"Огненный хищник" с воем развернулся, подвесные бортовые орудия крутились, нацеливаясь на Фениксийца.
Прежде чем корабль смог выстрелить, его задние крылья оторвались от корпуса, словно крылья стрекозы, которые выдернул злой ребенок. Хвостовая секция смялась, прогибаясь вовнутрь под нажимом незримой силы.
Фулгрим взревел и свел руки.
Десантно-штурмовой корабль схлопнулся, превратившись в искореженный шар переплетенного с плотью металла. Сплющенный боекомплект сдетонировал, и горящие останки камнем рухнули вниз.
Невзирая на огонь, Хорус почувствовал, как купол заполняется ледяным ветром варп-колдовства. Ему было известно, что трансформация придала брату огромные силы, однако подобное ошеломляло. Он заметил движение в обломках позади Фениксийца.
Барбарийский доспех Мортариона стал черным, словно головешка, бледное лицо обгорело до такого же цвета. Из него, как из пробитого меха, сочилась кровь.
Рядом со своим примархом появились Эзекиль и Аксиманд. Черты Первого капитана превратились в багряную маску, хохолок сгорел до самого черепа. Оставшиеся пряди свисали на лицо, придавая ему сходство с жертвой разрушительной болезни. Аксиманд что-то кричал, дергая Хоруса, но тот слышал лишь взрывы.
Навязчивое оцепенение от близости смерти отпустило его.
Чувства ухватили окружающий мир, вернулись шум и ярость. Два оставшихся "Огненных хищника" описывали круги, методично и систематически уничтожая купол. Хорус видел, как с носов кораблей легиона хлещут пересекающиеся струи крупнокалиберных зарядов. Десантные корабли слаженно шли по периметру купола на бреющем полете, и вниз мчались потоки огня.
Ничто не могло пережить столь обстоятельную и жестокую атаку.
"Я должен быть мертв".
Он стряхнул хватку Аксиманда и, громадный в своей индивидуально изготовленной марсианской броне, тяжело двинулся сквозь пылающие обломки купола в направлении Мортариона. Под ним хрустели тела величайших умов Двелла.
Корабли Десятого Железного снова наполнили воздух снарядами.
Хорус попытался закричать, но опаленную гортань изуродовали повреждения от дыма. Он закашлялся, отхаркивая пепел и сожженную ткань легких.
Взрывы происходили раньше времени, порождая рыжее пламя и черный дым. Шрапнель и фрагменты оболочки казались раскаленными гвоздями.
"Я должен быть мертв".
И был бы, если бы не искусство Урци Злобного и сила Фениксийца.
Руки Фулгрима были распростерты, и Хорус догадался, что тот поднял силовой барьер или кинетический щит. По телу Фениксийца, словно пот, стекали бусинки яркого, как фосфор, ихора. Змеиное тело окутывал корчащийся дым, а из глаз и рта изливалось темное свечение.
Что бы он ни делал, это лишало сплошные снаряды силы. Не всей, однако, но большей ее части.
В тело Фулгрима врезались шесть зарядов, взрывами вырвавшихся из позвоночника.
Хорус вскрикнул, будто попали в него самого. На доспех Мортариона брызнула кровь, похожая на яркое молоко. От нее пахло, как от кислотного ожога. Фулгрим закричал, и рев выстрелов и взрывов усилился. Платформа купола прогнулась, твердый металл деформировался от жара пламени.
- Хорус! Сбей их! - задыхаясь, воскликнул Фулгрим. - Быстрее!
Аксиманд и Абаддон открыли по десантно-штурмовым кораблям огонь из болтеров, надеясь на удачное попадание. Треснул фонарь, погнулась вентиляционная решетка двигателя. Удары стучали по бортам кораблей, но "Огненные хищники" создавались устойчивыми перед более смертоносным оружием, чем это.
Непоколебимый, как всегда, Мортарион зашагал среди обломков, отцепив черное Безмолвие и волоча за собой горящую цепь. Он подбежал к краю купола и взревел что-то на дикарском языке своего родного мира.
Повелитель Смерти метнул Безмолвие, будто боец на топорах.
Огромная коса завертелась и врезалась в геральдический кулак на скате ближайшего "Огненного хищника". Упершись пятками в разрушенный купол, Мортарион потянул за цепь, прикрепленную к основанию Безмолвия.
Десантно-штурмовой корабль накренился в воздухе, но Повелитель Смерти с ним еще не закончил. Пушка "Мститель" рвала Мортариона, отталкивая его назад. Пластины брони срывались, брызгали тугие струи крови. Плоть таяла от ярости высокоэнергетических массореактивных зарядов.
И все же Мортарион тянул за цепь, подтаскивая воющий корабль ближе.
- Я его зацепил! - крикнул Мортарион. - Прикончи!
Пилоты пытались вырваться из его захвата. Двигатели "Огненного хищника" визжали от мощи, но поверженный примарх все равно, будто воинственный рыбак, оборот за оборотом, тянул корабль к себе.
Возле Мортариона возник бегущий Хорус.
Даже в своем громадном доспехе он бежал. Прыгал.
Он вскочил на расколотые остатки криокапсулы и взметнулся в воздух. Зацепленный Повелителем Смерти десантно-штурмовой корабль не мог уклониться. Хорус приземлился на его нос и припал на колено, схватившись за древко Безмолвия, когда "Огненный хищник" наклонился от удара.
Он видел лица пилотов и упивался их ужасом. Обычно Хорус никогда не думал о людях, которых убивал. Те были солдатами, делающими свою работу. Сбитыми с толку и сражающимися за ложь, однако просто солдатами, которые выполняют приказ.
Но эти люди причинили ему боль. Они пытались убить его и братьев. Они выжидали возможность обезглавить врага. Гнев Хоруса в равной мере разжигала как сама попытка, так и то, что ему хватило глупости поверить, будто у Шадрака Медузона окажется всего один план.
Он занес правую руку, и свет пламени отразился в смертоносном навершии Сокрушителя миров.
Булава ударила и уничтожила пилотский отсек.
Из-за купола появился последний "Огненный хищник". Он увидел примарха на втором десантно-штурмовом корабле и понял, что обречен. Пушки "Огненного хищника" взревели.
Бризантные бронебойные снаряды прошлись по фюзеляжу заваливающегося корабля, разрывая его надвое. Он взорвался гейзером пламени, но Хорус уже находился в воздухе.
Держа в одной руке Безмолвие, а в другой Сокрушитель миров, он приземлился на крышу последнего десантного корабля, развернув тот на лету. "Огненный хищник" дал на двигатели полную тягу, пытаясь стряхнуть его. Хорус описал Безмолвием широкую дугу и рассек хребет машины.
Продолжая реветь, двигатели корабля оторвались с визгом терзаемого металла. Хорус размахнулся Сокрушителем миров, будто топором лесоруба, и ребристое навершие пробило фюзеляж, убив пилотов и превратив нос в металлолом.
Разбитые останки начали падать, а Хорус рухнул внутрь купола, держа Безмолвие и Сокрушитель миров по бокам от себя.
Позади него поднялся гриб взрыва.
Хорус уронил оба оружия и подбежал к Мортариону. Он опустился на колени и прижал окровавленного брата к опаленной груди. Руки Мортариона безвольно болтались, сухожилия оторвались от костей, сожженные кислотой мускулы были ободраны.
Ничто не двигалось, после атомного взрыва осталась живая панорама пепельных скульптур мертвецов.
Одно прикосновение - и они рассыплются золой.
- Брат мой, - всхлипнул Хорус. - Что они с тобой сделали?
Глава 3
ПРИНОСЯЩИЙ ДОЖДЬ. ДОМ ДЕВАЙНОВ. ПЕРВОЕ УБИЙСТВО
Локен решил, что ослышался, и Русс не говорил того, что ему почудилось. Он вгляделся в глаза Волчьего Короля в надежде обнаружить хоть какие-то признаки очередной проверки, однако не увидел ничего такого, что могло бы убедить его: Русс неспроста раскрыл карты. Тогда он переспросил:
- Убить Хоруса?
Русс кивнул и принялся складывать доску для хнефатафла так, будто решение было уже принято. Локен предположил, что как-то упустил суть этого жизненно важного разговора и уточнил:
- Вы собираетесь убить Хоруса?
- Да, но для этого мне нужна твоя помощь.
Локен рассмеялся, уверившись наконец, что это шутка. - Вы собираетесь убить Хоруса? - повторил он, тщательно проговаривая каждое слово, чтобы избежать недопонимания. - И вам нужна моя помощь?
Русс нахмурился и посмотрел на Малкадора.
- Почему он задает мне один и тот же вопрос? Мне известно, что он не глуп, так почему он ведет себя так тупо?
- Думаю, после столь окольной прелюдии его сбила с толку твоя прямота.
- Я говорил абсолютно прозрачно, но изложу еще раз, последний.
Локен заставил себя внимательно слушать каждое слово Волчьего Короля, зная, что в них не будет никаких скрытых смыслов, никакого подтекста и туманных мотивов. Руссу потребуется от него именно то, что прозвучит.
- Я намерен вести Свору на бой против Хоруса и собираюсь его убить.
Локен прислонился спиной к скале, все еще пытаясь принять идею о схватке между Леманом Руссом и Хорусом. В последнее столетие Локену доводилось видеть, как сражаются оба примарха, но когда все сводилось к крови и смерти, он видел лишь один итог.
- Хорус Луперкаль убьет вас, - сказал Локен.
Локен не сомневался, назови он кого угодно другого, Волчий Король разгрыз бы ему горло еще до окончания фразы. Но сейчас Русс кивнул.
- Ты прав, - произнес он, и его взгляд стал отстраненным: примарх заново переживал старые битвы. - За века я подрался со всеми своими братьями - либо на тренировках, либо с окровавленным клинком, и знаю наверняка, что при необходимости могу убить каждого из них… кроме Хоруса.
Русс покачал головой, и его следующие слова прозвучали как постыдное откровение. Каждое было горьким проклятием.
- Он - единственный, в победе над кем я не уверен.
Локен не ожидал услышать столь прямое признание от кого-либо из примархов, не говоря уж о Волчьем Короле. Открытая искренность заняла место в его сердце, и слова Лемана Русса остались бы с ним до самой смерти.
- Так что я могу сделать? - спросил он. - Хоруса необходимо остановить, и если вы намереваетесь это сделать, я хочу помочь.
Русс кивнул.
- Ты входил в число ближайших советников моего брата, в его… - как вы там его называли - Морниваль. Ты присутствовал в тот день, когда он совершил предательство, и ты знаешь Сынов Хоруса лучше, чем я.
Еще до того как примарх произнес следующие слова, Локен ощутил их важность, как напряжение в воздухе перед бурей.
- Ты вернешься в свой легион, словно аптганг, который незримо блуждает по лесам Фенриса, - сказал Русс. - Проложи охотничью тропу в логово злого волка. Найди уязвимость, которой он не видит, и я смогу сразить его.
- Вернуться к Сынам Хоруса? - спросил Локен.
- Да, - ответил Русс. - У всех моих братьев есть слабости, и я думаю, слабость Хоруса может увидеть лишь один из его людей. Я знаю Хоруса как брата, ты - как отца, и никто не может повергать отцов так, как сыновья.
- Вы ошибаетесь, - сказал Локен, качая головой. - Я едва ли его знал вообще. Думал, он говорил правду, но всё оказалось ложью.
- Не всё, - произнес Русс. - До этого безумия Хорус был лучшим из нас, однако даже лучшие не безупречны.
- Хоруса можно победить, - добавил Малкадор. - Он фанатик, и поэтому я знаю, что его можно победить. Какими бы кошмарами ни руководствовались фанатики, они всегда скрывают тайные сомнения.
- И вы думаете, я знаю, что это?
- Еще нет, - отозвался Русс. - Но уверен, что узнаешь.
Убежденность Волчьего Короля наполнила Локена, и тот встал. Он почувствовал дыхание кого-то, стоящего рядом. Близость призрака, что в итоге убедил его ответить на вызов Малкадора Терре.
- Очень хорошо, лорд Русс, я стану вашим следопытом, - произнес Локен, протянув руку. - Возможно, ваша цель - магистр войны, но в рядах Сынов Хоруса есть те, кому я обязан смертью.
- Будь осторожен, Гарвель Локен, - ответил Русс, пожимая ему руку. - Я отправляю тебя не путем отмщения или казни. Предоставь подобное Своре. С этим мы справляемся лучше всех.
- Я не смогу сделать это в одиночку, - сказал Локен, поворачиваясь к Малкадору.
- Нет, не сможешь, - согласился тот. Он потянулся и взял Локена за руку. - В этом деле можешь командовать Странствующими Рыцарями. Выбирай, кого пожелаешь, с моего благословения.
Сигиллит бросил взгляд на ладонь Локена, заметив тускнеющие следы кровоподтека в форме второчетвертной луны.
- Рана? - поинтересовался Малкадор.
- Напоминание.
- О чем?
- О том, что мне еще нужно сделать, - ответил Локен, подняв глаза к разрушенной цитадели высоко на склоне утеса. Скрытая капюшоном фигура человека, о смерти которого ему было известно, отступила в тень.
Локен отвернулся от Русса с Малкадором и двинулся по змеящейся тропе, ведущей обратно в долину. Когда он ушел, собравшиеся под куполом облака расступились.
В Гегемоне пролился теплый дождь.
Кроваво-красный рыцарь длинными размашистыми шагами пробирался по скалистым каньонам и вечнозеленым горам плоскогорья Унсар. Механическая громада высотой почти в девять метров крушила нижние ветки огромных деревьев-горьколистов. Какие-то разламывались от удара, какие-то начисто срезались жесткими кромками ионного щита рыцаря. Чудо древней технологии - рыцарь являлся меньшим сородичем легионов титанов, грациозным хищником на фоне грохочущих боевых машин.
Он назывался "Бич погибели". На одном из его плечевых креплений извивался потрескивающий кнут, на другом завывали от энергии топливных блоков сгруппированные ряды стволов тяжелых стабберов.
Пластины корпуса рыцаря были окрашены в багрянец и цвет слоновой кости. Они были сегментированы и накладывались друг на друга, как полированные чешуйки наги. Он совершал набеги на границы между воюющими государствами Молеха за тысячу лет до прихода Империума. Рыцарь был хищником, бродящим по горным лесам в поисках дичи.
Находившийся в кабине пилота Рэвен Девайн, второй сын имперского командующего Молеха предоставил сенсориуму окружать его ступенчатыми проекциями ландшафта. Он был подключен к "Бичу погибели" посредством инвазивной технологии Механикум Трона и руководил каждым шагом и движением.
Его конечности были конечностями машины. Что испытывала она, ощущал и он. Порой, когда он отправлялся в потаенные каньоны, чтобы присоединиться к Ликс и ее одурманенным последователям, сердце рыцаря захлестывали воспоминания предыдущих пилотов: призрачный парад войн, в которых он никогда не участвовал, враги, которых он никогда не убивал, кровь, которую не проливал…
Энергетический кнут принадлежал прапрадеду Рэвена (ему приписывалось убийство последней великой нагагидры в далеком Офире).
Золотой значок орла на сенсориуме отображал рыцаря его отца, который находился в тысяче метров внизу. Киприан Девайн, имперский лорд-командующий Молеха, быстро приближался к стодвадцатипятилетию, но до сих пор управлял "Адским клинком" так, словно считал себя ровней омоложенному шестидесятичетырехлетнему Рэвену.
"Адский клинок" был древним, гораздо древнее "Бича погибели". Говорили, что это одна из первых ваджр, которые шли по Фульгуритовому пути вместе с Владыкой Бурь тысячи лет тому назад. Рэвену это казалось маловероятным. Сакристанцы еле-еле могли обслуживать боевые машины знатных домов Молеха без указаний своих мрачных надсмотрщиков из Механикум.
На что же они могли надеяться раньше?
Вокруг отцовского рыцаря двигались мечущиеся значки, отображающие вассалов, загонщиков и хускарлов дома Девайнов, но Рэвен уже давно оторвался от них, уйдя к туманным пикам гор.
Если кто-то и убьет зверей, так это он.
Следы пары необычных маллагр вели в самые верхние области плоскогорья Унсар - остроконечный горный хребет, который фактически делил мир пополам. Огромные звери - некогда столь распространенные на Молехе, но ныне почти истребленные - редко показывались на глаза людям, однако вместе с численностью сократились и их охотничьи угодья.
Три последних зимы выдались суровыми, а весны - немногим лучше, и снег завалил горные проходы. Хищные звери были вынуждены уйти в более теплые низины, так что неудивительно, что и проснувшимся от спячки маллаграм пришлось спуститься из своих логовищ в разломах.
Притаившиеся у подножия плоскогорья Унсар поселения - разрозненные ульи открытых разработок и перерабатывающие блоки-конурбации теперь оказались на охотничьей территории голодной маллагры и ее спутника. Уже погибло триста человек, и примерно тридцать пропало без вести.
Рэвен сомневался, что кто-то из схваченных остался жив, а если и так, то вскоре они бы пожалели, что не умерли сразу. Рэвену доводилось слышать истории о маллаграх, которые пожирали своих жертв в течение нескольких дней - по одной конечности за раз.
В город Луперкалия - исключительно безвкусное название для этих дней восстания - пошли жалобные петиции, умолявшие рыцаря-сенешаля выступить и убить зверей. Невзирая на большую тревогу, которую вызвало на Молехе предательство магистра войны, отец Рэвена решил повести охотничью команду на плоскогорье Унсар. При всей ненависти к отцу Рэвен не мог отрицать, что старик знал цену своему слову.
Хотя Ликс принесла Змеиным богам бесчисленные дары, чтобы те прервали жизнь Киприана, пока они этого не могли. Рэвен никогда по-настоящему не разделял приверженность сестры-жены к старой религии, потакая ее верованиям лишь ради развратных и пьянящих развлечений, которые давали отдохнуть от ежедневной скуки.
Тропа, по которой он шел, пролегала по краю отвесного утеса. Через просветы в тумане и облаках в тысячах метров внизу виднелись равнины. Тянувшиеся почти до самого обрыва деревья были переломлены там, где прошла чудовищная маллагра.
По следу было несложно идти. Землю пятнали кровавые полукружья, тут и там постоянно попадались раздробленные куски брошенных костей, торчащие из-под снега. Рэвен загрузил в ауспик "Бича погибели" биосигнал, полученный при последнем нападении, и теперь обнаружение зверей было лишь вопросом времени.
- Раньше, чем я думал, - произнес он, выбираясь на широкую прогалину, и остановил продвижение своего рыцаря, увидев на снегу впереди громадное растерзанное тело.
Рост маллагр доходил почти до семи метров. У них были объемистые обезьяньи плечи и длинные мускулистые руки, которые могли порвать неумелого рыцаря на куски. Кошмарные конические головы с тупыми носами обладали жвалами, щупальцами и многочисленными рядами зазубренных треугольных зубов.
У них было по шесть глаз. Два глядели вперед, как у хищников, два служили для бокового зрения, а еще два располагались в морщинистой складке плоти на загривке. Эволюционная адаптация делала охоту на маллагр дьявольски сложной, однако Рэвен всегда наслаждался ее трудностью.
Впрочем, этот зверь не представлял собой особой угрозы.
Самец-подросток пятиметрового роста с шерстью цвета слоновой кости лежал на боку со вспоротым брюхом. Густая красная кровь дымилась на морозе, блестящие жгуты розовато-синих внутренностей валялись около живота, словно мясницкая требуха. Вокруг тела валялись трупы дюжины шахтеров.
Рэвен повел своего рыцаря вокруг мертвого зверя, поглядывая на сенсориум в поисках признаков самки. Кровавые следы уходили в лес, дальше от края утеса.
Прежде чем он успел продолжить охоту, земля задрожала. "Адский клинок" наконец-то нагнал его. Следом появилось множество мотоскиммеров, сенсориум "Бича погибели" зашипел от помех, и на пикт-манифольде возникло морщинистое патрицианское лицо Киприана Девайна.
- Рад, что ты смог ко мне присоединиться, - произнес Рэвен, желая, чтобы первое слово было за ним.