Когда вернулись домой, двое друзей не сговариваясь набрали крепких напитков и загудели на квартире Петра. Спиртное давало возможность забыться и не ломать голову над извечными и проклятыми вопросами о бессмысленности и тщете человеческого бытия.
Тем временем, жизнь шла своим чередом. Свержение власти фашистского правительства и физическая ликвидация Дивова не поправили тяжелое положение, в котором оказалась страна. Экономика находилась в состоянии полнейшего развала. Промышленность, транспорт, добыча полезных ископаемых претерпевали глубочайший кризис. Не лучше обстояли дела и в здравоохранении, торговле и образовании. Научных, исследовательских центров и общественных организаций как таковых не существовало. В стране царил полнейший беспорядок и неразбериха. Вдобавок ко всему во многих округах бесчинствовали банды уголовников и мародеров, чаще всего руководимые недобитыми "черными" боевиками.
Но происходящее совсем не касалось равнодушного ко всему Быкова. Он полностью изменился с тех пор, и далеко не в лучшую сторону. Самое страшное заключалось в том, что впервые в своей жизни он запил. Навещавший его иногда Петр ничего не мог с этим поделать. Быков оставался глух к его укорам и постепенно все более спивался, неуклонно опускаясь до тех пор, пока ему не стала угрожать полная моральная деградация. И неизвестно, чем бы это все кончилось, если бы не событие, происшедшее с ним в один не самый прекрасный день. Событие, которое заставило его посмотреть на мир вокруг себя трезвыми глазами, очнуться от пьяного забытья и вновь ощутить себя полноценным человеком, настоящим мужчиной, каким он был раньше и каким должен оставаться всегда. Случай этот спас его от окончательного падения и спас с помощью чувства, которым одним из немногих проявляется Бог в этом мире и название которому – СТЫД.
4
Одетый в элегантный костюм мужчина в темных очках толкнул дверь под обшарпанной вывеской и, переступив через порог, очутился в относительной прохладе полутемного бара. Воздух внутри был пропитан запахами никотина, крепкого мужского одеколона и пота. Множество полупьяных мужчин и такое же количество раскрашенных девиц легкого поведения занимали все свободные места. В темных углах бара о чем-то перешептывались подозрительного вида типы.
Привыкнув к полумраку и оглядевшись, новый посетитель направился прямиком к бармену. Он о чем-то спросил его, в ответ тот молча указал кивком головы. Незнакомец не спеша подошел к столику, за которым в одиночестве восседал, уронив голову в ладони, надравшийся в стельку Быков.
– Послушайте, – обратился к нему мужчина в темных очках, – я хотел бы поговорить с вами.
Тщетно, с тем же успехом он мог повести диалог с любым неодушевленным предметом, например, столом, на котором покоилась голова спящего. Он громче повторил свою просьбу и вновь безрезультатно. Тогда он принялся трясти за плечо погрузившегося в пьяную дремоту Быкова до тех пор, пока не заставил того очнуться. Быков приподнял голову и мутным взором осоловело уставился на незнакомца.
– Что тебе нужно? – наконец, подал он голос.
– Вы – Руслан Быков?
– Ну… и что же? – сиплый тон пьяницы мог привести в замешательство кого угодно, но только не его собеседника.
– Меня зовут Эмиль Кареев. Нам нужно поговорить.
– Говори.
– Здесь не совсем удобное место, – Кареев огляделся по сторонам, – если вас не затруднит, мы могли бы отправиться в мой офис и побеседовать там.
Некоторое время Быков бессмысленно глядел в упор на терпеливо ожидающего ответа Кареева, мучительно пытаясь сообразить, за каким лешим тот приперся сюда, затем тряхнул своей нечесаной головой и осклабился в глупой ухмылке.
– Если тебе что-то нужно от меня, угости выпивкой.
– Договорились, у меня в офисе припасена пара бутылок.
– Ну, вот и лады.
Быков тяжело поднялся с места и, пошатываясь из стороны в сторону, направился к выходу вслед за Кареевым.
Контора Кареева находилась в получасе ходьбы от покинутого ими бара, но Быкова влекло сильное желание опохмелиться, денежные запасы у него были на исходе. Поэтому он без единого упрека последовал за своим попутчиком до дверей высотного здания, в котором, судя по многочисленным вывескам перед входом, располагалось множество служб и организаций.
Они поднялись на седьмой этаж, Кареев отпер дверь своего кабинета и пропустил вперед успевшего немного очухаться от алкогольного дурмана Быкова. Кабинет был просторен и чист, с множеством расставленных по стеллажам книг. Проходя мимо настенного зеркала, Быков успел разглядеть в нем свое отражение. И увидел в нем пугало. Всклокоченные волосы, мешки под покрасневшими глазами, с недельной щетиной и в неопрятной, прожженной в нескольких местах сигаретным пеплом одежде, он был похож на бродягу, проходимца. Весь его внешний вид говорил о том, что это вконец опустившийся человек. Ему вдруг стало неловко рядом со своим элегантным спутником в его опрятном кабинете. Это окончательно отрезвило его.
– Пожалуйста, располагайтесь, – указал гостю на кресло, казалось, совершенно не обращавший никакого внимания на его внешность хозяин комнаты, – сейчас я угощу вас отличным вином.
– Послушайте, Эмиль, – глухо произнес смутившийся Быков, – я пошутил насчет выпивки. Ничего не нужно. Я и так стал перебирать в последнее время. Говорите о вашем деле, я готов выслушать.
Кареев внимательно посмотрел на бледного с похмелья Быкова и кивнул головой.
– Что ж, прежде всего я хотел бы сообщить вам, что занимаю пост директора в Исследовательском центре "Пангея".
Быков удивленно приподнял брови.
– Первый раз слышу, – пробормотал он.
– Да, организация наша появилась не так давно и существует за счет дотаций нового правительства и пожертвований частных лиц. Кстати, активную поддержку со стороны властей оказал ваш покойный друг, профессор Жилин, сразу же заинтересовавшийся нашим проектом. Организация призвана заниматься поиском средств, способных предотвратить неуклонно надвигающийся крах на Земле. Ибо мы твердо убеждены в том, что человечество в данное время зашло в тупик, из которого возврата назад уже нет. Либо прорыв вперед, но каким именно путем – этого мы пока не знаем, либо всеобщая гибель от того или иного фактора, а то и от целого комплекса причин.
Немного помедлив, он продолжал:
– Теперь, что касается конкретно вас. Я, конечно, знаком с работами профессора Жилина и его ассистента, то есть вашими, касающимися интересующей наш Центр темы. Тем более что лично вас мне порекомендовал мой хороший знакомый в коалиционном правительстве, ваш друг Петр Осин. При его же содействии ваши с Жилиным труды и материалы сотрудники правительства передали мне.
Кареев поднялся из-за стола, пересек кабинет и подошел к окну, где некоторое время молча стоял, глядя на розовеющую полоску горизонта на западе. Затем повернулся к ожидающему продолжения его монолога Быкову.
– Поверьте мне, Руслан, вы нужны нам с вашим-то складом ума, с вашим опытом и судьбою. Вы именно тот человек, которого мне, как руководителю нашего небольшого коллектива, как раз и не хватало. Считайте, что я принял это решение чисто интуитивно, руководствуясь своим предчувствием и теми данными, что я почерпнул о вас и вашей деятельности в прошлом. То, что вы праздно провели эти полгода после возвращения к жизни, я объясняю вполне нормальной реакцией на все происшедшее с вами. Тем более, нельзя сбрасывать со счетов потерю вами памяти. Одним словом, я предлагаю вам сотрудничество в рамках нашей организации. Подумайте, времени для этого у вас достаточно. И прошу вас, не спешите с отрицательным ответом.
Кареев снова отвернулся к окну, предоставив Быкова на некоторое время самому себе. Противоречивые чувства боролись в этот момент в молодом человеке. С одной стороны лень, душевная апатия и выработавшееся в нем за последнее время безразличие ко всему тянули его назад к праздности и выпивке. Но что-то новое, а скорее, давно забытое старое, вдруг проснулось в нем, и с удвоенной силой, пульсируя во всем его существе, потянуло к людям, к творчеству, к новым делам и свершениям во имя того высшего и светлого, что изначально было присуще его характеру, его индивидуальности и душе.
Неожиданно его сознание очутилось в какой-то иной реальности, представляющей собой серую пелену, сквозь которую до его слуха проникали самые разнообразные обрывки чьих-то фраз и речей. Он попытался различить в них хоть какой-нибудь маломальский смысл.
"Выдай его нам, выдай!" – кричало множество злобных голосов.
"Ecce Homo!" – возразил им кто-то сильный и грубый.
Вдруг все перекрыл мягкий и добрый, с некой затаенной грустью голос, молвивший: "Вас мир не может ненавидеть, а Меня он ненавидит, потому что Я свидетельствую о нем, что дела его злы".
Быков встрепенулся и, очнувшись от наваждения, провел рукой по взмокшему от нахлынувших на него впечатлений лбу. "Что это? – со страхом подумал он, – неужели я схожу с ума?!" Он постарался собраться с мыслями. О ком говорили эти некто, о нем самом или же о жившем здесь, на планете Земля, две тысячи лет назад Искупителе грехов человеческих? Всепрощающий Назаретянин, помоги же заблудшей овце сделать свой выбор!
Быков резко вскинул голову и решительно произнес:
– Эмиль, я согласен.
Лицо того осветилось радостной улыбкой:
– Я знал, что получится именно так, Руслан.
5
Шла вторая неделя с тех пор, как Быков устроился на работу к Карееву. Теперь он со всей тщательностью следил за собой, всегда был подтянут и свеж. Постепенно к нему вернулась былая собранность и целеустремленность.
Коллектив оказался немногочисленным – каких-то десять человек. Эмиль познакомил Руслана со всеми сотрудниками и прежде всего со своим помощником – добродушным высоченным парнем по имени Максим.
С каждым днем Быков все сильнее втягивался в свою новую работу. Она настолько увлекла его, что все беды и проблемы были на время забыты. Эмиль передал Быкову его собственные научные труды, а также работы Жилина и других исследователей. Научные искания, философские трактаты, религиозные откровения, оккультные построения – все шло в дело. Пытливый ум Быкова проникал глубоко, в самую суть предмета. Он схватывал все на лету, с ходу окунаясь в дебри научно-философского и мистического знания.
Однажды Эмиль завел с ним серьезный разговор.
– Я хочу, Руслан, рассказать тебе о картине мироздания так, как ее понимаю сам. Если захочешь что-либо добавить по ходу изложения, то поправишь меня.
Далее он изложил свое видение извечных философских вопросов о смысле бытия, строении Вселенной. Кареев напомнил Быкову об их с Жилиным теории мироздания, затем перешел к изложению оккультного учения об устройстве бытия мира и человека на примере крупнейших эзотерических школ Востока и Запада.
– Вот такая картина мироздания выстроилась в моем сознании, – подводя итог своему монологу, улыбнулся Эмиль.
Внимательно слушавший его Быков согласно кивнул:
– Твое понимание бытия полностью соответствует сложившимся у меня умозаключениям из просмотренных мною работ – наших с Богданом и чужих. Однако, как мне кажется, здесь будет уместным задаться вопросом не о том, что представляет собой комплекс мироздания, а о том, как использовать эти знания, ведь, согласись, доказать мы ничего не можем.
– Да, наглядных доказательств, как это принято в науке, то есть строгих логических заключений, подтвержденных опытным путем, представить ни мы, ни кто-либо другой не можем. Как говаривали восточные мудрецы: "Истину и доказательства ее существования ищите внутри себя". Вспомним и слова Христа: "Царствия Божьего ищите в сердце своем", или же ответ Дельфийского оракула: "Человек, познай самого себя". Только интуитивно, озарением, предчувствием, а не с помощью привычных пяти органов чувств можно доказать себе существование иных реальностей. К сожалению, а, может быть, и к счастью, мозг человека, этот совершенный природный компьютер, действительно является закрепостителем тонкой информации, защитным экраном от тонкого восприятия. Иначе человек уже не был бы тем, чем он является сейчас, и чем являлся, по крайней мере, на протяжении многих десятков тысяч лет.
– Но ведь существует подсознание, – возразил Быков, – или надсознание, сверхсознание, интуиция, наитие, шестое чувство или как там его еще называть?! И возможно, что именно в нем кроется причина тупика, в который мы упираемся, когда хотим соединить обладание тонкими энергиями и сенситивными способностями с нуждами этого "земного" мира? Сверхчувственное восприятие – вот корень совершенства – физического, психического и духовного!
– Не знаю, не знаю, – покачал головой Эмиль, – пока мы не знаем, но для этого и создан наш Центр. Жаль только, времени остается все меньше. События в нашей стране – начало огромного кризиса цивилизации, который, скорее всего, завершится ее гибелью. А вот этого-то как раз допустить мы никак не можем и, пока живы, будем стремиться отыскать выход, не пожалеем и жизней своих! Разве не так?!
Выслушав его, Руслан поднялся и молча, но с чувством пожал ему руку. После чего твердым голосом произнес:
– Ты прав, Эмиль. Иначе, зачем жить?
После этого столь памятного для них обоих разговора прошло несколько дней. Теперь Быков был полностью ознакомлен со всей доступной литературой по теме.
Как-то раз Кареев обратился к Быкову с расспросами:
– Ты ведь пережил состояние комы, это пограничное между жизнью и смертью состояние. Так неужели ты ничего не помнишь из своих ощущений в тот период?
Руслан понимающе усмехнулся:
– Намекаешь на посмертный опыт? Но пойми меня, Эмиль, я не только не помню, что происходило с моим сознанием в тот месяц, но ничего не помню из того, что составляло мою жизнь в период протяженностью несколько лет до этого события.
В ответ Кареев лишь хмуро покачал головой. Путь к решению этой занимавшей шефа проблемы подсказал долговязый Максим.
– Послушай, Рафаилович, – обратился он к Эмилю с сияющим лицом, – а что, если подвергнуть Руслана гипнозу? Возможно, регрессивный гипноз – это то, что надо, и он не только вспомнит, что пережил, пребывая в терминальном состоянии, но избавится и от своей амнезии.
– А что? – Эмиль обвел своих друзей загоревшимся взором, – и впрямь – выход. И как только я сам до этого не додумался?! Молодец, Макс!
На следующий же день все было готово к сеансу погружения Быкова в гипнотическое состояние, который с ним проводил сам Кареев. Как только гипнотизируемый впал в последнюю стадию – некое сомнамбулическое состояние, гипнотизер включил диктофон и начал задавать вопросы.
После контрольно-вводных вопросов – назвать себя и прочее, он поинтересовался у Быкова, помнит ли тот, что произошло после ранения?
– Да, – глухо произнес тот, – я попал в другой мир.
– Что он собой представляет? – незамедлительно спросил Кареев.
– Это… разные миры…
И Быков медленным тоном, порою запинаясь, начал рассказывать о том, что пережил во время своих астральных путешествий.
Сидящий рядом за компьютером Максим одновременно стенографировал рассказ их товарища.
Спустя какое-то время Кареев интуитивно почувствовал, что нужно закругляться. Он умело вывел реципиента из глубокого гипноза, дал ему время прийти в себя.
Когда Быков окончательно очухался, ему дали прослушать запись. Он вслушивался в свой слегка глуховатый голос, рассказывающий о тех плоскостях мироздания, где ему удалось побывать во время пребывания в коме. Последним был рассказ о встрече с Морией – владыкой Шамбалы, и о том, какую миссию на него возложили.
На этом запись обрывалась. Быков с удивлением поднял глаза и встретился с изучающим взглядом Эмиля.
– Ну, что скажешь? – полюбопытствовал тот.
– Это все продиктовал я?
– Да, да, ты. Я не об этом, хотя, если честно, в твоем рассказе есть кое-что для меня совершенно новое. Я спрашиваю о том, удалось ли тебе вспомнить забытое – то, что было до комы?
Быков нахмурился и отрицательно покачал головой.
– Нет, к сожалению, я, как и раньше, ничего не помню.
– Ну хорошо, – после минутной паузы произнес Кареев, – продолжим сеансы. Должно же что-нибудь получиться?!
– А мы и так уже получили, – возразил ему невозмутимый Максим, – уйму интересных сведений. Многое я раньше нигде не встречал.
Эмиль согласно кивнул:
– Это правда.
Дни шли за днями – сеансы гипноза повторялись одним за другим, но результатов было негусто. Быков вспоминал все, что было связано с периодом до работы с Жилиным. А дальше – чернота, провал…
После очередной неудачи Кареев надолго впал в отчаяние, тем не менее, с каким-то неистовством продолжая сеансы. Но теперь результатов не было вообще никаких. Быков вообщеперестал отвечал на вопросы, задаваемые ему во время гипноза. Кареев напрягал свои психические способности и волю, доведя себя и своего друга до нервного срыва, а дело так и не продвигалось с мертвой точки. Оба ходили хмурые, не выспавшиеся и порядком уставшие. Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы не Максим. Не в силах смотреть на мучения товарищей, он взял инициативу в свои руки и положил конец этим бесполезным самоистязаниям.
– Ну, хватит, – не вытерпел он однажды, после очередного проведенного "вхолостую" сеанса, – это же чистое ребячество с вашей стороны. Доводите себя до исступления и все во имя чего? Будьте разумнее, ведь вы же взрослые люди! И вообще, на мой взгляд, Руслану необходимо отдохнуть.
Несмотря на слабую попытку протестовать против вмешательства их соратника, в глубине души Быков был только рад этому. Он чувствовал, что еще немного, и не выдержит. То же самое ощущал и Кареев, хотя и не желал себе в этом признаться.
Друзья решили прервать свои занятия и продолжить изыскания в другом направлении. Что касается Быкова, то Кареев посоветовал ему куда-нибудь съездить, отвлечься на время от работы и по возможности отдохнуть. Он заверил его в том, что за время его отсутствия они сами управятся со всеми текущими делами.
Приняв предложение Кареева, Быков решил отправиться на восток страны, в город, где, судя по сохранившемуся в его бумагах адресу, проживала его мать. Он не виделся с ней уже более двух лет и беспокоился за ее судьбу. Перед отъездом Руслан навестил Петра, которого временно потерял из виду. Старый друг обрадовался его визиту.
В этот вечер они засиделись допоздна, за дружеской беседой не замечая, как незаметно летит время. Лишь, когда полная луна затмила своим призрачно-блеклым светом мерцание ночных звезд, Быков спохватился и принялся собираться домой. Оставив своего друга в прихожей, Петр попросил его немного подождать. Откуда-то из спальни послышалось лязганье металлических засовов сейфа, и вскоре сияющий хозяин протягивал Быкову завернутый в плотную материю продолговатый предмет. Когда тот развернул упаковку, его взору предстала блестящая поверхность лучемета.