- Верю. Я вам верю. Но… Показания Вичкявичуса подтверждаются оперативной съемкой, где очень хорошо видно, как вы передаете ему деньги. Он сказал, что специально согласился на встречу, чтобы зафиксировать сам факт оплаты. Согласитесь, довольно логично выходит: сначала вы появляетесь в больнице, выискивая свою дочь, потом передаете исполнителю доллары, а через полчаса кто-то пытается похитить Оксану Смыслову.
- Подождите, - быстро сказала Катерина, ошеломленная таким потоком информации. - А кто этот Вичкявичус?
- Вам лучше знать, - уклончиво сказал следователь.
- Нет, я имела в виду другое. Где он работает?
- Как? Вы будете утверждать, что не знаете этого?
- Нет… - беспокойно ерзая на стуле, сказала Катерина. - Скажите, пожалуйста.
- Рудольф Юозович является начальником службы безопасности риэлторской группы "Детинецъ". Все лицензии в порядке, есть даже право на проведение оперативной видеосъемки. Кстати, Вичкявичус утверждает, что вы именно поэтому и обратились к нему - знали его место работы. Несколько дней назад вы пришли в ОВД "Хамовники" с заявлением, что под личиной "Детинца" скрывается… - следователь перебрал лежащие на столе документы, - некая тоталитарная секта. Все логично, не правда ли?
Катерина ойкнула, зажала рот ладонью. Ей показалось, что под ногами разверзается бездонная пропасть.
Домой ее отпустили только вечером, взяв подписку о невыезде. На прощание следователь сказал:
- Подумайте, Екатерина Алексеевна. В первую очередь - о себе. Если вы напишете чистосердечное признание, у вас еще будет шанс получить условный приговор. Но без признания, без готовности сотрудничать со следствием, суд обойдется с вами куда как суровее. Пять, а то и семь лет общего режима. Вы когда-нибудь были в колонии? Нет? Поверьте, это не то место, которое стоит посетить. А уж тем более - остаться там на семь лет.
Катерина почти не помнила, как пришла домой. Вроде какая-то сердобольная пожилая пара на остановке, приметив ее состояние, предложила проводить, и даже как. будто действительно проводила.
Она помнила только, как открывала дверь - неожиданно тяжелый, словно чужой ключ с трудом проворачивался в замке, железный, обитый кожей монолит подавался неохотно, раздумывая пускать ее в дом или нет. Катерина представила, как ее квартира семь лет будет стоять пустой, и заплакала.
С трудом добралась до дивана, уткнулась лицом в ладони и… в этот момент зазвонил телефон.
"Вряд ли может быть хуже", - подумала она обреченно и сняла трубку.
- Алло.
- Екатерина Алексеевна, - закричали в трубку с такой силой, что даже динамик задребезжал. - Здравствуйте! Это Ира Милявская. Из "Московского региона". Помните такую?
"Конечно, помню, - хотела сказать Катерина. - Мерзкая лгунья и предательница".
Но вслух она лишь устало произнесла:
- Помню. Что вам еще от меня надо, Ира?
- Я понимаю, вы на меня злы, - затараторила журналистка. - Вы правы, есть за что. Это не моя вина, статью правил сам главред, сказал, она заказная. Но вам-то, наверное, все равно…
- Абсолютно, - подтвердила Катерина. - Если вы позвонили, чтобы оправдываться…
- Нет-нет! Я, конечно, виновата, но дело не в этом. Екатерина Алексеевна, нам срочно надо встретиться!
- Зачем? Нет, Ира, спасибо. Даже и не думайте.
- Это не по поводу статьи, - быстро сказала Милявская и вдруг, приблизив трубку ко рту, зашептала: - Очень важно, понимаете? И для вас самой тоже. Пожалуйста! Я вас очень прошу. Происходит что-то странное, неправильное…
Странно, еще пять минут назад Катерина даже не хотела разговаривать с Милявской, но теперь в ней проснулся интерес. Девочка буквально умоляла о встрече, сбивчиво рассказывая о каких-то интригах в газете, "очень важных" людях…
Она явно была напугана. Очень напугана.
Катерина долго не соглашалась. Но потом, все-таки решив, что врагов у нее и так более чем достаточно, а Милявская, кто знает, может стать если не другом, то, по крайней мере, товарищем по несчастью.
Опасаясь похищения или новых подстав, она назначила встречу недалеко от дома, в людном месте.
- Остановка "Театральное училище". Там справа есть небольшое летнее кафе. Садитесь за столик и ждите. И помните, Ира, если вы будете не одна или опоздаете хотя бы на пять минут, мы не встретимся никогда. Ясно?
- Да-да, конечно.
Катерина вышла из троллейбуса минут за двадцать до встречи. Присела на ограду маленького газончика, надвинула на лоб старую Оксанкину бейсболку с надписью "Еттет". Отсюда все кафе - четыре столика с зонтиками и передвижной прицеп-прилавок "тонар" - просматривалось насквозь.
Милявская пришла одна. Взяла у продавца бутылку "фанты", присела за крайний столик. Выглядела она беспокойно - то и дело оглядывалась по сторонам, смотрела на часы. Потом достала из кармана телефон, куда-то позвонила. Судя по выражению лица, трубку никто не снял - журналистка раздраженно сунула сотовый в карман.
"Мне звонила, - подумала Катерина. - Ну, пора, наверное".
Но стоило ей сесть на хлипкий пластиковый стульчик напротив Милявской, как с двух сторон за столик подсели еще двое крепких мужчин. Все случилось так быстро, что Катерина даже не успела отреагировать, лишь чуть приподнялась на стуле.
- Не бойтесь, Екатерина Алексеевна, - сказала журналистка. - Это друзья.
Катерина вздрогнула, беспомощно оглянулась по сторонам. Боже, ну почему ее не могут оставить в покое!
Старший из мужчин сунул руку за отворот куртки.
"Ну точно - похищение!"
Она напрягла ноги, чтобы в случае чего быстро рвануться в сторону. Хотя, наверное, бесполезно.
Но вместо пистолета мужчина достал бордовую книжечку с серебряным тиснением, развернул.
- Я старший контроллер Анафемы Артем Чернышов. Это, - он кивнул на своего спутника, - контроллер Савва Корняков. Спокойнее, Екатерина Алексевна, вы под нашей защитой.
Секунду стояла тишина, потом Катерина громко, навзрыд, заплакала.
- Ну-ну, - сказал второй контроллер, - не плачьте, все уже позади.
- Господи, - не стыдясь слез, с нескрываемым облегчением сказала она. - Спасибо тебе! Спасибо, что есть еще правда на свете!
Она схватила Артема за руку, посмотрела ему в глаза:
- Вы, правда… настоящие? Чернышов чуть улыбнулся.
- Самые что ни на есть. "Сестринство Вечной Любви" у нас в разработке давно, не хватало только свидетельских показаний их мрачно-розовых делишек. Как я понимаю, вы готовы с нами сотрудничать?
4. 2008 год. Лето. Беседа
Дело выдалось сложным. Только через два месяца Анафема смогла передать все материалы в суд. Обвинение с Екатерины Смысловой сняли, а вот сестры Распе - сами угодили за решетку. Ида и Александра ждали суда, изучая пухлые тома уголовного дела.
Оксана проходила курс психологической реабилитации. Сказать, чем он закончится, пока не мог никто, но врачи осторожно высказывались о "положительных тенденциях". Девушка уже перестала при виде матери отворачиваться к стене и молчать. Изредка она даже здоровалась с Катериной. Мужественная женщина держалась из последних сил, только непоколебимая уверенность в том, что дочь скоро станет прежней, спасала Смыслову. Валентин Павлович с удовольствием согласился сотрудничать, передал следователям все собранные материалы. Кстати, выяснилось, что Вичкявичус воспользовался его именем, чтобы втереться в доверие к Катерине. Сам глава детективного агентства ни о чем подобном и не слышал, пока ему не рассказали контроллеры. Вообще он принимал в делах Катерины самое деятельное участие.
"Не исключено, что у Оксаны скоро появится новый папа", - улыбнулся Корняков.
Он сидел в кабинете Артема, заканчивал отчет о деле "Сестринства Вечной Любви", старательно подбирая нужные слова. Очень хотелось разделаться с ним побыстрее - вечером он обещал заехать к Аурике.
Неожиданно открылась дверь, вошел старший контроллер, а вместе с ним - протоиерей Адриан и отец Сергий, личный духовник Даниила и Саввы.
Бывший десантник вскочил:
- Благословите, отец Адриан. Благословите, отец Сергий.
- Благословляю тебя, сын мой, - произнесли оба иерея почти одновременно и улыбнулись.
Корняков смутился - ему показалось, что смеются над его рвением.
- Садись, Сав. - Чернышов кивнул напарнику. - Есть разговор.
Сам он сел за стол, указав гостям на узкий кожаный диванчик. Корняков устроился на стуле, развернул его боком - так, чтобы одновременно видеть всех троих.
Как оказалось, священники хотели обсудить недавнее дело:
- …конечно, я читал ваш отчет, Артем. Там все четко и понятно. Но отчет отчетом, а личные впечатления тоже важны, - сказал протоиерей Адриан.
Отец Сергий согласно кивнул.
- Что ж, - Чернышов потер лоб. - Основное вы знаете. После того, как запуганная всеми Екатерина Смыслова отказалась иметь с нами дело, мы вышли на журналистку Иру Милявскую, которая якобы написала заказную статью в "Московском регионе". Но во время разговора с ней выяснилось, что она-то как раз сдавала честный материал, уже потом его переправил редактор. Сетринство неплохо подкармливало его, и он частенько обелял их делишки подобным образом.
- Да там полгазеты забито их рекламой! - не выдержал Савва.
- Реклама секты? - удивленно переспросил отец Адриан.
- Нет. У них же прикрытие есть - "Общество помощи женщинам, пострадавшим от домашнего насилия". Очень популярная организация, кстати. Благотворительные деньги им отстегивали наперебой. А вообще - картина мерзейшая. Сестры Распе заманивали к себе женщин, которые только-только поругались с другом, развелись, ушли из дома. Им предлагали то, в чем они больше всего нуждались: утешение, защиту, спокойствие. И только тогда раскрывали все прелести однополой любви…
Лица обоих священников окаменели.
- …а потом успешно дурили головы, настраивая против родных и близких. Конечно, не всем нравилось, но Ида Распе - стихийный психолог и лесбиянка с большим опытом -старалась браковать таких заранее.
- То есть их успокаивали, а потом выставляли на улицу?
- Да, вроде того. Собрав кое-какие материалы, мы все-таки смогли встретиться с Катериной Смысловой, уговорили сотрудничать. Дальше стало полегче. Через два дня у нас на руках были довольно веские показания, косвенно подкрепленные документами. С ордером на руках мы поехали в "Детинецъ"…
Отец Сергий шевельнулся, хотел что-то спросить, но воздержался. Впрочем, Артем и так ответил на невысказанный вопрос.
- Это риэлторская группа, которой руководила старшая Распе, Александра. Кстати, в отличие от сестры она совсем не лесбиянка и не помешенная на преклонении, как многие главы сект. Тот же Легостаев из Обращенных, например. Нет, она вполне преуспевающая бизнесвумен, содержала "Сестринство" только в угоду прихотям Иды.
- Неизвестно, кто кого содержал! - вставил Корняков.
- Да, сестрички друг друга стоят. Умеют из всего извлечь выгоду. Так что Савелий прав. - Чернышев усмехнулся, кивнув на бывшего десантника, и продолжил: - Вообще, если б не он, плохо бы нам пришлось.
- Почему? - спросил отец Адриан. - Вы встретили сопротивление?
- Не то слово. Задержание чуть не обернулось побоищем. В офисе Распе-старшей полно наемных охранников, да еще группа для грязных делишек, вроде подставного похищения Оксаны Смысловой, имеется. Обычная прикормленная банда, но Вичкявичус, начальник службы безопасности "Детинца", держал ее в ежовых рукавицах.
- И что? - заинтересованно спросил отец Сергий. - Савелий, сын мой, ты давно не был на исповеди. Не пора ли покаяться за грехи?
- Особых грехов там не было, - ответил за понурившегося Корнякова Артем. - Так… Пострелять пару раз пришлось. Ну… я писал в отчете. Савва схватился сразу с тремя, раскидал их во все стороны, а из подсобки еще человек пять лезут. Вроде в рабочих комбинезонах, похожи на грузчиков, но у каждого в руках цепь или монтировка. И лица такие, что за километр уголовщиной несет. Я и выстрелил. Два раза в воздух им хватило.
- А почему не взяли группу захвата? Или подмогу из наших, северян?
Церковные иерархи никак не могли привыкнуть именовать монахов-воинов "опричниками", как давно уже делали СМИ. Впрочем, Чернышев считал, что скоро начнут. Тяжело идти наперекор всесильному ТВ. Когда каждый день слышишь с экранов одно и то же название, хочешь не хочешь, а начнешь повторять его.
- Моя вина. Честно сказать, я не рассчитывал на серьезное сопротивление. Думал, сами справимся.
- Так и справились! - буркнул Савва. Очень ему не понравилось, что командир взял вину на себя. Ведь это он, Корняков, отговорил Артема вызывать группу захвата. Не по-мужски, мол, штурмовать скопом женское обиталище. Люди на смех поднимут.
- Ну да, - Чернышев кивнул. - С оружием не поспоришь. Сдались как миленькие. Потом только рутина одна оставалась. В "Сестринстве" состояли пятьдесят семь женщин, пять - старших, во главе с Идой, конечно. Остальные - жертвы. Постепенно разобрались, что им приказывали, на какие преступления толкали. Сейчас обе Распе ждут суда, у нас против них четырнадцать доказанных квартирных краж, мошенничества с переписыванием недвижимого имущества, религиозное мошенничество, создание деструктивного культа, незаконное предпринимательство под вывеской общественной организации… там более Десяти статей. Даже если адвокаты объявят несостоятельными половину, все равно лет на десять - двенадцать они присядут. Дело, как обычно, ведется под нашим контролем…
- Простите, Артем, - сказал вдруг отец Адриан. - Вот вы сказали: половину статей адвокаты объявят несостоятельными. Как это понимать?
- Будут утверждать, что в некоторых статьях нет состава преступления. Вот, например, квартиры. Уверен, Распе заявят: ничего не знаем, никакой секты не было, никакого давления. Нам все отдавали добровольно. Вот дарственные.
- И что, - обескураженно спросил отец Сергий, - суд может им поверить?
- Не забудьте: у нас в стране презумпция невиновности. Это мы должны доказывать, что Распе в чем-то виноваты, а не они - свою непричастность. Впрочем, я уверен, материала мы собрали достаточно. У всех жертв вовремя взяли анализы. Экспертиза дала четкое заключение: в крови и слюне содержаться наркотические вещества. Есть показания родственников и даже пятерых младших "сестер". За прошедшие два месяца они более или менее отошли от наваждения и готовы сотрудничать.
- И… на них не было никакого давления?
- От кого? Вичкявичуса выслали - у него, к всеобщему удивлению, оказался дипломатический паспорт. А его красавчики тоже на нарах сейчас.
Протоиерей Адриан поднялся, перекрестил Артема и Савву, громко сказал:
- Благодарю вас от имени Господа за честную и верную службу во славу Его! Благослови вас Господь!
- Спасибо, отец Адриан! - с чувством сказал Савва. - Во имя Господа все труды наши.
Чернышов тоже поблагодарил священников, потом неожиданно спросил:
- Как я понимаю, вы к нам пришли не только за этим? Иерархи переглянулись. Отец Сергий проворчал:
- Вам, Артем Ильич, надо исповедником быть. Ничего от вас не скроешь!
Оказывается, руководство Анафемы давно хочет узнать, как группа Чернышева, лучшая в комитете, отнесется к новому для себя делу - контролю за греховной гордыней в среде священства.
Начали батюшки издалека, высказав мысль о том, что православная церковь - самая авторитарная из всех христианских.
- …не зря же русская пословица гласит: "каков поп - таков и приход", - отец Сергий произнес пословицу медленно, почти по слогам. Поморщился. - Православие проникает в души людей через священника, а значит, слишком зависимо от его личных качеств. Как это ни прискорбно, но часто случается так, что на первом месте оказывается не Господь и не Святое Слово Его, а духовный пастырь.
- Поэтому, - подхватил протоиерей, - в духовных семинариях так опасаются молодых послушников, переполненных чрезмерными амбициями: в будущем каждый из них получит своих прихожан, "агнцев"… а если говорить мирскими словами - группу людей, толпу, послушную каждому его слову. И хорошо, если приход молодого священника окажется не так далеко от Московской или, скажем, Нижегородской епархии и всегда будет висеть над ним призрак патриаршего посланца. В отдаленных же местах может твориться все что угодно, - по огромной России раскиданы тысячи тысяч глухих деревушек, в которые дорога зачастую появляется только летом. И ни один проверяющий, даже если сильно захочет, туда не доберется.
- Священноначалие Церкви хочет взять под контроль все отклонения в православии. Но, к сожалению, это можно сделать только после окончания будущим священником духовной семинарии. Пока он не получит приход, очень тяжело сказать, как духовная власть скажется на характере и психике молодого послушника, как обернутся для него и преданной паствы его амбиции, самомнение, авторитарность.
Когда священники ушли, Чернышов облегченно вздохнул. Савва поднял бровь:
- Что, достали батюшки?
- Да нет… - Артем сделал паузу, раздумывая, говорить Корнякову или нет. - Очень уж мне все это время один вопрос не давал покоя.
- Какой?
- Почему решили поручить дела молодых иереев нам? Чем таким мы выделяемся?
- Да просто мы - лучшие! - гордо сказал Савва.
- Э-э, нет, тут что-то другое кроется…
- Например?
- Может, потому, что мы с тобой люди от Церкви и церковной иерархии далекие, особо миндальничать не будем. А чтоб совсем уж не переборщили - Даня присмотрит. Или наоборот…
Чернышов еще помолчал.
- Что наоборот? - не выдержал Корняков.
- Если мы что-нибудь особенно гадостное найдем, всегда можно лазейку найти - работники, мол, светские, пришлые, ничего в специфике православной церкви не понимают. Судили, не разобравшись, по-своему, по-мирски.
Савва помрачнел.
- Что ты все время подвохи ищешь? Какие-то интриги тебе все время видятся! Ты словно родился с манией преследования!
- Поработай с мое в МУРе и не такие мании заработаешь. Только за последние пять лет там три начальника сменилось. Чем выше лезешь, тем больше шансов, что тебя подсидят, подставят или на пенсию раньше срока отправят. Пришел с обеда, не забудь все осмотреть, чтобы пакет с "подарком" не подбросили. Или конвертик в стол. А каждый вечер перед уходом - проверь сейф, пересчитай патроны. И не дай Бог, если хотя бы одним меньше будет.
- И что?
- Завтра гильзу от него на место расстрела какого-нибудь подбросят. Нет, ты не думай, не такой там гадюшник, честных оперов куда как побольше. Но и подлецы есть… как везде.
- Как везде, - эхом отозвался Савва.
Снова помолчали. Потом Чернышов неожиданно сказал:
- Знаешь, чего я боюсь больше всего? Каждый день, с тех пор, как пришел сюда?
- Чего же?