- Порядок, старшой! Прибавь шагу, мигом сцапаем.
Вспыхнули огоньки лучемётов, зажглись датчики бомбовых стволов. Пилот хищно оценил уличный пейзаж, наметил цели и - аахх! - ударили по домам первые бомбы. Полыхнул огонь, поднялись облака дыма. Лобовая сирена утробно завыла, лучом звука насылая страх и слабость на метавшийся впереди скот.
Гнать их! гнать и брать!
С началом пугающих звуков веселье на сарцинских улицах стало стихать. Встревоженные люди вслушивались в грозный шум и глухие взрывы. Затем - паника. Повсюду визг и крики. Мостовая выгибалась под ногами, её толчки сбивали навзничь. Гуляк качало, словно в шторм на палубе. Вот - стены валятся, крыша осыпается ранящим дождём черепиц, и над развалинами вырастает бронзовое чудище.
"Ууумм, уууммм, ууумм" - мычание машин-гигантов перекрывало вопли кипящей толпы. Следом, как порыв ветра, нёсся воющий, тоскливый стон. Он сжимал сердце, вселял бессилие и мутил разум.
Сама величина и мощь ногастых чудищ наводила на людей столбняк. Шагая, как слоны, броневые "раковины" расправляли гибкие консоли лучемётов. Шипящие лучи сразу принимались жечь дома, превращая улицы в западни - справа, слева пожар, ахают стволы, ядра пробивают стены. С грохотом рушатся дома, заваливая подворотни - куда бежать?
Толпа хлынула прочь. Сталкиваясь водоворотами на перекрёстках, вливаясь во дворы, она топтала упавших, шарахалась от беспорядочно несущихся мотокарет и конных экипажей.
Мычащие звуки не смолкали. На гребнях "раковин" вспыхивали огни-сигналы.
- Внимание, седьмой, табун ушёл влево, во двор. Запру их там - бери, они твои.
Грррах! Надвратная арка упала в огне и дыму, столбы повалились - выход отрезан. "Раковина" с параллельной улицы свернула, снесла ворота, разбив боками стены домов.
- На ловцах, не зевай! за работу! - Для острастки пилот провёл лучом вокруг сбившихся, оцепеневших в ужасе людей. Бронеход повернулся к ним бортом, из открывшихся дыр пучками выхлестнулись тёмные жгуты-щупальца.
- Выбирай верней, соседу не мешайся. Живей, живей - улица ждёт!
В толстых - с руку - гибких жгутах была дьявольская сила. С проворством змей они обвивали девушек, отрывали от земли и втягивали в "раковину". Отчаянные крики, жертва бешено извивается - и пропадает в черноте дыры. Там витки жгутов разжимаются. На тело снизу, как чулок на ногу, натягивается тугой мешок. Охваченная эластичной оболочкой добыча дёргается в лапах механизма, а тот ставит её в плотный ряд таких же каучуковых личинок.
Набитые плотно, словно рыбки в консервную банку, они думали, что больше не увидят ни родных, ни солнца. Их догадки были верны.
- Одна кабина полна. Класть во вторую?
- Свернуть ловцы, - велел пилот. - На площади улов богаче, выбор лучше.
Там, куда ещё не достали лучи и ядра, народ сновал и разбегался. Одни - сломя голову неслись в дом, захватить деньги, увести близких. Другие - к вокзалу, в слепой надежде сесть на поезд. Третьи - в порт, где суда и лодки, это спасение.
Ту-у! ту! неслась компания в мотокарете, когда гудком, когда выстрелом расчищая дорогу. Их пытались остановить, вопили: "Возьмите нас! сто златок! двести!" - но водитель гнал, насколько позволяло давление в цилиндрах. Сзади шоффёр шуровал как заведённый, ежесекундно рискуя взорвать котёл.
Справа, слева - всюду гудело бычье "Уууммм, уууммм, уууммм". Разгорались быстрые пожары, звучали скрежет и уханье обвалившихся стен. Со стороны Сардинской цитадели донеслись глухие выстрелы - пухх! пухх! - раздался треск картечниц. Наконец-то пришла в себя и заработала армия.
Бронзовые громадины на кольчатых ногах, восставшие из-под земли в десятках мест, действовали точно и расчётливо. Часть бронеходов - грузные, с пузатыми боками - создали кольцо оцепления, сгоняя людей к площадям. Узкие, быстрые, хорошо вооружённые машины образовали заслон между цитаделью и охотниками. Погромная работа шла по плану - в первую очередь сжечь телеграфные линии, вышки световой сигнализации и вокзал с его путями.
А вот порт оказался крепким орешком.
Крепостные пушки были отнюдь не бутафорскими, а их толстостенные капониры луч не брал. Помня о соседстве кратера, военные готовились к сражениям и укрепляли цитадель - оказалось, не зря. Но подкопа прямо к городу не ждал никто.
Суетились расчёты. Компрессоры гонят к орудиям сжатый воздух, канониры вставляют в казенник стофунтовый снаряд. Взят прицел, вентиль открыт - ба-бахх! - бомба унеслась. Среди пылающих чёрных домов с грохотом взлетает сноп огня. Чудо-юдо кренится и падает набок, взмахивая жгутами и слепо рассылая режущие лучи. Артиллеристы метили в ползущие над крышами гребнистые горбы.
Под канонаду в порту грузились на всё, что может плавать. Буксиры надрывались, вытягивая на внешний рейд парусники.
Здесь наживались на беде. Город торгашей иначе не умеет.
- Четыреста златок за место. Не торгуюсь. - Чернобородый шкипер поглядывал в сторону города, где среди пожарищ гремели разрывы снарядов и сверкали жёлтые лучи. Матросы с ружьями наперевес следили, чтобы никто бесплатно не пролез на борт.
Искристое веселье праздника сменилось огненным адом. Те, кто недавно пил, плясал и целовался, теперь - как погорельцы, оборванные, с глазами сумасшедших, - умоляли везти их в безопасное море.
Нет больше надежды на земную твердь, из неё лезут чудища. Чему теперь верить? Среди бежавших из города сбивчиво рассказывали - мэр махал руками перед чудом-юдом, кричал: "Вы нарушаете сделку! соблюдайте договор!" - и его надвое рассёк луч.
Всё - сон, всё - наваждение. Трижды прав Бахла Прозревший - мир соткан из обманчивых грёз. Рассеялся, растаял сладкий сон, открылась кошмарная, горькая явь.
Шкипер торопил, похаживая вдоль фальшборта:
- Мы отплываем, думайте скорей.
Растрёпанный, без шляпы - высокий мужчина в порванном сюртуке высыпал златки в руку заплаканной даме, а шкиперу крикнул:
- Барыга! пусть тебя похоронят на эти деньги!.. Эй, кто стрелять умеет - за мной! берём шлюпку, плывём в крепость - там нужны солдаты. Ну? здесь что - одни трусы?
На его клич отозвались - отдышавшись после паники, кое-кто вновь обрёл мужество. Даже матрос, поколебавшись, плюнул шкиперу под ноги и сбежал по сходням на причал. Хозяин рявкнул вслед:
- Верни ружьё, оно моё!
- Отними, - ощерился матрос, повернув ствол на шкипера. - Я сардинец!
- Ты уволен. За ружьё заплатишь по суду.
- Если будет кому судить, - отозвался тот через плечо, и смельчаки ушли.
Вскоре судно, отвалив от причала, удалилось в ночное море по лунной дорожке.
- Вот! - воскликнул пилот. - То самое здание, точно по карте. Крушим?
- Ни в коем случае, - одёрнул его командир десанта. - Сначала мы должны взять сокровище. Бойцы! - Он обернулся к десантникам в тесной кабине. - Все помнят устройство дома?
- Да, господарь.
- Помните, где лежит сокровище?
- Да, господарь.
- Идите и возьмите. Когда доставим в стан, всему отряду - воля. Вперёд!
Машина подошла вплотную к музею. Её механические ноги подогнулись, корпус навис прямо над мостовой. Часть днища "раковины" опустилась, словно аппарель, и бойцы быстрой цепочкой заспешили наружу, с оружием наизготовку.
Особое задание, не шутка! Десантникам пришлось вдесятером набиться в малый бронеход, где мест едва хватает экипажу. Отвлекаться на разгром города запрещено, ловить рабов - тоже. Главное - задание. Правители стана твёрдо велели: войти в дом, забрать сокровище и возвращаться под землю.
На входе господарь заметил непорядок - дверь сбита с петель, доски разломаны. Однако люди поверхности прытки на грабёж! Чуть пошла неразбериха, сразу объявились мародёры. Но в ячейку-хранилище им не проникнуть. С ломиком против железной двери - куда там! её только резаком осилишь.
Отряд стремительным ручьём втянулся в здание. Пилоты и биомеханики остались ждать в машине.
Шло время. Над городом гудела перекличка бронеходов, гремели взрывы, взвивались языки пожарищ. Пилот поворачивал камеры обзора, просматривая улицу; напарник нервно водил туда-сюда рукоять управления огнём.
- Скоро они там?..
Вот - две фигуры выскочили из двери, нырнули под "раковину", ноги затопали по трапу.
- Взяли? - Пилот повернулся вместе с креслом, увидел смуглого чужака с нацеленным пистолем; потом всё погасло.
- Готово, господин Мосех! - выкрикнул один из "пиратов", сбежав с трапа, когда живых на бронеходе не осталось.
Алый Шарф вышел не спеша, как-то по-хозяйски осмотрел чудовищную машину, присевшую на согнутых ножищах. Следом уцелевшие "пираты" волокли девицу, от зрелища бойни в музее почти потерявшую рассудок. За ними плёлся худой парень, вытирая окровавленную саблю.
- Ходячая смерть… - проговорил он, с невольным страхом глядя на "раковину". - Что теперь?
- Наша карета, - показал Мосех на бронеход. - Садимся и едем.
- А кто поведёт?
- Я.
Довольный собой, он - в который раз, - словно совершая некий обряд, приложил ко лбу тот трофей, ради которого столько людей лишились жизни.
Пепельно-золотистый металлический предмет величиной с ладонь, похожий на сектор кольца, с выгравированным черепом. В голове Мосеха вновь раздался ровный женский голос, размеренно повторивший одну за другой несколько фраз на неизвестном языке - но Мосех понимал каждое слово.
Он был безмерно горд: "Да, Царь-Бог, повелитель мой, я добыл реликвию. Какой награды я достоин?"
У высочайших персон много врагов.
Иногда это заговорщики - они подкладывают бомбы, сидят в засаде с духовым ружьём, выстрел которого едва слышен в громе оркестра и цокоте копыт.
Вечные враги - правители соседних стран. Им всегда кажется, что границы надо передвинуть в свою пользу, отхватить земли вот здесь и здесь - тогда настанет мир. Чтобы укоротить их загребущие руки, надо содержать войска, шпионов, дипломатов. Также оружием служат принцессы. Выдашь её замуж за воинственного короля - и вчерашний враг становится союзником.
А сколько головной боли от политиков! Порой хочется разогнать депутатов, а парламент запереть и опечатать.
Но хуже всего - репортёры. Они отслеживают каждый шаг правящей семьи. Чуть что - газеты ворчат, газетёнки галдёж поднимают. Полицмейстеры строчат приказы: "Закрыть издание за оскорбление величия, тираж арестовать и утопить в реке".
Ингира, ан-эредита Синего престола, прибыла в столицу тихо, скрытно, чтобы избежать внимания пиявок-газетчиков. Заранее отбила шифрограмму министру двора: "Никаких церемоний при встрече. Объявление о приезде дать задним числом".
Под вуалью, в скромном дорожном платье, скорым поездом с востока, под охраной лейб-полиции в штатском. Закрытая мотокарета. В пути по городу принцесса время от времени осторожно отслоняла занавесь и смотрела через окно дверцы наружу.
Руэн оживлённо шумел - храмин-день, выходной! За окном - экипажи, конные и паровые, на тротуарах - празднично одетый люд.
В городе, где ценят шик и блеск, принцессе порой трудно было угадать, кто есть кто - тем более, зрелище быстро уплывало назад, меняясь с каждой секундой. Вот эти, например - барышни, хозяйские дочки или принарядившиеся служанки? скорее, служаночки - слишком задорно хохочут… А те фасонистые молодые люди в котелках, с тросточками - приказчики? мастеровые? У них грубые манеры и широкая походка… Кучка студентов на углу - в форменных фуражках, двубортных тужурках и диагональных брючках - оживлённо спорят, разводя руками.
Виды улиц проходили пёстрой лентой мимо глаз Ингиры. Целые потоки людей двигались - куда? В церковь к поздней литургии, в публичный парк, в театр на представление или в пивную. Шум, гам и колокольный звон.
Проехали мимо афишной тумбы. Расклейщик только-только налепил кричаще-яркий плакат: самоходки в дыму и пламени, разрывы бомб. Пехотинцы идут в штыковую атаку, а против них - чёрные горбатые чудовища поднимают лучевые пушки. Мелькнула крупная надпись:
"Кровавые бои в Эстее! Армия наступает на дьяволов! С нами Бог, Гром и Молот!"
У большого раешника "Всемирная Косморама" кричал горластый парень:
- Кошмар на востоке! Падение роковой двенадцатой звезды! Волшебный фонарь покажет всё - смерть, огонь и ядовитый газ! Снято с натуры!..
Принцесса пожала плечами. Когда успели - "с натуры"? Падение было позавчера…
Миновали патруль у портала дворцового парка. Суета улиц и площадей Руэна осталась позади, за чугунными решётками оград. Вдоль аллеи - ровные зелёные шпалеры из мелких, от корня сучковатых лип. На лужайках - белые статуи дам, гордых героев и нагих ручейных дев, за колоннадой дугой изогнулась голубая гладь пруда. Вот и летний дворец, нежно-бежевый, со скульптурами крылатых воинов на углах иссиня-серой кровли.
У подъезда кавалергарды салютуют тяжёлыми саблями. Можно поднять с лица вуаль.
- Доложите Его Величеству - покорнейше прошу государя-отца о личной аудиенции, - на ходу молвила Ингира статс-даме. - Ванну, парикмахера, мою стилистку. Откройте малую капеллу, я буду молиться.
Из-под козырьков блестящих касок кавалергарды провожали ан-эредиту взглядами. Не просто хороша - великолепна.
Высокая - правящий род Лагвардов отличается завидным ростом, - с красивыми чертами лица, черноволосая и сероглазая точь-в-точь как старший брат. Ингира была стремительна, легка и отлично сложена. Если Эриту, Красную деву Востока, салонные поэты сравнивали с жеребёнком, вступившим в пору зрелости, то Лазоревой деве Запада подходил образ царевны лесов - благородной оленихи.
- Батюшка, - почтительная дочь, она поцеловала руку Дангеро III, - счастлива видеть вас в добром здравии.
Государь принял её, одетый в повседневный бирюзовый мундир астраль-командора, без наград. Всякий раз он подчёркивал свою любовь к заоблачным ракетам и веру в мощь астрального оружия. Этот статный муж с ранней проседью в волосах становился увлечённым словно юноша, стоило заговорить с ним о махинах, на столбе огня уносящихся в зенит. Но Ингира его увлечение не разделяла.
- Вы так долго были заняты делами милосердия, дочь моя. - Дангеро с нежностью удержал тонкую ладонь принцессы в своей - жёсткой, с выпуклыми суставами. - Мы очень грустили в разлуке. Порадуйте нас с матушкой, останьтесь в столице неделю-другую.
Она невольно вздохнула, обводя глазами милую, с детства знакомую гостиную: тёмно-медовый шёлк на стенах, муаровые гардины, мебель на гнутых ножках. И старый камин с часами, изображавшими в бронзе семейное счастье - заботливый отец, добрая мать, к ним ластятся весёлые детишки.
Прежде Ингире казалось, что часы посвящены её семье. О, если бы!..
- Увы, государь, меня ждёт множество забот. Из Эстеи, с места падения звезды, везут сотни раненых. Монастырские обители святой Уванги переполнены. Всех надо разместить, утешить и ободрить. Кроме того, беженцы…
- Уверяю вас, доченька, у царя Яннара хватит средств, чтобы помочь им в беде.
Кому чего хватает - на сей счёт у Ингиры было своё мнение. Конечно, титул ан-эредиты заставляет чиновников кланяться ей и быть предельно вежливыми. Но когда речь заходит о деньгах на костыли, лекарства, масло и крупу… о, гром божий, такие гримасы скупости! Можно подумать, их вынуждают платить из собственного кошелька!
Ссылка батюшки на богатство Красного царя вызвала у Ингиры раздражение.
- Я говорю о лазаретах Синей половины. Там недостаёт средств. Вот смета на лечение и содержание… нужна ваша подпись, батюшка, и печать канцлера.
Выдержка Дангеро была железной, как слава Лагвардов, но при виде суммы даже у него глаза расширились.
- Инге, милая, на эти деньги можно снарядить полк самоходчиков.
- Позвольте дать совет, государь: поменьше отправляйте денег в космос без возврата. Тогда хватит на всё - и на самоходки, и на лечебницы.
Девушка ясно сознавала, что наступает папе на любимую мозоль. Твёрдость - фамильная черта династии.
Такой выпад заставил Дангеро нахмуриться.
- Прошу не вмешиваться в политику. Ваше дело - доброта, а война и власть - дело мужчин.
- …что касается войны, осмелюсь заметить: держать Цереса в дальней крепости, когда он нужен державе на полях сражения - непозволительная роскошь.
Ах, она и о брате решила замолвить словечко!.. Да как вызывающе! Сдвинув брови, государь хмуро уставился на дочь.
Хотя газетная шумиха о смещении принца с поста главкома Синей половины давно стихла, событие начала лета до сих пор будоражило семью Лагвардов. Прошло уже два месяца, а слухи о мятеже Цереса всё ходили, сплетни всё ползали, и никакой тайной полиции обуздать их было не под силу. Правящая семья делала вид, будто ничего не произошло, но между собой…
Самые сильные обиды, самые злые распри - междоусобные!
Внешне сдержанный, внутри император едва не кипел.
"Господи боже, вот семейка!.. Малые дети - малые заботы, а большие дети - государственная катастрофа! Власти ему мало и империя мала!.. Всё порушить, жениться на дочке Яннара! на летучей ведьме, ещё в возраст не вошедшей!.. Сынок наколобродил, заварил горячий суп - с бандой медиумов и пришельцев, - а я это блюдо кушать должен, улыбаясь, словно не обжёгся. И доченька с претензиями. Сколько можно испытывать моё терпение?"
- Церес - мятежник и неблагодарный сын.
- Он мой брат, - с нажимом отвечала Ингира. - Я знаю его заблуждения, но при всех недостатках он решительный военачальник, которого нам не хватает.
- Вряд ли Церес будет полезен на войне, - холодно молвил император. - Его заговор провалился… от неумения повелевать.
- Его предали. Принц хотел расширить вашу власть, батюшка, на восток до Ганьских гор. Ради величия империи.
- Свою личную власть!
- Власть Лагвардов. Вы же предпочли дружбу с Красным царём.
- Кто вам это нашептал? попы и монахи?
- Сердце, государь!
- О, женщины… вами руководят чувства, а нами - разум.
- Именно разум подсказал вам брать кредит у банкиров Золотой Лозы? Разве империя сама не в силах…
"Она пришла за деньгами для больниц? неужели?.. Или в семье давно не было скандала, пора рассориться по-крупному?"
- Довольно, дочь моя. - Дангеро решил отложить скандал на потом. Может, страсти улягутся сами собой. Утро вечера мудренее. Инге остынет, а её колючие слова смягчатся. - Оставьте мне смету; это дело не срочное. Сегодня я очень занят, мы обсудим вашу просьбу завтра.
- По-моему, поездку в варьете, где девушки показывают ножки до подвязок, нельзя отнести к делам государственной важности. Тем более когда на Красной половине дымит свежий кратер, а солдаты гибнут за империю…
В голосе дочери звучала едкая ирония. Ужаленный намёком на свою слабость к хорошеньким певичкам, император сорвался:
- Прошу вас удалиться, сударыня, - в личные покои, под замок!.. Полагаю, две недели молитв в одиночестве пойдут вам на пользу!.. после чего мы продолжим беседу. Кроме того, я уверен, что замужество направит ваш пыл в нужное русло.
- Моя свадьба - после войны, - напомнила Ингира. - Батюшка, идея посадить всех детей под домашний арест - не лучший ваш замысел. Можно ли повидать матушку? мы бы по-семейному провели с ней время, пока вы…