Часть 2
Заговор
"Люди пали так низко, что уже не способны понять свое падение, не могут увидеть путь к спасению".
Иван Ефремов
1
Он почувствовал сильный удар в грудь, острая боль мгновенно пронзила все его существо, мир вспыхнул, а затем погас. Сознание померкло, и наступила тьма, и больше ничего.
Сколько прошло времени? Минута, день, а может быть, века? Или это было только мгновением, когда из глубочайшей тьмы стал пробиваться тоненький лучик сознания, мысль "Я есмь". Эта мысль постепенно обретала законченный смысл, осознание того, что он все еще жив. Но жив ли?! Не было ни чувств, ни боли. Не было глаз, чтобы видеть, и губ, чтобы произнести: "Я живу".
Неожиданно тьма отступила, и сознание Быкова рванулось куда-то вверх. С огромной, совершенно неописуемой скоростью, его Я устремилось в неведомое. Он летел сквозь множество небес, менявших свою окраску – от темно-синей до голубовато-белой. И когда позади осталось белоснежно-белое небо, перед ним предстало удивительное зрелище: целая обитель света, в центре которой находился огромный шар. От него исходило такое сияние ослепительной светоэнергии, что Быков мгновенно ослеп бы, будь у него глаза. Но глаз у него не было.
Он все приближался к этому чудо-шару, как вдруг отовсюду вспыхнули молнии и со страшной силой ударили в него со всех сторон…
…Постепенно он приходил в себя. Второй раз в жизни он испытал боль, смерть, потерю сознания и новое рождение, если не считать самым первым его появление на свет Божий. Он боялся открыть глаза и снова увидеть тьму или тот сияющий до рези в глазах шар. Он хотел увидеть мир, тот привычный земной мир, в котором он жил двадцать девять лет и из которого его вырвала случайность.
Случайность? Ах, да. Он вспомнил. Улыбающаяся Лариса, появившийся, откуда ни возьмись "черный" боевик, резкий прыжок, удар, ярко-красная вспышка, а затем небытие. Пришла смерть, но ведь он жив!
Быков резко открыл глаза и увидел столь привычный для него земной мир. Он приподнялся и огляделся вокруг себя. Все было таким же, как и прежде. Дорога, по которой они шли, зеленеющие лужайки, темная чащоба леса, кое-где уже одетая в пурпур и багрянец, солнце, щебетание птиц, но ни единой человеческой души рядом с ним. Где же Лариса, Петр, Богдан, остальные? Где же люди?
Он попытался подняться на ноги, и ему удалось это с первой же попытки. Странно, он не чувствовал боли. Может быть ранение легкое? Он посмотрел вниз, ожидая увидеть растекшееся на рубашке алое пятно, но ничего такого не было и в помине. Минут пять он постоял, в недоумении озираясь по сторонам, несколько раз ущипнув себя и даже прикусив губу. Почувствовав вкус крови из надкусанной губы, он окончательно убедился в том, что это не сон и не гипноз, а реальность, самая что ни на есть настоящая реальность, в которой он жил и… Нет, пока не действовал, но не стоять же здесь вечно, подобно столбу. "Мы шли в южном направлении, значит, и я пойду в ту же сторону", – решив так, он двинулся по дороге прямо на юг.
Пройдя некоторое расстояние, он с удивлением заметил, как необыкновенно легко шагает, будто бы и не было вовсе земного притяжения. Казалось, стоит чуть подпрыгнуть, и он сможет взмыть в небо.
"Может быть, я потерял сознание, друзья ввели мне сильнодействующее средство типа психоаналептиков, сами ушли вперед, а меня ради смеха оставили лежать на дороге, – неожиданно пришла ему в голову мысль, но он тут же ее отбросил, как нелепую и абсурдную. – Во всяком случае, на Богдана это не похоже, если только он не повредился рассудком".
Быков представил своего друга с идиотским выражением лица, нервно размахивающего руками и возбужденно подпрыгивающего на месте. Не выдержав, он громко рассмеялся. Странно прозвучал его смех в полной тишине, царящей вокруг.
Дорога круто повернула вправо, и прямо за ее поворотом перед ним на холме вырос величественный замок, утопающий в буйной роскоши цветущих садов.
– Что-то не припомню я здесь холма, сада и замка, – остановившись как вкопанный, пробормотал вслух Быков.
Молодой человек всматривался в раскинувшуюся перед ним картину.
"Может быть, это летняя резиденция Дивова, – продолжал размышлять он, – в таком случае все мы крупно просчитались, упустив из виду базу "черных". Сейчас проверим".
С этими словами он свернул в заросли лесной чащи и принялся крадучись, осторожно приближаться к возвышающейся громаде замка.
С полчаса он просидел в густом кустарнике перед стеной, в которой были проделаны чугунные створки ворот, но ни малейшего звука, ни единого движения не доносились до него ни изнутри, ни снаружи высоких каменных стен. Быков уже начал терять терпение, когда ворота разом распахнулись, и до затаившегося в зарослях разведчика донесся хриплый баритон:
– Хватит тебе сидеть-то там. Выходи, да поживей, не съем же я тебя, в самом деле.
До удивленного Быкова не сразу дошло, что невидимый хозяин особняка обращается именно к нему, пока тот не повторил с нетерпением:
– Так и будешь сидеть в кустах, словно наседка на яйцах?
Чертыхнувшись, Быков нехотя выбрался на открытое место. Постояв так в нерешительности перед распахнутыми воротами, он крикнул:
– Эй, кто там, выходи, у меня нет при себе оружия.
– Оружия? – раздался тот же голос, – ты сказал: оружия?! А ты шутник, парень!
И невидимый собеседник громко расхохотался. Быкова начало злить глупое положение, в котором он очутился и, забыв об осторожности, он быстро и решительно проследовал внутрь двора. К парадному входу особняка вела широкая лестница из белого мрамора, надраенная кем-то до блеска. Поднявшись по гладким ступеням, он очутился перед массивной ажурной дверью и попытался открыть ее, однако это ему не удалось, дверь была заперта.
– Эй, ты, – прокричал он, – гостеприимный хозяин! Открой дверь.
В ответ – ни звука. Тогда он принялся колотить в нее руками и ногами, подняв неимоверный грохот.
– Чего ты хулиганишь, идиот, – неожиданно откликнулся невидимка-хозяин.
– Открой мне дверь! Я хочу войти.
– Если хочешь войти, так сделай это, зачем тебе дверь, недоумок?
"Издевается он надо мною, что ли?" – подумал озлобленный Быков.
– Это ты издеваешься надо мной, – неожиданно раздался почти над самым ухом голос хозяина.
Ошарашенный Быков резко обернулся и увидел рядом с собой двухметрового детину средних лет в причудливом ночном халате и тапочках на босу ногу. Он мог поклясться, что секунду назад здесь никого не было. По всей вероятности, это и был хозяин замка. Он спокойно стоял и с высоты своего роста с любопытством разглядывал озадаченного Быкова.
– Если ты хочешь ко мне войти, в таком случае, зачем тебе дверь? – повторил он свой вопрос, насмешливо ухмыляясь. И вдруг, как-то разом выражение его лица изменилось, он в изумлении открыл рот и, что-то бессвязно бормоча, стал тыкать пальцем в направлении спины Быкова.
– У тебя… у тебя, там за спиной…
Быков недоуменно обернулся, но ничего странного за своей спиной не заметил.
– У тебя серебряная нить! – выпалил, наконец, гигант.
Это переполнило чашу терпения измученного последними событиями героя.
– Что ты мелешь?! Какая нить?! Кто ты, откуда здесь этот замок, где остальные люди?!
Сжав кулаки, он принялся кричать прямо в лицо опешившему собеседнику. Впрочем, быстро успокоился и подозрительно оглядел верзилу с головы до ног. Неизвестно откуда ему в голову пришла мысль: "Да это же умалишенный. А замок этот – психиатрическая клиника. Ну вот, теперь все встало на свои места". Он усмехнулся.
– Я такой же псих, как и ты. И никакая это не клиника, а мое частное владение.
Быков отшатнулся. "Читает мысли, псих-телепат". "Псих" в свою очередь принялся отступать от Быкова и вдруг, хлопнув себя по голове, радостно воскликнул:
– Ну, конечно! Теперь все понятно. Серебряная нить… голову мне морочишь!.. И как это я сразу не догадался – ты из нижнего мира.
И, заметив недоверчивую подозрительность Быкова, принялся быстро, почти проглатывая слова, объяснять:
– Ты пришел из нижнего, земного мира. Это тоже земной, но иной мир, загробный, понимаешь? Когда люди умирают, то приходят сюда, вернее, их души продолжают жить здесь. Я совсем недавно умер. И дату помню – пятое апреля 1786 года.
Быков едва не хрюкнул от изумления.
– Так вот, – продолжал тот, – когда ты пришел, я сразу почувствовал, что-то не так. Вначале я решил, что ты из новеньких, растерялся и не понял, что с тобой произошло. Но теперь я вижу, что ты живой, раз у тебя серебряная нить не порвана. Теперь понимаешь?
Потребовалось несколько минут напряженных размышлений для того, чтобы Быков, наконец, переварил все то, что поведал ему призрак.
– Ну, хорошо, хорошо, – он старался быть рассудительным, – насколько я тебя правильно понял, я очутился в астральном мире и разговариваю с духом?
– Не знаю, как этот мир называешь ты, но это действительно загробный мир, и я – это я. Можешь называть меня духом или как тебе вздумается, мне от этого ни хуже, ни легче.
– А что ты говорил мне по поводу двери?
– Именно то, что ты можешь свободно проходить через любые препятствия в этом своем состоянии. Но ты не дух. Ты – живой. Когда человек умирает, серебряная нить, связывающая его душу с телом, рвется, а у тебя она цела, значит, ты тут временно. Я не знаю, каким образом ты сумел проникнуть в наш мир, не расставшись со своим телом навсегда. Но я слышал, что до меня раньше сюда таким вот образом ходили многие оттуда, с Земли, оставаясь живыми. А вообще – это мир мертвых, хотя мы такие же живые, как и вы, даже более живые, чем оставшиеся там люди. Но ты – первый, кого я повстречал здесь с серебряной нитью.
Хозяин замка принялся рассказывать что-то еще, но Быков его уже не слушал, он крепко призадумался.
Итак, он в астральной плоскости бытия, первой и ближайшей к физической, "земной" плоскости. Значит, все это не иллюзии, не фантазии и не бред сумасшедших умов, а самая что ни на есть настоящая реальность.
Астрал! Вот он какой. Он помнил до малейшей подробности свои теоретические споры с Жилиным. Его друг и учитель был уверен, что астральный план существует и строится мыслями и желаниями самих астральных тел. Как ушедшая из земной жизни личность видит вокруг себя обстановку, так это все и проецируется в астральном мире одной лишь силой желания. Хочет видеть только лето, получает вечное лето. Стоп!
– Послушай, как тебя?
– Генри Хопкинс.
– Послушай, Генри, а тут как, все время лето или…
– Нет, почему же, все как на Земле. Времена года, изменчивый климат, животные, птицы, ну и все прочее. Нет только смерти больше и никаких хворей.
– Значит, нет болезней, – задумчиво пробормотал Быков, – и нет смерти, то есть и убить я тебя или ты меня не сможем?
– Нет, конечно! Да и зачем? Вы там, в земном нижнем мире и убиваете, и другие преступления совершаете именно из-за того, что вам нужна жратва, питье, сон, вещи – нужные и ненужные, наслаждения. А тут ничего такого и в помине не существует. Я все время провожу в этом замке – в раздумьях или просто безмятежно. Хотя первое время столько желаний горело во мне. Ну, как же, и бабу хотелось, и выпить я был не прочь в той своей жизни. А замок этот я не строил, он сам появился. Ходил я, ходил в этом мире после смерти, с другими встречался, такими же, как я. У них были свои дома, а я ничего не имел. Неприкаянная душа. И вот забрался однажды в этот лес и задумался. И так захотелось мне увидеть свой родовой замок, что аж в глазах потемнело. Повернул я потом голову, гляжу, а на этом самом месте холм появился, а на нем наш замок и сады тоже, все как там. Ну и поселился я в нем, живу, ни о чем не жалея.
– Двести лет, – Быков как-то странно взглянул на него, – двести с лишним лет прошло с тех пор на Земле.
– Да ну?! Это ж надо! Много-то как! А мне показалось лет семь, не больше. Странно!
– Ладно, – Быков отошел в сторону и присел, обхватив руками колени, – помолчим. Мне нужно подумать.
Личность, называющая себя Хопкинсом, замолчала и, скрестив на груди руки, снова с любопытством уставилась на нахмурившегося Быкова.
"Что-то не вяжется, – размышлял Быков, – если астрал состоит из сгустков желаний отмерших людей, то почему же тогда здесь происходит смена времен года и все прочие климатические перемены, как это утверждает мой новый знакомый. А может быть, именно он, привыкший к земному климату, производит все это силой своих желаний?"
– Нет, приятель, – раздался голос Хопкинса; Быков никак не мог привыкнуть к тому, что тот свободно читает его мысли, – я терпеть не могу эту промозглую зиму, да и позднюю осень с ранней весной тоже. Если б я мог, только захотев, исполнить любое свое желание, то тут бы всегда царило вечное лето. Погода от меня не зависит.
Сколько Быков ни ломал голову над этой загадкой, но никакого подходящего объяснения так и не нашлось. Неожиданно на память пришли строки из Шиллера: "И то, что ТАМ – никогда не бывает здесь!"
"А пространство здесь тоже трехмерное. Интересно, какова площадь поверхности планеты? Неужели такая же, как в материальном мире?!"
– Если ты хочешь знать размеры, то они точно такие же, как у вас. Мне-то ты можешь поверить, ведь я, прежде чем поселиться в этом месте, обошел полсвета. Скорость ходьбы у нас несколько иная, нежели в том неповоротливом мире.
Немного подумав, он продолжал:
– И со временем у вас или у нас что-то не так. Ты вот говоришь, двести с лишком лет минуло с тех пор, как я преставился на этот свет, а здесь только семь лет прошло. Сейчас мне вроде как тридцать восемь стукнуло. Я ведь не по своей воле помер. На охоте лошадь понесла, да на полном скаку провалилась в овраг. А я не удержался и вылетел из седла, ударился головой о камень. Ну и… когда пришел в себя, очутился уже тут.
Быков с интересом посмотрел на собеседника.
– Значит, ты не по старости умер?
Услышать ответ ему так и не пришлось, ибо вдруг в одно мгновение мир этот пропал, и он очутился в клубящейся серой мгле в подвешенном состоянии полнейшей невесомости. Тела будто бы и не было вовсе, во всяком случае, оно не ощущалось.
"Что это? – подумалось ему. – Неужели опять какой-то иной мир? Так сколько же их?!"
Он подумал, что где-то должна быть поверхность, если это планета, и в ту же секунду ощутил под собой нечто похожее на твердую почву. Затем ему в голову пришла мысль о своем одиночестве, которое его тяготило, и неожиданно он увидел других людей или существ, подобных ему. Тысячи случайных мыслей и желаний пронзили его сознание.
Быков начал понимать, что это за место. Решив проверить свои выводы, он представил себе далекие скалистые вершины, затянутые дымкой тумана. И горы появились. Он почувствовал, как от него отделилась мысленная проекция и, создав иллюзию горной цепи, продолжала существовать самостоятельно. "Теперь ясно – это самый настоящий астральный мир".
Внезапно вновь картина окружающей его среды поменялась. Серая мгла исчезла, и перед его духовным взором раскинулся красочный мир. Какие-то города и в них существа, похожие на людей, каждый из которых увлеченно занимался определенным делом. Неожиданно в его поле зрения появился блестящий летающий предмет, как две капли воды схожий с НЛО, появляющимися там, на Земле.
"Неужели инопланетяне?" – успел подумать он, как вдруг опять все исчезло, и его глазам предстал совершенно иной мир. Черно-серые оттенки мрачно гармонировали с ярко-красным, даже пурпурно-алым отсветом. Огромные скалы граничили с пропастями, и везде, докуда только мог проникнуть взор, тянулась эта беспросветность и унылость пейзажа. Мелькали зловещие тени каких-то непонятных существ, и кошмарные впечатления от этого мира пронзили все естество Быкова. Если и можно было представить себе преисподнюю, то вот она!
Глубокое отвращение и первобытная ненависть охватили его при виде этого мира. Но и это видение исчезло так же внезапно, как и прежние.
Казалось, не прошло и мгновения, когда ему открылся дивный вид. Это было нечто неописуемо прекрасное и завораживающее взор. Бело-розовые и золотистые тона окружающего мира будто бы дышали самой благостью и добротой.
Он высоко парил над этим чудом, и удивление, радость, ощущение незыблемого покоя и безграничного счастья до краев наполнили все его существо. "Страна вечной золотой осени", – мелькнула у него мысль.
В ту же секунду в мгновение ока он перенесся в белоснежный город, и перед ним предстало лучезарное существо, своими очертаниями напоминающее высокую человеческую фигуру, которое "заговорило" с ним мягким доброжелательным тоном. Речи как таковой не было. Слова проникали в сознание Быкова силою мысли.
– Приветствую тебя, человек по имени Руслан Быков в обители Света, Стране богов – Шамбале!
Трепетное чувство всеобъемлющей любви проникло в Быкова при этих словах светящегося существа. Опомнившись, он обратился к нему посредством мысленного общения:
– Кто ты? Ангел, Бог, Сын Бога?
– Посвященным я известен под именем Майтрейи, или Мории. Я – владыка Шамбалы, того высшего слоя астральной плоскости, где обитают дэвы – боги, сверхсущества Добра и Света.
– Я знаю о вас, Братство Старших Братьев человечества.
– Совершенно верно. В первой четверти этого столетия Мы вновь, уже в третий раз открылись людям Земли через учение Агни-йоги, поведанное Нами всему забывшему Нас миру через супругов Рерих. К сожалению, можно констатировать, что мир слеп, и люди глухи к Нашим призывам. Ситуация на планете сделалась еще более критической из-за сильных эманаций зла и экологических бедствий, захлестнувших ваш мир. Некоторым людям кажется, что можно кое-что подправить и вечно будет продолжаться это беззаконие действий, нравов и мыслей, но до гибели остался всего один шаг. Бездушные люди, у которых нет ни чести, ни совести, а порою – и разума, продолжают вершить судьбы нескольких миллиардов своих собратьев, уводя их все ближе и ближе к краю пропасти, из которой возврата, увы, нет. И эти миллиарды дают себя спокойно одурманивать и гнать к неминуемой гибели, словно неразумное, послушное стадо овец.
Сверхсущество выдержало паузу и воскликнуло:
– О, люди! Ведь в каждом из вас – Бог! Неужели так трудно осознать это?!
Стыд, горечь обиды за все человечество и неизъяснимая печаль охватили Быкова при этих словах Мории. Но неожиданно полные упрека мыслеслова дэвы исчезли из сознания молодого человека, и он вновь ощутил лишь участие и доброжелательность в тоне "речи" Божественного существа.