посмотрела на Глокту, приподняв бровь.
- Вы отлично знаете, что такая сумма нам не по силам.
- Тогда пока я ограничусь тем, сколько вы сможете мне дать.
- Хорошо, мы посмотрим, что можно сделать. Ваши запросы ограничиваются сотней тысяч марок, или я могу сделать для вас что-то еще?
- Да, есть еще кое-что. Мне нужно, чтобы торговцев убрали из храма.
Эйдер мягко потерла виски, словно требования Глокты вызвали у нее головную боль.
- Он хочет убрать торговцев из храма, - пробормотала она.
- Это необходимо, чтобы обеспечить поддержку Кадии. Если он будет против нас, мы не сможем долго удерживать город.
- Я годами твердила об этом нашим самонадеянным болванам. Но им так нравится топтать туземцев, это их любимое развлечение. Очень хорошо. Когда торговцы должны уйти?
- Завтра. Самое позднее.
- И они называли вас зарвавшимся! - Она покачала головой. - Ну хорошо. К завтрашнему утру я стану самым непопулярным магистром за всю историю, если мне вообще удастся удержать за собой мою должность. Но я попытаюсь продать вашу идею гильдии.
Глокта усмехнулся.
- Я совершенно уверен, что вы сумеете продать что угодно и где угодно.
- Вы хорошо торгуетесь, наставник. Если вам когда-нибудь надоест задавать вопросы, вас ждет ослепительное будущее в качестве купца.
- Купца? О нет, я не настолько беспощаден. - Глокта положил ложку в свою опустевшую тарелку и облизнул десны. - Не хочу показаться бесцеремонным, но как случилось, что во главе самой могущественной гильдии Союза оказалась женщина?
Эйдер помолчала, словно сомневалась, стоит ли отвечать на его вопрос.
"Или взвешивала, насколько откровенной можно быть".
Она смотрела на свой бокал, держа его за ножку и медленно поворачивая в руке.
- До меня магистром был мой муж. Когда мы поженились, мне было двадцать два, а ему около шестидесяти. Мой отец задолжал ему огромную сумму и предложил мою руку в качестве возмещения за невыплаченный долг.
"Ага, значит, и у нас есть свои горести".
Ее губы изогнулись в легкой презрительной усмешке.
- У моего мужа всегда был хороший нюх на сделки. Вскоре после нашей свадьбы его здоровье ухудшилось, и я начала все более активно заниматься его делами, а также делами гильдии. Ко времени его смерти я уже была магистром во всем, кроме титула, и мои коллеги оказались достаточно разумны, чтобы официально подтвердить мое положение. Торговцев пряностями всегда больше интересовали доходы, нежели общепринятые нормы. - Она подняла глаза и устремила взгляд на Глокту. - Я также не хочу показаться бесцеремонной, но как случилось, что герой войны стал палачом?
На этот раз выдержал паузу он.
"Хороший вопрос. И правда, как это произошло?"
- Для калек открывается не так уж много возможностей.
Эйдер медленно кивнула, не отводя взора от его лица.
- Должно быть, это было тяжело. Вернуться домой после долгого пребывания во тьме и понять, что друзьям ты совершенно не нужен. Увидеть в их глазах лишь чувство вины, жалость и отвращение. Обнаружить, что остался один.