– Только до пандусов, – предупредил старший ксенолог. – Дальше не протиснуться.
– Тогда ждите нас у пандусов, – решил Кузьмичев. – Джафар, побудешь с дедом.
– Чуть что, сразу – Джафар, Джафар… – пробурчал Раджабов.
– Разговорчики в строю!
Подхватив носилки с минами и пару вибробуров, команда диверсантов спустилась по пандусам до съезда и вышла в главный зал. Здесь стояла тьма, разбавленная светящимися ленточками, которыми женщины-колонистки обвязали громадные колонны.
– Бурим, – распорядился Павел, – и сразу закладываем, по две на каждую. Еще три оставим на полу.
– Начали! – оставил за собой последнее слово Кузьмичев.
Он подхватил увесистый вибробур и приставил его к колонне. Включил. Инструмент завыл, задрожал и полез в твердый плавленый базальт, нещадно пыля.
Руки сводило от мелкой дрожи, по лицу осыпалась пыль-пудра, и капли пота скрепляли ее зудящей корочкой.
Полковник старался вдыхать пореже, а глаз не открывал вовсе, и об окончании работы узнал, когда костяшки пальцев, сжимавших рукоятки вибробура, уперлись в теплый камень.
– Готово! – крикнул он, отплевываясь.
– Закладываю!
Павел на ощупь нашел скважину и засунул в нее атомную мину.
– Есть! Теперь с другой стороны.
Кузьмичев обошел колонну, ведя по ней одной рукою, а другой волоча вибробур. Приставил диском излучателя к камню, закрыл глаза, затаил дыхание и нажал ребристую кнопку. Мелкая вибрация отдалась в ладони, пыльные струи забили в лицо, окутывая полковника душным облаком.
– Гот… – сказал Сегаль и закашлялся. – Чертова пыль! Готово!
– Закладываю!
Больше всех набурил Переверзев – в его скважины Павел заложил три мины.
– Все! – крикнул он. – Хватит восьми! Взрыватели я активировал, рванет через двадцать пять минут! Бегом отсюда!
– А буры? – спросил Сегаль.
– Бросай все! – рявкнул Кузьмичев. – И бегом марш!
Команда помчалась так, как никогда еще не бегала. Вприпрыжку одолели съезд. Проскочили пандусы, переходя с бега на шаг. Вынеслись в туннель и услыхали автоматную очередь.
Кузьмичев мигом снял с плеча свой "калаш", мимоходом стер с него пыль и выглянул. Камуфляжного модуля больше не было. Разбитые фантоматы валялись на полу, а в туннель лезли прозрачные шары-флипы с себумами внутри.
Георгий бросился на пол и крикнул:
– Стреляем по низу этого кругляша!
Четыре струи раскаленного металла ударили по флипу и разворотили прозрачный бок. В пол ударили ветвистые синие молнийки, шар упал и перекатился. Стало видно, как нелепо запрокинулась себума.
Сегаль пополз к катеру.
– Ты куда?
– За РПГ!
– Беги! Мы тебя прикроем!
Сегаль кинулся к ракетному катеру, ему навстречу распахнулся люк. Джафар что-то крикнул и протянул заряженный гранатомет.
А "калашниковы" старательно долбили по сферам-флипам. На местах попаданий прозрачный материал темнел и крошился.
Сегаль шагнул из-за крышки люка, вскидывая РПГ на плечо, и послал гостинец. Граната угодила по флипу, вырвавшемуся вперед и пускавшему по два лазерных луча. Взрывом сферу разнесло, как аквариум, упавший на асфальт, а остальные отбросило.
Женька воспользовался моментом и перезарядил гранатомет. Второй "гостинчик" достался истребителю, зависшему напротив входа в туннель. Стрелять аппарат не мог, ему мешали себумы во флипах, ну а перед землянами морально-этического выбора не стояло.
– Осталось четыре минуты! – провопил Павел.
– Скажешь, когда останется десять секунд!
– И что тогда?
– Прыгаем в катер и рвем когти! Себумам будет не до нас!
Кузьмичев заменил рожок автомата и выпустил длинную очередь, целясь в одно и то же место. Десятая пуля пробила истончившуюся стенку и провертела дыру в себуме. А флип так и остался болтаться в воздухе.
– Сегаль! Давай!
Женька эффектно шагнул и поразил гранатой истребитель. Подбить не подбил, но изрядный пласт внешнего корпуса содрал. Открылись металлические соты, из них забрызгало белой дрянью. Космоатмосферник накренился и отвалил в сторону.
– Пашка, отсчет!
– Убили Пашку!
Переверзев нагнулся над павшим и взял его тонкую руку в мозолистую свою. Глянул на хронометр.
– Осталось четырнадцать секунд! Тринадцать! Двенадцать!
– Все к катеру!
Сегалю, прикрытому крышкой люка, луч лазера чиркнул по голени. Женька завалился в кабину, подволакивая раненую ногу.
– Восемь! – орал Переверзев на бегу. – Семь! Шесть!
Кузьмичев затолкал старшего сержанта в катер и запрыгнул сам.
– Гони, дед!
– Четыре! Три!
Ракетный катер рванул к выходу, расталкивая флипы. Вырвался наружу, едва не столкнувшись с космоистребителем. Их было не менее эскадрильи около туннеля и над ним.
– С-са масс-ас с-сэ! – завопил Илларион Матвеевич, и Кузьмичев понял его без перевода. Небось, что-то идентичное русскому "Спасайся, кто может!"
– Два! Один! Ноль!
И тут все сместилось в мире. На километровой глубине, в главном зале базы, засветилось сразу одиннадцать солнц, переполняя подземную полость огненными шарами. Колонны в первый момент походили на угольные электроды, между которыми вспыхнула вольтова дуга. Зал переполнился светом, и даже звуку не хватило места – воздух сгорел за миллионную долю секунды.
Исполинские колонны испарились наполовину, и потолок, приподнятый взрывом, тяжко ухнул вниз, оседая и рушась, словно выдавливая атомное пламя наружу.
Ракетный катер взвился вверх, описывая одновременно спираль и синусоиду. Фиолетовые спицы лазерных лучей пытались наколоть верткую машину, но промахивались.
И ударил гром громов. Туннель буквально вывернуло наружу, исторгая растертые в пыль флипы, плюща истребители, раскалывая породы. А что творилось с крейсером!
Его орудия сделали попытку уничтожить захваченный катер, но в момент выстрела Стеклянную пустошь вспучило, легко подкидывая звездолет. И радужные полосы ушли в облака, развеивая их в клочья.
А затем корабль себум, словно каравай, объеденный по краю многоножками, тяжко опустился, и миллионы тонн грунта под ним просели, лопаясь неровными кольцевыми трещинами, раскалываясь по извилистым радиусам. Громадный провал, не меньше полутора километров в поперечнике, открылся вдруг, походя на карьер. Крейсер плавно накренился и перевернулся, косо уходя в глубину, клокотавшую огнем.
От удара броня на его бортах смялась, пошла волнами, разошлась черными брешами. Корпус не выдержал, изломился по миделю – одна половина корабля ухнула на дно провала, фонтанирующее радиоактивной пылью, а оставшийся "ломоть" покачался на ребре и тоже упал, вторым "коржом" покрывая нижний слой смерти. Сокрушая отсеки и ярусы, дробя обшивку, выказывая небу сегментированное днище, плюща все живое. Десятки космоистребителей и штурмовиков, бомбардировщиков и перехватчиков, ракетных катеров и флипов спаслись, в последний момент стартуя из валившихся ангаров. Не всем из них удалось взлететь, многих гравикатапульты швырнули о сыпучие стены провала, иных раскатало в лепешку между половинок, а целое звено истребителей попало под выброс радиоактивного шлака из развороченных недр, их завертело и забросило на остаток пустоши, изборожденной глубокими оврагами, расходившимися от искусственной кальдеры.
– Мотаем отсюда, – выдохнул Кузьмичев.
В воздухе была полная неразбериха, летательные аппараты себум метались во всех направлениях, и ракетному катеру было нетрудно затеряться, под шумок нырнуть в каньон, над которым вставали тучи пыли и пара – река спадала водопадом в провал. Вскипала на раскаленных глыбах и вспухала серым облаком.
Пройдя каньоном, под стаккато барабанивших по корпусу камешков, катер заложил вираж с разворотом и канул в лес, как в воду. Кузьмичев откинулся на борт, усмехнулся злорадно: он-таки отомстил за смерть Лиды!
– Пашку жалко… – пробормотал дед Ларион. – Хороший парень был…
– На войне как на войне… – разлепил губы Георгий и закрыл глаза. А память все прокручивала и прокручивала долгоиграющую пластинку – смеющуюся Лиду, голую, прекрасную и счастливую. Сожженую на последнем костре.
Глава 8. Голуби войны
Вернувшихся диверсантов встречали как героев, Виштальский даже откуда-то добыл ящик вина, синтезированного перед самой эвакуацией и забытого в кузове песчаного танка. Бутылки лопнули бы от взрыва, но "токайское" с "анжуйским" было розлито по биопакам, сберегшим в целости градус хмельного сока.
Раздав по пакету на десяток, Виштальский посерьезнел и сказал:
– Сперва выпьем, не чокаясь. Помянем наших…
Бойцы понурились, на веселые лица пала тень. Выпили, посидели.
– А теперь – за победу!
Вина хватило как раз, чтобы тост не пропал даром. Допив свою порцию, Кузьмичев передал биопак Аркадию и сказал:
– Не будем радоваться прежде времени. Крейсер мы завалили, это правда, но порядка полусотни летучей дряни осталось. И теперь перед нами задача такая: как всю эту мушню перебить. Что глядишь, Аркаша? Высказывайся!
Кузьмин отпил положенные два глотка, вытер губы, солидно прокашлялся.
– В принципе – сказал он, – их меньше пятидесяти. Ракетные катера вообще не вооружены и опасности для нас не представляют. Флипы? На них стоит только навесное оружие, как правило, маломощное. Штурмовики, истребители и бомбардировщики – вот кто может доставить нам неприятности.
– На дом, – подсказал Виштальский.
– Именно…
– Вы хотите что-то добавить, Илларион Матвеич?
– Пожалуй, – кивнул старший ксенолог. – Я тут сидел и слышал, как люди переговаривались. Говорили и о том, кого себумы пришлют теперь – не планетарник ли? Так вот что я вам скажу… Командир группы крейсеров, как только прибыл на Водан, тут же связался с Вескусом и передал что-нибудь трафаретное, вроде: "Стандартная блок-ситуация. На колонизуемой планете возникла зона временной нестабильности, вызванной деструктивной деятельностью хомо. Принимаю меры тотальной нейтрализации". Все. Точка.
Нужно понять один нюансик – себумы никогда не лгут, но часто прибегают к умолчанию. Так вот, командиры крейсеров ни за что не сообщат на Вескус, что их корабли уничтожены горсткой хомо, которых они считают неполноценными разумными. Для них это абсолютно неприемлемо! Сказать в данном случае правду – это все равно что признать собственные неполноценность и ничтожество, признать, что ты проделал свою работу максимально неэффективно. Не знаю даже, с чем сравнить… Ну, вот представьте себе, что земной администратор сам заявит по Мировой сети, какой он тупица, трус, врун и вдобавок педофил! Причем не просто скажет, а докажет это!
– То есть, – проговорил Кузьмичев, – ждать подхода этих… планетарных крейсеров не стоит?
– Да как вам сказать… Себумы не вызовут подмогу, но она может добраться сюда и сама.
– Ну, это понятно… Ладно, вернемся к нашим авиаторам. Как будем их гробить?
– Знаете, что мне кажется? – проговорил Аркадий. – Мне кажется, что себумы скоро будут сами нуждаться в энергии. Ведь крейсера у них больше нет!
– Точно! – кивнул лохматый, давно не стриженный Костя, тоже пилот. – Они попробуют проникнуть в отсеки крейсера, станут снимать энергоемкости с ракетных катеров и флипов…
– И с бомбардировщиков! – подхватил Аркадий. – Вряд ли у них осталось много мезонных зарядов, а кроме бомб, на бомбовозах ничего и нет!
– Ну, почему нет? Стоит на них по паре лазеров, снизу и сверху, мегаджоульные.
– Вот именно – по паре! А на истребителях – по паре пакетников! Есть же разница…
– Подводя черту, скажем так – бояться следует истребителей и штурмовиков. Так?
– Точно!
– А теперь слушайте, – усмехнулся Кузьмичев, – какую я штуку придумал… Короче говоря, время собирать камни!
* * *
Весь день, до самого вечера, десантники и ополченцы стаскивали в кучу каменные глыбки, выстилавшие ложе лесного ручья. Их товарищи плели из луба прочные сетки и затаривали их камнями. Набив в каждую по полцентнера увесистых булыжников, сетку завязывали и загружали в ракетный катер.
Мысль полковника была проста: если истребитель или штурмовик в полете ударится о каменную стену, то дальше он не полетит – лом плохо держится в воздухе. А если рекомая стена сама упадет на космоатмосферник, стоящий на месте? Эффект будет тот же!
– А он поднимет столько? – засомневался Георгий, оценивая вес каменюк, заваливших полкабины.
– Поднимет! – уверенно сказал Аркадий.
– Тогда ты поведешь.
– Есть!
– А мы с Переверзевым переквалифицируемся в камнеметчиков… Так, ладно, полетели. Сашка!
– Иду!
Перебравшись через груду каменных "бомб", Кузьмичев с Переверзевым кое-как примостились у борта и хлопнули ладонь в ладонь.
– Аркаша, взлет!
– Так точно!
Ракетный катер взлетел на удивление легко, поднялся выше деревьев и заскользил над лесом. Небо было чистым, ни одной машины себум не было видно. Вот и Жженый каньон запетлял.
– Выше поднимайся! Надо нашим бомбочкам ускорение придать.
Аркаша повел катер вверх, а внизу открывалась Стеклянная пустошь, которую было бы вернее называть кратером. Множество себум ползало по останкам крейсера, но дела их были плохи. Мало того что сильнейшие сотрясения и удары привели к разрушениям, так еще и река залила половину искусственной кальдеры, затопила нижнюю половину звездолета полностью, а верхнюю – до середины.
Грунт все еще пучило, радиоактивные газы прорывались, и вода вскипала от мощных бурлений и выбросов.
– Купаются, жабы! – мстительно проговорил Переверзев. – Плавайте, плавайте… Чем скорее сдохнете, тем лучше!
А Кузьмичев высматривал аэродром. Вот он! На гладкой поверхности уцелевшей пустоши строгими рядами стояли истребители и штурмовики. Ракетные катера покоились в сторонке, их острые носы и хвосты были откинуты.
– Точно! – крикнул Кузьмин. – Потрошат катерки!
– Ладно. Зависнешь над истребителями!
– Понял.
– Открываем бомболюк… – бодро сказал Переверзев и глянул вниз с высоты. – Кучненько стоят! И ветра нет.
– Хватаем, – приказал Кузьмичев, – и кидаем.
Схватив сетку с камнями, они осторожно вывалили ее за кромку люка. Пухлая сетка понеслась вниз, медленно кувыркаясь в полете, и со всего размаху ударила по штурмовику, отламывая машине хвостовую часть вместе со стабилизаторами.
– Есть!
Вторая сетка грянулась неудачно – рядом с космоистребителем. Камни полетели во все стороны, задевая стойку шасси. Боевая машина перекосилась.
– А, ч-черт… Хватаем!
Третий заряд добил перекошенный истребитель, угодил по выпуклости кабины и проломил ее, сокрушая и пульт, и "дуршлаг" сиденья.
– Ага!
Внизу забегали себумы. Одни бросались к машинам, другие старались избежать попаданий. Четвертая сетка разбила нос штурмовику. Пятая накрыла группу себум, убивая и калеча все негуманоидное в радиусе десяти метров.
Шестая, седьмая, восьмая…
Сбросив двенадцатую сетку, Кузьмичев выдохнул:
– Все! Сваливаем!
– Хорошо еще, – сказал Переверзев одышливо, – у них ПВО нету!
В это время небо прочертили лучи лазеров, и Аркадий сам постарался избежать попаданий. Бросая машину зигзагом, он повел ее к лесу. Следом стартовала группа истребителей, изредка постреливая – берегли энергию.
– Давай к морю! – крикнул Кузьмичев. – Тут нас не пропустят!
– Понял!
Ракетный катер взял разгон и понесся на юг. Скоро внизу проплыли пляжи и недоделанные лагуны с обгорелыми остовами "многоножек". И открылся океан, без берега и края.
– Четверо на хвосте! – крикнул Александр.
– Вижу! – ответил пилот. – Я включил отражательное поле хвостовой части. Держитесь, сейчас я их попробую окунуть…
Аркаша на всей скорости вошел в крутое пике. Навстречу понеслись океанские валы.
– Держитесь… – прохрипел Кузьмин.
Полковнику стало нехорошо – уж больно быстро они падали, а вода, она твердая…
У самой поверхности Аркадий вывернул катер и понесся над самой поверхностью, лавируя, а вот паре неразворотливых штурмовиков фокус не удался – со всего разгона они врезались в волны и лопнули, пропадая в облаке пены.
Более верткие истребители продолжили погоню, и тогда пилот катера решился на опасный трюк – Аркаша поставил катер стоймя, носом вверх, сильно тормозя. Истребители едва не врезались в него, но вовремя отвернули, обходя катер "вилкой".
И теперь уже земляне были на хвосте у себум. Открыв люк, Кузьмичев дал очередь из автомата, метя в дюзу. С истребителем что-то случилось – его закрутило, словно вихрем, и бросило вниз. Высоты для маневра не хватило – машина скрылась под водой в облаке брызг.
Пилот последнего истребителя не стал испытывать судьбу, решив, что это не оптимально, и повернул назад, но Аркадий уже вошел во вкус – он направил катер наперерез истребителю, поднимаясь чуть выше, и резко пошел на снижение, днищем приложившись к космоатмосфернику.
Какими бы искусниками ни были ритты, но такого неуважительного обращения конструкторы явно не предусмотрели. Себумская боевая машина не удержала равновесия и бортом задела воду. Прочертив пенный бурун, космоатмосферник закувыркался, распадаясь на части.
– Финита! – гордо заключил Кузьмин.
Георгий молча протянул руку, и пилот, на секунду вынув пятерню из рукава биоточного управления, с чувством пожал ее.
– Ты их сделал, Аркашка! – заорал Переверзев.
– Опишешь дугу, – сказал Кузьмичев, стараясь перекричать старшего сержанта, – и вернешься в лагерь мимо гор.
– А я так и хотел!
– Действуй.
Ракетный катер пронесся над волнами и вышел к Бурлящему заливу, примыкавшему к горам в районе Сквозного каньона. Был отлив, и вода, уходившая из-за гор, гудела и выла, била потоками брызг и пены. Облако водяной пыли играло радугой.
– Красиво, – заметил Аркадий, закладывая вираж. – Кстати, энергия в накопителях кончается.
– То есть второго налета уже не будет? – уточнил Переверзев.
– А его и так не стоило устраивать, – сказал Кузьмичев. – Мы сыграли на том, что себумы склонны действовать по стандартам, шаблонно, без выдумки. Они знали, что катер не вооружен, и не боялись, что мы начнем палить из люка – сами же поуничтожали наше оружие! Вот и пострадали. Но во второй раз они промашки не допустят.
Помолчав, он спросил у Аркадия:
– Так ты говоришь, катер скоро… того?
– Ага! Только висеть сможет, так что… Можно будет катер загрузить нашими пожитками, а самим идти и толкать его – это очень легко.
– Угу… Не, не будем грузить и толкать. Лучше сделаем брандер!
Аркадий не понял, и Переверзев растолковал ему:
– Это делали на парусном флоте – брали старый баркас, валили в него смолу, нефть, порох, паклю, все это поджигали и направляли на какой-нибудь фрегат, крича: "Гори, гори ясно!"
– А-а! – дошло до пилота. – А что? Может сработать. Соку в поднебесниках – до фига!
– Вот и я о том же.
Катер полетел вдоль гор, следуя течению неширокой реки, то разливавшейся широкими плесами, то ревевшей в узких протоках. На востоке в небе поблескивали несколько точек, и этим присутствие себум ограничивалось.