– И учти, – добавила через мгновение Вика. – Она Чьёр и она сзиждай. Любой ратай, в пределах досягаемости, ее законная добыча и жертва.
– Вот же!
– И ты обязан их ей отдать, – закончила Вика.
– Они пленные, – попробовал возразить (Кому? Себе? Ей?) Виктор.
– А ты – князь Яагш, главнокомандующий аханской армией и друг ее отца, жемчужного господина Ё.
– Я приказал Йфф готовиться к выступлению, – сказал он вместо ответа. – Всеми силами.
– Куда?
– Для начала на Той'йт.
– Ты не прав, Витя, – возразила Вика. – И сам знаешь, что не прав. Просто у тебя горит сердце.
– Вероятно, это от бессилия, – признал он.
– А вот это уже преувеличение, – не согласилась Вика.
– Хорошо, – немного помолчав, сказал Виктор. – Я подумаю.
– Прилетишь?
– Да, часов около двенадцати.
– Жду. – Улыбка окрасила ее голос, и он снова зазвучал, как песня дивной, из неведомых краев прилетевшей птицы.
* * *
Когда Виктор подошел к главному корпусу гостиницы – четырехэтажному зданию в колониальном стиле – уже светало.
Как-то незаметно, буквально нечувствительно, ночь прошла.
Он оглянулся на светлую полосу, обозначившую встающее над морем солнце, и вошел в лобби отеля, которое тянуло максимум на название "вестибюль". Впрочем, здесь было чисто и даже уютно.
"Вот именно! Чистенько, но бедненько. Зато без претензий, – утешил он себя. – И фрак носить не надо".
Он прошел лобби насквозь, махнув рукой, чтобы не вставали, трем сидевшим в баре гарретским стрелкам из активного резерва обороны и через короткий коридор вышел на террасу, нависавшую над спускавшимся к бухте парком. Среди стволов деревьев и в их кронах еще прятался мрак, но небо стремительно светлело. Виктор достал трубку, покрутил ее в пальцах и спрятал в карман.
– Девушка, – сказал в никуда, активируя связь. – Дайте-ка мне барона Счьо.
– Лейтенант Глиэр, ваше высокопревосходительство, – откликнулся из заоблачных высей низкий баритон.
– Рад за вас, офицер, – сказал Виктор, переходя на гегхский. – Барона Счьо, пожалуйста.
– Прошу вас, господин главнокомандующий.
– Спасибо.
– Доброго времени суток, барон, – сказал Виктор, услышав сигнал подключения.
– У нас девять часов утра, – сообщил Счьо. – Почти. Доброе утро, князь.
– Барон… – Виктор все-таки достал трубку снова и стал ее неторопливо набивать душистым вирджинским табаком. – Не то чтобы в мои планы входило вас торопить, но обстоятельства заставляют нас быть несколько более поспешными, чем мне хотелось бы.
"О как!"
– Я понимаю. – Счьо не был удивлен и расстроен не был тоже. – Мы работаем во "фронтовом" режиме, но должен заметить, что объекты оснащены первоклассной защитой. Очень серьезные печати. Тем не менее первый уровень мы уже прошли. Доламываем второй. По мнению экспертов, следует ожидать не более четырех уровней защиты. Так что, по моим расчетам, сегодня вечером вы получите мой отчет, хотя я и не ожидаю, что мы найдем что-то особенно интересное. Но это неважно. В полночь объекты станут доступны жемчужной госпоже Ё.
Ну что ж, барон был плоть от плоти Аханской империи. Он был носителем ее духа, и то, о чем Виктор – за суетой – забыл, Счьо знал с самого начала и принимал как данность. Факт жизни – не больше, но и не меньше.
– Спасибо, барон, – поблагодарил Виктор, пытаясь смириться с неизбежным. Однако в нынешнем своем, земном, статусе, переваривал он такие вещи с трудом, если вообще мог переварить.
Он посмотрел в парк. Где-то там, в темноте, сидел под деревом "кузен" Макса, но идти к нему сейчас Виктору не хотелось. Не сейчас, не этим утром. Потом. Может быть, днем или, лучше, вечером, непременно. Старик все-таки троюродный племянник Макса, родная кровь, так сказать. Чуть ли не единственный родственник на всем белом свете.
"На этом так уж точно", – поправил себя Виктор.
Но дело было не только в этом, хотя и в этом тоже. Старик пришел говорить от имени целого мира, и не считаться с этим было нельзя. Неправильно. Но ведь было и еще кое-что, причем такое, что требовало к себе очень особого отношения. Маркус носил на груди Ключ, точно такой же Камень, какой вынес Макс из развалин резиденции покойных Ю и какой нашли на мертвом теле ратайского ревнителя.
"Три, – думал Виктор, куря трубку и глядя в темный парк. – Три, а должно быть, если Лика не ошибается – а она вряд ли ошибается, – семь. Значит, семь. Для чего?"
Этого они пока не знали, но еще полгода назад они вообще ничего про Ключи не знали, а теперь все-таки кое-что проясняется, и местонахождение трех из семи Камней уже известно.
Виктор непроизвольно поднял свободную руку и коснулся груди, там, где под рубашкой висел теперь на цепочке третий Камень. Камень молчал. Возможно, пока он находится у Виктора, вообще не заговорит никогда. Возможно. Но пока пусть будет там, где есть, даже если Виктор и не тот человек, который нужен Камню. В глубине души, в самых темных ее закоулках, ворочалась, подавая иногда робкий голос, надежда, что все это неспроста. Что Камень не случайно попал этой ночью именно к нему и именно тогда, когда Макс…
"Ладно, – не желая соглашаться с очевидным, решил он. – Будем посмотреть".
Однако ему было ясно, что со стариком в любом случае придется говорить ему самому. Только не сейчас и не днем, потому что тогда он будет на "Вашуме", и не вечером.
И это тоже было объективным обстоятельством. Вечером Виктор должен был быть в Питере.
"Значит, послезавтра, то есть завтра. Значит…"
Как ни изощряйся, а вывод был прост до очевидности. Обстоятельства и обязательства просто не оставляли ему выбора.
* * *
Мужчин он нашел на небольшой смотровой площадке над бухтой. Маркус действительно сидел прямо на траве, привалившись спиной к корявому стволу старой оливы, бог весть как оказавшейся среди "культурных" деревьев парка. Его "внучек" Роберт расположился неподалеку на мраморной скамье – "Просто Сочи какое-то, а не Греция", – оба молчали, неторопливо покуривая и глядя кто куда. На шаги Виктора они, казалось, не обратили никакого внимания, хотя наверняка их слышали. Не могли не слышать. Виктор шел, не таясь, и старательно хрустел камешками.
– Доброе утро, господа, – поздоровался он, подойдя почти вплотную. – С вами, Маркус, мы уже знакомы, но просто для формальности и для молодого человека, – Виктор коротко поклонился Роберту, который вряд ли был сильно младше нынешнего Виктора, – Виктор Викентьевич Дмитриев.
– Доброе утро, – сказал старик и затушил свою сигарету, просто ткнув ее в траву. – Мордехай Холмянский.
– Доброе утро, – сказал по-русски Роберт и встал. – Подполковник Лемке, господин…
"Сказать ему, что я генералиссимус? – равнодушно подумал Виктор. – Не поймет, пожалуй".
– Фельдмаршал, – криво улыбнулся Виктор.
– Настоящий, – добавил он через мгновение, увидев реакцию обоих мужчин. – Фельдмаршал, князь… Только Дмитриев, а не Кутузов.
Лемке при этих словах едва ли не во фрунт встал, хотя какой там фрунт у шпионов? Издевательство одно. А вот Винт неожиданно развеселился.
– А дяденька мой тогда кто? – спросил он, улыбаясь, как довольный жизнью пенсионер.
– Господин Дефриз является местоблюстителем престола. – Сердце сжало и даже будто бы в виски ударило, хотя при его здоровье это было более чем странно. – И так далее, и тому подобное. Да не тянитесь вы так, подполковник! Без чинов! Просто Виктор Викентьевич. Этого достаточно.
Он посмотрел внимательно на Лемке. Тот взгляд, естественно, выдержал – не мальчик – и через мгновение согласно кивнул.
– Павел Владимирович Лемке, – представился он снова. – Генеральный штаб Российской империи.
– Ну вот и славно, – через силу улыбнулся Виктор. – Поговорим немного, в предварительном порядке, так сказать.
Он подошел к скамейке, на которой до того сидел подполковник.
– Да садитесь же, господа!
Лемке не стал дожидаться второго приглашения и сел, ну а Маркус, собственно, и не вставал.
– Или мы должны подождать госпожу Ульрику? – спросил Виктор, тоже усаживаясь на скамейку.
– Не надо, – в голосе старика слышалась откровенная тоска. – Деби моя внучка.
– Дела, – тихо сказал Виктор. – Выпить у вас случайно нет? А то я могу свистнуть кого-нибудь…
– Не надо, Виктор Викентьевич. – Лемке чуть нагнулся вбок и достал из-за скамейки початую бутылку водки. – Только без стаканов…
– Да хрен с ними, со стаканами, – пожал плечами Виктор. – Что мы, три боевых офицера, из горла отравимся?
Глава 2
НА ХОЗЯЙСТВЕ
Два месяца назад, когда база "Вымпел-3" только создавалась, два этажа в западном – трехэтажном – крыле гостиницы были капитально перестроены под медицинский комплекс. "Больничка" здесь была такая, что лучшие университетские клиники мира могли от зависти удавиться. Но, как и те самые "больнички", о которых – казалось, ни к селу ни к городу – вспомнил вдруг Виктор, занималась она и многими другими, весьма нетривиальными вопросами, какие обычно в перечне медицинских услуг даже самой накрученной больницы не значатся.
Виктор прошел мимо поста охраны, впрочем, как и положено, не встретив никого из бойцов "безпеки" вживую, и оказался в небольшом круглом холле. Вот здесь уже нашлись и живые люди. Целых двое.
В кресле перед холодным камином то ли спал, то ли медитировал кто-то из персонала профессора Зужайши. Худой и, по-видимому, высокий, если судить по относительным размерам, лекарь в черной рабочей робе сидел с прямой спиной, подтянув под себя длинные ноги в узких фиолетовых штанах. Руки его лежали на коленях, глаза были закрыты. А на диване, у дальней стены, широко распахнув темно-синие глаза, сидела, тоже подтянув под себя ноги, но уже совсем по-другому, молодая красивая женщина с бледным и каким-то уж очень суровым лицом. Казалось, что взгляд ее направлен не вовне, а внутрь, но, когда Виктор вошел в помещение, она сразу же сфокусировала на нем этот свой взгляд, полный такой запредельной тоски, что собственная смертельная тоска Виктора тут же откликнулась и развернула пыльные серые крылья. Однако все внимание женщины к новому лицу, появившемуся здесь, этим и ограничилось. Она ничего не сказала и не сделала никакого движения, обозначающего хотя бы тень попытки встать, сменить позу или что-нибудь еще в этом же роде.
Виктор постоял пару секунд, оценивая ситуацию, потом плюнул на вежливость и, подойдя вплотную к лекарю, тронул его за плечо.
– Какие новости? – спросил он на верхнеаханском диалекте, на котором обычно проходило обучение во всех академиях империи, хоть в военных, хоть в медицинских.
– Пять раненых, – ответил равнодушным голосом лекарь, не открывая глаз. – Трое тяжелые, двое – нет.
– А тот парень, который поймал в грудь "ратайский фейерверк"?
– Он… Ох! – Лекарь вдруг подхватился, как ужаленный, и вскочил на ноги. "Узнал!" – Ох! Мое почтение, ваша светлость! – Он склонился в низком поклоне, буквально сломавшись пополам. – Я…
– Ты устал, – спокойно кивнул Виктор. – Я не в обиде.
– Моя жизнь – ручей, омывающий ваши…
– Умолкни, – прервал его Виктор. – Соберись с мыслями и отвечай на заданный вопрос.
– Пациент… – Лекарь так до конца и не выпрямился и говорил теперь, глядя себе под ноги. – Он шестой. Ранения… Господин лейб-лекарь превзошел самого себя. Такой партитуры для восемнадцати эффекторов еще никто… Я даже не знал, что такое возможно! В академии нас учили, что двенадцать – это предел, но восемнадцать эффективных воздействий в контрбалансе при асинхронном вводе в действие – это!..
– Вернемся к моему вопросу, – мягко перебил его Виктор.
– Он все еще жив. – Лекарь быстро коснулся пальцами левой руки своей щеки ("Невероятно!") и, наконец, поднял взгляд на Виктора.
– Что это означает?
– В моих руках он умер бы уже к середине ночи ("Признание своего несовершенства, смирение, почтение к старшим"). – В глазах мужчины плескалось безумие.
– Значит? – поднимаясь на третий уровень выражения, спросил Виктор ("Объяснись!") и, как оказалось, не ошибся.
Лекарь понял и вопрос, и подтекст.
– У Кша Йарц Кшойнишана тонкое чувство юмора, господин главнокомандующий, – сказал лекарь, изящно балансируя между вторым и третьим уровнями выражения. – Так говорил мой дед.
"Значит, шанс есть, – понял Виктор. – И это хорошо".
– Как звали вашего уважаемого деда? – спросил он вслух.
– Барон Фъя. – Лекарь скачком перешел на третий уровень ("Гордость, почтение, память").
– Вытяните этого парня, – Виктор демонстративно заговорил на простонародном сленге, грубом и убогом, но зато однозначно выражающем любую доступную плебсу мысль, – и ваши внуки будут произносить это имя, имея в виду вас самого.
Он отвернулся от лекаря – больше им просто не о чем было говорить – и посмотрел на Ульрику. Все время разговора, она, по-видимому, пыталась понять хоть что-нибудь из того, что сказали друг другу Виктор и, "будем надеяться", будущий барон Фъя. То, какого напряжения ей это стоило, было видно по ее лицу, но что она слышала на самом деле? Пение райских птиц или кряканье серых уток? Восприятие аханских языков землянином, с ними не знакомым, было Виктору не вполне понятно. Сам он, как нетрудно догадаться, воспринимал их несколько иначе.
– Меня зовут Виктор, фрейлейн, – сказал он по-немецки, обращаясь к женщине. – Как насчет рюмочки чего-нибудь более крепкого, чем кофе?
– Я бы не отказалась и от кофе, – ответила она серьезно, вероятно, пытаясь понять, кто он такой и чего от нее хочет.
– Ульрика, так вышло, – Виктор пожал плечами, показывая, что сам он тут ни при чем, – что сейчас я здесь самый главный. – Самый, – повторил он. – Но не для вас. Для вас я просто Виктор. Скажем, старший товарищ. ОК?
Женщина кивнула, но было видно, что она все еще озадачена и насторожена.
– Пойдемте, – пригласил ее Виктор и сделал жест рукой, указывая на выход.
– Куда?
– Да куда угодно, – снова пожал плечами Виктор. – Тут есть пара мест, где можно спокойно посидеть, выпить и поговорить, но я предлагаю подняться на крышу. Там тихо и вид хороший. И я прикажу сварить вам кофе.
– Пойдемте, – снова позвал он, так как женщина продолжала неподвижно сидеть на диване. – Вас все равно к нему пока не пустят. Пойдемте!
– Хорошо, – согласилась наконец Ульрика и встала.
Одета она была в какое-то тряпье, которое, скорее всего, ей дали прямо здесь, в "больничке". Впрочем, даже в этом "рубище", усталая и измученная физически и морально, она оставалась очень интересной женщиной, необычной и чертовски привлекательной.
"Непорядок!" – решил Виктор.
– Секунду, – попросил он Ульрику и снова, в который уже раз за этот день, активировал связь.
– Двадцать второго! – сказал он диспетчеру по-английски, чтобы Ульрика могла его понять. – Карл, будь любезен, перебрось вещи наших друзей из Эйлата на "Вымпел-3".
– Да, срочно, – ответил он на вопрос Карла, который сейчас взял на себя всю логистику завершающего этапа операции в Израиле.
– Прошу вас, фрейлейн Ульрика, – сказал Виктор женщине через секунду. – Идемте. Ваши вещи будут здесь часа через полтора-два.
Они вышли из медицинского блока, молча миновали ностальгически обшитый потемневшими деревянными панелями коридор и вышли к лестнице, по которой медленно – Ульрика была действительно на пределе своих сил – поднялись на плоскую крышу гостиницы. Справа, довольно далеко от того места, где они вышли, располагался один из трех оставшихся базе в наследство ресторанов. Сейчас он, естественно был пуст, но ближе к вечеру в нем собирались, чтобы пообедать и обменяться впечатлениями, многие сотрудники "Вымпела". Однако целью Виктора был сейчас не этот ресторан, а расположенная недалеко от выхода с лестницы и прятавшаяся за декоративной стеной, увитой диким виноградом, беседка, выстроенная по приказу Вики еще в самом начале освоения гостиницы. Внутри беседки, между витыми деревянными столбами, подпиравшими навес из циновок, стояли круглый стол и несколько мягких полукресел вокруг него. На полированной столешнице чьи-то заботливые руки уже успели расставить бутылки с французским коньяком и итальянской минеральной водой и какую-то легкую закуску на блюдах под выпуклыми, сверкающими в солнечных лучах, как зеркала, металлическими крышками.
– Заказать вам вино? – спросил Виктор, галантно отодвигая кресло и предлагая Ульрике сесть.
– Спасибо, не надо, – ответила та, садясь в кресло. – Я с удовольствием выпью с вами коньяка.
– Коньяк так коньяк, – кивнул Виктор. – Кофе? Какой?
– Да, спасибо. По-венски.
– Кофе по-венски, – попросил Виктор, сняв трубку интеркома. – И большую чашку кофе по-турецки для меня.
Вообще-то на кухне знали его вкусы, но уточнить никогда не помешает. Этому Виктора научили все его три или даже уже четыре жизни.
Не садясь, он взял, не глядя, одну из бутылок – "что бог пошлет, то и хорошо" – открыл и разлил по бокалам.
– Нам тоже, – попросил из-за спины Кержак, шаги которого Виктор слышал уже с полминуты. Игорь пришел с Татой, и Виктор, не обращая внимания на явное непонимание ситуации, появившееся в глазах Ульрики, разливал коньяк не в два, как она ожидала, а в четыре бокала.
– Мы подумали, – сказала Тата, подходя. – Что вам сейчас компания не помешает.
– Она мне никогда не мешает, – буркнул Виктор и оглянулся.