Все, кроме самого младшего, были убиты выстрелами в голову, малыш задохнулся заживо…
После войны Леонид и Янина встретили друг друга в Сопоцкинской школе на встрече участников июньских боев.
"Леник, Леник, у меня немцы расстреляли всю семью, будь мне братом!"
От внезапного сильного потрясения оба оказались в больнице…
Глава 11
По старой памяти
Судоплатов проклинал свою натуру, обе-щая себе удалить "авантюрную жилку". Остаться без транспорта – куда это годится? Драться с фашистами – это замечательно, но ринуться в атаку, положить двух фрицев и самому словить шальную пулю – провал и позор для диверсанта. Диверсант воюет тихо и незаметно, как тать в нощи, зато на его счету – десятки и сотни убитых врагов.
– Забираем оружие и патроны, – приказал Павел. – Пулемет…
– Я сам! – вызвался Королев, шевельнув каменными бицепсами.
– Выдвигаемся, и поскорее, рванет неслабо.
Рвануло ночью. По паролю "Москва", на воздух взлетели склады ГСМ и боеприпасов. Километровый столб огня вздыбился над Гродно, а грохнуло так, что по всей окраине ни одного целого окна не осталось. Ударная волна сбивала с ног за пару километров от "эпицентра". И еще добрый час продолжались тяжелые взрывы и треск патронов.
Судоплатов не был уверен, что стоило уничтожать такую прорву овеществленного труда, но и врагу оставлять матблага… Нет уж, увольте.
"Судоплатовцы" расположились на первом этаже крепкого дома с толстенными стенами. Второй этаж, сложенный из бревен, раскатало. В соседних домах засели погранцы, отступавшие от самой границы. Их было мало, ведь они приняли на себя первый удар. На параллельной улице держали оборону энкавэдэшники Рудака, а еще дальше устроились бойцы, отставшие от полков 3-й армии. Впрочем, сами они полагали, что прикрывают отход товарищей.
Всю ночь разведчики-диверсанты пробегали, крепя оборону. В воронках, оставленных немецкими бомбами, схоронили мощные фугасы и аккуратно присыпали их.
– Называется: "Милости просим!" – ухмыльнулся Медведев.
– Растяжки поставил?
– Так точно!
– В лучшем виде, товарищ майор! – не удержался Муха.
– На "первый-второй" рассчитайсь! Первые отдыхают и бдят, вторые – за мной…
Весь вечер, захватив ночь, Судоплатов наведывался в разные места. В итоге отряд увеличился вчетверо за счет бравых ребятишек из горотдела милиции, не покинувших Гродно. Капитан Трошкин так объяснил свой поступок:
– А чего мне? Не женат, детей нет, а посмотреть на этих гадов ох как хочется! И не просто так, а в прицел.
Два дюжих сержанта милиции – Федя Ермаков и Гаврик Шереметев – согласно кивнули на эти слова. Уговорить их влиться в опергруппу "Олимп" Павлу не составило труда. Потом он встретил двух угрюмых пожарников с охотничьими ружьями, а под конец заглянул к соседям-пограничникам.
Судоплатов рассуждал просто: если эти люди не драпали, не бросали оружие, спеша переодеться в гражданское, а отступали с боями, готовые однажды умереть, то они свой экзамен на звание человека сдали. Ну а пока майор госбезопасности "вербовал" добровольцев, его бойцы тащили отовсюду огнестрелы, патроны, гранаты, еду, воду, лекарства, бинты…
Город был, по сути, брошен, но мародеры особо не безобразничали – как говорится, "нема дурных". Можно огрести либо от своих, либо от немцев. Гродно затаился…
Ночь прошла на удивление спокойно. Вражеская артиллерия все еще погромыхивала вдалеке, но на город снаряды не падали – немцы для себя берегли. С утра зарядил мелкий дождь, это было и неудобством, и большим облегчением – погода-то нелетная. Так что до самого обеда никаких бомбежек.
Отряд крепил оборону, даже телефонную связь прокинули между огневыми точками, а к часу развиднелось – и снова тревожный гул моторов накатил на Гродно. Немцы бомбили избирательно, не трогая целые кварталы – готовились к оккупации. Мост через Неман был разрушен наполовину, немцы быстро его починили, и Судоплатов увидал в конце улицы свору мотоциклов, за которыми поспешали тентованные "Опели". Павел усмехнулся: вот вы-то мне и нужны…
Переехав мост, грузовики сгрудились, уступая проезд приземистым самоходкам "Штурмгешютце", они же "Арт-штурм". Рыча и лязгая, САУ поперли вверх по улице, но эти Судоплатов пропустил… Действовал он не по наитию, а по рассказам фронтовиков в Совете ветеранов. Те самые "менты" – Гавриил Петрович Шереметев и Федор Петрович Ермаков – состарившиеся, с позванивавшими медалями на обычных пиджаках, много рассказывали о борьбе с бандитами после войны, о партизанском отряде, о защите Гродно.
С вечера они занимали бывший купеческий дом, почти не тронутый бомбежками, а потом, когда убило Трошкина, перебрались сюда – на то самое место, куда их привел Судоплатов, опередив выбор сержантов. Вопрос: поступят ли немцы так же, как тогда ? Или изменения уже настолько сказались, что придется импровизировать? Пока что все происходило в точности так, как повествовал Гавриил Петрович – дребезжащим голосом, пряча взгляд под лохматыми седыми бровями…
…За самоходками тронулись "Опели". Они жались к глухой стене приземистого склада – пять серых грузовиков, в кузовах которых нахохлились солдаты в серо-зеленой форме, в касках и с винтовками между колен. Взревев двигателями, тронулась еще пара "Штурмгешютце", а за ними бронеавтомобиль "Ганомаг".
Судоплатов хищно улыбнулся – все повторилось в точности! Связавшись по "полевке" со старлеем Иволгиным, старшим у "его" пограничников, Павел нетерпеливо сказал:
– Ну?
– Подъезжают, товарищ майор! – азартно ответил старший лейтенант. – Сейчас…
Земля вздрогнула, а следом донесся грохот взрыва. И еще один!
– Митя!
– Щас!
"Штурмгешютце" проехал еще пару метров и остановился, качнув передком. Самоходка занимала много места, и "Ганомаг" протиснулся между нею и полуразрушенным зданием, на первом этаже и в полуподвале которого скрывались разведчики-диверсанты.
– Огонь!
Выстрелы почти не были слышны за ревом мотора, только пулеметчик наверху "Ганомага" нервно завертел головой. Но тут мощный фугас под "Арт-штурмом" взорвался, приподнимая самоходку на огненном облаке и опрокидывая. Нервному немцу за пулеметом осколок отрезал голову – чисто, будто лезвием. Немецкие мотострелки уже выпрыгивали из машин, щелкая затворами, унтеры со "Шмайссерами" в руках громко лаяли на немецком, раздавая команды.
– Митя, прикрываешь!
– Товарищ майор, может, я сам?
– Обойдешься. Иволгин! Але? Что там?
– Готовы, товарищ майор! Ждем, пока эти все выгрузятся!
– Машины, главное, не попортите!
– Сбережем!
Зарокотал "ДШК", кромсая тела немецких солдат. Те заметались, ища укрытия, и тут из окошек полуподвала, словно из амбразуры, заработал еще один пулемет. Немцы бросались на землю и отползали к стенам, тогда над разрушенной стеной второго этажа выросли погранцы с "ППД", отстреливая врагов, будто в тире. Хорошо бы немчуру гранатами закидать, да нельзя. Вдруг "Опели" пострадают? А ехать на чем?
Судоплатов бегом выбрался в обширный двор, огороженный мощным забором, и проскользнул наружу. Прямо навстречу ему выскочил растрепанный гауптфельдфебель (в нижней части рукавов кителя у него имелись две кольцевые галунные нашивки). Павел выстрелил аккуратно, целясь немцу в переносицу, чтобы не испачкать форму – пригодится в хозяйстве. Унтер упал, а Судоплатов подхватил его "МП-40", сразу дав короткую очередь по парочке орущих "дойчланд-зольдатен". Те разом заткнулись. Перебежав к складу, Павел застрелил водителя, не знающего, то ли сдаваться ему, то ли просто прикинуться ветошью. Долго думать вредно.
Особой опасности Судоплатов не чувствовал – пулеметчики положили едва ли не всех, "Ганомаг" и самоходки забросали гранатами, на всякий случай. Кто-то мог притаиться в кузове, вот этих они с Медведевым и должны зачистить.
Первая машина – пусто. Вторая – водитель убит, вывалился наружу, в кузове никого. Третья… Ага! Перепуганный фриц изо всех сил тянет руки вверх.
– Выходи!
Немец умудрился спрыгнуть на землю, не опуская рук. Здесь-то его и пристрелили – не пачкать же машину. Четвертая…
– В пятой чисто, товарищ майор!
– Контроль!
Бойцы пробежались, делая контрольные выстрелы.
– Все, уходим! Капитан, отворяй ворота!
Трошкин с Шереметевым живо оттянули тяжеленную воротину – паровоз проедет.
– Володя! Данила! Юра! Миша! Коля!
Названные быстро заняли места за рулем и тронулись с места. Завести "Опели" во двор было минутным делом.
– Оружие и целую форму!
– Есть!
Винтовки тащили охапками. Подсумки, гранаты, пара "Вальтеров"… Немецкий пулемет – и пара черных жестяных тубусов с запасными стволами ("MG" быстро перегреваются)… Судоплатов быстро раздел "своего" унтера. Стянул с себя гимнастерку. Брезгливо морщась, надел еще теплую белую майку, накинул китель, подпоясался. Аллес гут!
Внимательно оглядев водителей, спешно переодевавшихся в немецкую форму, Павел дал знак остальным – старичкам, что следовали за ним еще из Ружанской пущи, и новичкам, "рекрутированным" уже здесь, в Гродно.
– По машинам!
Судоплатов спешил, ибо в их положении каждая минута промедления могла стоить очень дорого, по цене жизни. Фашисты еще только занимают город, подавляя очаги сопротивления, но очень скоро они возьмут ситуацию под контроль, Гродно наводнит фельджандармерия, потом и СС заявится, и что тогда делать? Уходить в подполье? Спасибо, у них другие задачи…
– Выдвигаемся!
Пять "Опелей Блиц", ворча моторами, неторопливо выбрались на соседнюю улицу и двинулись прочь из города. Один раз их колонну обогнал "Ганомаг", полный хохочущих унтеров с откупоренными бутылками вина в руках. Пьяненький штабс-вахмистр протянул через бронированный борт сосуд Павлу, и тот не стал отказываться. Ухватившись за горлышко, он заорал:
– Прозит!
Едущие рядом нацисты поддержали его восторженным ревом. Судоплатов отпил из горла и передал бутылку обратно. Штабс-вахмистр чуть не прослезился от такого единства среди камарадов. Тут "Ганомаг" дал газу и стал удаляться.
"Опели" вывернули на забитое шоссе и покатили на восток. Чувствуя послевкусие бургундского, Павел скривился – теперь, всякий раз пригубливая вино, он будет вспоминать эту встречу и город, оставленный за спиной.
А. Я. Марченко, политрук 3-го батальона 59-го танкового полка:
"Помнится, как наши быстроходные танки "Т-26" устремились на вражеские "Т-III" и "Т-IV", как впереди и по сторонам от моей "тридцатьчетверки" начали вспыхивать немецкие и наши танки.
Наши горели чаще, потому что броня у них была в два раза тоньше немецких. Не забывается и то, как мой механик-водитель Андрей Леонов метался то вправо, то влево, спеша со своей неуязвимой "тридцатьчетверкой" на выручку товарищам, как мы в упор расстреливали врага.
Бой шел с переменным успехом. Не один раз полк отбрасывал немцев на несколько километров, но они после бомбежек и артобстрелов снова атаковали, и танкисты вынуждены были пятиться, оставляя на холмах горящие машины.
Я не запомнил, сколько раз они нас атаковали, но Андрей утверждал после, что мы отбили более десяти атак.
Броня нашего танка была вся усеяна выбоинами и вмятинами от вражеских снарядов. Мы оглохли от их разрывов, от бомб, которые то и дело сыпались на нас с неба в промежутках между атаками. Тяжелый бой вел справа от нас и другой полк нашей дивизии, которым командовал майор Черяпкин".
Глава 12
Отход
В принципе, размышлял Судоплатов, их рейд удался: уезжали три машины, возвращаются пять. И полку прибыло. Да и десятки немецких винтовок и автоматов тоже нелишние. Вот только…
– Как бы нас свои по нечайке не постреляли, – выразил его опасения Володя.
– Это вряд ли, – попробовал его утешить Павел. – Ушли наши.
Шофер вздохнул. Ушли…
– Товарищ майор, а как с ним… того…
Боец протянул Судоплатову трофейный "Шмайссер".
– Это "МП-40", у него нет предохранителя. Вот, смотри – это затворная рукоять, она во-от сюда, в эту прорезь заводится, и стопорится. И еще. За магазин автомат не держи – заклинить может. Хватайся за приемник, вот, куда магазин вставляется, или за цевье. Понял?
– Так точно!
Дорога на большом протяжении была пустынна. Частенько попадались трупы людей и лошадей, сгоревшие или перевернутые автомобили, раскиданные вещи – пустые, видимо, выпотрошенные кем-то чемоданы, тряпки, газеты. Однажды встретились цветочные горшки с геранью и прочими произрастаниями, аккуратно выставленные вдоль обочины. Видать, женщина, души не чаявшая в цветах, не смогла забрать с собой "зеленых друзей", вот и оставила – вдруг подберет кто? В другой раз "Опели" съезжали на обочину, чтобы обогнуть разбившийся "Мессершмитт" – обломки самолета загромоздили проезжую часть, а хвост торчал из груды обгоревших кусков, как памятник.
За Волковыском стали попадаться беженцы. Сперва они с надеждой тянули руки – подкиньте, мол, – но стоило им разглядеть, что за грузовики приближаются к ним, как люди бросались в стороны, волоча за собою детей и пожитки. Один раз даже выстрел донесся из придорожного леска, дырка в тенте появилась.
Прежней дорогой решили не ехать, уж очень далеко на запад отклоняется, можно было нарваться на немцев, а Вермахт сейчас попрет огромными, бесконечными колоннами – сотни танков, грузовиков, бронеавтомобилей. Дать бой разведчики-диверсанты смогут, только он станет их последним и ничего не решающим. И трофейные "Опели" свернули на проселок. Проехав километров пять, наткнулись на новенькую "тридцатьчетверку" – совершенно целую, брошенную экипажем.
– Горючка – йок! – сообщил Рустам Гияттулин.
– Понятно, – буркнул Судоплатов. – Муха! Надо заминировать изнутри и подорвать – не надо немцам такие подарки оставлять.
– Сделаем, товарищ майор!
Зарядив взрывчатку, подрывники шустро покинули "Т-34", а через минуту рвануло – толовые шашки вместе с боекомплектом буквально выдули люки выхлопами яростного пламени, сорвали с погона башню и уронили ее обратно. Гулкий грохот волною пронесся по лесу, пугая зверюг и птах.
– Все! – бодро сказал Данила. – В лом!
– Поехали.
Грузовики обогнули танк и двинулись дальше, выезжая на дорогу, покрытую серым, растрескавшимся асфальтом. Колдобин хватало, но скорость все равно повысилась. Минут через десять колонна приблизилась к городку, такому же пустынному, как шоссе, к нему ведущее. Безлюдность напрягала, хотя Павел и понимал, отчего вдруг тут, в Белоруссии, возник город-призрак. Эвакуация. Жители просто бежали отсюда, спасая себя, детей и домашний скарб.
Судоплатов постучал в окошко позади кабины, и Медведев наклонился.
– Митя! Выставь, на всякий случай, красный флаг.
– Понял!
Вскоре над немецким "Опелем" затрепетал стяг с серпом и молотом. Предосторожность оказалась нелишней. Буквально минуту спустя поперек улицы прошлась пулеметная очередь, вскидывая фонтанчики пыли. По звуку узнав "дегтярева", Павел высунулся в окно и закричал:
– Не стрелять! Свои!
В ответ раздалось грозное:
– Бросить оружие! Выходить с поднятыми руками!
Вот только голос, выдававший эту команду, малость подкачал – высокий, почти что отроческий.
– Я т-те щас брошу! – гаркнул Королев, боксер-тяжеловес. – Я те так брошу… Глаз на жопу натяну и моргать заставлю!
Такая угроза произвела на невидимку впечатление. Из дверей двухэтажного дома на углу показался молодой боец в пыльной форме и в фуражке с васильковым околышем. На тощей груди у него болтался "ППШ", а в петлицах красовалась пара "кубарей". Сержант государственной безопасности.
– Кто такие? – нахмурился он.
– Ты сам-то кто, чудо? – поинтересовался Королев.
Судоплатов улыбнулся и сказал:
– Представьтесь.
– Сержант госбезопасности Кондратьев, – отрекомендовалось "чудо", – старший патрульного наряда. Районное управление НКВД.
– Майор госбезопасности Судоплатов, начальник Особой группы.
– Здравия желаю, товарищ майор! Ваши документы.
Улыбнувшись такой непоследовательности, Павел достал свое удостоверение и протянул Кондратьеву. Из дверей показались еще двое гэбэшников с автоматами – страховали своего. Сержант внимательно изучил документы Судоплатова и спросил:
– А почему машины не наши? И форма?
– А потому, товарищ сержант, что у немцев не оказалось наших машин. Пришлось брать то, что было.
Кондратьев вдруг заволновался.
– Товарищ майор, тут летчики с соседнего аэродрома, раненых много, они у нас в райбольнице, а транспорта, чтобы вывезти, нету!
Сержант не просил, не требовал, он просто ставил в известность.
– Понятно, – нахмурился Павел. – Поехали.
– К-куда?
– К больнице. Показывай дорогу.
– Да тут рядом совсем!
"Опели" свернули на соседнюю улицу и въехали за распахнутые ворота прямо на больничный двор. Само медучреждение было приземистым, одноэтажным, больше смахивавшим на амбар. На крыльцо выскочила медсестричка, застыла при виде немецких машин, всплеснула руками и кинулась обратно. Минуту спустя в дверях показался пожилой врач – в белом халате и шапочке, седовласый, с бородкой, в пенсне, он напоминал доктора Айболита.
– Иван Харитонович! – завопил Кондратьев. – Вы не волнуйтесь, это наши!
Судоплатов вышел и поздоровался.
– Водители есть?
– Найдутся, – ответил врач, волнуясь. – Наши раненые…
– Грузитесь, Иван Харитонович. Времени мало, скоро немцы будут здесь.
Медперсонал забегал, и диверсанты решили помочь, поработать медбратьями – подхватив носилки, стали выносить лежачих. Павел сжал зубы. Вместо того, чтобы бить противника в воздухе, взяв дорогую цену за потери, летчики сами попали под бомбежку.
– Грузимся, грузимся!
– Светочка, бинты! Бинты не забудьте!
– Анна Гавриловна! А одеяла брать?
– Бери, бери! Все бери! А то растрясем мужичков!
– Осторожно, там лекарства!
– Подстели этому помягче – обгорел…
Суматоху усилила "эмка", вкатившаяся во двор. Мотор ее чихал не поздорову, а кузов больше напоминал дуршлаг, столько в нем было пулевых отверстий.
– Товарищ сержант! – завопил усатый парень лет тридцати, выбираясь с места водителя. – Немцы! Близко! Впереди мотоциклисты – это они меня обстреляли, а за ними броневики всякие и танки!
Неожиданно увидев людей в немецкой форме, он аж глаза выпучил.
– Муха! – резко скомандовал Судоплатов. – Живо минируй! Надо прикрыть врачей. Сержант, как та улица зовется, где вы нас придержали?
– Ленина!
– Вперед, Данила. Немцы двинут по ней, да тут больше и негде. Сержант, сколько у вас людей?
– Четверо!
– А пулеметчик?
– А он там еще!
– Королев! Засядешь с пулеметом напротив. Трошкин! Медведев! Вы – на вторые этажи по обе стороны улицы. Гранат много?
– Наших – ящик, немецких – два.
– Ну, хоть что-то. Да, не забудьте, что немецкие гранаты срабатывают на счет "шесть", а то и на "восемь".
– А у нас еще бутылки есть со смесью номер один! – припомнил сержант.
– Много?