- Нас пятеро, - продолжал вожак, - все мы названные и опытные бойцы. Мы дрались и против Бетода, и за Бетода по всему Северу. Мы знаем его манеру воевать, как мало кто другой. Мы умеем разведывать обстановку, умеем сражаться - умеем устраивать засады, как видите. Мы не откажемся ни от какой стоящей работы, а все, что идет во вред Бетоду, - стоящая работа для нас. Ну как, что скажете?
- Ну, э-э… - пробормотал Берр, потирая большим пальцем подбородок. - Вы, несомненно, весьма… - Он переводил взгляд с одного сурового, грязного, покрытого шрамами лица на другое. - Весьма полезные люди. Разве я могу отказаться от предложения, сделанного столь любезно?
- Тогда, наверное, стоит познакомиться. Вот это Ищейка.
- Это я, - проворчал худощавый малый с острыми зубами, снова сверкнув своей неприятной улыбкой. - Рад встрече.
Он схватил руку Веста и стиснул ее так, что хрустнули костяшки. Их вожак ткнул большим пальцем вбок, в сторону зловещего типа с секирой и отрубленным ухом.
- Вон тот дружелюбный парень - Черный Доу. Хотелось бы сказать, что со временем он станет любезнее, но это не так.
Доу отвернулся и вновь сплюнул на землю.
- Этот здоровяк - Тул Дуру, его называют Громовой Тучей. Ну и еще Хардинг Молчун. Он там, в лесу, держит ваших лошадей, чтобы не выбежали на дорогу. Впрочем, он бы все равно ни слова не произнес.
- А как зовут вас?
- Рудда Тридуба. Командую этим маленьким отрядом, поскольку наш предыдущий вождь вернулся в грязь.
- Вернулся в грязь. Понимаю. - Берр глубоко вздохнул. - Ну ладно. Вы поступите в распоряжение полковника Веста. Уверен, он найдет для вас провизию и жилье, а тем более работу.
- Я? - переспросил Вест, в руке которого все еще свободно болталась шпага.
- Совершенно верно. - В уголках губ лорда-маршала пряталась скупая улыбка. - Наши новые союзники как нельзя лучше подойдут к свите принца Ладислава.
Вест не знал, смеяться ему или плакать. Только что он думал, что более усложнить его положение невозможно, как вдруг на его попечении оказываются еще пятеро дикарей!
Однако Тридуба, похоже, был вполне удовлетворен таким исходом.
- Ну и отлично, - сказал он, одобрительно кивая. - Значит, решено.
- Решено, - отозвался Ищейка, и его злорадная усмешка расплылась еще шире.
Тот, кого называли Черным Доу, окинул Веста долгим холодным взглядом.
- Гребаный Союз, - проворчал он.
Вопросы
"Занду дан Глокте, наставнику Дагоски, лично, секретно.
Вам предписывается незамедлительно сесть на корабль и возглавить инквизицию города Дагоски. Выясните, что произошло с вашим предшественником, наставником Давустом. Расследуйте его подозрения относительно заговора, который зреет, возможно, в самом городском совете. Внимательно изучите членов этого совета и искорените любую и всяческую измену. Неверность карайте без пощады, но позаботьтесь о том, чтобы у вас были надежные доказательства. Мы не можем позволить себе новые промахи.
В настоящий момент к полуострову отовсюду стекаются гуркские солдаты, готовые воспользоваться любой нашей слабостью. Королевские полки сосредоточены в Инглии, так что вы едва ли можете ожидать помощи, если гурки атакуют. Поэтому вам поручается проследить за тем, чтобы оборонительные сооружения города были крепки, а запасов продовольствия хватило для противостояния любой осаде. Регулярно информируйте меня о ваших достижениях письмами. Ваша главная задача - обеспечить, чтобы Дагоска ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах не попала в руки гурков.
Не подведите меня.
Сульт,
архилектор инквизиции его величества".
Глокта аккуратно сложил письмо и сунул его обратно в карман, заодно еще раз удостоверившись, что королевский указ покоится рядом в полной сохранности.
"Черт бы его побрал!"
Пространный документ тяжелым грузом лежал в кармане плаща с тех самых пор, как Глокта получил его от архилектора. Он вытащил указ и повертел в руках: золотой листок на большой красной печати сверкнул в ярком солнечном свете.
"Одна-единственная бумага, но она дороже золота. Она бесценна. С ней я могу говорить от имени короля. Я самый могущественный человек в Дагоске, я сильнее лорда-губернатора. Все должны слушать и повиноваться. Пока я еще жив".
Путешествие вышло не самым приятным. Корабль был невелик, а на Круглом море всю дорогу стояла бурная погода. Глокте отвели крошечную каюту, жаркую и тесную, как печь.
"К тому же эта печь безумно раскачивалась сутки напролет".
Он то пытался есть свою овсянку из пляшущей миски, то извергал те мизерные порции, какие сумел проглотить. Но в трюме хотя бы не было опасности, что его искалеченная нога подвернется и он вывалится за борт в открытое море.
"Да, это путешествие нельзя назвать приятным".
Но теперь все позади. Корабль подплывал к причалу на переполненной пристани. Матросы уже сражались с якорем и кидали концы на пристань. Вот и сходни скользнули с палубы на пыльный берег.
- Отлично, - произнес практик Секутор. - Я собираюсь пойти выпить.
- Пей сколько угодно, но не забудь потом найти меня. Завтра нас ждет работа. Уйма работы.
Секутор кивнул, жидкие пряди волос качнулись по сторонам узкого лица.
- Как же, я ведь живу, чтобы служить.
"Не знаю, для чего ты живешь, но сомневаюсь, что ради этого".
Фальшиво насвистывая, практик неторопливо двинулся прочь, с грохотом сбежал по сходням, спустился на причал и исчез между пыльных бурых строений.
Глокта тревожно смерил взглядом узкие мостки, покрепче ухватился за трость и облизал беззубые десны, собираясь с духом для первого шага.
"Вот уж поистине акт беззаветного героизма".
На мгновение он засомневался: не благоразумнее ли будет переползти по сходням на животе.
"Это уменьшило бы вероятность сорваться в воду, но вряд ли выглядело бы уместно. Грозный наставник городской инквизиции, вползающий в свои новые владения на брюхе!"
- Дать вам руку?
Практик Витари искоса глядела на него, опираясь спиной на корабельные поручни; ее рыжие волосы торчали во все стороны, как колючки чертополоха. Во время путешествия она, словно ящерица, почти постоянно нежилась на палубе, совершенно равнодушная к качке, и наслаждалась убийственным зноем настолько же, насколько Глокта ненавидел его. О выражении ее лица было трудно судить - его скрывала черная маска практика.
"Но могу поспорить на что угодно, что она улыбается. Наверняка готовит в уме первый рапорт архилектору: "Большую часть дороги калека блевал в трюме. Когда мы прибыли в Дагоску, его пришлось выгрузить на берег вместе с поклажей. Он успел стать всеобщим посмешищем…""
- Разумеется, нет! - отрезал Глокта.
Он взгромоздился на сходни с таким видом, словно привык рисковать жизнью каждое утро. Доски угрожающе закачались, когда он утвердил на них правую ногу, и он с болезненной ясностью увидел, как серо-зеленая вода плещется об осклизлые камни набережной далеко-далеко внизу.
"Тело обнаружат в порту…"
Однако ему удалось без происшествий доковылять до конца сходней, волоча за собой высохшую ногу. Он ощутил абсурдный прилив гордости, когда добрался до пыльных камней причала и снова оказался на твердой земле.
"Смех, да и только. Можно подумать, я уже разбил гурков и спас город, а не проковылял каких-то три шага".
В качестве оскорбительного дополнения к увечью теперь, когда Глокта привык к постоянной качке на корабле, незыблемость суши вызвала у него головокружение и тошноту, а тухлая соленая вонь от палимого солнцем порта отнюдь не помогала исправить положение. Он заставил себя проглотить комок едкой слюны, закрыл глаза и обратил лицо к безоблачному небу.
"Черт, до чего жарко!"
Глокта уже забыл, как жарко бывает на Юге. Стояла осень, но солнце заливало землю яростным светом, и он истекал потом под своим длинным черным пальто.
"Одеяния инквизиции, быть может, отлично подходят для устрашения подозреваемых, но боюсь, они плохо приспособлены для жаркого климата".
Практику Инею было еще хуже. Гигант-альбинос постарался закрыть каждый дюйм своей молочно-белой кожи, даже надел черные перчатки и широкополую шляпу. Он смотрел вверх, на ослепительное небо, подозрительно и страдальчески щуря розовые глаза, и его широкое белое лицо вокруг черной маски усеяли капли пота.
Витари поглядывала на них сбоку.
- Вам двоим стоило бы почаще бывать на воздухе, - пробормотала она.
Человек в черной инквизиторской одежде ожидал их в дальнем конце причала. Он держался в тени, вплотную к осыпающейся стене, но все равно обильно потел. Это был высокий костлявый человек с выпуклыми глазами и крючковатым носом, красным и облезлым.
"Нас встречает делегация? Судя по ее масштабу, меня здесь не слишком хотят видеть".
- Я Харкер, старший инквизитор города.
- Были. До моего прибытия, - отрезал Глокта. - Сколько у вас людей?
Инквизитор насупился.
- Четыре инквизитора и около двадцати практиков.
- Не так уж много, чтобы оберегать такой большой город от измены.
Хмурая мина Харкера стала еще более угрюмой.
- До сих пор мы справлялись.
"О да, еще бы. Правда, умудрились потерять своего наставника".
- Это ваш первый визит в Дагоску? - осведомился Харкер.
- Мне довелось провести на Юге некоторое время. - "Лучшие дни моей жизни. И худшие дни моей жизни". - Я был в Гуркхуле во время войны. Видел Ульриох. - "В руинах после того, как мы сожгли город". - Два года провел в Шаффе. - "Если принимать в расчет императорские тюрьмы. Два года в кипящей жаре и убийственной тьме. Два года в аду". - Но в Дагоске я еще не был.
- Хм, - пробормотал Харкер, на которого эти новости не произвели впечатления. - Ваши покои расположены в Цитадели.
Он кивнул в сторону огромного утеса, высившегося над городом.
"Ну конечно, как же иначе. На самом верху самого высокого здания, могу поручиться".
- Я провожу вас, - продолжал Харкер. - Лорду-губернатору Вюрмсу и его совету наверняка не терпится встретить нашего нового наставника.
В его словах прозвучала некоторая горечь.
"По-твоему, эту работу следовало поручить тебе? Я счастлив, что могу тебя разочаровать".
Харкер быстрым шагом двинулся к городу, практик Иней трусил рядом, вжав толстую шею в могучие плечи и прилипая к каждой тени, как будто солнце метало в него крошечные дротики. Витари двигалась по пыльной улице зигзагом, словно в танцевальном зале, заглядывала в окна и в узенькие боковые улочки. Глокта упорно сопел позади. Его левая нога от напряжения уже пылала.
"Калека не успел проковылять и трех шагов по городу, как свалился на землю; остаток пути его пришлось нести на носилках, он визжал как недорезанная свинья и просил воды, а те самые горожане, которых он был прислан устрашить, в остолбенении взирали на это…"
Он сжал губы, вонзил остатки зубов в пустые десны и заставил себя двигаться быстрее, чтобы не отставать от других. Рукоять трости врезалась в его ладонь, позвоночник на каждом шагу пронизывала мучительная боль.
- Это Нижний город, - буркнул Харкер через плечо. - Здесь размещается коренное население.
"Огромная, душная, пыльная, вонючая помойка".
Ветхие дома нуждались в ремонте: шаткие одноэтажные лачуги, покосившиеся здания из полусырого глинобитного кирпича. Все люди были смуглокожие, плохо одетые, с голодными глазами. Костлявая женщина выглянула из дверного проема, чтобы посмотреть на них. Мимо на кривых костылях проковылял одноногий старик. В другом конце узенькой улочки между грудами отбросов шныряли оборванные детишки. Воздух был тяжелым от зловония гниющего мусора и плохих сточных труб.
"Не исключено, что сточных труб вообще нет".
Повсюду жужжали мухи, жирные и злые.
"Единственные существа, которые здесь процветают".
- Если бы я знал, какое это очаровательное место, я бы приехал пораньше, - заметил Глокта. - Похоже, присоединение к Союзу принесло жителям Дагоски немало пользы.
Харкер не уловил иронии.
- О да. Пока городом недолгое время управляли гурки, они угнали в рабство многих выдающихся горожан. Теперь же, под властью Союза, жители получили полную свободу работать и жить по собственному усмотрению.
- Полную свободу, вот как?
"Так вот на что похожа свобода".
Глокта поглядел на группу хмурых туземцев, столпившихся у лотка с полусгнившими плодами и несвежей требухой.
- Да, по большей части. - Харкер нахмурился. - Инквизиции пришлось вычистить нескольких нарушителей спокойствия, когда мы только прибыли. Потом, три года назад, эти неблагодарные свиньи подняли восстание.
"После того как им дали полную свободу жить как животным в их собственном городе? Поразительно".
- Разумеется, мы подавили бунт, но ущерб мятежники нанесли серьезный. После восстания туземцам было запрещено носить оружие или входить в Верхний город, где живет большинство белых. С тех пор все тихо. Это доказывает, что твердая рука - самое действенное средство, когда речь идет о дикарях.
- Для дикарей они возвели весьма впечатляющие укрепления.
Высокая стена прорезала город впереди них, отбрасывая длинную тень на убогие трущобные постройки. Перед стеной имелась широкая канава, вырытая недавно и обнесенная заостренными кольями. Через нее был перекинут узкий мост, ведущий к высоким воротам между двумя стройными башнями. Тяжелые створки были распахнуты, но перед ними стояла дюжина людей: потеющие союзные солдаты в стальных касках и проклепанных кожаных куртках. На их мечах и копьях сверкало яростное солнце.
- Ворота хорошо охраняются, - задумчиво проговорила Витари. - Учитывая, что они внутри города.
Харкер насупился.
- После восстания туземцам позволяется входить в Верхний город, только если у них есть разрешение.
- И кто же имеет такое разрешение? - поинтересовался Глокта.
- Несколько мастеров-ремесленников плюс те, кто все еще состоит на службе в гильдии торговцев пряностями, но в основном это слуги, работающие в Верхнем городе и в Цитадели. Многие живущие здесь граждане Союза держат слуг-туземцев, кое-кто даже нескольких.
- Но ведь туземцы, разумеется, тоже являются гражданами Союза?
Харкер поморщился.
- Если вам угодно, наставник. Но им нельзя доверять, это уж точно. Они мыслят по-другому, не так, как мы.
- Да неужели?
"Если они вообще мыслят, это большой прогресс по сравнению с таким дикарем, как ты".
- Они же сплошь ничтожества, эти коричневые. Гурки, дагосканцы, все едино. Убийцы и воры. Лучшее, что с ними можно сделать, это прижать как следует и не отпускать. - Харкер мрачно взглянул в сторону спекшихся на жаре трущоб. - Если что-то пахнет дерьмом и по цвету как дерьмо, скорей всего, это и есть дерьмо.
Он повернулся и зашагал через мост.
- Какой милый и просвещенный господин, - пробормотала Витари.
"Ты читаешь мои мысли".
За воротами открывался совершенно другой мир. Величественные купола, изящные башни, мозаики из цветного стекла и беломраморные колонны сияли на ослепительном солнце. Улицы были широкими и чистыми, дома - ухоженными. На опрятных площадях росло даже несколько худосочных пальм. Здесь расхаживали холеные, хорошо одетые люди со светлой кожей.
"Разве что очень загорелые".
Между ними можно было заметить несколько темных лиц, державшихся в сторонке и глядевших в землю.
"Это счастливцы, которым дозволено здесь служить? Они, должно быть, очень рады, что у нас в Союзе не терпят такого явления, как рабство!"
Над всеми остальными звуками слышался какой-то гомон, грохот, словно шум отдаленной битвы. Он становился все громче по мере того, как Глокта волок свою ноющую ногу через Верхний город, и достиг яростного накала, когда они вышли на широкую площадь, от края до края забитую разношерстной толпой. Здесь были люди из Срединных земель, из Гуркхула, из Стирии, узкоглазые уроженцы Сулджука, рыжеволосые граждане Старой империи и даже бородатые северяне, забредшие сюда далеко от своего дома.
- Купцы, - буркнул Харкер.
"Можно подумать, здесь собрались все купцы мира".
Они толпились вокруг заваленных продуктами прилавков с огромными весами и грифельными досками, где мелом записывались названия и цены. Они кричали, торговались и менялись на тысяче различных наречий, вскидывали вверх руки в странных жестах, толкали и хватали друг друга, показывали друг на друга пальцами. Они нюхали коробочки со специями и палочки благовоний, щупали ткани и образцы редкой древесины, тискали фрукты, пробовали на зуб монеты, разглядывали в увеличительные стекла поблескивающие драгоценные камни. В давке пробирались туземные носильщики, сгибавшиеся под тяжелыми ношами.
- Торговцы пряностями имеют долю во всем этом, - пробормотал Харкер, нетерпеливо проталкиваясь сквозь гомонящую толпу.
- Должно быть, большой куш, - вполголоса сказала Витари.
"Очень большой куш, могу себе представить. Хватает, чтобы противостоять гуркам. Хватает, чтобы держать в плену целый город. Многие люди готовы убить за меньшее, гораздо меньшее".
Гримасничая и огрызаясь, Глокта прокладывал себе путь через площадь; его теснили и толкали, больно задевали на каждом мучительно дававшемся шагу. И лишь выбравшись из людского водоворота на другую сторону площади, он осознал, что стоит в тени огромного прекрасного здания, вздымавшегося - арка над аркой, купол над куполом - высоко над толпой. От каждого из углов в воздух взмывали изящные шпили, стройные и хрупкие.
- Великолепно, - пробормотал Глокта, выпрямляя ноющую спину и прищуриваясь. В полуденном сиянии на безупречно белый камень было почти больно смотреть. - При виде такого можно почти поверить в Бога.
"Правда, я не настолько глуп".
- Ха! - насмешливо фыркнул Харкер. - Туземцы раньше тысячами молились здесь, отравляли воздух своими чертовыми песнопениями и идолопоклонством. До тех пор, разумеется, пока не было подавлено восстание.
- А теперь?
- Наставник Давуст запретил им доступ в храм, как и во все остальные здания в Верхнем городе. Торговцы пряностями используют его как дополнение к рыночной площади, для купли-продажи и прочего.
- Хм.
"Какая удачная мысль! Храм во имя делания денег. Наша собственная маленькая религия".
- Кроме того, если не ошибаюсь, какой-то банк занял часть помещения под свои конторы.
- Банк? Какой именно?
- Этими вещами занимаются торговцы пряностями, - раздраженно отозвался Харкер. - Валинт и кто-то там, я не помню точно.
- Балк. Валинт и Балк.
"Итак, кое-кто из старых знакомых добрался сюда прежде меня. Я должен был сразу догадаться. Эти ублюдки пролезут куда угодно. Куда угодно, где есть деньги".
Глокта обвел взглядом кишащую людьми рыночную площадь.
"А здесь денег уйма".