Карета ехала недолго. Выехав на набережную, кучер резко свернул влево, и через несколько минут мы оказались в довольно запущенном, темном и очень старом парке. За окном промелькнули распахнутые ворота. Здесь возница осадил коней.
Мы выбрались наружу и зашагали по длинной мрачной аллее, засаженной древними дубами, – солнечный свет почти не проникал сквозь листву, и мне показалось, что уже наступил вечер. Аллея вывела нас к замку.
Он был странен, он нес на своих стенах следы тысяч дождей и влажных морских ветров. Вычурные башни были украшены овальными окнами с потемневшими переплетами, похожими на прожилки древесного листа. Вход не имел привычных дверей: от центрального – донжона? – вверх полого уходили две закругляющиеся лестницы. Мы поднялись по одной из них, чтобы оказаться наконец перед дверью, тоже странной, выпуклой, отделанной каким-то черненым металлом. Здесь пахло пылью и гнилостью осенних листьев.
Эйно решительно толкнул дверь, и тотчас же навстречу нам выступил крупный седобородый мужчина в длинной черной накидке. Увидев князя, он едва заметно улыбнулся и посторонился, пропуская нас в холл.
– Хозяин внизу, – сообщил он.
Никак не реагируя, Лоттвиц прошагал через застеленный ковром холл – меж окон висели очень старые гобелены, изображавшие различные батальные сцены, и свернул куда-то вбок, чтобы скользнуть в небольшую лакированную дверь.
Привыкая к полумраку, я обвел глазами просторную полукруглую комнату с плотно зашторенными окнами, освещавшуюся лишь ярко горящим камином и парой бронзовых ламп с матовыми стеклами. В глубоком кресле, лицом к нам, сидел довольно молодой еще мужчина. Его лицо, вытянутое, с выдающимся вперед острым носом, блестело необычайно яркими синими глазами, вокруг которых темнели мелкие морщинки; его бесстрастность была наигранной, это я понял сразу.
– Твое послание почти напугало меня, – произнес он звонким, как у юноши, голосом, и вдруг, выпрыгнув из кресла, оказался рядом с Эйно и заключил его в объятия.
На лице Лоттвица появилась совершенно незнакомая мне улыбка, заставившая заблестеть его глаза. Он крепко стиснул хозяина, потом оттолкнул его от себя и шутливо ударил в грудь.
– Твой… лекарь? – с короткой паузой спросил тот, пристально разглядывая меня.
– Да, Маттер.
– Очень рад. Рэ Монфор.
Я поклонился. Это был он, тот самый Монфор, от имени которого так побледнел шахрисарский рыбник Каррик?!
Указав нам на кресла, хозяин подошел к одной из стен и сдвинул почти незаметную деревянную панель. Из ниши появились кувшины, какие-то закрытые крышками блюда и бокалы. Все это он передал Эйно, а тот поставил угощение на небольшой лаковый стол, стоявший посреди комнаты.
– Мои дела идут не так уж плохо, – довольно туманно сообщил нам Монфор, падая в кресло и снимая крышку с бронзового блюда, на котором обнаружились знакомые мне сладковатые креветки.
– Сейчас это очень уместно, – кивнул Эйно, наливая себе из маленького кувшинчика. – Мат, здесь – вина, а это ром с севера, но я бы не рекомендовал…
– Всему свое время, – усмехнулся Монфор. – Угощайтесь без стеснения, молодой человек. Итак, – он вдруг опять выбрался из кресла, подошел к окну, чуть отодвинул штору и несколько мгновений пристально вглядывался в зеленый мрак леса, – итак, мои дела идут хорошо. Ты предпочтешь векселя?
– Я не хочу поднимать шум там, в Альдовааре. Моя последняя сделка была очень рискованной. Настолько, что мне пришлось просить Маттера…
– Кого ты взорвал на этот раз?
– Денег не было даже на уголь, я не мог выйти в море на свою обычную охоту, поэтому пришлось раскручивать старую схему с одним гюзарским мошенником. Нет, он не посмеет пищать и возмущаться, но риск был. Ты сам знаешь, что наши финансовые акулы удавят меня за процент от добычи. Но все прошло весьма чисто, придраться ему теперь не к чему.
Монфор покачал головой, подошел к столику и взял бокал вина.
– Рисковать тебе придется дьявольски. Ты понимаешь?
– А выбор?
– Вот именно… В шесть вечера, – в руке Монфора сверкнул миниатюрный хронометр, – открывается прием у графа Беллина.
– У графа? – немного удивился Эйно. – Помнится, я не очень-то ладил со стариком.
– Графом стал твой старый приятель Люк. А древняя жаба наконец-то сдохла, к радости всей своей родни. Наверное, Люк будет рад видеть тебя без всяких приглашений – откуда, в конце концов, ему было знать, что ты примчишься по частным делам в столицу?
– Да… – Эйно показался мне растерянным, – я тоже был бы рад, но все же… что, ты хотел, чтобы я лишний раз насосался с ним вина? И ради этого?..
– Ты многого не знаешь.
Монфор вернулся в кресло, некоторое время молчал, потом пронзительно щелкнул пальцами.
– Старшая сестра Люка, леди Эрна, вышла замуж за князя Дерица, тоже, кстати, недавно осиротевшего. Мальчишка влюбился в зрелую шлюху… н-да. Ты помнишь, кем был дед Дерица?
– Адмирал Дериц? Погоди-ка, я начинаю соображать…
– Соображай, соображай, мой мальчик. Он был королевским картографом, и именно при нем были отправлены знаменитые экспедиции на запад. Теперь понял?
– То есть, ты считаешь, что Дериц поможет мне… поможет с картами? Да, я понял тебя, понял с самого начала. Но – а где уверенность, что он действительно владеет архивами старого адмирала?
– Ну ведь кому-то же они должны были достаться? А если не Дериц – как ты думаешь плыть в незнакомые моря? Не зная ни ветров, ни течений, не имея ни одного обозначенного рифа? Или, может быть, ты кинешься в ноги королевскому картографу? Королевскому штурману? И это еще не все. Возможно, тебе придется пересечь целую страну. А ведь Дериц изучал не только моря, но и сушу. Все его отчеты, насколько я понимаю, должны свято храниться в семье.
– И ты предлагаешь мне их купить? – хитро прищурился Эйно.
– Разумеется, скопировать, – хохотнул в ответ Монфор. – Дериц не настолько нищ, чтобы торговать семейными реликвиями. Но он мальчишка, он склонен увлекаться, ты понимаешь, о чем я, а? Ты найдешь, что ему наврать, и он сам побежит к тебе в руки.
Эйно не ответил. Потягивая из бокала желтоватое вино, он задумчиво глядел на играющие в камине языки пламени – эту склонность я заметил в нем довольно давно, с момента моего прибытия в Пеллию. Очень часто, особенно в дождливые вечера, он уединялся внизу и мог часами сидеть в кресле, покуривая трубку и время от времени забрасывая в камин небольшие аккуратно напиленные поленца, всегда лежавшие рядом с ним на полу.
– Ты прочитал свиток, который я нашел в Неф-Экселе? – спросил он, поворачиваясь к Монфору.
Скулы Монфора немного заострились.
– Я никогда не думал о праве на молчание. Я знаю – ты слышишь, знаю, что у нас нет права на слово. Все известно до нас. Не изменится ничего, кроме имен многочисленных богов… но сколько прольется при этом крови?
– Кровь будет ценой, и не более.
– Ты жесток.
– А ты мягок и человечен? – Эйно жестко усмехнулся, и в его глазах заиграл хорошо знакомый мне лед.
– Я?..
Монфор провел рукой по лбу, налил себе вина – и, вдруг, словно по воле предержащих, постарел. Рядом со мной сидел не мужчина лет тридцати пяти, а старец с запавшими щеками и блеклыми, растерявшими недавнюю синь глазами.
– Это, пожалуй, не имеет значения, – произнес он нисколько не изменившимся голосом. – Мы оказались в игре, мы должны играть в нее. Верно? Никто из нас не может удалиться в… гм. В деревню, свинок разводить. Я удивлен: почему ты задумался о бреднях давно ушедшего старика?
– Потому что он, будучи одним из нас, первым понял: нас обманули. Первым, Рэ, – и первым же изложил свои мысли доступным для прочих образом.
– Н-да, это, пожалуй, любопытно. И ты, значит, предлагаешь сдаться?
– Но разве месть является нашей целью?
– И месть тоже! Месть тем недоумкам, которые придумали все это, всю эту забаву, отдающую гнилью и маразмом! Они спросили нас, своих детей?.. Скажи мне, они спросили? Они спросили, хотим ли мы превращаться в червей?
– Выяснилось, что не хотим, – устало отозвался Эйно.
– И этого им было мало – они позволили надуть себя, как сопляков на базаре! Они позволили, чтобы им подсунули порченый товар! И, самое смешное, – на вновь помолодевшем лице Рэ Монфора появилось дурашливое, как у клоуна, выражение, – самое смешное, что мстить-то, мстить по-настоящему нам уже некому! Лжецы превратились в прах! За компанию с нашими пращурами, уставшими от жизни. Маттер!
– Д-да? – недоуменно приподнялся я.
– Ты можешь устать от жизни? Устать от неба, устать от моря, устать от женщин и вина? Устать – от всего, устать так, чтобы тебе захотелось превратиться в червя, вылезающего из-под листвы?
– Боюсь, что я не понял вас, мой господин. Но думаю, что нет. То есть не настолько. В конце концов, в усталости, с вашего позволения, тоже есть нечто приятное – отдых…
– Отдых! Тогда, когда у тебя есть завтрашний день! А если он уже никогда не наступит?
– Но, по-моему, даже древний старик не хочет умирать: его, наверное, ждут внуки.
Монфор широко распахнул глаза и хлопнул ладонью по столешнице.
– Вот же! Ты слышишь его, Эйно?
– Но разве я спорил с тобой? – пожал плечами князь. – Я говорю не об этом… и вообще, в данный момент меня больше всего интересуют проклятые кхуманы.
– В каком смысле? – насторожился Монфор.
– Меня не покидают странные предчувствия. Будто где-то среди нас появилась новая сила, абсолютно враждебная, но пока еще не слишком опасная; молодая, если хочешь.
– На чем они основаны?
– На странной агрессивности кхуманов. Они действовали в Шаркуме так нагло, словно находились у себя дома. Это очень странно, и я стал задумываться о мотивах. Они охраняли все, даже самые дальние подступы к Черепу, так, словно знали, что я начну его искать. Или, может быть, не я – но кто-то, понимаешь? Если Череп был благополучно продан, чего ради было оставлять в Шахрисаре людей, чтобы они следили, не станет ли кто-то интересоваться ничего не значащей сделкой?
– Может быть, в тот момент он все еще находился в Шаркуме?
– Нет. Он ушел на север, и я почти точно знаю куда: к рашерам. Я допускаю лишь один альтернативный вариант – кхуманы кинулись искать этого загадочного покупателя, но опоздали, а тут появились мы и принялись довольно неосторожно выспрашивать о нем. Где истина? Сейчас нам этого уже не узнать.
Глава 6
Графский дворец ничуть не походил на мрачное обиталище таинственного Монфора. Нанятый Эйно экипаж – раззолоченная карета без гербов, – подкатил к широкой мраморной лестнице, вокруг которой суетились кучера, отгонявшие в стороны кареты многочисленных гостей. На входе нас встретил расшитый малиновым шнуром дворецкий с неким подобием трезубца в руках. В его взгляде сквозила почтительность:
– Как прикажете доложить, ваша милость?
– Эйно, князь Лоттвиц-Лоер с оруженосцем.
На лице дворецкого не дрогнул ни один мускул. Он едва заметно двинул ладонью, и из-за его спины пулей вылетел мальчишка-посыльный. Мы остались ждать – очевидно, здесь было так принято. Не успел Эйно раскурить трубочку, как на лестницу выскочил моложавый, рано поседевший мужчина в темно-синем костюме, поверх камзола красовалась массивная золотая цепь.
– О небеса, какими же судьбами?!
Они обнялись; Эйно коротко представил меня, я привычно поклонился, и мы прошествовали в залу. Любопытство боролось во мне со смущением. Даже на родине я не очень-то шлялся по аристократическим балам, а уж здесь, в Пеллии, был и вовсе чужаком. Сразу вспомнились слова князя об акценте и собственные мысли о слабом знании этикета и церемоний. Наверное, Эйно предусмотрел это: он ни на секунду не оставлял меня одного, то заставляя вырубить ему огня, то угощая каким-то особым вином, – в общем, я порхал вместе с ним по залу, как бабочка. В конце концов он оказался в компании сестры графа Люка, той самой леди Эрны, и мы удалились в смежную с залом комнату, где несколько молодых людей довольно изящно бренчали на лютнях. Возле них вертелась стайка юных девушек; я же, пользуясь положением наперсника, расположился в кресле под окном, ни на секунду не теряя из глаз своего господина.
Очевидно, они с Эрной были знакомы и раньше. Разговор велся в самой непринужденной манере, высокая, ослепительно красивая белокожая женщина ржала, как лошадь, ничуть не смущаясь присутствия молодежи, и вообще она произвела на меня самое благоприятное впечатление – вас никогда не соблазняли вульгарные аристократки, сильные и самоуверенные? Сказать по правде, я больше пялился на нее, чем следил за Эйно.
Князь выколотил об каблук свою трубку, бросил на меня короткий взгляд, сопровождавшийся незаметным жестом, и увел свою собеседницу в зал.
"Интересно, – подумал я, доставая из кармана кисет, – а здесь есть уединенные комнатки с диваном? Кажется, она совсем не прочь тепло поприветствовать старого приятеля".
Углубленный в свои мысли, я глубоко вдохнул зелья и вдруг услышал над собой чей-то немного ломающийся голос:
– Прошу простить меня, мой господин, но курить здесь дозволено только взрослым.
– Ч-что? – не понял я, поднимая голову.
И тотчас же услышал издевательский смех молодых людей, которые бросили музицировать и с любопытством наблюдали за моей реакцией – а возле моего кресла, кривя в ухмылке губы, стоял долговязый подросток с новеньким, блестящим мечом на перевязи.
Холодного оружия со мной не было, поэтому я молча встал и сдвинул кобуру с "Вулканом" на самый живот, – после чего вернулся в кресло и спокойно пыхнул трубкой. Смех стих. Паренек со своим кукольным ножиком напрягся, кусая губы.
– Ваше поведение кажется мне вызывающим, – выпалил он.
– А дальше? – поинтересовался я.
– Что – дальше? – опешил мой бретер.
– Вы бы хоть представились, дружище.
– Энгард Дериц, – гордо выпятил он грудь.
– Маттер, – спокойно встал я и протянул ему ладонь.
Дериц-младший дернулся, как от удара, завертел головой, но, поняв, что ситуация выглядит безвыходной, а сам он – полным дураком, все же ответил на рукопожатие. Его рука была сухой и горячей.
– Имею честь служить князю Лоттвиц-Лоер из Альдоваара, – коротко склонил я голову.
– Вы дворянин? – ошалело спросил Дериц.
– Заморский, – коротко ответил я. – Я с востока. Ну что, вы успокоились? Или все-таки придется вызывать меня на поединок? Учтите, у меня нет меча, а ни у вас, ни у ваших друзей я не вижу пистолетов. К тому же я не уверен, что мой господин будет доволен, если я ввяжусь в драку. Но если вам очень хочется, могу съездить пару раз по роже.
Мне показалось, что сейчас он упадет. У парня было честное, хотя и несколько испорченное надменностью лицо, и мне было бы очень неприятно драться с ним по-настоящему. Мой расчет оказался верным: Дериц, краснея, неловко поклонился и прошипел – так, чтобы его не услышали товарищи:
– Я не разглядел ваш пистолет. Вы же сидели… немного неудобно.
– Бывает, – так же тихо ответил я. – Ну что, может быть, выпьем за примирение?
Он радостно кивнул и позвал разносчика. Через полминуты я уже сидел в компании молодых музыкантов и их подружек, пил вино и горестно рассказывал о том, что у меня на родине идет ужасная война, на которой я потерял всю свою семью, а потому мне не оставалось ничего другого, как удирать в благословенную Пеллию. У самой младшей из девчонок, рыжеволосой и чем-то похожей на удивленную белку, часто заплясали ресницы.
Дериц, понявший, что я расположен вполне дружелюбно и совсем не желаю вспоминать про его глупость, охотно подливал мне вина и, кажется, даже гордился тем, что именно ему выпала честь привлечь в компанию столь необычного гостя.
– Вы здесь с братом, старина? – спросил я между глотками.
– Да, – чуть порозовел Энгард, – он недавно женился.
"И ты, мой друг, был бы не прочь сделать то же самое, – догадался я. – Что ж, если ты сможешь быть достаточно настойчивым, то и тебе, пожалуй, перепадет от этого пирога… и впрямь: какая женщина!"
В зале начались танцы. Молодые люди, подхватывая своих юных фей, поволоклись принять участие в плясках, Энгард же, коротко куснув губу, остался со мной на диванчике.
– Я не умею, – признался он мне с мучительно выдавленной улыбкой. – В детстве упал с пони, нога срослась неправильно, мне ее ломали, и потом я отчаянно боялся учителя танцев. Так из меня ничего и не вышло. А вы?.. вы остались из-за меня?
– А я просто отказался учиться, – почти честно ответил я, – так как предпочитал торчать в библиотеке или махать мечами. И вообще, откуда бы мне знать пеллийские танцы?
Дериц сочувственно покачал головой и вновь принялся за вино – похоже, свадьба старшего брата порядком выбила его из колеи.
– Мне, кажется, приходилось слышать про вашего господина. Он королевский корсар, да?
– Чистая правда. А я судовой врач его барка.
Парень едва не свалился с дивана. Видимо, мой авторитет вырос в его глазах до невообразимых высот. Это было немного смешно, так как нас разделяли от силы два года, – но, с другой стороны, год назад, оказавшись в его шкуре, я вел бы себя точно так же.
– Он подобрал меня там, на востоке, – объяснил я, смакуя отличное пойло, – у него умер врач, и тут случайно подвернулся я. В детстве отец старался дать мне разностороннее образование – а мой духовник был превосходным лекарем.
– Как я вам завидую, – произнес Дериц. – Я тоже мечтаю поступить на королевский флот. Теперь, когда отец умер… наверное, я смогу это сделать. Вот если бы попасть на корабль его светлости! Говорят, у него лучшее судно в Пеллии.
– Да, барк производит впечатление, – согласился я. – Но вряд ли он возьмет вас к себе. Нам, видите ли, предстоит долгое путешествие на запад. Ну что, пойдем посмотрим на танцующих?
В зале мы пробыли недолго – вынырнувший откуда-то Эйно сообщил мне, что чета Дерицев собирается домой и мы едем вместе с ними, так как у леди Эрны разболелась голова, а господин Холгер хочет продолжить попойку во что бы то ни стало. Он подмигнул мне, а я подмигнул Энгарду. Парень скорчил умильную мину, поклонился Эйно и отправился распорядиться насчет кареты.
– Вы что, успели подружиться? – подозрительно спросил у меня князь.
– Сперва чуть не подрались, – отозвался я, – но теперь все на мази. Он отличный парень.
– Прекрасно. Такие связи не будут лишними. Едем…
Я не стал прощаться с хозяевами – собственно, насколько я помнил церемонию, это не входило в мои обязанности. В ожидании, пока Эйно высосет еще пару бокалов, я выбрался на свежий воздух и тут только обнаружил, что от громкой музыки меня слегка мутит. Следовало выпить. Пока я размышлял, как бы попросить об этом прислугу, к подъезду подкатил огромный, обшитый кожей сундук с затейливым гербом на дверце, и с козел лихо спрыгнул Энгард. Услышав мою жалобу, он щелкнул пальцами, нырнул вглубь кареты и вернулся с флягой в кожаном чехле – похоже, Дерицы стремились зашить в кожу все предметы своего обихода. Я не удивился бы, обнаружив кожу на крыше фамильного гнезда.