Слова сами выскочили из памяти и потекли, вымывая вместе с собой дикую смертную тоску. Я привалился спиной к стене, сполз на пол и запел:
– There are sings on The Ring
Which make me fells so down
That's one to enslave all rings
To find them all in time…
[1]
Киро подхватил со второго куплета, и два надорванных голоса, которые не уже могли кричать, плакали песню то ли счастья, что живы, то ли горя, что их всего двое.
Звуки шагов утонули в песне. Когда мы допели и послушали тишину и открыли глаза на чей-то вздох, вокруг стоял десяток людей в грязно-белых хламидах.
– Кто вы? – спросил ближайший ко мне капюшон с большой бородой.
Киро истерично хихикнул, а потом просмеял:
– Я… я не помню… Я… только помню лица тех, кого убил… и вижу лица тех… кого убью… как только смогу…
Он затих и посмотрел на бедро, сочащее кровь свежим порезом. Боль пореза пробралась через страх и нашла его.
– Он человек, который держал этот проход. – махнул я за поворот.
– А ты?
– А я – бог войны Хуш. Я убил дракона копьем света. Я ищу свою боевую подругу. Рыжую.
– Свершилось! – рявкнул старец, воздев руки к потолку.
– Что? – спросил Киро, пришедший в себя от вопля.
– Волшебная машина, счастье и проклятие нашего города, исчезнет!!! Бог войны пришел забрать ее обратно!!!
– Что? What? – спросил Киро меня, широко открыв глаза.
– I have take position of local war god [2]. – ответил я, доставая бинт. – Перевяжись.
Киро посмотрел на упавший на колени бинт, неуверенно взял его в руки и ста перевязываться. Проследив и удостоверившись, что он умеет перевязываться, я перевел взгляд на серые балахоны. До них, по видимому, не дошло, что я просто шел мимо в поисках пропавшей подруги и рюкзачка для переноски механизмов в пару тонн весом с собой не захватил.
– Где моя боевая подруга!!!??? – рявкнул я в фигуры, забивая трубку.
– Передовой отряд скрылся в подземелье. – ответил старец. – Оно ведет заброшенному городу под горами. Туда два дня пути.
Он помедлил, собираясь с силами, а потом спросил:
– Ты… заберешь машину?
– Зачем? Как я ее поволоку? – буркнул я, щелкая зажигалкой. Фигуры отпрянули.
– Но… в предсказании сказано, что бог войны придет и зальет жидкий огонь в жилы машины и та оживет и покинет город… Не жидким огнем стреляли твои люди?
– Какие твои люди? – спросил Киро, затягивая узел на повязке.
– Дракон побил. – буркнул я, уворачиваясь от готового потока спокойного гнева. Некогда злиться. Тут, похоже, отыскался пароезд, если не автомобиль.
– Кир, ты эту машину не видел? – Нет. – буркнул он и тихо добавил, поднимая мечи – Наших взяли.
– Догадываюсь. Потом расскажешь. Сейчас, пожалуйста, собери людей, кто жив, и там, на площади, круг людей. В центре – лучники, у которых на луках бутылки с бензином. Слить надо.
– Зачем? For what?– поднял он взгляд.
Взгляд мне не понравился. Да и весь Киро выглядел так, будто забыл, как какать. На напоминательную клизму напрашивается.
– Наших отбивать. We have presented a tank. [3] – торжественно объявил я.
– What? Tank? – Щели его глаз расширились от удивления.
– Exactly. Слей бензин.
– А ты? – спросил он, вскакивая на ноги.
– Я пойду искать дырку, в которую этой машине заливать огненную воду чтобы она сдвинулась.
Я повернулся к фигурам в белом и буркнул:
– Ведите. Я за вами, если пролезу.
Отдам в хорошие руки обезьянку. Гориллу. Ест все. Объявление в газете
Ступени, наконец, кончились и мы вышли на гигантскую площадку, которая очень пригодилась бы для проверки на трезвость. Поверхность площадки склонялась под неслабым углом к горизонту, дружелюбно предлагая всем, кто не твердо стоит на ногах, скатиться к краешку и дальше.
Я подождал, пока балахоны отойдут на дистанцию, с которой сложно подставить ножку и побрел за ними к центру скособоченного диска пятьдесят на пятьдесят шагов. В центре громоздилась коробка знакомого черного пластика, из торчал двухметровой толщины хобот, основание которого пряталось в мешанине шестеренок Четыре человека у ворота, которыми заканчивались шестерни, повернулись в нашу сторону. Переглянувшись с уставившимися на меня жрецами, я тяжело вздохнул облачком дыма и побрел к пушке…
… Магнитотанку Клак-6…
Я рухнул на колени и затряс головой, прогоняя чужую память. Она не ушла.
Она смешалась со мной. Смела в уголок разные милые добрые домашние идейки, которые применимы исключительно когда сидишь и какаешь дома на теплом унитазе. Растеклась вокруг моих злобных, губительных для окружения и себя идей, выставив рядышком по паре новых для сравнения. Процесс сравнивания обещал стать очень интересным занятием, но я чувствовал, что время и место не подходят для того, чтобы повернуться к миру спиной, а к себе – лицом. Сначала надо залезть в танк и уничтожить все опасное. Тело встало, подошло к танку и полезло наверх по шестерням, достало Крыло и вырезало дырку над люком.
Неплохо кто-то поиздевался над местными. Ручная накачка пускового конденсатора – это хитро придумано. Только основные батареи сухие. И баки, конечно, тоже, если тараканы не забрались..
Откинув люк, я спрыгнул внутрь тесной каморки.
Стены вспыхнули тусклым светом, осветив пару очень знакомых кресел, совершенно чуждых человеческой заднице. Злоблинских. Панель с кучей тумблеров, шлемы на панели перед креслами, десяток темных экранов.
Часть сознания, мягенькая, добренькая, которая очень боялась ошибиться, мелкими вскипала мелкими бурунчиками страха. Она толкала думать, сравнивать, выбирать, чтобы за обдумыванием, сравнением и выбором спрятаться от действия, и не ошибиться. Я разозлился на эти прогнившие привычки, которые боялись ошибиться и поэтому постоянно ошибались, откинул их и подошел к панели. Рука, такая мягкая, теплая, щелкнула тумблером.
– Крутите ворот!!! – рыкнул я горлом. Я. Рыкнул. И я же знал, что делать, когда зажгутся лампочки. Когда загрузятся, отшелестев цифрами, компьютеры.
Я не боялся своего знания, не боялся своей злобы, не боялся того, что я – смерть. И я знал, что делать. Я устроился в кресло командира и одел шлем.
Темнота. Затем что-то осторожно трогает голову и контакт с телом исчезает.
Я вижу танк изнутри. Гусеницы в туловище шириной, валики колес в рост человека, главный двигатель в задней трети, пустые баки, перегонный куб, поворотные механизмы пушки, подключенные через люк в днище к лифту.
Открытые люки зарядных баков. Пустые баки. Магнитную пушку. Бортовой компьютер.
"Докладывает компьютер Ал-Крак-8-34-13-Ал. Идентификация. Идентифицирован старший офицер разведки. Запрос на снятие внешней оболочки".
Я соглашаюсь.
Оболочка падает и я ощущаю комок усталости, погасшей злобы на месте центрального компьютера.
Рядовой Гадзан Хакра, 13-18-348. После попытки дезертировать имплантирован на дисциплинарные работы в компьютер танка. – представляется существо.
Злоба удерживает возникший где-то ужас, ужас оказаться так же задавленным и забитым в сплетение процессоров и микросхем, которым будет принадлежать право выбора, что делать. Я вспоминаю о биокомпьютерах. И о прошениях.
Срок начала дисработ.
Тысяча восемьсот мегациклов.
В восемь раз старше моего текущего тела.
Разрешаю прошение.
Разрешите покинуть танк?
Он очень устал. Очень устал спать без энергии в цепях, без надежды, без общения, без мыслей. Я чувствую слабую надежду, задавленную имплантированными контурами подчинения.
Просьба рассмотрена. Снять оболочку. Выполнять задачи. При потере заряда в батареях покинуть танк. При непосредственной угрозе рассекречивания покинуть танк. При наличии энергии по голосовой команде Твоей праматери дух! ликвидировать танк и покинуть его".
Принято. – он ожил. Он был благодарен.
Я отстранился, чтобы выдержать роль старшего разведчика. Снять шлем.
Тишина. Тело.
Я сдернул шлем и посмотрел в люк. На улице шелестели шестерни, накачивая батареи компьютера.
Выбравшись из люка, я посмотрел на четверку, вращавшую ворот, спрыгнул на платформу и пошел к краю платформы.
– Киро! – заорал я, перегнувшись через край.
Киро, ползавший внизу с парой монахов и десятком горожан, поднял голову.
– Бери бочки с тех лошадей и неси сюда!! Танк на нефти ездит! И бензин тоже неси!!
Киро прокричал что-то неразборчивое, показал кулак и повернулся к людям.
Если нельзя остановить – надо организовать и возглавить. Слабительное
Шлеп.
Аккуратный брикетик гудрона, сто восьмой, упал на платформу.
Танк тихо урчал переработывателем, заполняя баки керосином. Вокруг него висела аура, в которой хотелось остаться надолго – деловитость, радость действия после долгого ожидания.
Ощущение было очень приятным, но полностью насладиться им мешал привкус неестественности. Ощущение было чужое – я, в отличие от танка, не знал, что же мне надо сделать. Но думать об этом не хотелось, и я цеплялся за знание, что я буду делать. Заряжу танк, сяду в него и поеду в город под горами. Зачем-нибудь. Просто потому, что ничего другого делать не хотелось. Совсем ничего, даже слушать Киро, который затащил наконец, всю нефть на площадку и теперь шел ко мне рассказывать.
– Смотришься. – сообщил он, подойдя и присев у коробки.
– Стараюсь. – согласился я, глядя на ногу в камуфляже, постукивающую по коробке. На колене второй, зацепленной каблуком за угол коробки, лежал лучемет.
– Нас поймали прямо в воротах замка. – сообщил он, помолчав.
Я перевел на него взгляд и затянулся.
– Накинули арканы. Я успел перерубить свой и ускакать. А Мара, Нат и Мик остались…
Он опустил взгляд на платформу. Я криво ухмыльнулся, глядя, как он чувствует себя виноватым за то, что остался на свободе.
– Потом я пошел по следам. Смотрел издалека. Ночью, когда ои на кого-то напали, попробовал отвить. Не вышло. Слышал, как они кричали друг другу, два человека из охраны, что Хозяин велел всех новых наложниц вести в город у скал через тоннель в стеклянном городе и велел захватить волшебную машину… Наложниц!!!
Киро вскочил на ноги и показал горящие глаза. Я ответил ему сонным взглядом.
– Понимаешь, наложниц!
– Ага. – согласился я, начиная считать, сколько я не спал.
– Нет, ты не понимаешь! – рявкнул он, пытаясь сжечь меня гневным взглядом. Он не понимал, как я могу не сопереживать ему, не чувствовать такого же беспокойства за своих, за свою женщину, которая попала к другому. Он не понимал меня и пытался заставить меня стать понятным – испытать те же эмоции, наталкивая друг на друга те же мысли, назвав это "пониманием его".
– Киро. У меня есть девушка. – спокойно сказал я. – Первая в этой жизни. Сейчас она в одной связке с Марой. Идет по тоннелю в город. Я не спал два дня. А через шесть часов танк зарядиться и мне надо будет управлять им, чтобы приехать в город раньше, чем приведут девушек. Так что позлись на кого-нибудь другого, а я буду спать.
Я посмотрел на ошарашенное лицо Киро, метнул окурок за платформу, глянул на жрецов, загружающих снаряды в шахты, лег, закрыл глаза. Извини Киро мне уже приснилось.
Они. Они были вокруг. Везде. Вокруг.
Уш, Лук и все, кто умер, коснувшись меня.
Все те, чья жизнь пересеклась со мной и чьи жизни я не потрудился превратить в непрерывное страдание со скупыми глотками передышки, чтобы страдание не приелось.
Они хотели свои жизни обратно. Они вытягивали их из меня, а у меня их не было. У меня была только их смерти. И только одна жизнь – моя.
Они рвали ее из меня. Во все стороны.
Мне было не страшно. Это было не больно. Это было хуже, но я не знал, как это называть, чтобы спрятаться от этого ощущения за его названием.
Название было. Я не помнил его.
И пытка продолжалась, растягивая меня шире, шире. больше, больше…
Потом я стал ничем, а моя жизнь – шаром вокруг, который я тянул на себя, но они, вокруг, тянули сильнее.
За мгновение до того, как лопнуть, я вспомнил, как оно называется.
Пулплозия сущности…
Тело падало.
Изогнувшись, я упал на ноги и хвост. Хвоста не было, но это я понял, только начав заваливаться на спину. В спину больно врезалась пластиковая коробка.
Я зашипел от боли, оттолкнулся локтями и замер, балансируя на двух ногах.
– Харш! – крикнул Киро сверху.
– Я. – согласился я и вспомнил, как держаться на двух ногах. Платформа под ногами мелко вибрировала и ползла вниз. Я повернулся и посмотрел на гудящую коробку танка, на которой сидел заспанный Киро.
– Что такое? – ткнул он в гудящий пластик.
– Лифт работает. – пояснил я, запрыгнул на короб. – Залезай в танк, счас поедем.
Я спрыгнул в люк, сел в кресло и нахлобучил шлем.
Темнота. Контакт.
Лифт работает нормально.
Боевые камеры полны. Батареи заряжены полностью. Бак заряжен на три четверти.
На четыре местных дня полной работы.
Я доволен. Танк доволен, что я доволен.
Несанкционированный вход в систему. Несанкционированный вход в систему. Опасность обнаружения типа компьютера.
Киро, сними шлем. Отобразить фронтальный вид и прицел пушки на мониторы
Танк отображает для Киро вид на мониторы, а мне дает круговой обзор.
В голове вспыхивает, сфера мутнеет, задняя четверть сворачивается.
Я отмечаю, что не хватает внимания и начинаю наблюдение.
Поверхность близко. Ближе. Поверхность.
Двигатели урчат прямо в слуховые нервы. Я сдвигаюсь. Двигаюсь. К воротам.
Я спрашиваю танк про карту. Место – Город под скалой.
Полсферы превращается в карту, объемный вид сверху. Мигающая точка у кружочка в песках, красная – на севере, под горами. Мигающая линия от тог места, где мы, до красной точки под горами. Я утверждаю прямой маршрут и выключаю карту, чтобы посмотреть, как танк проноситься в ворота.
Через полчаса барханов начинает темнеть и вид постепенно перекрашивается в серо-серебристый.
Я снимаю шлем.
Угрюмый Киро, скособочившийся в неудобном кресле, изучил меня с ног до головы, а потом буркнул:
– Харш, ты – что такое? Знаешь, мне страшно быть с тобой в одной комнате. Мне было страшно, когда я понял, что нас поймали. За Мару. Мне было страшно там, в башне, когда они шли и шли. За себя. Мне страшно сейчас. Но сейчас я даже не знаю, за что мне страшно.
– Киро, – задумчиво начал я, забивая трубочку и глядя на его обнаженные мечи, лежащие на панели. – в башне тебе было страшно за свое тело. А за себя тебе страшно сейчас, потому что даже я не знаю, что со мной будет происходить через час. Есть такая пословица, даже две. Одна, русская – непредсказуемы пути бога. Вторая – все люди, как люди, один я как бог… Вот.
Киро уставился на свои мечи, пытаясь повертеть словами, которые я ему дал, и сложить их них какой-то смысл, который ему понравиться. Потом он поднял взгляд на экраны, отображавшие чередование барханов.
– Ты мне только скажи… – неуверенно начал он и замолк.
– Что?
– Ничего.
– Киро, что ты хотел спросить?
– Я хотел задать один глупый вопрос.
– Какой? Задай. Узнаешь если не правду, то хотя бы то, что я отвечу.
Киро посмотрел в глаза и не отводя взгляда, спросил:
– Харш, ты – землянин?
– Месяц назад я был уверен, что да. А теперь не уверен, потому что не знаю, кто же я. – неответил я и спрятал неответ встречным вопросом: – Но мне кажется, что ты хотел спросить что-то другое. Что?
Киро отвел глаза, уронил взгляд на пол и прошептал:
– Ты, наверное, все-таки не человек… Я хотел узнать, кто ты. И еще я хотел узнать, почему схватили всех, кроме тебя, и не является ли все, что с нами происходит, тестом на выживание. И не сидим ли мы до сих пор в креслицах.
Я пустил облачко дыма в экран, бросил топор и лучемет на панель и начал полуотвечать:
– Кто я – не знаю. Если тебя это успокоит, тело родилось на земле. Всех, кроме меня схватили потому, что снял кулончик-радиомаяк и снял их с девушек. Почему не схватили тебя – не знаю. Возможно все, что происходит – тест. Но мне кажется, что все вы попали в шлейф неприятностей, который тянется за мной. И может быть, мы до сих пор сидим в компьютерах, даже не повязанных в сеть, и я сейчас говорю с программой Киро. Но не знаю, как ты, а я не очень переживаю по этому поводу – та игра, в которую я играю сейчас, значительно интереснее квака, тебе не кажется?
– Нет, не кажется!!!
Киро грохнул кулаком по панели.
– Там я знал, что играю. А тут – не знаю, что будет, если меня убьют. Не знаю!!! И никто не спросил, хочу ли я играть!
– Ну!! Киро, если тут тебя убьют, то ты потеряешь тело. И лет пятнадцать, пока не вырастет новое, будешь ждать, чтобы переиграть. И меня тоже никто не спрашивал, хочу ли я быть. Однако, мне кажется, что быть или не быть – решать тебе, я не дяденьке сверху.
Киро задумался, пытаясь принять правду. Я выколотил трубку на пол и уставился на замигавший красными значками экран.
– Харш… – начал Киро.
– Погоди. К нам кто-то летит. Возьми лучемет и лезь на броню, пожалуйста. Будешь, так любезен, пехотным прикрытием.
Я одел шлем.
Разросся. Посмотрел на летящий объект. Объекты.
Два хомо в скафандрах с ранцевыми двигателями
Не стрелять без угрозы себе
Я присмотрелся к летящим людям. Система приближения показала лица за шлемами, лучеметы в руках, ранцевые струи.
Скорость – треть звуковой, через сто циклов достигнут точки встречи. Обнаружено сканирование жесткими лучами. Заэкранировано.
Остановись. Замри.
Танк встал, тихо урча мотором.
Я задумчиво смотрел, как двое подлетают, садятся, в сотне шагов, идут ко мне. Двое в знакомых серебристых комбинезонах и шлемах, скрывающих незнакомые лица.