На душе по-прежнему царило опустошение. Ощущение прострации от попадания в совершенно незнакомую, но безопасную среду, в которой можно было лежать, не двигаясь, не барахтаясь и не думая. После долгого периода лишений и борьбы за уважение к самому себе в жизни Горна наступил период спокойствия, период тишины, мира, благополучия. И в этом не было ничего плохого, просто переход из ада в рай оказался таким внезапным, что сознание не успело подготовиться к переменам. Горн знал, что пройдет время, и вкусовые ощущения постепенно вернутся, краски станут насыщеннее, звуки ярче, эмоции острее, мысли тверже.
Он мог не спешить с выводами – просто надо подождать, пока его эго освоится в новом мире. Но Хонтеан собирался вычеркнуть себя из жизни юноши! Этот факт не мог остаться незамеченным, его рассмотрение не могло быть отложено до лучших времен. Он требовал от принца адекватных действий, требовал разбудить чувства и оценить, как велика окажется эта потеря – потеря друга, который верно пребывал рядом на протяжении самых тяжелых месяцев.
Вряд ли могло просто так наладиться взаимопонимание между принцем и королевой Эльнорой. Горн чувствовал, что тон в их общении задается уже сейчас. Уступив один раз, он будет уступать снова и снова, потому что не найдет серьезной причины, чтобы возразить этой жизнерадостной красавице, относящейся к нему лучше, чем он того стоил. Горн завоевал престол Инкрустара, но он вовсе не отстаивал право занять место в сердце прекрасной жены Фаора. Закон не возлагал на удачливого Претендента обязанности содержать семью предшественника, стать мужем его королеве и отцом его детям! Эльнора знала об этом не хуже Горна. Ее поведение объяснялось уверенностью в собственной неотразимости. Она не хотела даже представить себе мужчину, который сумел бы отказаться от счастья обладания такой красотой. Ей казалось вполне логичным, что юноша, завоевавший в равном бою престол, захочет получить от прежнего королевского дома все самое лучшее, в первую очередь – ее руку и сердце. И только чтобы облегчить Горну попытку сблизиться, она попыталась сразу же избавиться от барьеров, показать, что не испытывает никаких комплексов, что всегда готова пойти навстречу, знает, что желанна, и готова ответить тем же…
Горн поймал себя на мысли, что рассуждает о царственной блондинке, как о неком предмете – без эмоций, одним только умом. В ее присутствии голова не работала, а кружилась, отдавая тело инстинктам, которые не заботились ни о смысле, ни о правильности, ни о благородстве. Когда ее не было, мысли не затуманивались мечтами, не искали повода для новой встречи, не беспокоились о взаимности. Влечения не было. Сейчас, заставив себя подумать, принц понял, что между Эльнорой и ним не было ничего общего. Эта игра в старых друзей или нежно любящих голубков с самого начала была обречена на провал. Но Эльнора так не считала! Мог ли Горн просто избавиться от этой женщины? Имел ли он право выгнать ее из дворца, построенного Фаором для своей прекрасной богини?
Эти мысли Горну не нравились!
Он перешел к другим. Какой станет теперь его жизнь? Почувствовать себя свободным не позволит не только королева, мечтающая превратить принца в дорогую игрушку, но и традиции Инкрустара, сложившийся здесь уклад, установившиеся взаимоотношения между знатью и институтами власти. Как победитель в поединке, Горн получал сразу все – готовое и притершееся одно к другому до блеска. Хотел ли он изменить все, к чему прикоснется? Сможет ли построить свой мир, не разрушая уже построенного? Что-то подсказывало юноше, что проще и разумнее будет принять все как есть, то есть подстроиться самому… Эта мысль тоже не прибавила настроения.
Почему он не задумался раньше? Почему всегда представлял, что, однажды покорив Инкрустар, попросту присоединит его к Веридору, оставив весь свой окружающий мир таким, каким знал его от рождения? Только оказавшись на новом месте, Горн увидел кандалы чуждых устоев, которые не позволяют менять, но заставляют меняться. Он увидел свое будущее однообразным, бесперспективным, скучным. Готовясь принять его со всеми прелестями и недостатками, он словно говорил себе: "Всё лучшее в моей жизни уже случилось!". Завтра в таком будущем просто не было. Каждый рассвет начинался сегодня, а каждый час лениво ждал истечения. В таком мире легко было понять безумца Фаора, который искал себе гибель, год за годом выходя на арену против нового жаждущего победы и славы мечника…
Рассердив себя подобными рассуждениями, Горн захотел отыскать положительные стороны победы над королем королей. Во-первых, он стал свободным. Во-вторых, его не казнили. В-третьих, он вновь Избранный. В-четвертых… А вот четвертый пункт придумать не получалось! На ум приходила только одна мысль: в-четвертых, он может собрать армию и отыскать "Айсберг".
Горн вспомнил, чему его учил Хонтеан. "Судьба пойдет по выбранному пути, если четко представить, какое из тысяч желаний является самым важным". Что могло доставить ему настоящую радость? Какое известие заставило бы счастливо улыбнуться и начисто забыть о прочих переживаниях? Как говорил Жрец Времени, настоящее желание всегда обладало стержнем, способным повернуть ход Провидения. Чего же сейчас по-настоящему желал Горн?
Ответа на этот вопрос у принца никогда не было. Чтобы ответить, требовалось отбросить все мысли и вытаскивать их на чистый лист сознания по одной, стараясь не думать, но чувствовать. Этому Горн еще не научился. Сейчас он хотел не столь многого: избавиться от оказываемого королевой давления; почувствовать себя хозяином своей жизни; найти "Айсберг"; освободить прежних друзей; вернуть Ильрику; заставить прежних Хозяев указать координаты других рабовладельческих станций; захватить их все, одну за другой, распутать всю паутину, прервать торговлю людьми, арестовать и наказать всех, кто имел отношение к этому грязному ремеслу, наконец, запретить по всей галактике бои на деньги, и, если надо, организовать Патруль справедливости, который станет рыскать от планеты к планете в поисках каждого, пожелавшего скрыться от объявленного запрета…
Начав список желаний, Горн понял, что закончить его будет трудно: план действий по искоренению рабства мог занять всю его жизнь. Но что делать, если по-настоящему он хотел только этого? Он хотел обнять Ильрику, такую родную, простую, понятную, естественную и честную. Хотел свирепо взглянуть в глаза Нортему, Вустеру и прочим "хозяевам". Хотел сам отдавать приказы и не задумываться о том, как их мудрость оценят придворные или родственники. Было ли среди этих желаний "самое важное"? В них была новая цель, думать о которой оказалось приятнее, чем о чувствах неловкости и бесполезности, сопровождавших его все это утро!
Разгорячившись спором с самим собой, Горн принял решение совершить поступок, который не позволит ему повернуть вспять. Он встал, позвал прислугу и потребовал указать дорогу в покои ее величества.
Было без двадцати десять. Эльнора готовилась к первому официальному завтраку со своим новым возлюбленным. У красавицы было прекрасное настроение, ее душа пела, глаза блестели. Приход принца прямо к ней в спальню ее величество расценила неверно. Она обрадовалась, что и юный король самостоятельно догадался, что незачем усложнять самые простые вещи в природе. Не обращая внимания на воинственный вид молодого человека, Эльнора бросилась к Горну, обняла его и нежно коснулась губами губ принца.
От неожиданности юноша замер. Это опять было воспринято королевой не так, как нужно. Эльнора решила, что Горн смущен и слишком взволнован, чтобы ответить на поцелуй поцелуем. Ее губы стали настойчивей, ладони заскользили по спине юноши, глаза помутнели от просыпающегося желания. А Горн, который пришел распрощаться, в ужасе отстранился, меньше всего понимая, почему прикосновения столь прекрасной женщины вызвали у него только отвращение и подавленность.
– В чем дело? – недоуменно свела брови красавица.
Горн помотал головой, заставляя себя очнуться.
– Я пришел не за этим!
– Что?.. – Она отступила, с запозданием понимая, что попала в унизительную ситуацию.
– Я шел сказать, что не стану завтракать…
– Почему? – в растерянности моргая глазами, спросила Эльнора.
– Я подумал… – Горн осмотрелся. – Можно я присяду?
Королева пожала плечами. Горн разместился в кресле, намереваясь теперь уже до конца исполнить сложную миссию.
– Понимаете, я не люблю вас! – собравшись с духом, выпалил принц.
– Это я вижу… – тихо пробормотала Эльнора.
– Я все обдумал. Не хочу вас обидеть, ваше величество! Вы красивее всех женщин, которых я видел в жизни… и даже в своих фантазиях! Но… – Горн принял серьезный и глубокомысленный, как ему самому казалось, вид. – Не знаю… Это все не по мне! Наверное, я не хотел стать королем Инкрустара, я всего лишь мечтал победить самого известного воина! Понимаете, мне никогда не надо было думать об этом, меня все детство готовили к Поединку Крови, мне всю жизнь твердили, что я должен прославить свой род, должен вызвать на бой Фаора, вашего мужа… Я ничего и не выбирал. Мой путь был от начала и до конца задан другими. А теперь, когда наконец появилась свобода выбора… Понимаете, я хочу выбрать сам! Я не могу быть с вами, Эльнора. Это неправильно! Понимаете, я не люблю вас!
Королева не верила, что слышит такое в собственной спальне. Она не могла представить, что найдется особа мужского пола, не способная оценить ее плоть по достоинству. Сейчас она приходила к выводу, что серьезно ошиблась, приняв девятнадцатилетнего мальчишку за взрослого и сознательного мужчину.
– Ты и не можешь меня любить, – от досады переходя на "ты" и начиная нервно покусывать ноготь, объяснила королева. – Мы едва познакомились!
– Не в этом дело! – Юноша горячился, все меньше стараясь подбирать безобидные выражения. – У меня была девушка, Ильрика. Самая обыкновенная, но… живая, естественная, с недостатками, которые можно вспомнить, с неповторимым лицом, неповторимой улыбкой, неповторимыми ужимками…
– А у меня все "повторимое"? – оскорбилась королева.
– Нет же! – Горн покачал головой. – Не так. У вас здесь все слишком блестит. Я вижу блеск, но не вижу вас! Я должен решить, быть или не быть с вами, но я не могу увидеть ничего, кроме блеска!
– Ты говоришь глупости, а думаешь, что мудр, как никогда раньше, – оценила Эльнора. – Ты король, прикажи, чтобы все поверхности стали матовыми!
– Я могу приказать и вам стать другой?
– Мне?!
– Но я говорил ведь о вас!
– Ты не любишь меня и не хочешь попробовать полюбить, так? – досадуя, что все повернулось именно таким образом, попробовала разобраться Эльнора. – И решить это нужно немедленно, прямо сейчас, до завтрака?
– Я только пытался сказать, что не хочу вас обманывать! Я подумал и сумел оценить свои чувства. Когда я думаю об Ильрике, на сердце как-то приятнее, теплее, светлее… Когда о вас – ничего! Перед глазами только картинка: мне интересно ее разглядывать, но я не хочу смотреть на какой-то рисунок все годы до самой смерти!
Эльнора едва не сломала зубы, когда ноготь поддался их неожиданному натиску. Она стерпела все оскорбления, как недавно не осмеливалась высказать недовольство прямо в глаза Фаору, но в душе королевы взорвался настоящий вулкан! Горн же не думал, что наносит жестокий удар самолюбию женщины, он наивно решил, что любая откровенность должна быть оценена по достоинству. Гораздо хуже было бы думать молча, притворяясь и обманывая друг друга.
– Иначе говоря, вы меня выдворяете? – ужаснулась красавица. – Вы победили Фаора, а теперь желаете избавиться от всего, что напоминает о нем?
– Нет, конечно… – Пораженный ненавистью в ее голосе, Горн наконец понял, что допустил ошибку. Он постарался говорить мягче: – Живите как прежде! Это ведь ваш дворец… Я хотел только решить проблему наших отношений…
– Между нами не было еще никаких отношений, – сухо отрезала королева. – И, не волнуйтесь, не будет! Вы слишком размечтались нынче, юноша!
Горн почувствовал себя отвратительно. Он сделал нечто такое, что в одно мгновение превратило очаровательное существо в настоящее исчадие ада – свирепое, неприступное, готовое наброситься и вцепиться в горло. Принц понял, что оправдания здесь не помогут, а самое для него лучшее – избавить даму от присутствия раздражителя.
Едва Горн оказался за дверью, Эльнора взвыла, как раненая волчица, опрокинула столик с благовониями, разбила старинную вазу, а затем упала на кровать и разрыдалась от горькой обиды. Она ведь и в самом деле от чистого сердца полюбила этого юного дурака! Она ведь и в самом деле была с ним самой обходительностью! Она ведь и в самом деле не предлагала ему ничего плохого и недостойного!
Наконец сотрясаемая рыданиями Эльнора подняла голову. Чем больше она думала о поступке принца, тем больше приходила к выводу, что наказана незаслуженно. Она должна отомстить. Задетая женская гордость требовала расплаты. Не важно, какими средствами и неважно, кто в итоге пострадает по-настоящему.
Помучив себя еще какое-то время переживаниями, королева приняла окончательное решение.
– Вызовите ко мне Увергема! – приказала она караульному.
Через минуту офицер явился с докладом:
– Ваше величество, барона нет в Фаорбурге!
– Так разыщите его! – в бешенстве взвизгнула женщина. – Переверните всю Полезинию!! Достаньте из-под земли!!
Строгий приказ поднял на ноги все службы планеты. Барона нашли и доставили во дворец под конвоем, даже не позволив вельможе одеться подобающим образом.
Увергем дрожал, словно лист на ветру, представляя себе самое худшее, – королеву это вполне устраивало. Ее Величество дала фантазии барона разгуляться еще сильнее. Какое-то время она молча сверкала на гостя жаждущими крови глазами.
– Ваше величество? – не выдержал Увергем.
– Молчать! – взвизгнула королева. – Ты что же, не понимаешь, для чего вызван?!
– Нет… – Парализованный ее криком, барон едва выдавил из себя звук.
Королева стиснула жемчужные зубки. Она вся тряслась от избытка эмоций:
– Ты привез сюда этого недоумка?!
– Какого? – затрепетал барон. – Принца?
– Так вот, – продолжила королева, – делай что хочешь, но чтобы завтра его здесь не было!!!
– Ваше величество?.. – глаза Увергема стали огромными от ужаса и удивления.
Королева закричала так, что, казалось, порвет голосовые связки:
– Увези этих двоих туда, откуда привез!!!
– Но ваше величество, – забормотал Увергем. – Мальчишка теперь король!
– Еще не король!
– Но он будет королем!
– Неужели? – Королева наклонила голову и посмотрела исподлобья взглядом, от которого у Увергема волосы встали дыбом. Ее голосок стал хитрым и сладким, от чего барону стало еще страшнее. – А как ты думаешь, милый барон, что сделает этот мальчик, как только наденет корону?
– Что? – не догадался сам Увергем.
– О ком новый король вспомнит в первую очередь? Ты – связующее звено между станцией рабов и королевским престолом. Ты – работорговец. Король Горн ненавидит работорговцев!
– Я не работорговец, я исполнял приказ короля! – испуганно напомнил Увергем.
– А кто же об этом знает? – Эльнора злорадно улыбнулась, прохаживаясь вокруг бледного, как мел, вельможи и заглядывая ему в лицо. – Не сомневайся, мой милый, Горн первым делом отправит тебя в распылитель! Он ведь едва не побывал там сам… по твоей милости!
– Но как я смогу…
– Подумай! – изображая на лице сочувствие, посоветовала королева. Ее тон тут же сменился, срываясь на оглушивший барона визг: – Но если завтра утром эти двое еще будут здесь, я сама сделаю из тебя пудинг!!!
Глава 18
Чувство вины не долго беспокоило Горна. Ему было неприятно вспоминать о разговоре с Эльнорой, беседа получилась не такой, как хотел бы юноша, но душу отогревала мысль, что он поступил по совести. По крайней мере, теперь отношения с королевой перестали быть фамильярными или родственными. Можно было расслабиться и поступать по своему усмотрению, не ощущая на голове каблук бывшей повелительницы королевства.
Завтракал Горн один, в саду, под "открытым небом". Настроение его улучшалось по мере того, как лучи мнимого солнца постепенно озаряли лужайку, на которой слуги расставили стол и стулья, по мере того, как бокал с редким натуральным вином пустел, а ароматно пахнущие деликатесы исчезали с тарелок и таяли во рту, доставляя подлинное наслаждение вкусом.
Одной проблемою стало меньше. Горн обдумывал, как разобраться и с остальными. Можно было дождаться коронации, взять несколько кораблей, отправиться на поиски станции "Айсберг". Походная жизнь, приключения, расставание с Инкрустаром – на какое-то время бремя ответственности за судьбу королевства и необходимость изображать из себя великосветского монарха, кем на самом деле он пока не являлся, отодвинулись бы на второй план. Такая перспектива ближайшего будущего выглядела гораздо лучше. Оставался еще один важный момент – расставание с Хонтеаном, но и здесь наверняка можно было бы найти выход. Например, взять монаха с собой в экспедицию. Там будет время поговорить по душам, определить награду, достойную человека, спасшего жизнь и честь нового короля Инкрустара, придумать, как не разрушить их отношения, как не прятаться от Хамовников, как узаконить вторую государственную религию…
Юноша как раз представил себе всегда отрешенное лицо умудренного годами отшельника, когда тишину прервал голос офицера дворцовой стражи:
– Ваше величество, вам послание!
– В чем дело? – вздрогнул от неожиданности Горн.
– Ваш тренер осмеливается просить аудиенции.
– Пригласите сюда, для него я всегда свободен!
– К сожалению, сир, связь прервалась. Этот человек сказал, что ждет вас в ангаре. Он хочет покинуть столицу и просит предоставить ему средство передвижения. Прикажете привезти его к вам?
– Нет, не надо! Как мне туда попасть?
Офицер распорядился по связи. Изящная гравитационная повозка с голограммой королевского герба над креслами упала с неба. Во двор выбежал отряд из десяти офицеров в золотистого цвета скафандрах-латах – личный караул будущего правителя. Горн разместился в кресле на повозке, охранники выстроились вдоль бортов на специальных подножках. Повозка беззвучно заскользила к воротам…
В ангаре было темно и тихо. Освещалась всего одна посадочная зона, где готовился к взлету красивый бот без голографических гербов или опознавательных знаков. Горн решил, что Хонтеан уже нашел способ покинуть дворец и ждал его внутри бота, чтобы попрощаться без свидетелей. Не подозревая подвоха, юноша избавился от охраны, подчинившейся его приказу беспрекословно, поскольку никто из офицеров еще не успел принести клятву верности новому правителю Инкрустара и никто не отвечал жизнью за жизнь и свободу короля Горна.
Юноша вошел в бот по спущенному пустому трапу, удивляясь нахальству Жреца Времени – тот мог хотя бы выйти навстречу, уважая новый сан старого друга! Однако странным поведение Хонтеана назвать было сложно, монах всегда удивлял Горна непредсказуемостью двигавших им мотивов.