Обманутый неуверенным тоном охранника, юноша вцепился в волосок надежды.
– Позови их! – закричал он.
Кабур усмехнулся.
– А кто тебе сказал, что они будут с тобой разговаривать?! Они не станут говорить даже со мною, раб!
– Но я заплачу за свою свободу в десять раз больше, чем они могут себе представить! Я из рода правителей одной из сильнейших галактических цивилизаций!
– Ты что, самый умный, "принц"?! Если бы Хозяева хотели получить от тебя деньги, они не стали бы приказывать мне волочить вас сюда! Раз вы здесь, значит, другим способом пользы от тебя не добьешься… И хватит об этом, не мое дело торговаться с рабами!
Кабур дал команду Мозгу, управляющему медицинской аппаратурой. Горн открыл рот, торопясь нащупать в разговоре нечто такое, на что может клюнуть даже тупоголовый и выдрессированный исполнитель. Но он не успел издать звука, мгновенно отключился и уронил голову в заблаговременно подставленный фиксатор манипулятора…
Свет как выключился, так и включился. Первая мысль, которая пришла Горну в голову: с ним ничего не случилось, а в кабинете все на прежних местах, в том числе и автоматы, и солдаты, и монах… И миновало никак не больше мгновения. Но уже в следующую секунду черепная коробка юноши едва не разорвалась от пылающей боли в левом ухе.
– Через несколько часов боль пройдет, – успокоил Кабур. – Операция завершилась успешно. Вам наверняка интересно, "сколько вас не было". Прошло всего двадцать минут. Теперь вставайте!
Гравитационные тиски кушеток разжались. Горн попробовал поднять голову, но она закружилась с такой силой, что молодой человек сразу же вновь лег.
– Встать, я сказал! – во все горло гаркнул Кабур.
На этот раз Горн кое-как повиновался. Он увидел, что Хонтеан уже стоит с таким неизменно спокойным выражением лица, словно считал, что ничего интересного или стоящего внимания с ним не происходит.
– Сейчас вы пойдете по схеме, которую увидите левым глазом. Это приказ со всеми вытекающими отсюда последствиями. Время на исполнение ограничено. На схеме обозначены комнаты в общем бараке. Там вы будете жить, по крайней мере, до тех пор, пока не докажете, что на что-то годитесь. Сейчас двенадцать ночи, поэтому возиться с вами никто не будет. Обучением займемся утром. Теперь проваливайте!
Проводив взглядом шатающего из стороны в сторону Горна, Кабур вспомнил:
– Эй, парень! Чем скорее окажешься на улице, тем скорее пройдет башка. Вы в наружной стене купола, защитная функция нейрофонов еще не активизирована, но все равно дает о себе знать. Так что шевелись, "принц"!
Их никто не провожал. На "улице" головная боль и в самом деле ослабла. Город окутывал полумрак, не было ни людей, ни машин. Лишь вдали, в центре, вокруг корпусов высоток продолжали мельтешить всевозможные воздушные аппараты, светили огни прожекторов и окна зданий, оттуда доносились шум и отголоски музыки… А перед глазами четко встало схематическое изображение задворков, по которым следовало двигаться.
– Этого просто не может быть! – Горн вскинул руки и сумасшедшими глазами уставился на монаха. – Это невозможно! Этого не могло случиться со мной! Только не со мною, черт побери!!!
– Не кричи, – посоветовал Хонтеан, осматривавшийся по сторонам с повышенным любопытством. – Давай сперва отойдем от наружной стены.
Горн не поверил своим ушам. У монаха был такой тон, словно они разговаривали где-нибудь на прогулке возле собственного дворца.
– Неужели тебя не волнует то, что происходит?! – заорал принц.
Хонтеан медленно поднял глаза на юношу – настолько спокойные, что Горна передернуло от пробежавшего по телу холодка.
– Ничего сверхъестественного не случилось, – пояснил отшельник.
– То есть все в порядке?! – У Горна затряслись руки. Юноша просто не находил слов. – То есть так и было задумано?!
– Горн! – Монах заглянул так глубоко в глаза принца, что юноша непроизвольно отступил от него на шаг. – Нас ведешь ты! Я помогаю осуществить только ТВОИ желания!
– Что? – Горн схватился за голову, начиная всерьез подозревать, что сходит с ума. – Я когда-нибудь говорил, что хочу стать рабом?!
Впервые за время их знакомства монах приблизился вплотную и положил руку на плечо принцу. Юноша ощутил, как кровь замедляет бег в его венах, как по всему телу распространяются безразличие и покой. Дождавшись, пока глаза парня не примут осознанное выражение, Хонтеан отпустил плечо юноши.
– Послушай внимательно, Горн! – тихо и жестко потребовал монах. В тоне отшельника впервые проскользнуло едва уловимое раздражение – недовольство поведением ученика, не только нашедшего приключения на свою и его голову, но еще и обвиняющего в этом других. – Я не джинн из старинных сказок! Я не делаю того, что ты скажешь, или того, что ты намерен у меня попросить! Я не знаю, куда ты идешь! Я только подталкиваю тебя по пути, который ты ВЫБРАЛ, но не по пути, о котором ты ДУМАЕШЬ, что две очень большие разницы! Твоя беда в том, что ты, как и любой другой простой смертный, не умеешь и не пытаешься контролировать захлестывающие тебя желания! Ты убеждаешь себя, что жаждешь того, о чем думаешь, но все твое естество в это время вполне может стремиться к совсем другому!
– Тогда объясни мне, – пробормотал потрясенный принц. – Мое "естество" жаждало сделать меня рабом?
– Пойдем. – Монах указал на уходящий в глубь городских трущоб переулок. – Помнишь, нам дали не так много времени, чтобы добраться до места ночлега.
Увлекая принца за собой, Хонтеан неторопливо, но уверенной твердой поступью сильного и свободного человека зашагал по переулку.
– Конечно, ты не хотел стать рабом, – рассуждал отшельник по пути; говорил он теперь мягким голосом, поддерживая таким образом совсем расклеившегося принца. – Ты не хотел, чтобы на пути к престолу, о котором каждый день думал, возникли непредвиденные препятствия. Но подумай, что было у тебя на душе? Закрадывалась ли тень сомнения, бродило ли беспокойство, чувствовалась ли неуверенность, холодил ли страх? Не говори ничего. Я не называл тебя трусом. Знаю, что ты не испытывал страха перед Фаором, а моя помощь – всего лишь дань благоразумию и расчету. Я говорю о другом страхе. Что, если ты боялся, что не готов встать у руля целого мира? Что, если ты не так представлял себе короля, который должен править народом с доброго десятка планет? Что, если ты хотел увидеть себя на троне Инкрустара другим, не тем, кем представляешься себе сейчас – более мужественным, более мудрым, более рассудительным, более опытным, глубже чувствующим?
– Я не понимаю! – признался принц. Ему было плохо. То подкатывала тошнота, то хотелось заплакать. Он едва переставлял ноги, не вникая, куда идет и зачем, и повиновался монаху слепо и бездумно, словно поводырю.
– Может быть, ты чувствовал, что не готов вступить на трон целого мира? Может быть, хотел сперва закалить дух испытаниями?
Юноша остановился и вскинул на Хонтеана глаза, затуманенные слезами.
– Ты хочешь сказать, что я сам нашел себе испытания?!
– Хочу сказать: теперь не важно, ты нашел их или они тебя. Важно, чтобы ты получил от своих испытаний то, чего ищешь. Тогда придет время для следующего витка судьбы.
Барак соответствовал своему названию – одноэтажное длинное строение серого цвета со множеством дверей и без окон. Вокруг никого не было: очевидно, все обитатели спали. Горну и Хонтеану предлагалось поселиться в двух соседних каморках, внутри которых не оказалось ни мебели, ни удобств – одна горизонтальная деревянная полка для сна и отдыха.
Горн забрался на полку и намеревался провести ночь бодрствуя и размышляя над хитросплетениями своей нелепой судьбы. Но операция по вживлению в мозг нейрофона и переживания последних часов отняли у юноши много сил. Головокружение заставило лечь, а ноющая боль в ухе мешала думать… Горн сам не заметил, как отключился.
Глава 8
Проснулся Горн от настойчиво звенящего в голове зуммера. Он сел на жесткой полке, открыл глаза, но не сразу смог сфокусировать зрение. Вспомнив, что происходило вчера, юноша прикрыл правый глаз – перед ним возник распорядок на целый день и время, когда поступят инструкции. На приведение себя в чувство отводилось десять минут.
Все это время Горн просидел неподвижно. Перед его глазами возник план города и маршрут, по которому предписывалось следовать. Горн не шелохнулся. Через какое-то время замигало и загудело предупреждение, но принц остался сидеть.
В каморку заглянул Хонтеан.
– Идти ты не хочешь, – констатировал монах. – Ждешь боли?
Горн не ответил.
Наказание не заставило себя ждать. Сперва слабо, затем все сильнее заныли зубы, застучало в висках, загорелось в затылке. Вскоре к голове присоединились кости и мышцы – они застонали, как при высокой температуре. Горн намеревался терпеть до последнего, напоминая себе, что неприятные ощущения ему лишь внушаются. Но первые муки оказались только предупреждением! Еще через минуту боль пронзила все тело, заставив принца потерять контроль над собой и заорать в полное горло.
"Сейчас станет легче, – предупредила спокойная мысль монаха. – Чтобы не превысить болевого порога, но оставить реакцию острой, им придется иногда делать паузы".
Горн изумленно посмотрел на отшельника. Хонтеан стоял у дверей сложив на груди руки, спокойный и отрешенный, как всегда прежде.
– Как тебе это удается? – простонал принц.
– Терпеть? – понял монах. – Проще, чем ты себе представляешь. Я умею абстрагироваться от нервных реакций – внушаемых или естественных. Ты тоже научишься, но не все сразу. И рекомендую не испытывать себя на прочность. Поверь, этому тоже еще придет время!
Горн помотал головой. Боль ударила его снова – так сильно, что глаза принца стали огромными, и в них исчезло осмысленное выражение. Боль накрыла волной, и принц упал на полку, захлебываясь воздухом и не в силах даже кричать.
– С момента, как истекло твое время, прошло пятнадцать минут, – подытожил Хонтеан.
В эту секунду дверь с грохотом распахнулась. На пороге стоял Кабур, запыхавшийся и с бешеными глазами.
– Это еще что такое?!! – заорал охранник. – Какого черта вы делаете?! Совсем тупые, что ли?! Эй, придурок, тебя ждут Хозяева!!!
Как только между приступами боли возникла пауза, Горн крикнул:
– Я сам хозяин! Надо мной только боги!
Кабур открыл рот от удивления, не зная, то ли наброситься на нахала, то ли дождаться, пока тот измучается под действием "нейрофона".
– Ты его тренер, – охранник в бешенстве посмотрел на Хонтеана. – Если этот сопляк сейчас сдохнет, я прикончу и тебя тоже! Объясни ему, что я доставлю его тело к Хозяевам вне зависимости от того, будет оно еще дышать или нет!
"Горн, – попросила мысль монаха. – Нет нужды терпеть муки. Ты никому ничего не докажешь, страдая здесь. Этот солдафон унизит тебя еще больше, если силой заставит идти. Запомни, никто, кроме тебя самого, не сможет испачкать твою душу! Даже выполняя чужую волю, даже опускаясь в самую грязь, ты останешься чистым, если сохранишь внутреннее благородство".
– Так он идет сам или мне его отнести?! – гаркнул Кабур.
– Ослабьте воздействие прибора у него в ухе! – попросил Хонтеан. – Горн пойдет, если сможет идти!
По лицу Кабура пробежала тень сомнения. Охранник боролся между желанием воздать наглецу по заслугам и страхом заставить нервничать ожидающих прихода Горна Хозяев. Наконец солдат кивнул, дотрагиваясь до бляхи с изображением перекрещивающихся мечей – символа охраны "Айсберга" – у себя на груди.
Тело юноши перестало конвульсировать. Через минуту Горн сел, затем спрыгнул на пол и, не издав ни звука, вышел наружу, прошел совсем рядом от Кабура, но не удостоил того даже взглядом.
Охранник покраснел, словно его оскорбили действием, но сдержался, отложив расправу до тех времен, когда спешить будет некуда. Хонтеан пошел следом за Горном. Сопровождали новых рабов Кабур и пять его подчиненных.
Они прошли в ту часть города, куда без сопровождающих вновь прибывшие не могли попасть живыми ни при каких обстоятельствах. Кабур давал команды по связи, а операторы на постах регистрировали коды рабов, не позволяя активизироваться сторожу за ухом у "нарушителей".
Хозяева и в самом деле недоумевали, по какой причине могла случиться задержка – за все время истории "Айсберга" механизм принуждения ни разу не давал сбоев. Вустер и Нортем – два представителя высших кругов общества рабовладельческой станции – желали поскорей выяснить, во что они вчера вечером вложили деньги. Они расположились на вилле Вустера, в сферической пристройке, перед прозрачным куполом, накрывающим небольшую арену. Хозяева пили сок и вяло переговаривались. Наконец ворота в дальнем конце купола открылись и на арену вышли Кабур, монах и юноша.
– Почему так долго, Кабур? – раздраженно спросил Вустер. – Напортачили при установке нейрофона?
– Нет, сэр! Прибор исправен! – отчеканил старший охранник.
– Тогда почему наш юный друг заставил себя ждать?
Нортем улыбкой дал понять, что ложь Кабура здесь не проходит.
– Я застал его извивающимся от боли, сэр! – объявил Кабур.
– Вот как?
Вустер и Нортем переглянулись.
– Тебе объяснили, что нужно делать? – строгим голосом обратился к Горну Вустер.
Горн посмотрел с высокомерием, от которого у Вустера перехватило дыхание, а у Нортема, напротив, лицо растянулось в улыбке.
– Не будем затягивать, – подал знак Вустер. – Где твой претендент, Кабур?
На арену вывели еще одного мужчину, судя по мерцающему на виске красному огоньку, такого же подневольного. Мужчина был в коротких шортах, в сандалиях и с голым торсом. На руках, плечах, животе и бедрах бугрились стальные мускулы. Скуластое лицо могло принадлежать человеку лет тридцати пяти, при условии, что он не отдалял старость. Глаза казались неживыми, но иногда в них вспыхивали слабые искорки, говорящие об успешно подавляемых, но все же живущих внутри натренированного тела эмоциях. В руках человек держал два меча. Увидев Горна, он сделал шаг к юноше и положил один из мечей у ног принца.
– Это гладиатор Рабтор, – сообщил Кабур Горну. – Его вырастили по специальной программе. Он боец от природы, по силе, выносливости и реакции превосходит рожденных естественным путем. К сожалению, зрители таких недолюбливают, считают, что вырастить можно любую тварь, главное – задаться целью. Якобы это заслуга не бойца, а технологий. Так что за тебя пришлось заплатить в несколько раз больше. Вот и докажи теперь Хозяевам, что стоишь дороже!
Горн проигнорировал Кабура и посмотрел на Вустера:
– Ты хочешь, чтобы я дрался с этим мужчиной?
Кабур рванулся к юноше, чтобы заставить того умолкнуть, но Вустер остановил охранника взмахом руки.
– Гладиатор не должен говорить, пока его не спросили, – снизошел Вустер до личных разъяснений Горну. – Ты дорогой раб, но ты – раб!
– Не более, чем ты или он! – уверенно заявил юноша, кивком указывая на Нортема. – Я – принц Горн! В моих жилах течет кровь благородного рода! Я уже говорил, что могу оплатить свободу, которую вы у меня отняли, но вы слишком тупы, чтобы что-то услышать! Видимо, вы поймете, что сделали, только когда люди моего брата положат конец и вашему грязному ремеслу, и вашим никчемным жизням! И если ты, негодяй, хочешь, чтобы я дрался, вежливо попроси об этом!
Вустер дотронулся до браслета на левой руке. Горн рухнул на землю, скорчившись от такой боли, что по всему его телу вздулись вены. Вустер убрал руку от браслета. Горн вытянулся, судорожно втягивая воздух в легкие.
– Мы потратили на тебя солидные деньги, – вразумил Вустер. – Но если ты умрешь, то туда тебе и дорога. Думай! Что же касается второго раба – да, я хочу, чтобы ты убил его здесь и сейчас. Или он убьет тебя… Бой будет длиться до тех пор, пока в живых останется один из вас.
– Убил?!
Горн в ошеломлении перевел взгляд на Рабтора. Гладиатор разминал шею, готовясь к поединку, слова Хозяина его не удивляли.
Кабур и его люди освободили арену. Хонтеана заставили отойти к самому краю, к прозрачной сфере, разделяющей ложи Хозяев и поле для поединка.
Принц сглотнул, обдумывая свое положение, затем решительно замахнулся и воткнул меч в полимерное покрытие арены. После чего отступил на шаг, сложил на груди руки и замер.
Рабтор бросил быстрый взгляд на Хозяев, но те еще только начинали хмуриться, не решив пока, как реагировать на очередную дерзость новенького. И гладиатор бросился к Горну, чтобы закончить дело одним ударом. Горн же не шелохнулся и спокойно смотрел прямо в глаза приближающейся смерти! В эти мгновения ожил монах. Он едва заметно выбросил вперед руку. Рабтор на бегу оступился и упал на одно колено, совсем рядом с юношей. Конечно, гладиатор тут же поднялся, но поднимаясь, вновь бросил взгляд на Хозяев. Нортем сделал знак, покачивая пальцем из стороны в сторону, а Вустер касался своего браслета.
Горн вновь скрючился от боли – слишком сильной, чтобы хватило сил крикнуть. Он рухнул на землю беззвучно, а затем стал кататься по арене, задыхаясь и царапая пол ногтями. На этот раз Вустер не спешил отпускать браслет; он спокойно наблюдал за конвульсиями, сотрясающими тело принца.
– Так он скоро умрет, – на всякий случай напомнил Нортем.
– Или научится слушаться! – отозвался Вустер.
Он мучил принца еще минуту – достаточно, чтобы Горн не смог подняться самостоятельно.
– Как он теперь станет драться? – спросил Нортем.
– Его проблемы! – пробурчал Вустер. – Эй, раб! – крикнул он. – Ну как, хватит?
Горн с трудом встал на ноги.
– Я не буду драться с непосвященным! – с трудом шевеля губами, но все так же твердо заявил принц. – Я не буду убивать этого человека!
Нортем многозначительно поднял брови. Вустер поджал губы, словно хотел сказать: "Вот это номер!". И даже Рабтор посмотрел на юношу с недоумением, за которым только-только начинало складываться будущее уважение.
– Тогда он убьет тебя! – равнодушно пожал плечами Нортем.
Он хотел поднять руку, чтобы дать старт поединку, но Вустер остановил товарища, обращаясь к терпеливо ожидающему в стороне Хонтеану.
– Тренер, ты не хочешь повлиять на ученика?! – со злостью спросил вельможа. – Ваши жизни связаны одной ниточкой: умрет он – что нам от тебя проку? Свидетелей мы не отпускаем!
– Не нужно меня уговаривать! – опередил Горн монаха. – Я не стану никого убивать!
"Не убивай!" – отозвалась мысль Хонтеана.
Горн вздрогнул и посмотрел на отшельника.
"Ты же мастер? – объяснил Хонтеан. – Воспринимай этот поединок, как серьезную тренировку. Ты хорошо знаешь анатомию человека. Постарайся поразить не убивая. Так тяжелее, но раз таковы правила, лиши противника сознания, а не жизни. И не думай, что тебя вынуждают. Помни: ты здесь потому, что сам этого захотел. Эти люди считают, что принц Горн подчиняется их приказам, на самом деле они сами марионетки в руках Провидения! Не обращай ни на кого внимания и используй любую возможность, чтобы сделать шаг к цели!"
Принц вздохнул, принимая доводы монаха лишь потому, что других доводов у него не было, а события требовали немедленного решения:
– Я попробую!
– Он говорит сам с собой? – спросил Вустер у Нортема.
– Какая разница? Смотри, мальчишка готовится к драке!
Горн и в самом деле выдернул меч из полимерной арены и встал в боевую стойку.